Ходячий замок

Чимин держал в руке вилку и смотрел на неё, наверное, с таким лицом, будто всю жизнь прожил в пещерах и просто обгладывал мясо с кости во время обеда. Вилка занимала всё его внимание, так что даже ссадины на руках и бесчисленные синяки по всему телу почти не болели. Ладно, болели и ещё как, но он нашёл в себе силы игнорировать это. Не то чтобы Чимин никогда в жизни не видел вилок. Но таких древних — точно нет. Вилки у него дома были самыми обычными, алюминиевыми, оставшимися ещё от деда, который когда-то давно в свою молодость купил их на ярмарке. Его вилки мгновенно нагревались, стоило их только опустить в тарелку с горячей едой, обжигали пальцы, и Чимин уже не обращал внимания на то, что каждый раз обворачивал ладонь рукавом. У его вилок давно стёрлась резьба, они были чуть гнутые, у одной отсутствовал зубец. Но вилка, которую всучил ему этот Юнги, определённо выглядела так, будто была создана вместе со всем миром одновременно. Чимин сверлил её взглядом и рассеянно представлял, как боги тысячи лет назад спорили, зашвырнуть ли в только что созданные земли вилку или ложку. Что ж, видимо, тогда среди них был какой-то особо удачливый бог, раз сейчас Чимин держал в руке это несусветное старьё. Он был уверен, что эта дурацкая вилка точно сделана из золота. Прямо вот совсем. Он шатался в лавочке всяких безделушек с семи лет, помогая деду продавать, и точно знал, как выглядит старое золото, давно не тронутое, не хранящее на себе затёртых следов от сотен прикосновений. У вилки три зубца, достаточно широких, чтобы при большом желании можно было переделать её в ложку. Чимин кончиками пальцев держал её за ручку, инкрустированную какими-то драгоценными камнями, и где-то на краю сознания в его голове те самые боги-создатели громко и наперебой кричали ему, что такой вилкой точно не стоит есть самый обычный омлет с помидорами и зеленью. Не для того они закинули эту хреновину на континент. Потеряв возможность говорить, Чимин начал слишком много думать и определённо сходил с ума. Отложив вилку в сторону, он нерешительно огляделся, но в той куче хлама, которая окружала его, вряд ли можно было найти что-то попроще, чем идиотская вилка из чистого золота, которой Юнги, по-видимому, без угрызений совести мог каждое утро есть омлет. Чимин ютился на самом краешке стола, на котором в беспорядке валялись какие-то пыльные книги, свитки, тетради, старые облезлые перья, перевёрнутая чернильница с давно присохшими к ней чернилами, составленные друг на друга десять тарелок, плотно закрученная банка с чем-то максимально несъедобным и определённо мёртвым (возможно даже не целиком), и, как вишенка на торте, хотя Чимин не любил вишенки на тортах, в центре стола возвышался кривой цветок в несуразном оранжевом горшке. Совершенно точно ни одной нормальной вилки. Чимин пялился на цветок какое-то время, потом ему начало казаться, что цветок пялится в ответ, и он отвернулся, безуспешно оглядывая такой же беспорядок на столах вдоль стен. Возможно, он даже не особо хочет есть. Просто так, к сведению. Чимин вообще омлеты не ест. Особенно золотыми вилками. Да и не завтракает. И лучше бы он плюнул той ведьме в её старое сморщенное лицо и остался дома. В кружке, стоящей на высокой стопке из пяти толстых книг, невозмутимо торчала золотая ложечка. Он медленно выдохнул. — Ты чего не ешь? — раздался позади недовольный голос. Чимин вздрогнул от неожиданности, потому что совсем не слышал шагов, резко обернулся, схватил вилку и обвинительно ткнул ею в стоящего напротив Юнги. Юнги заморгал. Чимин сильнее напрягся и вытянул руку ещё дальше, для верности потряс вилкой и возмущённо засопел. — Она мытая, — Юнги нахмурился и сложил руки на груди, принимаясь пялиться на него так же обиженно и обвиняюще. Чимин поморщился. Вот же проклятая ведьма, не могла, что ли, отнять у него что-нибудь другое? — Или ты из тех сумасшедших, которые пользуются палочками для еды? — спросил Юнги таким брезгливым возмущённым тоном, будто этими палочками убили его родную мать. Хотя, Чимин мог чего-то не знать. Он не пользовался палочками для еды, потому что его пальцы попросту были слишком короткими, и у него никогда не получалось толком запихнуть что-то себе в рот, но не обвинял тех, кто предпочитал ковыряться в своей тарелке до скончания веков. — Тогда я не понимаю, — Юнги махнул на него рукой, выдернул из кучи хлама на столе какую-то тетрадку, подняв серое облачко, глухо чихнул, замахал рукой, чтобы быстрее разогнать пыль, и зачем-то повернул горшок с цветком другой стороной к Чимину. — Ешь вилкой или ходи голодным. Юнги вышел, чёрный плащ проволочился за ним по полу, Чимин пялился ему в спину, пока дверь не закрылась, и сурово обернулся к этому чёртовому фикусу в горшке. Чимин не разбирался в растениях, но это монструозное зелёное чудовище, нависающее из горшка над кучкой перьев, имело на своих листьях странные пятна, будто заменяющее ему десятки глаз, и ему точно подходило слово фикус. Хотя бы потому, что каждый раз можно было говорить своё фи. Сжав вилку в пальцах, Чимин нахохлился над остывшим омлетом и решительно откромсал самый краешек. Ничего не произошло. Тысячелетние боги не прогневались на него, с неба не ударила молния, тарелка не взорвалась перед ним. Чимин надеялся хотя бы на то, что эта дурацкая вилка и правда мытая.

***

Замок внезапно перестал мерно скрежетать и покачиваться, когда Чимин снова бродил в библиотеке. Захлопнув пыльный том каких-то явно детских, но жутких сказок с картинками, он подошёл к окну и высунулся наружу. Вокруг было поле, заросшее какими-то фиолетовыми цветами, дальше виднелись деревья, а чуть в стороне Чимин увидел извилистую тропинку. Он отошёл от окна, прикрыв ставни, и выглянул из библиотеки, но замок тонул в гробовой тишине, а дверь была открыта нараспашку. Он медленно подошёл ближе, волоча ноги по старым доскам, вышел на крыльцо и замер, оглядываясь. Откуда-то слышались голоса, стук колёс по каменистой дороге, и через несколько минут рядом прошёл старичок, ведя за собой лошадь, запряжённую в телегу. Чимин перевесился через перила и замахал рукой, но и старик, и лошадь совершенно не обращали внимания на огромную махину посреди поля. Чимин слетел по ступеням так быстро, будто это был его собственный дед и от него сейчас зависело всё дальнейшее существование, но в последний момент замер, так и не шагнув на землю. Если он отпустит хлипкие перила и сойдёт со ступеней, то больше не увидит ходячий замок и останется здесь совершенно один, так ведь? Чимин медленно поднялся обратно, глядя вслед старику. Потом вошёл внутрь, закрыл дверь и прислонился к ней спиной, уставившись куда-то в сторону лестницы только для того, чтобы зацепиться взглядом за что-нибудь. Он всё ещё был совершенно один посреди незнакомых земель, и наличие Юнги совсем никак не помогало. Скорее наоборот, Чимин понятия не имел, что это человек (человек ли?) будет с ним делать. Говорила же мама не спорить со старшими. Может, ведьма бы и приняла его извинения, если бы он не заупрямился и не послал её ко всем чертям. Что ж, сейчас Чимин определённо предпочёл бы извиниться, но вокруг по-прежнему не было ни единой живой души. Чимин замер, напряжённо оглядевшись. Ни единой живой души, значит, он может подняться наверх? Он дошёл до лестницы, поднялся на несколько ступеней и внимательно вгляделся в темноту второго этажа. Ничего не происходило. Постоянно оглядываясь на тот случай, если Юнги каким-то образом может узнать, что на лестнице есть чужак, Чимин поднялся на второй этаж и поёжился от странного холода. Глупая, наверное, была идея. Отойдя от лестницы на несколько шагов, он упёрся в стену напротив и наугад повернул направо, очень медленно ступая по скрипящим доскам. Определённо плохая идея. Чимин надеялся, что здесь нет никаких ловушек, мертвецов или ещё чего-то, чем обычно занимаются колдуны. Или кем там этот дурацкий Юнги мог быть. Точно не нормальным человеком. Серьёзно, нормальные люди не используют золотые вилки в качестве столового прибора. Чимин проморгался, когда вязкая темнота немного рассеялась, и разглядел множество дверей по обе стороны длинного коридора. Осторожно подходя к каждой, он поворачивал ручку, толкал и отходил, потому что ни одна из дверей здесь не была открыта. Когда впереди показалась лестница, он остановился и нахмурился, оглядываясь назад. Коридор ни разу не поворачивал, но каким-то образом Чимин оказался в самом начале. Он начал двигаться ещё осторожнее, постоянно смахивая руками старую паутину, на которой толстым слоем осела многолетняя пыль, и снова пошёл в ту же сторону, продолжая дёргать дверные ручки. Наверное, где-то должна быть ещё одна лестница выше, потому что вряд ли в замке было всего два этажа. Чимин так сильно старался прислушаться, чтобы уловить хоть какой-то звук, что через полчаса таких блужданий у него заболела голова, и он со вздохом остановился, прислоняясь к ближайшей двери. Дверь заскрипела и открылась. Чимин беззвучно выругался себе под нос и зашёл в маленькую комнатку, освещённую слабыми лучами солнца, пробивающимися через грязное стекло. В центре, на пушистом ковре, стоял массивный стол из тёмного дерева, бордово-красное кресло с высокой спинкой, и вдоль стен высились шкафы. Всё здесь было покрыто пылью и паутиной и, похоже, настолько давно не использовалось, что дышать здесь было почти невозможно. Чимин вернулся к двери, вышел в коридор и снова оказался напротив лестницы на первый этаж. Он обернулся. Двери позади не было. Нахмурившись, Чимин побежал в правое крыло, про себя считая двери, остановился напротив той, где устал в прошлый раз, толкнул её, и ничего не произошло. Она была заперта, так же, как и все остальные здесь. Бредятина же. Чимин, конечно, знал о существовании магии, но это было совсем уж странно. Где-то внизу заскрипела и хлопнула дверь, замок, будто живой, вздохнул, заскрежетал и загудел, вновь приходя в движение. Чимин испуганно бросился в сторону лестницы, путаясь в лезущей прямо в лицо паутине, пробежал по коридору и притормозил, когда ему показалось, что пробежал он уже достаточно, а лестница не появилась. Стало уже настолько светло, что ему не нужно было напрягать глаза, и Чимин совсем остановился, оглядываясь. Коридор в обе стороны казался бесконечным, теряясь в приглушённом солнечном свете. Вокруг летала пыль, которую он поднял в воздух, носясь кругами по этажу. Он застрял на втором этаже в замке, который движется непонятно куда и в котором живёт непонятно кто. Отлично, Чимин, просто замечательно. Если сейчас ему снесут голову топором из-за угла, он совершенно не удивится. Хуже уже просто быть не могло. Чимин неуверенно толкнул ближайшую дверь, но та не поддалась, и он, развернувшись, пошёл в обратную сторону. Коридор становился всё светлее и светлее, будто с одной стороны были окна, которых на самом деле не было, Чимин какое-то продолжал пытаться открыть двери, а потом просто пошёл вперёд, надеясь, что его когда-нибудь найдут здесь и, возможно, даже не сильно разозлятся за самоуправство. Пыли и паутины вокруг становилось всё больше. В какой-то момент он заметил, что вместо дверей на стене теперь висят старые огромные портреты каких-то людей, настолько пыльные и засаленные, что уже невозможно было разобрать лиц. Чимин подошёл и осторожно стёр пальцем пыль с именной таблички, увидел уже привычный набор непонятных символов и перешёл к следующему портрету. Чем дальше он шёл, тем чище становились картины, пыль будто бы избегала их, оседая на остальном коридоре. Методично стирая грязь рукавом с каждой таблички, Чимин зачем-то рассматривал незнакомый язык и пытался уловить хоть какую-то логику, но одинаковых символов будто не существовало. Следующий портрет был скрыт пыльной бархатной шторой глубокого синего оттенка. Чимин неуверенно коснулся ткани, заметил сбоку золотистую верёвочку и потянул. Штора разъехалась в стороны, и в лицо ему полетело что-то чёрное. Чимин заорал, не производя ни звука, отмахнулся руками, задев левой нечто мягкое и пушистое, и со всех ног бросился дальше по коридору, не оглядываясь. У него так колотилось сердце, что, кроме шума в ушах, он больше ничего не слышал. Чёртова летучая мышь, которую он потревожил, осоловело и заполошно пролетела мимо, прячась в тёмном углу около окна. Чимин пробежал ещё немного и остановился, задрав голову и пытаясь разглядеть в чёрном пятне тени такое же чёрное пятно живого существа. Спиной он внезапно врезался в стену и удивлённо развернулся. Коридор всё-таки был тупиковым и оканчивался очередным портретом. Только вот с таблички этого ему не нужно было стирать пыль. Чимин медленно отступил назад на несколько шагов и снова упёрся спиной в стену. В поясницу ему больно впилась дверная ручка. Он схватился за неё, едва дыша, осторожно повернул и услышал спасительный щелчок. Здесь почему-то совсем не было слышно скрежета и скрипа, который производил замок в движении, да и само движение не ощущалось. Чимин осторожно толкнул дверь спиной, запинаясь о ковёр, но не отвёл взгляда от картины. Где-то над окном зашуршала летучая мышь, и он вздрогнул от неожиданного звука в этом тихом ограниченном пространстве. С портрета надменно смотрела ведьма, отнявшая у него голос.