SaRah. Драбблы

Он — Шеф полиции. Он — Трой Бредшоу. Он — тот, кто навел порядок на улицах Стилуотера. Он чуть ли не в лицо знает каждого значимого преступного элемента в городе. Нет. Знал. Сейчас все изменилось. Новые банды, новые люди. Или это старая шушера выплыла в отсутствии тех кто, мог держать город в стальном кулаке? Трой сжимает руль крепче и давит на «тормоз», пристально смотря на красный сигнал светофора. Ему казалось, что он делает хорошее дело. Святых, какими он их знал, больше не было. Можно было очистить город от всех, кто вносил хаос в порядок. Но на место знакомых, привычных и понятных преступников пришли другие. Люди, поклоняющиеся смерти. Самураи, таскающие за плечами катаны и любящие подрезать машины на своих байках. Эти парни в татуировках и зовущие себя братьями. И, конечно, Ultor. Последние были даже не бандитами. Нет, порядочная организации, спонсирующая полицию и покой на улицах города. Опухоль, пожирающая Стилуотер и оставляющая на месте привычных кварталов что-то… неправильное. Трой жмет на «газ», двигаясь на своей машине по полупустым улицам города. Ночь. Тишина. Он только-только покинул участок. Почему? Они сбежали. Сара Уильямс и Джонни Гэт. Они просто сбежали. Одна — из тюрьмы на острове. Второй — прямо из зала суда. Не то, чтобы он боялся их. Нет. Он помог Джонни в тюрьме, приказал не трогать его. Проследил, чтобы за Сарой хорошо ухаживали. Он не хотел их смерти. И он не должен бояться того, что они на свободе. Нет, страха нет. Есть какое-то странное волнение. Они на свободе. Они вместе. Они снова готовы биться. Пусть вдвоем против всего мира. И это так напоминало ему… Так тревожило… И в каждой мысли была одна суть — Святые живы. Святые воскресли. Святые вернулись. И он не знал, как на это реагировать, потому что больше всего хотелось, чтобы Святые вернулись. Чтобы это не было бредом его воображения. Чтобы мысли стали правдой. Чтобы они воскресли. Трой снова тормозит перед переходом, хотя прекрасно понимает, что сейчас, ночью, нет смысла соблюдать правила дорожного движения. Взгляд машинально скользит по улице. И останавливается на тонкой фигурке, бредущей в свете фонарей. Это девушка, кутающаяся в толстовку и накинувшая капюшон на голову. Даже сейчас он видит, как ободраны ее джинсы. А кроссовки явно доживают свой век. А из-под капюшона торчат криво обрезанные светлые волосы. Бродяжка. Точно бродяжка. Трой подбирается, чувствуя, как сердце начинает сильней колотиться в груди. Девушка спотыкается. Капюшон слетает с головы. Слышится тихая, но очень экспрессивная ругань. Бродяжка. Это не может быть она. Это просто бродяжка. Так Трой говорит себе, открывая дверь и вылетая из машины. Зачем? Если это Сара то, что он сделает? Арестует ее? Девушка останавливается под фонарем, видя, как он бежит к ней. Взгляд ее пристальный, немного усталый и бесконечно знакомый. Он узнал ее. Сара. Сара Уильямс. Святая. Волосы тускло блестят под светом фонаря. Толстовка распахнулась, показывая футболку цвета королевского пурпура. И она стоит там, похудевшая, осунувшаяся, погруженная в свет, с высоко поднятой головой, с тяжелым усталым взглядом, с улыбкой — чуть снисходительной и полной бесконечного превосходства. И Трой останавливается прямо посреди улицы. Он стоит в тени от какого-то киоска. А она стоит в свету. И ему почти кажется, что сейчас над ее головой засияет нимб, а за спиной распахнутся крылья. И здесь. Сейчас. Она была Святой. А он — уже нет. И он кивает ей. Просто кивает. Разворачивается и идет к своей машине, напоминая себе — надо намекнуть, чтобы искали их с меньшим рвением. Трой садится в машину, давит на «газ», не соблюдая правила движения, и старается не смотреть в зеркало заднего вида, где в свете фонаря все еще стоит Святая.