***
Рождественские каникулы подошли к концу, и коридоры замка снова заполнили гомонящие голоса сотен учеников. Снежные хлопья сменились новыми потоками проливных дождей, а студенты в аудиториях усердно принялись готовиться к приближающимся экзаменам. Гарри нещадно заваливал своих учеников домашними заданиями, он хотел, чтобы все они сдали экзамен по защите как минимум на "В". Он без устали прочесывал замок, чтобы отыскать всё новых боггартов для своих занятий. Помогал Хагриду ухаживать за фестралами и гиппогрифами. Ходил с ним в Запретный лес, попутно собирая травы и коренья по просьбе Флоренса, его стадо так и не простило ему предательство, и белоснежный в яблоках кентавр по-прежнему был вынужден обходить родной лес стороной. Гарри удалось найти общий язык почти со всеми новыми преподавателями. В особенности ему симпатизировала Аластрайона Файбала - декан Гриффиндора, назначенный вместо профессора Макгонагалл. Профессор Файбала преподавала трансфигурацию, предмет, требующий предельной концентрации и исключительных магических способностей. Однако, эта жизнерадостная ирландка отличалась от строгой Макгонагалл, много лет преподававшей эту дисциплину, как небо отличается от земли. Она была невысокой, крепко сбитой женщиной средних лет. Гарри очень нравились её огненно-рыжие кудри и неунывающий нрав. Бывало, едва завидев его в коридоре, Файбала весело махала ему рукой, громогласно провозглашая: - Профессор Поттер, доброго вам утречка! Как поживаете? Слыхала, вы вчера опять моих гриффиндорчиков своими полосами препятствий пытали? У Джорджа Джонсона до самого вечера глаз дёргался потом, вот умора! Вы там поосторожнее, дорогой профессор, очень вас прошу, уж поберегите моих львят. Гарри только улыбался и кивал головой, мол, он принял к сведению. Файбала болела за "своих львят" всей душой, и от этого бывший гриффиндорец испытывал к ней необъяснимую нежность. А вот с деканом Слизерина дела обстояли не так хорошо. После того случая с четырьмя учениками его факультета, когда они разгромили кабинет Защиты от Тёмных искусств, профессор Транслони не упускал возможности досадить Гарри. Он высмеивал его идеи на общих собраниях и поливал грязью за спиной при любом удобном случае. Гарри, однако, за всю свою жизнь привыкший к издёвкам и насмешкам, не обращал на это почти никакого внимания. Какое ему дело до злобного старикана и его сплетен? Что в действительности волновало Гарри, так это участившиеся в последнее время попытки убить его. Он снова отправился в библиотеку, и проведя несколько вечеров подряд в запретной секции, сумел-таки нарыть кое-что интересное. В одном древнем фолианте, написанном на непонятном Гарри языке, он обнаружил изображение гигантской призрачной собаки. Её глаза были нарисованы ржаво-красными чернилами, а голова как будто была отрублена, и из могучей шеи текла кровь. Старательно перерисовав каждый символ из книги, Гарри отправил письмо Гермионе. Может быть она поможет расшифровать написанное? Чудовища с клешнями в книге не оказалось, однако Гарри не сомневался, его подослал к нему тот же, кто заколдовал собаку и пытался его отравить. Гарри очень надеялся, что Гермиона ответит в течение нескольких дней, но прошла целая неделя, а ответа так и не последовало. Гарри был разочарован. Он хотел было обратиться к миссис Паркер, библиотекарю, но в последний момент передумал. Не стоит ей знать о том, чем именно он интересуется. Пока до конца не известно, кто замешан в этой истории, никому нельзя доверять. В ожидании ответа от Гермионы Гарри написал ещё два письма. Одно он адресовал Невиллу Долгопупсу, - спрашивал о Додгере Бейлише. Гарри хотел выяснить, на самом ли деле Додгер обращался в больницу Святого Мунго, или же Малфой ему соврал. А второе письмо предназначалось для Спириуса Инсидиаса. В письме Гарри просил главу департамента международного магического сотрудничества припомнить все обстоятельства, при которых исчезли двое других преподавателей Защиты от Тёмных искусств. Если его теория верна, в этих исчезновениях как-то замешан школьный смотритель. И когда у Гарри появится достаточно доказательств, можно будет смело идти с ними к директору. Дни за всеми этими хлопотами проносились с поразительной быстротой. Вечерами, если Гарри не помогал Хагриду или профессору Стебль, то сидел допоздна в своём кабинете, проверяя домашние задания студентов или составляя новые планы будущих уроков. Он по-прежнему расстилал рядом с собой карту Мародёров, время от времени поглядывая на точку с именем: "Бейлиш Додгер". Но тот, как и прежде, ничего подозрительного не совершал. Пару раз он спускался в подземелья, к Малфою в кабинет. Но теперь Гарри знал, чем они там занимаются, и не придавал этим визитам большого значения. С Драко Малфоем дела обстояли намного хуже, чем было раньше. Они больше не разговаривали, лишь изредка обмениваясь общими фразами в присутствии других, чтобы не вызывать подозрений, но и только. Все так сильно запуталось, что Гарри уже и не знал, что именно он чувствует к Малфою. Временами на него накатывала такая лютая злость, что он едва сдерживал себя от того, чтобы не отправиться в кабинет Зельеварения и не размазать надменного слизеринца по стенке. Но чаще он чувствовал лишь одиноко зияющую пустоту внутри себя. По ночам Гарри просыпался в холодном поту от одного и того же кошмара. Ему снился Том Реддл. Он насмехался над Гарри, говорил, что Дамблдор ему врал. Что его, Гарри, любовь, может и спасла всех, но вот его самого, наоборот, погубила. Потом Реддл превращался в Малфоя, который ледяным тоном сообщал, что ненавидит его и всегда ненавидел. На этом моменте, как правило, Гарри пытался выйти из кабинета Слизнорта и всякий раз оказывался в новом месте: в Запретном лесу, среди стада кентавров, на битве за Хогвартс, где его друзей убивали прямо у него на глазах, в подвале поместья Малфоев, где наверху Беллатриса Лестрейндж пытала Гермиону страшными заклятиями. Потом Гарри просыпался, крича и обливаясь потом, и ворочался до самого рассвета, так и не сомкнув больше глаз. Днём страх отступал, и ночные кошмары казались ему смехотворными. Он никогда по-настоящему не боялся Волан-де-Морта и не то чтобы часто думал о Малфое, чтобы придавать этим снам большое значение. К тому же днём его мозг постоянно был занят насущными вопросами, требующими его полного и безраздельного внимания. У многих учеников с пятого курса в преддверии СОВ начали сдавать нервы. Так, пуффендуец Перегрин Шелби на большой перемене устроил настоящую дуэль вместе со своим другом Мансом Гонтье. Ребята поспорили и решили выяснить, кто из них лучше подготовлен к практическому экзамену по Защите от Тёмных искусств. В итоге обоих пришлось доставлять в больничное крыло. Один из друзей покрылся малоприятными щупальцами, а другой пускал пар из ушей и рта всякий раз, как пытался заговорить. Ещё один случай произошёл с гриффиндоркой Пенни Рейкпик. На одном из практических занятий боггарт превратился в её знаменитого предка - Патрицию Рейкпик, которая грозным голосом объявила, что девушка ничуть на неё не похожа и никогда не достигнет её высот. Бедняжку Пенни после этого пришлось успокаивать целых полчаса. Семикурсники, которым предстояло сдавать ЖАБА, тоже заметно переживали. Гарри, как мог старался подбодрить всех и каждого, и теперь еще чаще назначал ученикам дополнительные занятия по защите. Сагги Инсидиас, которому предстояло сдавать СОВ на ряду с остальными пятикурсниками, и вовсе бегал в кабинет к Гарри чуть ли не каждый вечер. По мнению самого Гарри, волноваться Сагги было не о чем; он прекрасно справлялся со всеми испытаниями и имел только одну проблему - нервы. - Ты должен расслабиться, Сагги, - говорил Гарри, по-отечески тепло улыбаясь когтевранцу через стол. - Ты всегда требуешь от себя слишком многого, загоняешь себя в какие-то рамки. А тебе только и нужно, что допустить мысль о том, что у всех есть право на ошибку, в том числе и у тебя. - Не у всех, - упрямо произнёс мальчик. - Когда дело касается защиты от тёмных сил, любая ошибка может стоить тебе жизни. Разве вы сами не говорили нам об этом, профессор? - Да, говорил, - ничуть не смутился Гарри. - Но если ты будешь постоянно так думать, это точно не поможет тебе спасти свою жизнь. В реальном мире всё не так, как на уроке или экзамене, ты должен это понять. Слишком многое зависит не от нас, а, например, от простой удачи. От помощи, которая может подоспеть вовремя, от друзей, в конце концов. Сагги вздохнул. - Тогда мне точно крышка, потому что мои друзья полные олухи. Гарри рассмеялся. - Сагги, ты один из моих лучших учеников, - не без гордости в голосе сказал он. - Я уверен, ты выступишь просто отлично. Немного больше уверенности, и всё у тебя получится. Так что марш к себе, в башню, и продолжай готовиться к экзаменам. А ко мне в кабинет не вздумай больше являться без веской на то причины. Лучше потрать это время на самостоятельные занятия, ты понял меня? - Да, сэр, спасибо, профессор. Сагги поднялся с места и, ссутулившись, двинулся к выходу, оставив Гарри в одиночестве, проверять работы. Спустя несколько дней после разговора с Сагги прибыл ответ Нэвилла. Это случилось во время завтрака, в большом зале. Рыже-коричневая амбарная сова Долгопупсов приземлилась возле Гарри, едва не опрокинув тарелку с хлопьями. - Давно пора, - ворчливо заметил Гарри, отвязывая свиток от кожистой лапки. Малфой искоса кинул на сову любопытный взгляд. После всего, что между ними произошло, совместные трапезы в большом зале были для слизеринца настоящей пыткой. Гарри делал вид, что его столь близкое соседство с Малфоем нисколько не волнует, но на самом деле тоже испытывал неловкость. Однако делать было нечего. Не просить же кого-нибудь из преподавателей поменяться с ним местами. Это выглядело бы очень подозрительно, и, не ровен час, кому-нибудь пришло бы в голову узнать, что между ними происходит. Наскоро покончив с завтраком, Гарри вышел из большого зала и, вернувшись в свой кабинет, распечатал письмо. Почерк Невилла угадывался безошибочно; круглолицый гриффиндорец всегда писал неразборчиво, словно торопился записать мысли, пока те не вылетели у него из головы. Письмо Гарри не обрадовало. По словам Невилла, он слышать не слышал ни о каком Додгере Бейлише. Очень интересно. Значит, Малфой всё-таки соврал, с горечью подумал Гарри, комкая письмо с такой силой, словно пергамент нанёс ему личное оскорбление. Впрочем, нет ничего удивительного в том, что слизеринец в очередной раз сказал неправду. Честности от него ждать не приходилось, но Гарри всё равно было обидно. Он-то надеялся, что они с Малфоем достигли хоть какого-то уровня доверия. Но, по всей видимости, Драко так и не смог пересилить себя и начать доверять Гарри. Быть может, он и правда его ненавидит? Нет, в это Гарри отказывался верить. Той ночью, когда они были вместе, Малфою было по-настоящему хорошо с ним, Гарри это знал, он это почувствовал. Так притворяться никто не может, даже Драко Малфой. Но что же произошло потом? Гарри снял очки и потёр переносицу, мысленно переносясь в ту памятную ночь. Гарри сказал что-то насчёт следующего раза, и Малфой как-будто опомнился. Да, точно, опомнился. Эта перемена была очень резкой: вот он расслабленно лежит на кровати, а в следующую секунду заявляет, что, дескать, всегда ненавидел Гарри и таким способом решил ему отомстить. Даже тогда это заявление прозвучало неправдоподобно, а теперь, после длительных размышлений, и вовсе казалось фальшивым, наполенным излишним драматизмом, словно дешёвая театральная постановка. Что если Малфой просто догадался об изначальных намерениях Гарри и испугался легилименции? Ему-то наверняка известен способ, каким можно выведать тайны даже у самого искусного окклюмента. Этот вариант звучал логичнее, чем бредовая выдумка про месть. Хотя, по правде говоря, Гарри был бы не прочь, чтобы ему ещё разок отомстили подобным образом. У него никогда раньше не было таких отзывчивых любовников. Но он боялся, что Малфой, после всего что было, даже на порог его не подпустит. Хотя, может и пустит, если Гарри придёт не просто так, а по делу. Скажем, зайдёт сегодня вечером, после занятий за кое-какими ингредиентами для зелий, а заодно и спросит, почему Малфой в очередной раз солгал ему и почему продолжает покрывать Додгера.***
На этот раз Гарри тщательно подготовился и пообещал себе ни в коем случае, что бы ни происходило, не терять головы. Сегодня он наконец узнает ответы на свои вопросы, Малфою придётся рассказать ему правду, хочет он того или нет. Ровно в девять часов вечера Гарри спустился по винтовой лестнице в подземелья, предварительно сверившись с картой и убедившись, что Малфой у себя в кабинете, сидит в одиночестве, как и всегда. Прекрасно, то, что и нужно Гарри. У простой черной двери он немного помедлил, ещё раз перебирая в голове все детали будущего разговора, и, подняв кулак, решительно постучал. Малфой открыл почти мгновенно, словно всё это время стоял за дверью. - Опять ты, - вместо приветствия выпалил Драко. - Убирайся! Он попытался захлопнуть дверь перед самым носом у Гарри, но тот не дал ему этого сделать, ловко просунув ногу в дверной проём. - Ну уж нет, Малфой, - ухмыльнулся он, чувствуя, как дверь со всего размаха врезается ему в ступню. - Не так быстро. Он с силой оттолкнул тощую фигуру слизеринца и сам зашел в комнату, плотно прикрыв за собой дверь. Малфой разразился проклятиями, вперемешку с рекомендациями, куда Гарри следует отправиться вместо кабинета Зельеварения. - Как мило, - Гарри не обратил никакого внимания на ругательства. Вместо этого он вытащил из кармана волшебную палочку и нацелил её прямиком на грудь слизеринцу. - Заткнись, ты действуешь мне на нервы, - грубовато посоветовал он. Увидев нацеленное на него оружие, Малфой слегка присмирел, но быстро справился с собой и, натянув на лицо глумливую улыбочку, протянул: - Мне кажется, мы это уже проходили. Повторяешься, Поттер. - Что поделать, если до тебя с первого раза не доходит, - спокойно парировал Гарри. Секунду-другую они молча смотрели друг на друга, затем Малфой, в своей излюбленной манере лениво растягивать слова, сказал: - Ну и что случилось? В чем я повинен на этот раз? Гарри молчал. Задним числом он вспомнил, что вовсе не собирался вламываться в кабинет к Малфою, и что даже придумал благовидный предлог, по которому можно было бы явиться сюда. Но теперь, разумеется, это было уже не важно. Ведь не скажет же он Малфою, стоявшему с приставленной палочкой у горла, что пришёл за ингредиентами для зелий? Гарри мысленно выругался, проклиная свою импульсивность, так ему не свойственную, когда он находился в должности мракоборца, но неизменно возникающую, когда дело касалось чертового Драко Малфоя. - Ты и сам знаешь, в чём повинен, - сказал Гарри, краем глаза осматривая кабинет. Весь просторный зал за спиной у Малфоя заволокло голубовато-сизыми клубами дыма; в воздухе стоял сильный запах горьких трав. - Очевидно, во всех смертных грехах, - слизеринец поджал губы, прямо, как профессор Макгонагалл. - Ты собираешься карать меня за все прегрешения сразу или составишь список в алфавитном порядке? Он говорил ровным голосом, старательно пряча свой страх. Но от внимательных глаз Гарри не укрылись слегка расширенные зрачки и одинокая капелька пота, выступившая на побледневшем лбу. - Будет зависеть от твоих ответов. - Поттер, да какого чёрта, - Малфой театрально возвёл глаза к потолку. - Я тебе уже рассказал всё, что знаю, ну что ещё тебе от меня надо? - То же, что и всегда, - сказал Гарри, подступая на шаг. - Правду скажи. - Я сказал тебе правду. Голос Драко дрогнул. Конец палочки, упирающийся ему в грудь, был горячим; того и гляди, прожжет дыру в мантии. - Я тебе не верю. Теперь Гарри был уже так близко, что смог бы различить каждый светлый волосок в белёсых бровях вразлёт, подметить каждую морщинку на лбу. Малфой нервно сглотнул и нахмурился. Гарри дотянулся и поцеловал его в уголок губ; губы были тёплыми, с привкусом мяты и горьких трав. - Думаешь, я не знаю, что ты задумал? - напряженно проговорил Малфой. - Так вот, ничего у тебя не выйдет, Поттер, ясно тебе? Я мастерски владею окклюменцией и могу контролировать своё сознание в любом состоянии. Что бы ты не делал, тебе не удастся увидеть больше, чем я захочу показать. - Мне кажется, - сказал Гарри, делая паузу для того, чтобы снова поцеловать его. - Я, всё же, рискну попробовать. Малфой вцепился в отвороты его мантии, притягивая ближе к себе лохматую голову и жадно впиваясь в губы. Во всех его действиях, в том, как судорожно сжимались его пальцы, сквозило такое отчаяние, что поначалу Гарри даже слегка растерялся под таким напором. Тело захлестнули сладкие волны удовольствия. Они зарождались где-то внизу живота и жаром растекались по всему телу, покалывая конечности. Гарри отвечал на поцелуи со всей доступной ему страстью: кусал губы, с силой, до красных отметин на коже, сжимал в объятьях, царапал плоть ногтями. Малфой, в свою очередь, тоже не оставался в долгу, с такой силой прикусив нижнюю губу Гарри, что из неё тут же потекла кровь. Гарри охнул от боли, а в следующий момент почувствовал, как горячий влажный язык слизывает капельки крови, сочащиеся из маленькой ранки. Теперь к горьковато-мятному вкусу чужих губ прибавился ещё и металлический привкус его собственной крови. Эта смесь вкусов и запахов странным образом дурманила Гарри, ему сложно было сконцентрироваться, он не мог думать. В голове билась настойчивая мысль: "Ты должен проникнуть в чужое сознание, должен отыскать ответы на свои вопросы". Но, чёрт возьми, как же сложно было это сделать! Малфой не шутил, у него действительно была первоклассная защита. Руки Гарри проворно скользили вдоль чужого тела, а разум снова и снова пытался проникнуть под похожий на кирпичную стену заслон, но у него ничего не выходило. Гарри с силой рванул мантию Драко в стороны, и та распахнулась, осыпав всё вокруг градом простых чёрных пуговиц. Крепкие руки Гарри Поттера устремились к застёжке на чужих брюках, и спустя миг, брюки вместе с бельем упали к ногам Малфоя, а правая ладонь национального героя сомкнулась на стремительно твердеющем стволе. В этот раз никаких нежностей не было. Жесткие, уверенные движения, хриплые стоны и вскрики, обжигающе-горячее дыхание. - Оближи, - приказал Гарри, поднося к губам Драко два пальца. Тот послушно открыл рот и принялся обрабатывать их языком. Гарри наблюдал за ним горящими от удовольствия глазами. Налюбовавшись вдоволь, он вытянул пальцы; от острого подбородка тонкой ниткой потянулась слюна. Гарри снова крепко поцеловал Драко и приставил влажный палец к плотно сжатому кольцу ануса. Малфой крупно содрогнулся и застонал в губы. В то же время Гарри ясно увидел едва заметную струйку песка, выбившуюся из каменной кладки мыслей Малфоя. Он ринулся к тому месту и заметил крошечное отверстие, размером с булавочную головку. Отверстие было слишком мало для того, чтобы он мог пролезть, но начало было положено. Влажные пальцы танцевали по кругу, надавливая то там, то тут, и разминая напряжённые мышцы. Гарри пока не проникал внутрь, вовсю наслаждаясь реакцией тела слизеринца. Тот раскраснелся, лоб покрылся испариной, светлые ресницы подрагивали, а из приоткрытого рта вырывалось тяжелое, хриплое дыхание. И всё это время сознание Гарри настойчиво пробивалось сквозь ментальную защиту, стараясь обмануть, перехитрить, любым способом обойти барьер. Он убрал пальцы и подтащил Малфоя к ближайшей парте, разворачивая к себе спиной и вынуждая лечь животом на выщербленную столешницу. Слизеринец послушно устроился на парте, в кои-то веки не оказав сопротивления. Гарри сорвал с худых плеч мантию и, пробормотав: "Диффиндо!", избавил Малфоя от необходимости до конца снимать брюки. Затем он наклонился и приставил палочку к низу живота слизеринца. Тот ощутимо вздрогнул, когда почувствовал, как его кишечник полностью очистился после того, как Гарри применил к нему кишечно-опорожнительное заклинание. - На сегодня, это последнее волшебство для тебя, Малфой, - прошептал Гарри ему на ухо. - Растяну тебя вручную, по-магловски. Так что приготовься. Бледные пальцы Драко вцепились в столешницу. Он что-то проскулил в ответ и заерзал по парте, не то от страха, не то от нетерпения. Гарри усмехнулся и провёл рукой снизу вверх, между двух половинок ягодиц, посильнее размазывая слюну. Ответом ему служил новый стон и ёрзанье; Малфою явно нравилось, когда его там касались. Гарри снова приставил палец ко входу и на этот раз слегка надавил, погрузившись внутрь на две фаланги. Драко охнул и выругался сквозь зубы, но не отстранился, продолжая послушно лежать на животе. Худые лопатки, всё ещё затянутые в белую рубашку, ощутимо напряглись под тонкой тканью, всегда идеальная, волосок к волоску, прическа, растрепалась. Гарри продолжил проникать в чужое тело, не забывая при этом и о разуме. Однако его действий было явно недостаточно для того, чтобы слизеринец утратил контроль над собой и пропустил его в свои мысли. И тогда Гарри решился. Ни с Виктором Крамом, ни с кем-либо другим, он ничего подобного не пробовал, но в теории знал, как нужно действовать и был уверен, что справится. Покрепче перехватив Малфоя за бёдра, он передвинул его на несколько дюймов повыше, чтобы было удобнее, а сам опустился на колени таким образом, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с чужими ягодицами. Медленно, он развёл обе половинки в разные стороны и секунду-другую просто любовался открывшимся видом. Сверху доносилось хрипловатое, неровное дыхание Малфоя. Гарри набрал побольше воздуха в грудь и подался вперёд; кончик его языка легко скользнул по анусу, лишь слегка задевая сморщенную дырочку. Слизеринец задохнулся, изо всех сил вцепляясь пальцами в стол. Гарри улыбнулся и продолжил, прикрыв глаза от удовольствия. Ему нравилось видеть реакцию Драко, то, как он краснеет и ругается сквозь зубы. Как пытается подавить стоны, но они всё равно срываются с его губ, вперемешку с грязными словечками. Гибкий язык проникал всё глубже, распаляя обоих любовников, в воздухе витал голубоватый туман, придавая нереальности происходящему. По подбородку Гарри текла слюна, она капала ему на мантию и на пол, между широко расставленных ступней Малфоя. Погрузившись в жаркое тепло в последний раз, Гарри отстранился и с трудом поднялся на ноги, - они сильно затекли. Малфой, почувствовав сосущую пустоту там, где только что был искусный язык Гарри, захныкал и подался назад, требуя немедленного продолжения. Гарри ухмыльнулся, вытирая рот тыльной стороной руки, и потянул чужое тело на себя. Его член уперся точно промеж двух половинок; бледная кожа влажно поблескивала в мерцающих отсветах факелов. - Готов, или растянуть немного? - хрипло спросил Гарри. - Готов, - дрожащим голосом отозвался Малфой. - Давай уже, Мерлин тебя раздери, - и тут же вскрикнул, получив увесистый хлопок по заднице. Гарри предельно сконцентрировался, это был очень важный момент. Сейчас, если всё сделать правильно, он сможет проникнуть под защиту Малфоя и увидеть всё, что ему нужно. Если же нет, ещё один шанс представится, когда Драко будет кончать, но не хотелось бы так рисковать, ведь Гарри и сам едва удерживал своё сознание на грани. Всё-таки легилименция - это не его. Приставленная к анусу головка слегка пульсировала, где-то впереди хрипло дышал Малфой. Левой рукой Гарри упёрся в скользкие от собственной слюны ягодицы, а правой покрепче обхватил член и направил его внутрь. Головка, почти не встретив сопротивления мышц, легко проскочила внутрь. Гарри почувствовал, как непроизвольно напрягся Драко и остановился. - Расслабься, Малфой, - шепнул он, успокаивающе погладив слизеринца по пояснице. Тот кивнул в ответ и слегка задрожал, Гарри видел, как набухли вены на его покрасневшем от натуги лбу. Медленно, стараясь причинить как можно меньше боли, Гарри вошёл в Малфоя до самого основания и снова замер, прислушиваясь к своим ощущениям. Одновременно с этим он погрузился в чужое сознание и как раз вовремя, - стена дрогнула и начала крошиться. Его реакция была молниеносной; потребовались какие-то доли секунды, сознание заострилось, как хорошо заточенный нож, он сделался плоским, подобно лезвию и легко проскользнул внутрь, оказавшись в голове у Драко Малфоя. Гарри осмотрелся. Сознание Малфоя походило на ослепительно белую комнату. Мимо него серебристым потоком проплывали чужие мысли. Гарри шагнул вперёд и вгляделся в невесомое вещество, не то жидкость, не то газ, легко коснулся одной из струек волшебной палочкой. Серебристое вещество взвихрилось, вырываясь из общего потока и приняло очертание трёх человеческих фигур. Двое людей склонились над третьим, прикованным цепями к высокому креслу. Гарри моргнул и фигуры материализовались в людей, а ослепительно-белая комната превратилась в комнату для допросов. Гарри с легкостью узнал её по отсыревшим голым стенам и одинокому креслу в пятне плавающего света. - Ну что, красавчик, сейчас повеселимся? - сказал один из волшебников и гадко ухмыльнулся. - Вот и кончилось то время, когда папочкины денежки могли защитить тебя от чего угодно. Теперь наш черёд наслаждаться жизнью. Кончиком палочки он приподнял голову Малфоя за острый подбородок. Слизеринца безудержно била дрожь, но выражение лица оставалось упрямым и не покорным. - Ну и что нам с тобой делать? - задумчиво проговорил второй волшебник. - Может, угостить Круциатусом ещё разок? - Или кое-чем другим? - глумливо добавил его напарник, недвусмысленно опуская руку себе на пах. - Да пошли вы оба, - зло прошипел Малфой и плюнул тому, кто нацелил на него палочку, в лицо. Гарри едва не задохнулся от ярости, когда в следующую секунду слизеринец уже корчился от боли и кричал под воздействием заклятия. Силой мысли он отогнал воспоминание, и комната для допросов исчезла, вместо неё появилась другая. Эта большая просторная гостиная тоже была ему знакома, хоть и бывал он там всего два раза - они находились в поместье Малфоев. Возле украшенного резьбой мраморного камина стояли двое. - Вам нужно быть более осторожным, Драко, - тихо проговорил человек в простой черной мантии. - Если ваш Хозяин увидит, что вы помогли Поттеру и его дружкам бежать - быть беде. - Он не узнает об этом, только если вы не расскажете, - хмуро пробормотал блондин, шмыгнув носом. Его светлые волосы слегка торчали в разные стороны, и весь вид был какой-то заспанный, словно юноша только что встал с постели. - На счёт этого можете быть спокойны, - сказал Северус Снегг, мрачное лицо которого Гарри видел теперь в отражении зеркала в золоченой оправе, висевшего над камином. Крючковатый нос и сальные черные патлы Снегга были точно такими же, какими их запомнил Гарри. - Что-нибудь ещё, профессор? - произнёс Малфой с нажимом на последнее слово. Снегг молчал. Он сверлил слизеринца холодным взглядом, тот смотрел в ответ с равнодушием. Однако от Гарри не укрылась легкая нервозность, с которой Малфой стиснул руки за спиной, переплетая друг с другом бледные пальцы. - Я не враг вам, Драко, - мягко сказал Снегг. - Вы можете мне доверять. - В наше время, профессор, никому нельзя доверять, - сказал Малфой с горечью. Гарри хотел было ещё понаблюдать за семнадцатилетним Драко Малфоем; он и забыл, как тот был красив, когда они вместе учились в школе. Даже несмотря на надменное выражение лица, которое Гарри просто ненавидел, слизеринец приковывал к себе взгляд. Но времени на любование не было. Гарри проник в чужую голову с определённой целью, и следовало поторапливаться, пока его не выдворили обратно. Усилием воли он отогнал видение и принялся мысленно перебирать оставшиеся воспоминания. Образы проносились перед ним с бешеной скоростью. Вот маленький Малфой кружит над лужайкой на игрушечной метле, его отец, Люциус, довольно наблюдает за ним из плетёного кресла в тени деревьев. Драко Малфой сидит в купе Хогвартс-экспресса, по обе стороны от него - Крэбб и Гойл, вечные подпевалы. Все трое смеются над шутками Драко и поедают сладости, горой сваленные на соседнем сидении. Драко-подросток стоит в кабинке мужского туалета, на коленях перед ним - Блейз Забини, самозабвенно отсасывает ему, прикрыв от удовольствия свои раскосые глаза. В животе у Гарри что-то екнуло, и он поспешил отогнать эту сцену. Следующим воспоминанием был Волан-де-Морт, заставляющий Драко применять заклятие Круциатус к своим жертвам. Потом снова были пытки и допросы в министерстве Магии. Только теперь пытали самого Малфоя. Гарри с ужасом и отвращением смотрел на то, как люди, которых он знал и даже уважал, издеваются над слизеринцем, заставляя его выполнять разные неприятные вещи. Сцены насилия сменили воспоминания из Дурмстранга. И по несчастному лицу Малфоя Гарри понял, что тот не врал, когда говорил о том, как ему было плохо находиться в этой школе. В этих воспоминаниях тоже было довольно много секса. Гарри видел темноволосого мужчину, который то и дело возникал в сознании Малфоя; почти во всех сценах они целовались или занимались любовью. Очевидно, этот мужчина и был тем, кто написал Драко то письмо, думал Гарри, с лёгкой враждебностью рассматривая лицо незнакомца. Лицо с правильными чертами было очень красивым, а в спортивной фигуре чувствовалась мощь. Однако Гарри заметил некоторую странность - Малфой, когда был уверен, что на него не смотрят, выглядел несчастным и каким-то отрешенным, как человек, давно смирившийся со своей участью. Гарри такой Малфой совсем не понравился, и он подумал, уж не принуждали ли Драко силой оставаться в Дурмстранге? Например, этот мужчина? Ведь совершенно очевидно, что тот до сих пор испытывает к Малфою чувства, раз посылает такие письма. Наконец, Гарри увидел то, что искал и сконцентрировался на промелькнувшем в чужом сознании воспоминании. Перед ним возникла маленькая темная комнатка; отсыревшие, покрытые плесенью стены тускло освещал один единственный факел. Повзрослевший Драко Малфой стоял посреди комнаты, кутаясь в наглухо застёгнутую кроваво-красную мантию. Контраст мантии с белой кожей и светлыми волосами не красил Драко, он казался ещё бледнее, чем обычно, больше смахивая на привидение, чем на живого человека. Рядом с ним стоял низкорослый Бейлиш Додгер. Гарри узнал его сразу, хотя тот мало походил на того Додгера, с которым он познакомился в Хогвартсе. Тёмные волосы смотрителя были намного длиннее, чем сейчас, и выглядели спутанными и грязными. Большая половина лица была сильно изуродована; тогда он ещё не носил маску, скрывающую печать страшного проклятия, и Гарри, морщась от отвращения, смог во всех подробностях рассмотреть его лицо. Серовато-желтую кожу пересекали черные, похожие на паутину капилляры. Пораженные проклятьем участки как будто омертвели, плоть ссохлась и кое-где походила на спёкшуюся кровь или засохшую землю. Во впалых глазницах влажно поблескивали темные глаза. - Вы уверены в этом, профессор? - Спросил Додгер хриплым, совершенно неузнаваемым голосом. - Абсолютно, - кивнул Драко. Он возвышался над мужчиной почти на две головы, бледные пальцы прижимали к горлу отвороты мантии. Гарри заметил, как при этом изо рта Малфоя вырвалось облачко пара; очевидно, в подземелье, где бы оно ни находилось, было очень холодно. - Мне нужны гарантии, мистер Малфой, я очень рискую, вы должны понимать, что... - Вы не в том положении, чтобы диктовать условия, Додгер, - раздраженно прервал его Драко. - Без моих зелий вы умрёте. - Но что если меня не примут в Хогвартсе? Что если тамошний директор не захочет меня взять на работу? Да вы взгляните на меня, - мужчина демонстративно ткнул пальцем в изуродованную половину своего лица. - Вы бы такого наняли, а? - Я? Нет, - фыркнул Малфой. - Но к вашему счастью, я не директор Хогвартса. А вот Минерва Макгонагалл, которая как раз и является директором, возьмёт вас, если только вы правильно разыграете карты. - И как же мне это сделать? - сварливо осведомился Додгер. - О, это я беру на себя, - бесцветные губы исказила холодная усмешка. - Сделаете так, как я вам скажу, и всё у вас получится. Сцена переменилась. Малфой сидел за столом, в хорошо знакомом Гарри кабинете Зельеварения. Вдоль стола нервно расхаживал Додгер Бейлиш: аккуратно подстриженные волосы, телесного цвета маска и белые перчатки, скрывающие увечные кисти рук. - Болезнь начала возвращаться, - сказал Додгер; его голос эхом прокатился по подземелью. - Ваши противоядия больше не помогают, профессор. - Значит, придётся вам отыскать средство посильнее, только и всего, - равнодушно пожал плечами Малфой. В отличие от Додгера он выглядел совершенно спокойным в своей простой черной мантии. - Этот Поттер, он что-то подозревает, шпионит за мной, всюду суёт свой нос. - Вы не станете трогать Гарри Поттера, - неожиданно резко сказал Малфой. - Просто постарайтесь вести себя менее подозрительно, и он в конце концов оставит вас в покое. А решите предпринять какие-то действия, он вас тут же поймает, поверьте мне на слово. Поттер очень опасен, он мракоборец высочайшей категории, с таким лучше не связываться. - Да ну? - надменно проговорил Додгер и даже замер на месте, чтобы повнимательней вглядеться в непроницаемое лицо Драко. - А вы никак его боитесь? - С чего бы? - зло процедил Малфой, и Гарри увидел, как сжались под столом его кулаки. - Я не сделал ничего противозаконного, в отличие от вас, Бейлиш. - Не сделали, это правда, - ухмыльнулся завхоз. - Но я действовал по вашей указке. Это ведь вы, профессор, - это слово он произнёс с нажимом, - вы заставили меня применить к Слизнорту заклятие Империус, чтобы вынудить его уйти на пенсию. И это вы рассказали мне, как обмануть профессора Макгонагалл и проникнуть в Хогвартс. Вам во что бы то ни стало требовалось вернуться сюда, и вы убедили меня, что здесь я смогу избавиться от проклятия, но этого так и не произошло! - Однако, вы до сих пор живы, не так ли? - холодно отозвался Малфой, чьи костяшки пальцев уже побелели от едва сдерживаемого гнева. Додгер зло посмотрел на него, но не нашелся что ответить. Он снова принялся мерить шагами кабинет, разглядывая мерцающие на стенах лампы и ряды парт с установленными на них котлами. Гарри внимательно следил за разыгравшейся перед ним сценой. Наконец, смотритель остановился и тихо сказал: - Так или иначе, а мы с вами повязаны, профессор. И если ваш мракоборец Поттер доберется до меня, я утащу вас на дно вместе с собой. - Гарри Поттер вовсе не мой, - машинально откликнулся Малфой. - Да плевать мне, чей он! - взорвался Додгер. - Сделайте так, чтобы он перестал следить за мной, или я сам приму меры. Малфой открыл было рот, чтобы возразить, но тут Гарри почувствовал, как что-то выталкивает его обратно. Комната пошатнулась и пропала из виду, а в следующее мгновение он осознал, что вернулся в реальность. Туда, где затянутая в белое спина Драко Малфоя маячила у него перед глазами.