***
Они не то, чтобы стали друзьями или хотя бы были в одной команде, и все же… Проводить время в компании Стива оказалось, и правда, не самым скучным занятием на свете. Иногда после школы они ходили есть пиццу, и Билли подвозил Стива на своей машине, оставляя Макс на попечение ее друзей, что, в общем-то, обе стороны вполне устраивало. Не устраивало Билли только то, что в его машине теперь каждый чертов день находился чертов Стив Харрингтон, от которого проблем было — не сосчитать. Еще улыбчивый такой, дружелюбный и позитивный — аж бесит. И что, спрашивается, он забыл в компании Билли? Нет, правда, у него своих друзей нет, что ли? Чего он к нему прицепился, клещ? — Чувак, у тебя же есть своя машина. — А мне твоя нравится. — Чудак ты, Харрингтон. — Кто бы говорил. Билли всего это решительно не понимал. Билли все еще думал о побеге — то ли из города, то ли от этой приторно-самоуверенной и какой-то очень правильной ухмылки Стива. Потому что он и сам умел так же ухмыляться — и чтобы все вокруг забывали, как дышать. Пока же задыхался почему-то один только Билли, и это бесило просто нереально. — Ну так и что там с этой вашей… изнанкой? — спросил как-то Билли. Не то, чтобы его это волновало, но все же хотелось быть заранее готовым к новым нападениям монстров на город. И желательно было бы держаться от Хоукинса, да и вообще от Индианы, в это время как можно дальше. Но не увозить же с собой идиотов, которые явно кайф со всего этого ловят? — Ну… Врать Стив почему-то не умел, вот совсем просто. А еще Билли в последнее время начал замечать, что Макс возвращается домой позже обычного, и вся компашка обменивается в школе какими-то слишком уж заговорщическими взглядами. А значит, скоро снова начнется какой-нибудь апокалипсис местных масштабов. И валить из города стоило бы вот прямо сейчас или вооружаться осиновыми кольями, пистолетами или чем там еще, но Билли не спешил делать ни того, ни другого. Нет, он все еще думал, что в Хоукинсе ему не место, но… Иногда он сомневался: а может, его место именно здесь, в этом проклятом и чертовски скучном городе? И с этими людьми? — Да не пугайся ты так! — поймав его взгляд, Стив рассмеялся, чуть натужно и не слишком искренне, но Билли и этого вполне хватило. — Из-за Изнанки уже давно никто не выходил. — Вот как? Либо это означало масштабный выход всех потусторонних тварей, либо они там все реально повымирали. И что-то Билли сомневался, что второй вариант к их удачливости и особенному везению Стива подходит. — А тот шизик что, снова глючит? — Его зовут Уилл, и это скорее… видения, чем глюки. — Не будь занудой, Харрингтон. — Мое имя — Стив. И это, знаешь ли, проще, чем каждый раз звать меня по фамилии. — Я мог бы тебя вообще никак не звать! — А мог бы? — Стив смотрел испытующе, так, как если бы знал что-то, чего не знал пока и сам Билли. Это тоже бесило, у него часто бывал такой взгляд в последнее время. Билли не ответил. Не мог. Стив обычно был до противного спокойным и рассудительным, совсем на него не похожим, потому что Билли, наоборот, всегда взрывной и импульсивный, совсем мозги отключал и был, как его иногда называла Макс, «адреналиновым наркоманом», что бы это ни значило. Но рядом с ним Стив тоже как будто взрывался, это Билли впервые понял во время их драки — и именно этого ему так не хватало во время баскетбольного матча. А потом оказалось, что эффект действовал и в другую сторону — в какой-то момент рядом со Стивом Билли тоже начал успокаиваться. Его многие спрашивали, типа под какой наркотой он сидит, что такой спокойный. А Билли отводил взгляд и ржал. Ведь не говорить же, что его единственная наркота в последнее время — это Стив. Стивена, наверное, тоже многие спрашивали, чего с ним таскается этот рыжий злой придурок, и, в отличие от него, Стив, скорее всего, не находил ответа. Потому что Билли и сам не понял, как так получилось, что теперь он уже таскался за Стивом и чуть ли не до дома его каждый день подвозил. И еще Билли не сразу заметил, когда именно он перестал быть «злым». Билли теперь очень не хватало своей прежней злости, а кричать на весь мир хотелось все так же сильно, но уже больше от отчаяния, глухого к его крикам, как и все вокруг. А Стив услышал бы?.. … Стив услышал его крик, когда адский пес — один из многих в этой стае — прокусил бок Билли и с диким рыком выдрал из него кусок мяса вместе с рубашкой и майкой. Билли закричал от боли и как-то отстраненно подумал о том, что рубашку жалко как-то особенно сильно, любимая же, черная. Стив лишь на секунду обернулся к нему, чтобы убедиться, что один рыжий засранец все еще дышит — и эта секунда чуть было не стала для него фатальной. Но повезло, увернулся от острых когтей и клыков за мгновение до того, как они вспороли бы ему глотку. Билли вообще во все это ввязываться не хотел, но пошел — как всегда в последнее время — за Стивом, а тот, дурья башка, отправился спасать своих мелких друзей от загнавших их в какой-то старинный автобус монстров. Пришлось тащиться вместе с ним, наверняка же, там и Макс была — а отец ему шею свернет, если с ней что-то случится. Автобус стоял на отшибе, далеко от каких-либо жилых домов, вообще идеальное место для ловушки, непонятно только, кто кого в этот раз загонял в силки, дети зверя, или звери — детей. Судя по тому, как Стив бежал к ним на помощь, Билли склонялся ко второму варианту. Сам бы он смерть надоедливой Макс пережил бы… наверное. Но почему-то тоже бежал рядом, со всех ног. — Ты вообще знаешь, куда мы идем? — Да, я там… уже был. — Ясно. Но когда они все-таки добрались до злополучного автобуса, то оказались один на один против стаи… тварей, которые уже слишком давно преследовали Билли в кошмарах. Слишком давно для того, чтобы не сразиться с ними лицом к лицу. Поэтому Билли решил сражаться. Ну и еще немного потому, что за спиной был автобус со сводной сестрой и ее компанией неудачников, а совсем рядом — Стив, уже почти привычно вскидывающий на плечо для замаха какую-то найденную неподалеку арматуру. А потом Билли прокусили бок. Билли хотелось сказать, чтобы Стив о нем не думал и не смотрел на него — потому что в ситуации, когда жизнь на волоске висит, вообще не стоит думать ни о ком, кроме себя. Но Билли и сам не следовал этому совету, думая о Стиве и о том, что один сейчас этот гаденыш точно не справится, не с таким количеством монстров этих изнаночных, не в одиночку. Поэтому Билли замотал бок останками рубашки, закрывая рану, и все-таки снова поднялся на ноги. Шатаясь, взял в руки биту, крепкую и надежную, и подумал о том, что сейчас ему самому не помешала бы такая крепость или надежность. А потом врезал в рыло очередной сунувшейся к нему твари, почуявшей свежую кровь. Потому что Билли не из тех, кто просто лежит и молча умирает, истекая кровью. Он из тех, кто сражается до последнего вздоха. И сделать это, в общем-то, оказалось совсем не так сложно, когда спиной к спине с ним сражался Стив-чертов-Харрингтон. Когда все закончилось и волки-монстры-псы в мгновение ока разбежались, будто их и не было никогда, Билли выпустил из рук покрытую слизью биту и, как подкошенный, упал на траву. Из старого, повидавшего, видимо, уже не одно сражение автобуса боязливо выглянули чертовы дети. Мимоходом Билли отметил кровавый порез на щеке Макс и попытался усмехнуться, представив, какой скандал закатит из-за этого пустяка отец. Он ведь всегда бесится исключительно по пустякам — и возможно, что это вечное раздражение Билли досталось именно от него. Вместо усмешки губы только болезненно искривились, и Билли решил, что сейчас для улыбок — не время. Когда-нибудь потом, когда уже не будет так больно. — Жив? — с трудом выдыхая воздух, спросил Стив и упал рядом. — А сам-то? Из автобуса первой вылетела Макс, будто и вовсе забыв о том, что на этой старой поляне еще минуту назад было смертельно опасно. Вылетела и подбежала к Билли — так, словно ей было бы не плевать, если он окочурится вот прямо здесь и сейчас. Смешная. Билли бы ее тоже немного не хватало бы, если бы с ней что-то случилось. — Тебя надо отвезти в больницу! — не терпящим возражения тоном сказала Максин, и ее рыжие волосы упали на лицо Билли, теперь весь рот в волосах будет, приятного мало. Рыжие пряди пугающе быстро окрасились бордовой кровью из насквозь пропитавшейся рубашки Билли, и парень все же расхохотался, хрипло и страшно: — Это твоя самая отстойная идея, Макс. — Но врачи… — Вали уже, мелкая, и без тебя справлюсь. Рана-то пустяковая. Возможно, пустяковая. И Билли почему-то сомневался, что умрет именно сейчас от потери крови или по дороге в больницу, но… Если умрет, то не хотелось бы расстраивать мелкую. Не то, чтобы Билли чувствовал, будто умирает, но… Стив кивнул, махнул рукой, и малышня послушалась его, побежала со всех ног от автобуса, так, будто за ними все еще гнались. Но, по крайней мере, они будут в безопасности. А Билли пока что только искренне надеялся, что псы не вернутся за добавкой свежего мяса, иначе это было бы совсем некстати. — Ушла? — Ты про Макс? Да, парни отведут ее домой. — Ясно. Ему было слишком паршиво и тошно от вида любой морды. Ну, разве что морду Стива он еще готов был чуть-чуть потерпеть. И вообще, врачи — отстой. И дети такие же отстойные, и монстры, и Стив… Да, Стив из них всех самый-пресамый отстойный, потому что из-за него… — Ты — отстой, Стив, — сплевывая кровь, признался Билли. — А ты — идиот! — неожиданно зло рявкнул в ответ Стив, и Билли не стал с ним спорить. Да, наверное, идиот. Потому что только полный идиот будет подставлять свой бок под клыки какой-то там дьявольской псине, чтобы эти клыки не сомкнулись на горле одного самого скучного человека на Земле. В крови все еще бурлил остаточный адреналин, и руки тряслись, конечно же, только из-за этого. Билли приподнялся на локтях, скрипнув зубами, когда бок накрыла новая волна боли. Приподнял свернутую рубашку, осматривая рану. Пока, вроде, не гноится, но Билли смутно припомнил, что Стив ему что-то рассказывал про ядовитые клыки. Было бы совсем паршиво, если бы этот песик оказался ядовитым. — Умеешь лечить царапины? — спросил Билли, снова падая на влажную траву и едва заметно вздрагивая, то ли от холода, то ли от жара. Стив подполз к нему, развязал узел на рубашке и изо всех сил попытался сохранять спокойствие, когда все-таки увидел эту «царапину». Такого либо в больницу, либо сразу в морг — и в морг, возможно, было бы даже предпочтительнее. Билли видел его потуги преодолеть страх и отвращение, и от этого было просто смешно. «Ну же, Стиви, будь мужиком! Скажи, что мне крышка». Вместо этого Стив сказал: — Тебе нужен врач… Билли. — Хочешь побыть моим врачом? — почти пьяно усмехнулся Билли и скривился, когда Стив перебросил его руку себе через плечо, поднялся и, тяжело ступая, потащил его прочь от автобуса. И не то, чтобы Билли хотел умереть здесь и сейчас, но… — Эй, Стив, — тихо, еле слышно позвал Билли и, когда Стив повернул к нему голову, впился в его губы сухим, отчаянным поцелуем, настолько резким, что чуть не выбил зубы самому себе или ему. Это продолжалось всего пару мгновений, пока до ошалелого Стива доходило, что именно происходит. После чего он от всей души врезал кулаком по носу Билли, выпустив, кажется, почти все накопившееся по его поводу раздражение и злость. — Ты псих, Билли. — А ты отвратительно целуешься. А потом Стив снова перекинул его руку, помогая опереться, и повел к припаркованной слишком далеко машине. В качестве исключения, сегодня это была машина Стива. Всю дорогу до больницы Стив молчал, а Билли был просто не в состоянии говорить, хотя обычно — как теперь уже знал Стив — его было не заткнуть. И это было странно, и это даже немного пугало. Совсем чуть-чуть… Как если бы один из них в самом деле боялся умереть, а второй — потерять его. Разумеется, они не боялись, ведь боятся только трусы и дети, а они… А они тоже были немножко трусами и еще чуть меньше — все еще оставались детьми. — Приехали? — хрипло спросил Билли, так сильно наклонившись вперед, когда машина остановилась, что Стиву на миг показалось, что он себе сейчас ко всему прочему еще и голову пробьет. Впрочем, голова у этого идиота стопудово была железная и исключительно непробиваемая, иначе бы Билли хватило мозгов с ним вообще не связываться. — Да, потерпи еще немного. — Да мне вообще по кайфу. — И лучше не говори это врачам. — Как скажешь, сладкий, — пробормотал Билли перед тем, как снова провалиться в вязкую пучину забытья, и отключился окончательно. Стив вздохнул, прикидывая, насколько сложно будет дотащить эту неподъемную тушу хотя бы до входа в больницу, но тело Билли, потеряв много — Стив старался не думать о том, что слишком много — крови, оказалось на удивление легким. Не пушинка, конечно, но и не то же самое, что пытаться заглохшую машину с места сдвинуть, не включая двигатель. В приемном покое было безлюдно и пусто, будто это место уже давным-давно заброшено. Но вот откуда-то издали послышались чьи-то стоны, крики, полные боли, топот и скрип каталок, а потом быстрые и тяжелые шаги направились в их сторону, и вскоре в приемную зашла грузная медсестра с очень суровым и еще более усталым лицом. Быстро и профессионально осмотрела раненный бок Билли, проверила слабое, сбившееся дыхание, нащупала пульс, зачем-то приподняла веки, чтобы увидеть зрачки, отстраненно прослушала сбивчивый рассказ Стива о том, что на его друга напала дикая собака, и вызвала врачей. Билли увезли на каталке, а до Стива еще долго доносилось ее поскрипывание, показавшееся ему в тот момент единственным громким звуком посреди оглушающей тишины и белых стен. — Вы родственник? — Что? Нет-нет, просто друг. — Нам нужно связаться с кем-то из его семьи. У вас есть их номер? Номер у Стива был, хотя Билли запрещал звонить ему домой — будто боялся, что об этой их дружбе кто-то узнает. Макс, вот, знала — и рассказала однажды, что Билли до смерти боится отца. Стив не спрашивал, не вмешивался, и ему, в общем-то, было все равно, но если та медсестра, снова куда-то пропавшая, сказала, что здесь должен быть кто-то из семьи, то… пусть кто-то будет. Потому что сам Стив семьей Билли — уж точно — не был. Трубку взяла Макс, взволнованным голосом сказала: «Да?» и убежала к родителям, забыв даже отключить вызов, когда Стив объяснил ей, где именно они находятся и в каком Билли сейчас состоянии. Семья Харгрова приехала уже через пятнадцать минут, видимо, гнали изо всех сил. Стив встретил их в приемном покое, тоже очень уставший и так и не сумевший отстирать кровь Билли со своей куртки, хотя потратил на это все прошедшее время — ему просто жизненно необходимо было заняться хоть чем-то, пока не приехали родители Билли и пока доктора не сказали хоть что-то, не обнадеживающее даже, просто — что-то. Макс подбежала к нему, уткнулась лицом в грудь, намочив уже и без того мокрую куртку. А отец Билли, которого Стив никогда прежде не встречал, но сразу понял, что это именно он, посмотрел на него таким пугающим и тяжелым взглядом, как если бы Стив сам покусал его сына. Стив бы испугался при других обстоятельствах, но сейчас отупляющая апатия навалилась на него с новой силой, и он только и смог, что сказать: — Простите. Одно-единственное слово наждачной бумагой прошлось по пересохшему горлу, но взгляд мистера Харгрова неожиданно смягчился, и он кивнул, будто в самом деле понимал, через что пришлось пройти Стиву. Максин точно понимала и плакала, хотя Стивен еще ни разу до этого не видел ее слез. Стив не спрашивал разрешения остаться с ними, чтобы дождаться вестей о Билли. Не спрашивал, потому что при всем желании не смог бы сейчас уехать, не узнав о том, что один конкретный рыжий засранец все-таки будет жить и не умрет по его вине. Его и не прогоняли, мама Макс в какой-то момент пошла попить и даже принесла ему тоже картонный стаканчик горького и крепкого кофе, чтобы взбодриться. У Макс закончились слезы, и теперь она сидела рядом с ним и пила свой кофе, высыпав туда, наверное, килограмм сахара. А потом сказала: — Если бы не я, Билли был бы в порядке. Стив хотел сказать, что это его вина, а Макс ни в чем не виновата, но его опередил молчавший до этого мистер Харгров: — Он твой брат, защищать тебя — его обязанность. Пусть и от диких собак, — на последних словах его голос дрогнул, и он замолчал. Доктор пришел через томительную вечность, через целый час, и сказал, что Билли Харгров будет жить. А большего Стиву было, в общем-то, и не надо.***
Билли выписали из больницы через две недели, и то он, по словам Макс, возмущался, что мог бы сбежать оттуда уже на следующий день. Стив пару раз навещал его, даже принес апельсины, такие же рыжие, как Билли. Но разговор не клеился, а потом Билли прямо сказал, что устал и не хочет никого видеть. Ну, то есть, видеть-то он не хотел одного только Стива, потому что Максин все эти две недели каждый день бегала к нему после школы. Стив бы тоже, может быть, хотел бы так же бегать, потому что, как оказалось, две недели не видеть рядом вечно ухмыляющуюся и до невозможности раздражающую рожу Билли — тоже было… почти невозможно. Когда Билли выписали, стало ясно, что желания увидеть Стива у него так и не появилось. То есть, они, конечно, пересекались в школьных коридорах, в кабинетах, но стоило Стиву попытаться подойти, Билли, словно фокусник, тут же испарялся из поля зрения — разве что разноцветного дыма или фейерверков для пущего эффекта не хватало. Это тоже раздражало. Впрочем, Стив бы соврал, если бы сказал, что не понимает причин и такого поведения Билли, и собственного раздражения. Все он — да и Билли, наверное, тоже — понимал. Но легче от этого не становилось. И, разумеется, дело было не в любви, Стив это точно знал, тем более, он раньше встречался с девушками, он всегда встречался только с девушками, и Билли наверняка тоже, но… Будь это любовь, влюбленность, увлечение — это было бы действительно плохо? Ведь было бы, да?.. Но все же Стив просыпался по ночам в поту от воспоминаний-кошмаров об окровавленном, умирающим Билли. Но все же Стив до сих пор помнил, какого это — целоваться с Билли Харгровом. Помнил — и от этого было тошно, и еще хуже было от осознания того, что Стив, в принципе, не так уж сильно и хочет забывать. Это была не любовь, конечно же. Это была полная хрень, похлеще пресловутой Изнанки со всеми ее монстрами вместе взятыми! Случай поговорить представился еще через неделю. Билли вместо посещения уроков курил за школьным сараем со спортивным инвентарем, а Стива попросили принести маты, и если это был не знак, то Стив тогда вообще отказывался верить в судьбу. Впрочем, он не то, чтобы верил в нее и раньше, но… — Харрингтон, — скучающе кивнул, здороваясь, Билли, потому что игнорировать кого-то, стоя прямо перед ним, было бы верхом глупости. Но, конечно, не невозможно. — Харгров, — в тон ему поздоровался Стив. Он и не ожидал, что собственная фамилия может его так задеть. Ну, если учесть, сколько времени он добивался от Билли того, чтобы тот все же начал звать его по имени, то… Стив до этого и не задумывался, почему, собственно, ему было так важно, чтобы Билли называл именно его имя. И сейчас задумываться тоже совершенно не хотел. Поэтому просто спросил: — Ты как? — и тоже прислонился спиной к стене с потрескавшейся краской, ненарочно касаясь плечом плеча Билли и отчего-то дико радуясь уже тому, что он не отодвигается, разрывая случайный контакт. — Нормально, — Билли протянул ему недокуренную сигарету. — Будешь? — Ага. И, опять-таки, не то, чтобы Стив любил курить, но… Билли этим процессом слишком явно наслаждался, и это было чертовски заразно. — Тебе вообще курить можно после операции? — Да что мне будет-то? — привычно усмехнулся Билли и, помолчав, спросил: — Слушай… Мелкая сказала, что ты… тогда всю ночь в больнице провел? Стив обернулся к нему, и глаза Билли смотрели слишком серьезно, отбивая желание шутить или увиливать. — Да. — Почему? — Потому что… — Стив замолчал, подбирая слова, и, в итоге, выбрал самый безопасный вариант: — Потому что это была моя вина. Билли хмыкнул: — Тебе б с мелкой поговорить, она, вот, тоже себя постоянно винит. — Ага, ты нас всех здорово напугал. — Ты ж, вроде, бесстрашный. — Никогда таким не был. — Вот как? — Да. — Еще мама Макс сказала, что ты хороший парень, — будто бы между прочим заметил Билли и забрал у Стива свою сигарету, все равно тот ею всего пару раз затянулся и забыл. — Н-да… Ну, я действительно хороший парень, — пожал плечами Стив, будто бы для него это тоже ничего не значило. Или, по крайней мере, значило явно меньше, чем для Билли. — И суперскучный, к тому же. — Заметь, скучным меня только ты считаешь. — А для остальных ты душа компании, что ли? — Типа того. — Все-таки странный этот город. — Есть немного, но я рад, что ты приехал именно в Хоукинс, Билли, — и, сказав это, Стив все-таки притянул его к себе и сделал то, что, кажется, хотел сделать уже очень давно: поцеловал. Он, честно говоря, думал, что Билли ему сейчас врежет, он бы и сам себе врезал, не задумываясь, но Билли только сдавленно охнул, когда Стив случайно задел рукой перебинтованный бок, и ответил на поцелуй так, что у Стива будто бы земля из-под ног ушла. С Нэнси он никогда так не целовался, с ней он никогда не испытывал таких чувств, а с Билли — с ним все было странно, крышесносно, обжигающе горячо и совершенно невероятно, потому что Билли и сам был крышесносный и слишком невероятный, невозможный рыжий засранец, и у Стива чуть сердце не остановилось, когда он думал, что Билли реально мог умереть тогда. И Стиву до сих пор не верилось, что он это делает, что они это всерьез делают, и что им вообще может настолько сильно нравится целовать друг друга. И с этим поцелуем из сознания Стива понемногу исчезал все это время маячивший там образ белых больничных палат и приемного покоя, и горького кофе, и скрипа каталки, будто отмеряющей последние мгновения жизни. Потому что теперь Билли совершенно точно был здесь, и Стив чувствовал на руках и губах его тепло — и чувствовал, как оно прогоняет прочь остатки того холода, как дыхания неминуемой смерти. Билли отстранился, когда у них обоих уже заканчивался кислород и становилось неясно, от чего именно кружатся головы — от такой желанной и неожиданной близости или от элементарной нехватки воздуха. Помолчал, снова закурил и выдохнул в воздух бледно-серое облачко пара, на губах Стива еще остался терпкий вкус его сигарет: — Не думал, что ты из этих п… — Я не гей. — Ага, я тоже. Но целуешься ты классно.