SaRah. Драбблы

Шесть часов и три минуты с того момента, как она очнулась. Она старалась не подавать виду, что пришла в себя, все пыталась понять, где же находится. Поняла, что в тюрьме. Потом все же выдала себя, и начался переполох. Сара идет по улице, стараясь держаться в тени и кутаясь в тонкую толстовку, купленную в магазине подержанных вещей. Мимо проходит коп. Он окидывает ее проницательным взглядом, но не пытается задержать, лишь брезгливо морщится и идет дальше по улице, даже не оглянувшись на нее. Кажется, в том, что она здорово осунулась и сама на себя не похожа, есть свои плюсы. Ее принимают за бродяжку, а не за опасную преступницу. И Сара пока не знает радоваться ли этому или?.. Какое может быть «или»? Радоваться… Конечно, радоваться… И пытаться не попасть в тюрьму снова. Четыре часа и тридцать две минуты с того момента, как Карлос окликнул ее первый раз. Чуть меньше с момента побега из тюрьмы. Решать приходилось быстро, а действовать — еще быстрее. Вырубить доктора, пробраться мимо охранников, вырвать у одного из них пистолет, после — угнать машину и добраться до катера. И все это под жалобную боль мышц, давно отвыкших от подобной нагрузки. Сара бредет по улице, спотыкаясь и смотря прямо перед собой. Ветер, дующий с моря, пронизывает до костей. Больше всего хочется согреться. И чтобы тело перестало болеть. Хочется сесть и отдохнуть, но она прекрасно знает, что стоит ей на мгновение расслабиться, как усталость возьмет свое. А ей еще много нужно сделать. Карлос предложил свою помощь, но это… не то. Она — Святая. Она со всем справится. Три часа с того момента, как она сняла с себя тюремную робу и надела что-то менее привлекающее внимание. Продавец, несмотря на ее одежду, вопросов не задавал, понятливо сделав радио погромче и под звуки хита 80-х перебирая одежду на вешалках. А когда она выходила из его магазинчика, припрятал робу под прилавок. Сара поднимает голову и видит вывеску бара. Там можно погреться. Все же продолжительная кома и побег из тюрьмы явно не могут положительно сказаться на здоровье. А сегодня еще нужно найти место, где можно будет переночевать без риска быть пойманной копами. Хотя, кажется, они и вовсе ее не ищут. Сара шмыгает носом, трясет головой и уверенно расправляет плечи. Пусть ей сейчас хреново, но это не значит, что она должна показывать это остальным. Она решительно толкает дверь, заходит внутрь. В баре тепло. Уже это радует. А еще тут есть телевизор и начинаются новости. То, что нужно, чтобы понять, ищут ли ее. Сара уверенно садится за стойку, мысленно пересчитав оставшиеся деньги, заказывает дешевое пиво, надеясь, что алкоголь заставит кровь быстрее бежать по венам. В новостях ни слова о ней. Зато говорится о Джонни. Сара смотрит внимательно. Ей все еще холодно, неуютно и совершенно непонятно, что же произошло с этим миром, раз Джонни умудрились усадить на скамью обвиняемых. Почему-то казалось, что кто-кто, а он мог бы избегать этого вечно. Кто-то прерывает ее мысли требованием переключить, и Сара совершенно машинально, по старой привычке, наверное, вырубает излишне говорливого и продолжает смотреть новости. Джонни светит электрический стул. И опять же непонятно, что творится с этим миром. Все неправильно. И надо исправить… хоть что-то. Например, вытащить Джонни из зала суда. Нет, он, конечно, и сам бы справился, но она вернулась, а, значит, должна действовать. Сара смотрит на часы. Шесть часов и двадцать пять минут с того момента, как она очнулась. Четыре часа и пятьдесят четыре минуты с того момента, как Карлос окликнул ее первый раз. Пять. Шесть. Семь. Восемь. Девять. Десять секунд с тех пор, как у нее появилась новая точка отсчета.