Мир, который мне снится

Ямамото снимает ботинки и поднимается наверх, шурша пакетом. Пока он ходил в магазин, Гокудера встал и подошел к окну, и теперь сидит на подоконнике, завернувшись в плед. — Не замерз? Гокудера отрицательно мотает головой и молчит. Ямамото наклоняется, убирает волосы с уха и осторожно целует светлую кожу на скулах. Хаято только вздыхает тихо, когда он осторожно лижет за ухом и вдыхает его запах. Гокудера больше не пахнет больницей, теперь его волосы пахнут чистым бельем, какими-то фруктами и мятным шампунем. А кожа пахнет Ямамото и немного, почти неощутимо – железом. Гокудера откровенно пахнет одуряющим, ненормальным запахом крови. Гокудера молчит, и Ямамото вглядывается в его лицо и тут же беспокойно хватает за плечи, разворачивая к себе: — Гокудера? — Что? — Хаято, посмотри на меня. Гокудера поворачивает голову, но смотрит куда-то в сторону. Зеленые глаза, которые раньше светились каким-то печальным осенним теплом, пугают – пустые и широко распахнутые. Ямамото видит явственно тонкую пленку, затянувшую радужку. Быстро проводит рукой перед лицом Гокудеры – зрачки не дергаются и никак не реагируют. — Давно? — Что давно? – не понимает Гокудера. — Ты давно ничего не видишь? — Недавно, — тихо отвечает Гокудера и вздыхает. Нашаривает рукой на подоконнике пачку, достает сигарету и протягивает Ямамото вместе с зажигалкой: — Помоги тогда уж. Ямамото открывает окно и садится рядом, одной рукой прижимая Гокудеру к себе, а другой он держит сигарету, периодически поднося ко рту подростка, прикасаясь подушечками пальцев к сухим потрескавшимся губам. — Что там? — Где? – слова Ямамото даются с трудом. — Ну, за окном. Что там сейчас? Такеши не знает, куда себя деть. Все внутри выворачивается от этих вопросов, которые Гокудера задает совершенно спокойным голосом. Как будто это не с ним случилось, как будто это всего лишь мелкая неприятность, которая возьмет и пройдет через пару часов. Ямамото знал, что от такого количества лекарств это могло случиться, но все равно, когда что-то переходит из разряда «могло случиться» в разряд «уже произошло» — лучше не становится. — Там... Ветки голые. Женщина с коляской прошла. На земле листья, уже совсем завявшие. Что еще... Ветра нет. Тихо так и спокойно совсем, но немного грустно, — Ямамото тоже грустно, но очень хочется найти слова, чтобы описать обычный вид для Гокудеры. — Небо серое, однообразное, тоже замерло как-будто и ничего нет – ни дождя, ни солнца. Пусто так, как будто мы здесь сидим вдвоем, а больше нет ничего вообще, только ты, я и двор с черными деревьями, которые уже собрались спать, но кровать им еще не постелили, и теперь они стоят и ждут. И ясно так, будто смотришь не в окно, а на нарисованную картинку. — Понятно, — Гокудера откидывает голову ему на плечо и закрывает глаза. – Затишье перед бурей, значит. И тихо смеется чему-то своему. — Если ему стало хуже, верни его в больницу. — Но! – вскидывается Ямамото, но Кудо смотрит уставшим и снисходительным взглядом: — Не в это отделение. Если хочешь – вообще не в эту больницу. На тебя и твоего сумасшедшего друга и так накатали заявление. Вариантов куча, выбирать тебе. В больничном парке тихо: время не для посещений, да и больные сами неохотно выходили на улицу в такую погоду. Только двое мужчин неторопливо прогуливаются по ровным подметенным дорожкам. — Он не хочет. Кудо хочет что-то сказать, но отмахивается. Затем все-таки говорит: — Ну значит не хочет. Лекарства я тебе выдам, не вопрос. — Спасибо. Они останавливаются около проходной и Ямамото уже даже наклоняется, прощаясь, но замирает и смотрит в землю. — Что-то еще хотел? — Не знаю, — честно признается Такеши. – Я боюсь. — Ну, ты сам все знал, когда начинал... — Нет, я не этого боюсь. Я боюсь, что если он умрет – я исчезну. Чем этот мир не сон, не иллюзия, которую просто боятся нарушить? Не может ли быть так, что люди веками живут с негласным уговором, никогда не пытаться разрушить выстроенные ими же самими границы? Это кажется совсем возможным, пока Ямамото стоит на остановке, разглядывая пустынную улицу. Ему уже кажется, что автобус никогда не придет, потому что это тоже часть огромной иллюзии, которая снится кому-то. Рядом с ним стоят две девушки, весело переговариваясь и быстро-быстро что-то печатая в телефоне. Ямамото смотрит на них и думает, что тогда границы этого мира очень близко к нему. Всего шаг в сторону – и начинается другой мир, их мир, где нет никакого Ямамото, никаких больниц, никакого мучительного ожидания. Единственное, что связывает их – автобус, который тоже может вовсе не существовать, потому что ничто не напоминает о нем, кроме знака автобусной остановки. Когда автобус наконец приходит, мир кажется уже побольше. Ямамото не знает, где кончаются эти границы. Наверное, они все – тонкие бледные веки со светлыми стрелочками ресниц. Когда они опускаются, закрывая серо-зеленую радужку, мир становится таким, какой он есть, без всяких вопросов и подозрений. Но когда они подняты, Ямамото может заглянуть за его края. Но не заглядывает, толи потому что боится того, что может там увидеть, толи просто дано это не каждому. Гокудера выглядит уставшим, но целуется с удовольствием. Просто, без всяких задних мыслей и намеков на продолжение. Фыркает недовольно, когда Ямамото целует кончик носа, улыбается, когда щекочет дыханием шею. Ямамото тоже нравится дотрагиваться до теплой нежной кожи. От этих прикосновений становится легко и просто, совсем как сам Гокудера пожимает плечами – легко и просто. Подумаешь, я ничего не вижу. Подумаешь, кто-то придумал мне какие-то сроки. Подумаешь... — Подумаешь, — Гокудера уже ожидаемо пожимает плечами. Ямамото вздыхает. Гокудера выглядит совсем как обычно, только глаза смотрят в пустоту и Ямамото очень старается не обращать на это внимания. Тонкие руки как и прежде лежат на одеяле, нервно теребя ткань. Хаято облизывает губы обычным движением, откидывает назад отросшие волосы: — Подумаешь, я же пережил. Ямамото смотрит на него вопросительно, но потом спохватывается, что Гокудера больше его не видит и уже открывает рот, что бы спросить. Гокудера немыслимым образом слышит его вопрос без слов: — Когда умерла мама, я об этом даже не знал. Ну да, мне было три года, я вроде как и внимания обратить не должен был. А я помню. Я видел её совсем немного, но я помню даже в чем она была одета каждый раз. Знаешь, у меня омерзительная память на лица. Вот просто вообще не запоминаю. А её я помню так, как будто вот прямо передо мной стоит. Сначала мне это странным казалось, я вообще больше переживал, что мне ничего не сказали. Потом злился, на себя, на неё, за то, что я вот остался один, должен решать сам все проблемы, пока другие молокососы в песочницах играются. Я что, плохим стимулом был, чтобы жить дальше? Голос у него дрожит и Гокудера замолкает. Ямамото ждет. — А потом просто подумал, что так бывает. Что я, один такой несчастный в мире. Да полно, бывает и даже хуже. Просто надо прекратить себя жалеть и радоваться, что всего ничего – но было. Так получается, что иногда те, кто нам дороги, могут быть рядом совсем недолго. И ты ничего не можешь с этим сделать. Так жизнь устроена, если ты не заметил. Просто потом начинаешь больше дергаться, потому что боишься кого-то еще потерять. И я решил идти дальше и стараться больше никого не терять. — Я тоже постараюсь, — обещает Ямамото. — Я буду за тобой следить, — смеется Гокудера. Волосы у Гокудеры мягкие, легкие. Ямамото нравится дуть на них и смотреть, как легко светлые пряди колышутся по одному его желанию. И цвет ему нравится, такой же легкий, воздушный. Совсем как он сам и такие же непослушные – загибаются у основания шеи, чуть прядь покороче – торчит в сторону. Ямамото нравится пропускать их у себя между пальцами, гладить, вдыхать запах, когда прикусывает Гокудере мочку уха. Гокудере нравится резко проводить руками по короткому «ежику» Ямамото и смеяться, что об него можно хорошо почесаться. Ямамото смотрит на Гокудеру и думает, что ему действительно хорошо рядом с ним. Ямамото где-то слышал, что по-настоящему любишь человека не тогда, когда хочешь засыпать рядом с ним, а когда хочешь рядом с ним просыпаться. И, когда он выключает свет и обнимает Гокудеру, Ямамото думает, что не может дождаться того момента, когда они проснутся. Рядом. — Я люблю тебя, — шепчет он скорее по-привычке, думая, что Гокудера уже спит. Но Хаято отвечает ему, так же тихо, но удивительно ласково: — Я тоже тебя люблю.