Так далеко до конца войны

      В пыльном, освещенном теплым солнечным светом кабинете на втором этаже районного дома культуры, созданном усилиями райкома комсомола, за столом средь стопок газет и журналов, сидел молодой мужчина. Сквозь аккуратные очки, он перечитывал будущую статью для газеты «Правда», словно ежесекундно оценивая ход мыслей автора. Окна были распахнуты, и легкий августовский ветер аккуратно играл песочными прядями его волос. Герань, стоявшая на окне, умиротворенно красовалась своим ярким нарядом и вполне обоснованно. Она создавала особую атмосферу в небольшом помещение, большая часть которого была заставлена стеллажами с архивами и прошлыми выпусками газет. Идиллия казалась вечной, такой правильной, как будто, так и должно было быть всегда. Но в дверь постучали. — Ну как поживает партийно-советская печать?! — лукавый голос заполнил кабинет, — Александр Викторович, не помешаю? — Нет, конечно, заходите! — мужчина встал из-за стола, и теперь с легкостью можно было сказать, что в росте он был выше среднестатистического работника этого «культурного центра». — Я смотрю, у вас дела не стоят на месте, вон папками обложились, вы хоть отдыхаете? — смеясь, бросил вошедший, быстро пересекая комнату, одну руку подал для рукопожатия, другой же нервно приглаживал лысину. — Бывает и отдыхаем, — сквозь уставшую улыбку съехидничал мужчина и пожал руку, — а такое количество папок, это ваших рук дело, я более чем уверен, что на собрании именно Вы, — он ярко выделил голосом это личное местоимение, — посоветовали меня главным редактором некоторых газет, по той причине (!), что я долгое время занимался публицистической деятельностью. — Не рук, а ума! Я бы на вашем месте радовался тому, что предоставлена такая честь — быть куратором сразу пяти газет! Об этом желают многие, а я лишь поспособствовал тому, чтобы эту должность заняло лицо, действительно достойное. Но не будем об этом, я вижу вы человек скромный, вам тяжело признавать такие очевидные вещи. — он резко замолк, огляделся по сторонам, словно желая убедиться, что в комнате, кроме них, никого нет, и продолжал тихим голосом, — В моих рядах шепчутся, что внешняя политика не прочно стоит на ногах. По секрету, мне из ведомства доложили, что уже начинается мобилизация в некоторых отдаленных городах. Приказа из Москвы еще не было, но явно, что неспокойно. В страшное время живем. — Я в политике слаб, уж извините, моё дело литература. Думаю, что наше государство все контролирует. — поспешил ответить Александр, чтобы скорее свернуть разговор в другое русло или вовсе закончить его: «и если на то пошло…время пока что не такое уж и страшное», — он тихо хмыкнул, но это было едва ли слышно. — Что-то я у тебя задержался, мне ещё другие отделы проверить нужно. Я как-никак главный директор по региональному развитию Советских газет! Ты кстати сейчас над чем тут «пыхтел», — он неожиданно перешел на «ты» и видимо заметил, что находится в невероятно легком и непринужденном состоянии духа. — Да, тут очередная статья от Григория Афанасьевича Абрамова, хотел перефразировать некоторые его мысли, больно сложно написаны, — он указал рукой на черновой вариант газеты. — Ээ, нет, дорогой, Абрамова лучше не правь. Он лицо — «Правды», ты его без корректировок оставляй. — Но не каждый сможет понять, что он имел в виду, написав о «локационном методе обнаружения гео…» — Стой, — не дав возможности договорить, остановил главный директор, — оставь так, как есть.       Александр убрал черновики в сторону и по привычке глянул на настенные часы. — До свидания, Александр Викторович, удачного дня, — переминаясь в дверях попрощался гость. — До свидания… — Ничего не корректируйте у Абрамова, — уже тихо, за дверью, послышалась настойчивая фраза.       «Ничего не корректируйте» — мысленно повторил Александр, — тогда, зачем я вообще нужен? Мужчина тяжело опустился на стул и закрыл руками лицо, в комнате не было душно, но от чего-то тоскливо сдавило внутри и перекрыло дыхание. «Абрамов — лицо «Правды»…ну-ну, для кого? Думали бы ещё о читателях, которым интереснее то, что они понимают, например статьи: «непорядок в совхозе…», «О проектах и планах развития народного хозяйства», «Ответ иркутских колхозников»…»       Дверной скрип и все мысли будто сдуло сквозняком. — Такой мрачный сидишь, неужели Леонид Борисович «по секрету» нашептал про страшное время, в котором мы живем?       Это был Алексей Зубков из соседнего отдела типографии, он часто просиживал штаны у Ряполова в кресле и периодически доносил ново услышанную информацию, вот и в этот обеденный час он вошёл в кабинет с бокалом чая в руке и скорее прикрыл тяжелую дверь, которая в очередной раз лишь жалобно проскрипела. — Хм, я смотрю, тебе тоже доверяют «секреты»… — Всем! Александр молча приподнял правый уголок губы и вновь погрузился в свои мысли, которые как встречный ветер, который за окном полощет деревья и поднимает пыль в мутные облака, постепенно застилающие голубую чистоту августовского неба, туманят ясность и правильность думы, которая впрочем, впоследствии много послужила его спасению. — И всё же… Сашк, как думаешь, действительно всё это? Что-то случится? Или как прежде будем спокойно сидеть здесь и черновики подправлять, ты свою «Правду», а я «Пионерскую правду»? — Не знаю…хочется верить в лучшее, но мы живем сейчас и не способны понять и увидеть, то, что назревает за границами нашего союза, хотя что там, за границами нашего Дома Культуры. — Ты в чем-то прав. Не зря тридцать седьмой, тридцать восьмой были…как сказать… — Безнадежными? — Во, именно. А если подумать, то мы же участники, прослойка «культурной жизни» общества. Что будем делать мы, в случае…тьфу, тьфу, тьфу, — Алексей вычурно переплюнул, или же сделал вид, трижды через левое плечо и продолжил, — в случае начала войны. — Думаю, тебя эвакуируют вместе с детьми, женщинами, непригодными к службе и с такими же «культурно-представительными прослойками» и ты продолжишь редакцию газеты. — А ты? — Алексей недоверчиво прошёлся взглядом по вялому лицу Ряполова. — Ну и я наверное тоже…хотя мне и сейчас редактировать особо не позволяют. — В смысле? Почему? — Потому что Абрамов, видите ли «лицо» газеты «Правда» и всё, что он пишет — на вес золота! — Ну и не редактируй его, у тебя ведь полно и других статей.       Ветер засвистел в помещение и Ряполов медленно поднялся со стула, чтобы закрыть окно, Зубков всё так же гремел ложкой о стенки бокала, сидя в кресле напротив рабочего стола, а секундная стрелка настенных часов глухо резала тишину. У окна Александр остановился, полной грудью вдохнул свежий воздух и тут же полностью выдохнул, как будто стоя на морозе, но после этого на душе стало легче, тише и на его лице наконец-то появилась искренняя улыбка, то ли от облегчения, то ли от наблюдения за соседскими кудрявым мальчишкой, лет тринадцати, который с полной майкой ворованных яблок направлялся по улице, ведущей к госпиталю, где работала его мать.