The Company

Я натягиваю капюшон на самые глаза и выскальзываю из машины вслед за ним. Гэмбл идет ко входу в дом, поднимается по выщербленным ступеням и нагнувшись что-то ищет в дыре у входной двери. Я еще раз осматриваю здание. Думаю, оно было построено в 20-30 годах 20 века, судя по архитектурным деталям, которые еще сохранились. Света в окнах нигде нет, из чего делаю вывод, что здание, скорее всего, не жилое. В этом время Брайан достает из дыры туго свернутый пакет, разрывает его. Внутри комплект поржавевших ключей, пачка банкнот и еще какие-то бумаги. Он перебирает ключи, находит тот, который подходит и открывает дверь после некоторого промедления. Осторожно заходит внутрь, держа пистолет перед собой. Я стою снаружи и жду, не забывая поглядывать по сторонам. Через 5 минут он появляется и зовет за собой. Внутри темно, немного пахнет старыми газетами. Мы поднимаемся на третий этаж и идем вдоль коридора, на котором даже лежит когда-то вероятно хорошего качества ковер. Останавливаемся у квартиры с номером 9, и Брайан снова открывает дверь своими ключами. - Заходи, - он пропускает меня, не забывая держать пистолет наготове. - Что со светом? – шепчу я, - ничего не видно. - На столе у окна должны быть свечи, - он проходит вслед за мной, прикрывая за собой дверь и вешая цепочку на замок. Я на ощупь добираюсь до стола, провожу руками по деревянной поверхности и нахожу толстые восковые свечи. Гэмбл протягивает мне зажигалку и вскоре в комнате становиться светлее. - Где мы? – интересуюсь я, рассматривая квартиру. - Это мое убежище, - отвечает он, меряя шагами комнату, - когда я работал под прикрытием, надо было где-то оставаться, чтобы не вызывать подозрений. Я менял места обитания каждый месяц. Эта квартира – моя находка. Здесь я еще не оставался, берег на крайний случай. - И он наступил, - киваю я. - Наступил, - соглашается он, - значит так, ты пока обустраивайся, приводи себя в порядок, сходи в душ, а я схожу, разузнаю обстановку и заодно достану нам что-нибудь поесть. Хорошо? – он подходит ко мне и заглядывает в глаза. - Будь осторожен, - говорю я, - и не задерживайся, чтобы я не волновалась. - Я постараюсь, - он подмигивает, целует мимолетно меня в губы и уходит. Я расставляю свечи по всей комнате - теперь квартиру можно рассмотреть лучше. Небольшая прихожая, с крючками на стене для верхней одежды, комната, вероятно, выполняющая роль и гостиной, и кабинета, и периодически спальни. Тут стоит стол у окна на массивных ногах, скорее всего оставшийся от прежних хозяев, стул с мягким сиденьем, у стены шкаф темного дерева с разбитыми стеклами, внутри виднеются книги в потрепанных обложках, рядом комод с отбитыми ручками, у другой стены диван и кресло с разодранной ножом обивкой, на полу пыльный ковер. В принципе это все, что находится в комнате. Беру одну из свечей и направляюсь в кухню. Она совсем не большая, с небольшим столом, покрытым клеенчатой скатертью, двумя стульями, стоящими по обе стороны стола, небольшим кухонным гарнитуром, примерно такого же цвета, что и шкаф в гостиной. Старая кухонная плита, на ней стоят парочка кастрюль и сковородка. Я проверяю ящики. Нахожу ложки, вилки, сбитые по краям тарелки, две металлические кружки, несколько банок с консервами, которые я, однако, не решаюсь открыть, боясь, что мы можем заразиться ботулизмом, никто ведь не знает, сколько они здесь стоят, а этикетки давно нет. Проверяю верхние отделения. Радуюсь, когда нахожу банку с кофе, запах горьковатый, но думаю пить можно. Тут же стоит металлический чайник. Я довольно улыбаюсь, набираю воды из-под крана и ставлю его на плиту, а сама иду искать ванную. Дверь в уборную не закрывается, потому что рассохлась от времени, и она скрипит, когда я захожу внутрь, подсвечивая себе путь свечой. Кафель унылого желто-бежевого цвета, со следами небольшой плесени по углам, зеркало треснуло, но себя разглядеть вполне возможно. Здесь нет душевой, ванная стоит у стены и прикрыта старой занавеской. Я отдергиваю ее, за ней ванная, со слегка содранной эмалью, но в целом впечатление от нее остается неплохое и чувства брезгливости у меня не появляется. Туалет на удивление чистый, я бы даже сказала, практически новый. Слышу, как свистит чайник. Быстро делаю себе кофе, и снова иду в ванную, потягивая его на ходу. Нужно найти аптечку. Большинство американцев хранят свои лекарства в ванной комнате. Я надеюсь, что предыдущие жильцы не были исключением. Открываю шкафчик, висящий рядом с зеркалом и, поднеся свечу, рассматриваю содержимое. Куча оранжевых пластиковых флакончиков стоит внутри. Я потираю руки, и по очереди рассматриваю их. В итоге, выбираю обезболивающее, какой-то антибиотик, что-то напоминающее диклофенак по названию и даже, о чудо, нахожу что-то успокоительное. Здесь целая сокровищница! У самой стенки шкафчика пылиться флакон с перекисью, которая, возможно, уже выветрилась и герметично запакованный бинт. Сгребаю все это и несу в комнату, оставив кофе на раковине. Из любопытства выдвигаю ящики стола, но там нет ничего интересного. В последнем нахожу блок сигарет, судя по названию, их оставил Брайан, когда приходил сюда в первый раз. Итак, душ, ванна, мне нужно освежиться и смыть себя грязь. Не ожидаю, что здесь есть полотенца, но для успокоения совести проверяю содержимое комода. Внутри нахожу простыни, чуть пожелтевшие от времени. Беру одну с собой. На особые излишества времени нет, поэтому я ополаскиваю ванную чуть теплой водой, забираюсь в нее и опускаю голову под струю воды, бегущую из-под крана, надеясь, что она все же станет чуть теплее. Потом отковыриваю, прилипшее к борту раковины мыло и натираюсь им, пытаясь смыть всю грязь на мне. Вода становиться чуть теплее, я тру тело, смывая грязную мыльную пену с себя, мою волосы и вылезаю из ванной. Подхожу к треснувшему зеркалу и пытаюсь рассмотреть себя. Все тот же шов от событий первой вылазки, нитки, торчащие из него, синяк на лбу стал постепенно желтеть, но теперь на лице появились еще парочка кровоподтеков и глубоких ссадин. Рву простыню надвое. Первой частью обматываю тело, второй волосы. Подхватываю уже наверняка остывший кофе и слышу звук открывающейся двери. На всякий случай, беру бритву, торчащую из стаканчика, стоящего на раковине. Она не сильно мне поможет, но при правильном ударе выведет на какое-то время противника. Тихо ступаю по кафелю, открываю дверь и выскальзываю до того момента, пока она не начинает скрипеть. Осторожно выглядываю в коридор. Это Брайан. Он закрывает дверь на замок и вешает цепочку. - Как сходил? – спрашиваю его я. Он слегка вздрагивает от неожиданности, в его руке моментально появляется пистолет. - Эй, - я поднимаю руки вместе с бритвой, – это я, успокойся. Он убирает пистолет за пояс, снимает капюшон и приваливается к стене. - Извини, я на грани, - он потирает переносицу – знак усталости или волнения, - ты уже освоилась? - Да, вот даже приняла ванну. Представляешь, ванную?! – я улыбаюсь, подходя ближе, - замечательная квартирка. - Да, я случайно на этот дом наткнулся, - он скидывает куртку прямо на пол и идет на кухню, неся в руке пакет. Я иду в комнату, надеваю ботинки и следую за ним. Гэмбл достает из пакета хлеб, кусок сыра, колбасы, бутылку воды, несколько помидоров и в конце бутылку виски. - Ого! – удивляюсь я, - откуда такие сокровища? - Еще остались кое-какие связи, - поясняет он, - но считай, что уже последние. - Я сделаю сэндвичи, - предлагаю я. Достаю из обследованных шкафчиков доску и нож, наверняка тупой, но нарезать продукты вполне сойдет. Ловко сооружаю бутерброды. Лезу за металлическими кружками, виденными недавно, ополаскиваю их теплой водой из чайника. - Вуоля!- картинно развожу руками. - Ты прям хозяйка, - улыбается Брайан, открывая бутылку. - Я все - таки родилась женского пола. Не всегда с пистолетом же бегала, - усмехаюсь я, - дай мне минуту я переоденусь. В комнате вытираю волосы, натягиваю мои единственные вещи и возвращаюсь обратно. Янтарная жидкость уже плещется в кружках. - Ну, за что выпьем? – спрашивает Гэмбл, поднимая импровизированный бокал. - За то, что смогли выбраться оттуда живыми, - предлагаю я. - Это небольшая победа по сравнению с тем, что сейчас происходит в мире,- кивает он. - Будем решать проблемы по мере их поступления, Брайан. Мы чокаемся и выпиваем первую порцию залпом, жуем сэндвичи и смотрим друг на друга. - Неважно выглядишь, - замечаю я, дожевывая свою порцию, - надо тебя осмотреть. - Позже, я хочу немного напиться, - усмехается он. - Не видела тебя прежде выпившим. - Потому что я никогда не напиваюсь, - объясняет он, - но сейчас мне надо расслабиться. - Тогда давай еще по одной, - я ставлю свою пустую кружку перед ним, - как ты думаешь, мы здесь в безопасности? - Ближайшие дни да, - кивает он, разливая очередную порцию. - Что там, на улице? – я беру кружку из его рук. - Печально,- уходит он от ответа, - хорошо, что я не светился в этом районе в форме. Тут меня знают как бывшего военного, подрабатывающего подрывными работами. Пораспрашивал местных, ходят слухи, что Оппозиция взяла верх, Революция началась снова, только в этот раз мы на слабой стороне. Дороги, выезды из города перекрыли. Ищут всех, кто работал на Компанию. У них есть полная база местных сотрудников. Надеюсь, что они до сих пор думают, что мы под завалом и ждем помощи. - А иначе? - Иначе нас найдут и уничтожат, - ставит точку он, - давай сегодня не будем больше об этом? - Хорошо, - я киваю, - ешь, нам нужны силы. Мы снова жуем, периодически запивая виски. Брайан приносит тот самый блок, который я видела в ящике стола. - Это последний, - печально говорит он, - потом придется где-то еще доставать. Я сооружаю пепельницу из стоящей на полу банки, и скоро комната наполняется запахом табака и сизой дымкой. -Ты наелась? – спустя какое-то время и полбутылки виски спрашивает меня Брайан. - Вполне, - киваю я, чувствуя легкое опьянение, - обычно мне нужно меньше алкоголя, чтобы захмелеть. - У тебя в крови много адреналина, он сжигает алкоголь и не дает опьянеть. Как только ты будешь абсолютно спокойной, алкоголь будет действовать, - объясняет он. - Откуда только ты это знаешь? - Были учителя, - ухмыляется он. - Пойдем я все - таки осмотрю твои ранения, - встаю я, - представляешь, нашла здесь гору полезных лекарств. Он поднимается, прихватывает остатки сэндвичей, кружки и сует бутылку подмышку. В комнате приятный полумрак, озаряемый светом свечей. - Мило получилось, - замечает Брайан, ставя свою ношу на стол, - ты сама - то осмотрела себя? - Да. Мелочи только, - отмахиваюсь я, - все повреждения в основном на лице, на теле только синяки, да царапины. А ты хромаешь, и бровь кровоточит, когда ты ее трогаешь. - Ладно, если тебе будет спокойнее, можешь делать все, что хочешь, - он наливает в кружки еще по порции виски. - Я сейчас, - иду в ванную, набираю воды в старый таз, стоящий в углу, предварительно ополоснув его. Направляюсь обратно. Вытаскиваю из комода очередную пожелтевшую простыню, рву ее на части. Гэмбл с интересом наблюдает за моими приготовлениями. - Ты вдруг стала разбираться в медицине? - У меня вообще-то мама врач, - хмыкаю я, - кое-чему меня в детстве научила. Брайан закатывает глаза. - Я в руках профессионала. - Будешь язвить, вообще помогать не буду, - замечаю я. Он примирительно улыбается. - Все, все. Я молчу. Я раскладываю на диване лекарства, бинты, импровизированные компрессы, сделанные из простыни, ставлю в ноги таз. - Иди сюда, - зову его, - раздевайся. Я удивляюсь, что он оставляет мою фразу без ехидного комментария, и покорно раздевается. Видимо, он действительно устал или у него резко пропало чувство юмора. Хотя, конечно, юмор сейчас не слишком уместен.Он садиться ко мне спиной, и я вижу тонкие белые шрамы, вперемешку со свежими, оставшимися на его спине после сегодняшней вылазки. Мочу тряпку в воде и стираю со спины следы крови. После этого некоторые из порезов начинают вновь кровоточить, поэтому приходиться прибегнуть к перекиси. - Теперь повернись. Он покорно поворачивается ко мне лицом, и я, приблизив свое лицо почти вплотную, рассматриваю его. - Чем тебе съездили? - Не знаю, может, прикладом, - предполагает он, - или кулаком. Я не помню. Это было перед тем, как я отключился. Стираю кровь и грязь с его лица. Под этими слоями проявляются такие же, как у меня, ссадины и кровоподтеки. - Должна признать, что неумытый ты выглядел не так жалко, как сейчас, - хмыкаю я, прикладывая тряпку, смоченную перекисью к рассеченной брови. - Ты сейчас тоже далеко не женственна, - смеется он. - Эй, - я хлопаю его по плечу, - я приготовила нам ужин! Это уже достаточно женственно в нынешнем положении. - Согласен, согласен, - он продолжает смеяться, притягивая меня к себе, - ты мне любой нравишься. Эти синяки придают тебе боевой вид. - Я такая, - хихикаю я, обхватывая его талию ногами, - дать тебе обезболивающе? Может нога болит? - Не лучший вариант после алкоголя, - отмечает он, стягивая с меня порезанную водолазку. - Да, - соглашаюсь я, послушно поднимая руки, - виски тут больше поможет. - Ты сегодня на удивление покорна, - замечает он, целуя меня в шею и постепенно спускаясь к ключице и ниже. - У меня нет сил сопротивляться. Я все-таки сегодня протащила кг 70-75, - отвечаю я, подставляя шею под его поцелуи. Я вижу легкую улыбку, проскользнувшую по его губам. Закрываю глаза, погружаясь в ощущение блаженства. Легкая дрожь пробегает по всему телу при его прикосновениях. - Как тебе это удается? – спрашиваю я, открывая глаза. - Что именно? – он отрывается на секунду, в глазах странный блеск. - Ты один из немногих кто так притягивает меня, - шепчу я ему, - и я чувствую из-за этого себя слабой. - Ты слишком много думаешь, Я тебе говорил уже об этом, кажется, - говорит он, беря меня за руки, - в большинстве ситуаций нам приходиться действовать рефлекторно. И я отключаюсь. Расслабляюсь, гоню прочь все мысли, крутящиеся у меня в голове. Сразу становиться как-то легче, спокойнее и даже появляется легкое головокружение от этой непривычной легкости. Я смахиваю тюбики с таблетками, бинты на пол и тяну Брайна за собой на диван. Свечи освещают комнату, отбрасывая причудливые тени от движения наших тел на стену. Когда все заканчивается, и мы в изнеможении отстраняемся на пару секунд друг от друга, Брайн вдруг говорит: - Всегда хотел заниматься любовью с нормальной девушкой, когда никто тебе не мешает, никто не вызывает, никуда не надо торопиться или бежать на очередное патрулирование… - И такого никогда не было? – спрашиваю я, поворачиваясь на узком диване, и прижимаясь к нему. - Было. Когда-то очень давно, - он обнимает меня и целует легко в губы. Я любуюсь им сквозь полуопущенные ресницы. В такие минуты он всегда выглядит очень ранимым и откровенным. Словно снимает маску, которую носит все остальное время.