Случайный

В музыкальном магазине работал кондиционер, это спасало. Такого зноя в августе за все четыре года жизни в Питере Егор припомнить не мог. — Эта точно нравится? — он оценивающе рассматривал акустическую гитару, размеров ¾, на которой Платон пытался наигрывать, присев на низкий не очень удобный стул. — Да, нравится. — А держать удобно? — Удобно. — В цвете уверен? — Уверен. В чем-в чем, а в цвете Платон был уверен уже давно, это Егор знал без дополнительных уточнений. Пацан грезил черной лаковой акустической гитарой со дня, когда впервые увидел, как Егор на такой играет. Поэтому на восьмой день рождения Вершина-младшего Егор предложил в качестве подарка именно гитару. По ту сторону баррикады такой вариант, вроде, тоже одобрили, и вот около двенадцати дня четвертого августа они пошли выбирать подарок. — Нам ещё футляр вон тот, кожаный, медиаторы и струны «Даддарио». Сжимая ручку футляра, Платон вышел из «Северной Лиры»: — Теперь куда? — Куда хочешь? — ответил Егор. День обещал быть солнечным. — Можем прогуляться по Невскому, сходить в кино или… пообедать где-нибудь. — Пообедать, — мальчишка улыбнулся. Прошлись от «Лиры» вверх и сели в «Марчеллис», Платон любил спагетти, плюс там было праздничное меню. На обед и рассматривание подарков ушло примерно около часа. Время, оставшееся до торжества, запланированного на пять вечера, было решено скоротать у Макса дома. — Ты уверен, что не хочешь прогуляться? — Нет. — А, понял: мама ещё плейстейшн не купила? — Обещала подарить в этот раз, но не уверен. — Ясно, — Егор кивнул, соглашаясь, и вызвал такси. На Малой Морской было тихо. Будничный полдень, Вершин тоже работал в этот день, как и в большинство других. — Он же придет? — спросил Платон, садясь за фортепиано в гостиной и отрывая клап. — Ты в плейстейшен хотел поиграть, — Егор сел напротив у окна. Солнечный свет падал на пальцы Платона на клавишах, казалось, просвечивая их насквозь. — Потом. Как думаешь, папа приедет на день рождения? — Конечно, он уже купил подарок. — Это ещё не значит, что он приедет. — Он обещал. — Раньше случалось, что он обещал и не приезжал. — Возможно иногда он не выполняет обещания не по своей воле. Но в этот раз он точно будет. — А ты? — Видишь ли, я не совсем уверен, что твоя мама обрадуется. Зато мы с тобой сейчас проводим время. — Но она же знает, что я с тобой. — Знает, но в семейном кругу, поверь, я буду лишним. — Ты — мой друг, и это мой день рождения. Несправедливо, что она решает, кто придет, а кто нет. — Поверь, совсем скоро ты сам будешь всё решать. — Это потому, что вы с папой живете вместе? — Платон перестал наигрывать, но глаз от клавиш не поднял. — Извини? — к такому разговору Егор не то чтобы не был готов, он не был готов к нему совсем. — Мама против, чтобы я тебя приглашал, потому что вы с папой живете вместе? — Ты хочешь поговорить о том, почему мы с твоим… папой живем вместе? — Нет. Я знаю почему. Мне вообще-то уже восемь. Егор выдохнул не без облегчения, что сия участь его миновала. — Я хочу понять, почему она против, чтобы я тебя приглашал. — Я не знаю, что творится в голове у твоей мамы, серьезно. Но я просто благодарен ей за то, что пересмотрела свои взгляды, и теперь мы можем снова проводить время вместе. — Но с папой они всё равно друзьями не станут. — Ты бы этого хотел? — Раньше да, сейчас уже не так сильно, — он начал наигрывать главную тему «К Элизе» Бетховена. — Они навсегда твои родители, дружат они или нет — они тебя любят и будут рядом. — Егор сел к нему на стул полубоком, левой рукой вспоминая аккорды. Платон оживился, получалось не без ошибок, но забавно. — Не знал, что ты умеешь это играть. — Только начали учить в музыкалке. — Неплохо. Играли какое-то время. Платон — основную мелодию, Егор — аккорды. — Ты играешь теперь только левой? — спросил Платон. — Нет. Правой тоже. — Тебе больно? — На клавишах нет, на струнах — да. — И так будет всегда? — Сложно сказать. Скорее всего я просто привыкну. — К боли? — К боли. И перестану обращать на неё внимание. — Музыку не бросишь? — Не получится. — И у меня тоже. Егор улыбнулся и доиграл финальный, самый сложный отрывок сонаты в одиночку. *** — Он знает, почему мы живем вместе, — Егор звонил Максу. — Не понял. — Платон сказал, что знает, почему мы живем вместе. — Что бы это значило? — У меня тот же вопрос. — Вы дома? — Конечно, он ждет тебя, хочет вместе поехать на праздник. — Я буду уже минут через десять, даже раньше, — Макс прибавил скорость на Дворцовом мосту, за окном проносилась Нева, солнце садилось, голос Егора звучал в салоне машины по громкой связи, и Макс ощутил острую необходимость обнять его. — Ты фотки сестре скинул? — Нет ещё, только смотрим. Вершин улыбнулся, представив эту картину. Речь шла о фотографиях, которые он сделал для Крис на её свадьбе в конце июля. — И как? Нравится? — Ты самый талантливый и умный фотограф на обоих полушариях, забыл? — Я серьезно, тебе нравится? — Некоторые даже очень, — Егор намекал на те снимки, которые были сделаны, когда он не видел, что Вершин его фотографирует. — Папарацци. — Люблю тебя, детка, и уже паркуюсь. Когда Макс зашел домой, Платон с Егором всё ещё рассматривали фотографии на ноуте. — Папа! — Привет! Платон прыгнул на Макса. Вершин убрал в сторону большую коробку в подарочной упаковке, чтобы поднять и поцеловать сына. — Я же не маленький, — возмутился Платон. — Я к маме заехал за твоим «смокингом». — У меня нет смокинга — Ну, рубашка и брюки тоже сойдут. — Мне и так нормально, — Платон искренне не понимал, чем плохи его шорты и футболка. — На улице жара. — Вечером солнце сядет, в шортах замерзнешь. И там будут гости. Я бабочку тебе купил. Настоящую, не на резинке, сейчас будем завязывать. — А что там? — спросил Платон, тряся коробку и прислушиваясь к шуму внутри. — Вот этого не надо. Вещь хрупкая. — Окей, — мальчишка теперь с куда более заинтригованным видом посматривал на коробку. — Это, конечно, не так круто, как гитара. Егор с самодовольной улыбкой оторвался от просмотра произведений digital-искусства и подмигнул Вершину. — Отправил? — Макс наклонился, бегло целуя в затылок и кладя руку на плечо. Минимальный контакт был необходимым и далеко неспасительным, но пока только так. — Ага. — Она видела? — Написала, что у неё эстетический орг… Шок, — быстро исправился Егор. — И передавала глубокий — «минет» произнес губами беззвучно. Макс закатил глаза и убрал с его плеча руку от греха подальше. — Это камера! — заорали за спиной. Внимание переключилось вновь на именинника. — Да. Профессиональная. Будешь учиться фотографировать. Ты же хотел! — Круто! Спасибо, пап! — Не за что. А теперь иди переодевайся. Время — выезжать пора. Платон забрал вещи и ушёл в свою комнату. — Ты точно не поедешь? — Издеваешься? — Егор крутился в кресле, пока его не притормозили ногой. — В приглашении ты тоже фигурируешь. — В приглашении: Вершин плюс один. Она даже имя моё писать не стала. — Она сука. — Ты сам ответил. Мне не нужно быть там, чтобы чувствовать себя твоей семьей. Вершин задержал взгляд на его лице — долгий и пронзительный. — Что? — не понял Егор подвоха. — Подойди ко мне, — попросил Макс. Он встал со стула и подошел. Вершин прикрыл дверь, провернув замок в ручке. Обнял так, как мечтал, пока ехал домой в машине — крепко и нежно, одновременно лишая возможности дышать. Губами нашёл губы, нескольких коротких касаний не хватило. Егор прикрыл глаза обвивая руками его шею, чувствуя, как предательски начинают слабеть ноги. — Тише, тише, — собрался с мыслями далеко не Вершин. — Стояк трудно скрывать, знаешь ли. Но Макс не особо поддавался уговорам, продолжая целовать, недвусмысленно смещая руки ниже его поясницы: — Подожди… Егор подождал немного, как и просили, но когда понял, что не чувствует губ, а на голове то ещё гнездо, и любое промедление обернется безответственным перепихом, то снова воззвал к голосу разума: — Тебе ещё бабочку завязывать. А мне, кажется, в туалете дрочить. — Платон, ты оделся? — крикнул Макс, приоткрыв дверь. — Ещё пять минут. — Они не спасут, — Егор улыбнулся, слегка касаясь его губ губами. — Выдыхай. Быстрее приедешь. — И, вроде, даже сработало. Макс ослабил хватку, а потом и вовсе расцепил объятия. Будто осиротевший без его тепла, Егор подошёл к зеркалу, поправляя волосы. — Не забывай только, что Крис просила мне передать, — Вершин встал рядом, тоже приводя себя в порядок. Толкнув его плечом, Егор сел за комп: — Забудешь тут, как же. — Проводи нас, — попросил Макс. В прихожей ещё полчаса завязывали бабочку, вышло достойно только с третьего раза, потом грузили в машину подарки. Вернулся в квартиру Егор один. Вывел комп из спящего режима и открыв программу, засел за сведение трека. *** Утро раннее, такое чистое — новорожденное. Егор давно не просыпался в начале пятого. Затушив окурок в пепельнице, он смотрел, как на Востоке встаёт солнце, нежно-розовым заливая город. Закрыл лоджию, стянул с голых плеч толстовку и пошел в ванную. Он всегда чистил зубы и только потом принимал душ, так больше нравилось. Шум воды Макса не разбудил — когда Егор вернулся в спальню, Вершин спал в том же положении, на том же боку, согнув одну ногу и вытянув другую. «37», — Егор представил в уме это число, оно было ему симпатично даже своим написанием, ну и смысл имело огромный. Он лег обратно в постель, накрывая Макса рукой и прижимаясь губами к его шее. Сон не шёл, да Егор и не рассчитывал, он уже знал, для чего именно ложится, хоть и будить Вершина было жаль. Неосознанно прикусил кожу у него на плече и потянулся к тумбочке, выдвигая ящик. Макс улавливал движения за спиной сквозь сон, но особого значения им не придавал, пока не ощутил руку у себя на члене, а через какое-то время скольжение пальцев там, где обычно этого не ожидаешь — сначала один, потом второй. Макс выдохнул шумно, против воли прогибаясь в пояснице. Член проникал, медленно растягивая. В пограничном состоянии между сном и явью это заводило только сильнее, а ещё заводило тяжелое дыхание в затылок и холод обручального кольца на его руке, когда Егор, обнимая, вжимал ладонь в левую сторону груди. «Все права защищены», — пронеслось в туманных мыслях, Макс улыбнулся не раскрывая глаз, чувствуя, как член, проникая, заполняет его тело. Рука с груди переместилась на член, лаская медленно и ненавязчиво, будто не желая будить. После нескольких неторопливых толчков, темп увеличился. Выгибаясь под более напористым проникновением, Макс накрыл рукой его ягодицу, насаживаясь плотнее, шепнул: — Сильнее… Егор за его спиной задышал резче, проникая до основания и выходя почти полностью, снова проникая. — Я близко, — шепнул Макс. — Я тоже, — сжав пальцы под его подбородком, Егор повернул в сторону его лицо, чтобы было удобнее целовать. Вздрогнув, Макс замер. Сжимаемый изнутри спазмом, Егор почувствовал, как рука становится влажной. Внизу живота разлилось болезненное тепло, он проник языком в его рот, кончая глубоко в его тело. — Доброе утро, — шепнул Макс, когда снова смог говорить. — С днем рождения, — ответил Егор. Вершин хмыкнул, поглаживая рукой его поясницу, всё ещё чувствуя внутри себя член: — А я и забыл. — 22 августа. Я помню. Прости, что разбудил. — Я не в претензии, если ты не заметил. Сколько времени? — Половина пятого утра, где-то… — навскидку предположил Егор. Вершин открыл глаза и смотрел на него, как всегда молча о чем-то размышляя. Егор водил пальцами по его груди, наблюдая, как на ободке кольца играет бледный утренний свет. — У меня для тебя подарок. — Значит, это только начало программы. — Типа того. — Хлопнул ящиком прикроватной тумбочки и прямоугольный бумажный буклет лег на грудь Вершина. — И что это? — Я выбрал страну. Это — два билета. Полетели? — Егор устроился сверху на его бедрах, чтобы удобнее было наблюдать за реакцией. Он видел, как расширились зрачки и проступили мышцы на руках. Макс взял буклет и раскрыл его: два авиабилета с открытой датой. Амстердам. — Там хочешь? Молча кивнув, Егор не сводил глаз с его лица. — Иди ко мне, — Макс вытянул руку, фактически укладывая его на себя, неосторожно заключая в твердое кольцо объятий. — Лучший подарок, детка, что ты мог сделать. — Ты рад? — Я счастлив, — он погладил ладонями его бедра, запуская вереницу мурашек. — Я решил — нам надо уехать, — проговорил Егор. — Вдвоём. — Вдвоём, — согласился Вершин. — Можем завтра, — подначивал Егор. — Можем. — Я быстро соберусь. — Мне собирать нечего. — Возьмем только твою камеру. — Только камеру. И тебя. — И меня, — почувствовал, как тяжелеет член, снова. У Вершина же стоял уже минут десять точно. Егор выпрямился и завёл руку себе за спину. Слегка надавил пальцами на эластичный вход, после ночи он всё ещё был растянут. Макс не моргал, ловя каждое движение: как берет в руку его член, привставая, касается им себя, насаживается не так чтобы слишком осторожно, а после привыкает. — Решил быть сверху во всех смыслах? — хрипло прошептал Вершин. Подмигнув, Егор начал покачиваться едва заметно, ища более комфортное положение, прогибаясь куда сильнее, отчего Вершину шутить расхотелось вовсе. Он прикрыл глаза, запрокидывая голову, пока Егор имел его теперь ещё и так. Руки упирались в грудь, кольцо блестело на безымянном пальце. От мысленного «муж» Макса уносило. Он сжал его бедра, удерживая на себе, садясь и меняя угол. Егор сцепил щиколотки за его поясницей, опираясь на руки и выгибаясь, принимая теперь куда глубже и выстанывая громче. Было долго и было медленно, было в самый раз. На следующее утро они улетели.