Brothers' Conflict

Остальные 5 дней на Ицукусиме проходили довольно размеренно и обыденно, но зато вся семья хорошенько насладилась морем и спокойствием, царившем вокруг. При одной мысли о том, что вот-вот придется вернуться в шумный Токио, радостное настроение вмиг пропадало. Ведь старшим братьям нужно было продолжить работать, а остальным, начиная с Субару - понемногу готовиться к учебе. В течение полутора месяца все происходило настолько одинаково, что каждый был уверен в том, что знает, что произойдет завтра. Но вот случилась неприятная неожиданность: к концу августа Эмма умудрилась подхватить простуду. Одним вечером пошел очень сильный дождь и она, так не вовремя оказавшаяся на улице, промокла до нитки. Дома девушка согрелась и «высушилась», но это не предотвратило недуга: весь следующий день она чихала, а еще через день слегла с высокой температурой. Помимо жара, Хинату мучил еще и насморк, однако ей посчастливилось иметь рядом с собой врача в лице старшего сына семьи Асахина. Масаоми за три дня практически вылечил девушку, так что к 1 сентября она бы уже окончательно выздоровела. Эмма не могла не заметить, как остальные братья проявляли свою заботу к ней, как к больной. Они стали очень часто навещать ее, особенно близнецы, Луи и Ватару. Некоторые дарили ей небольшие подарки: от Субару Эмма получала тонизирующие напитки, а Иори каждый день приносил ей букет свежих ромашек, которые очень здорово дополняли интерьер комнаты и к тому же, приятный запах этих цветов успокаивал, что было необходимо больной. Однако нельзя сказать, что шатенка была очень рада такому отношению к себе. Прожив долгие годы в практически полном одиночестве, она привыкла со всем справляться самостоятельно, в том числе и лечить себя, поэтому принимать заботу и помощь со стороны сводных братьев ей было весьма трудно. Но из вежливости Эмма с улыбкой благодарила каждого за все, что он делал, даже если это было что-то незначительное, как например, записка с пожеланиями скорейшего выздоровления, оставленная под дверью ее комнаты Луи. Единственным, кто не посетил девушку и не справился о ее здоровье за эти три дня, был Канаме. Он не делал этого не потому, что ему не было интересно, как чувствует себя сестренка. Нет, мужчине даже не было стыдно за то, что он ее поцеловал, ведь если бы это было так, он не пришел бы к ней просто из-за чувства стыда. Его банально завалили работой в храме по возвращению с острова, так что приходя домой, у него хватало сил только на то, чтобы дойти до своей комнаты, а уж там он сразу заваливался спать. Пропадая в святилище практически целый день, блондин узнал о простуде Эммы уже тогда, когда она практически выздоровела. Все же он понимал, что нужно навестить сестричку. Чтобы не идти к ней с пустыми руками, Канаме купил небольшой шоколадный тортик, который шатенка очень любила. Он также понимал, что ему придется извиниться перед девушкой за то, что произошло на пляже, хотя он не видел для этого веских оснований. Если бы Канаме спросили о том, сколько раз в своей жизни он ощущал, что нервничает или волнуется, он бы без колебаний ответил так: «Я волновался и переживал, когда мама рожала Субару и последующих братьев. С близнецами у меня разница в возрасте всего 2 года, так что я был слишком мал, чтобы даже знать о том, что мама рожает. И был еще один случай, когда я очень сильно нервничал, но о нем я рассказывать не буду - это очень личное». Нетрудно сделать вывод, что для Канаме нервничать или переживать за что-то было чуждо, не учитывая, разумеется, рождения братьев. Он считал эти качества, а скорее, их отсутствие, чуть ли не даром Небес, ведь именно это во многом облегчало ему жизнь. Однако в данный момент, поднимаясь в лифте на 4 этаж, третий сын семьи Асахина чувствовал себя довольно странно. Он дышал медленнее, чем обычно, выдыхал через рот. При этом, монаху казалось, что у него в животе все органы перемешались друг с другом. Но самое неприятное в этом было то, что он никак не мог избавиться от этого ощущения. Канаме сделал неутешительный для себя вывод - он сильно волновался. «Да что же это со мной? - спрашивал он себя в мыслях, - Из-за чего я так волнуюсь? Я всего лишь иду навестить сестричку. Да, я не видел ее несколько дней, но разве это повод для волнения? Я просто должен извиниться перед ней ради приличия, но почему же мне так... страшно? Ха, страшно! Кому? Мне?» Блондин от таких мыслей даже остановился в коридоре, не дойдя до комнаты Эммы - настолько его поразили собственные ощущения. Он уже практически забыл, зачем вообще сюда пришел, поскольку погрузился в собственные мысли, как вдруг слышал тихий скрип двери. Асахина посмотрел в сторону, откуда шел звук, и увидел застывшую в дверях младшую сестру. Она явно не ожидала сейчас его увидеть. Девушка смотрела на мужчину так, будто впервые видела, но он на это только усмехнулся. - Добрый вечер, сестричка. Как ты себя чувствуешь? - пропел блондин, мило улыбаясь Хинате. - Добрый вечер. Отлично чувствую. Спасибо. - Эмма произнесла это, как робот, как будто это была ее обычная реакция. Канаме же это сильно насторожило. «Видимо, дело совсем худо», - подумал он и решил задать интересующий его вопрос напрямую: - Неужели ты злишься на меня? Скажи мне правду, пожалуйста... Шатенка проигнорировала вопрос брата, делая вид, что очень заинтересована мухой, которая уселась на бледно-зеленую стену. Мужчина терпеливо ждал ее ответа. Он был уверен, что Эмма не выдержит его пристального взгляда и все же ответит. Канаме также был уверен, что она непременно скажет правду, но к его удивлению, девушка дала довольно стойкий отпор, продолжая открыто его игнорировать. - Сестричка, давай поговорим в комнате. Ну на что похоже то, что ты стоишь в дверях, а я в коридоре? Мы можем вместе скушать этот торт, ты же его любишь, не так ли? - У меня нет желания с Вами разговаривать, Канаме-сан. Так что я не вижу смысла впускать Вас в комнату. А торт...оставьте в холодильнике. Ватару-чан тоже его любит. Может, он его скушает... - Сестричка, о чем ты говоришь? Ладно, я понял - ты злишься на меня... - Я не злюсь... - перебила его Эмма, хотя это звучало совсем неубедительно. - Злишься. - Это прозвучало как констатация факта. - Но вот только я не могу понять, из-за чего? Неужели тебе было настолько противно, что ты так реагируешь? Она вновь промолчала. - Я и правда тебя не понимаю. Это же был всего лишь поцелуй... - Вот именно, Канаме-сан! - воскликнула Эмма, - Вы слышите, что Вы говорите? «Всего лишь поцелуй»! Вы относитесь к этому так, будто для Вас это норма - просто так целовать кого-то. Меня злит не то, как Вы к этому относитесь - это Ваше право. Меня злит то, что Вы совершенно не думаете в этот момент о чувствах девушки. Это был мой первый поцелуй и для меня было очень важно, как это произойдет. Я думала, что этот человек хотя бы поинтересуется, хочу я этого или нет. А Вы даже не соизволили подумать о том, как я к этому отношусь. Вы руководствовались лишь собственными желаниями. Именно это меня оскорбило. Канаме после этого монолога сестры где-то с пол минуты не проговаривал ни слова. Он даже не предполагал, что Эмма могла так об этом думать. Мужчина привык быть привлекательным для представительниц прекрасного пола, поэтому он не ожидал, что кто-то не захочет быть поцелованной им. Теперь же, осознав слова шатенки, мужчина почувствовал отвращение к самому себе: он понял, что считал себя неотразимым для всех без исключения, понял, что был эгоистом. - Прости меня, - сказал он тихо. Эмма, увидев, что он растерялся, поняла, что он извинялся совершенно искренне. - Я постараюсь, - ответила она, - но у меня есть к Вам просьба. - Какая? - Пожалуйста, никогда больше так не делайте. Ни со мной, ни с другими девушками. Я прошу Вас, думайте о чувствах других, не будьте эгоистом. Думаю, что когда Вы изменитесь, я смогу простить Вас. - Это, конечно, сложно назвать просьбой. Скорее, это было условие. Но я тебя понял, сестричка. Обещаю тебе: я изменюсь. Обязательно изменюсь. - Немного помолчав, он добавил несколько слов, чтобы их разговор не закончился вот так: - А тортик лучше скушай ты. Я ведь купил его не для Ватару, а для тебя. Я принес его не в качестве извинения за поцелуй, а за то, что не смог навестить раньше. Ты примешь его? Эмма вздохнула и молча взяла торт из рук Канаме. Она поблагодарила его за лакомство и попрощалась с ним. Несколько секунд монах смотрел на закрытую дверь, а затем покинул коридор 4-ого этажа. «Она права, - думал он, - мне стоит измениться. Я слишком долго был эгоистом. Признаться честно, мне и самому это надоело.»