К тому же камень — не такая уж прекрасная вещь. Представь себе — он может дать столько денег и столько лет жизни, сколько ты захочешь! То есть две вещи, которые в первую очередь выберет любой человек. Но беда в том, что люди, как правило, выбирают то, что для них является наихудшим. Джоан Роулинг «Гарри Поттер и Философский камень»
Люди говорят, что жизнь подобна зебре с перемежающимися черными и белыми полосами, и успокаивают себя тем, что, раз сейчас им плохо, то совсем скоро всё снова вернется на круги своя. Но ведь полосы не обязательно должны быть одинаковой протяженности: несчастье может длиться несколько лет, имея лишь редкие и кратковременные белые всполохи везения. Основная проблема в том, что длина полос не отражает их степени. Человек может быть неудачлив в лотереях, розыгрышах и карточных играх, но эти черные пятна просто меркнут на фоне того, сколь удачлив он в любовных делах или в бизнесе. С другой стороны, человек может тут удачно своровать, там на земле найти десятку, здесь выиграть кон-другой в покер, но по-крупному ему никогда не повезет. Таковым был Гарри. Ему не свезло ни с родным городом, ни с семьей, ни с окружением. С билетом в Хогвартс мальчику казалось, что его темная полоса прекратилась, но неприятности и не думали покидать своего старого друга. В момент, когда на кону стояла возможность получить столь долгожданную финансовую свободу, Гарри был пойман завхозом ночью во время последних приготовлений к краже философского камня. Поэтому в два часа дня, в выходной, когда Поттер уже должен был стоять на запретном этаже, он шел рядом с МакГонагалл на место отработки. Декан, что удивительно, повела мальчика не в Трофейный зал, дабы начищать кубки, и не в какой-то кабинет, чтобы помочь профессорам с их завалявшимся хламом. Женщина повела его за пределы школы в сторону Запретного леса, и Гарри уже было подумал, что отработка пройдет там, но они свернули и остановились у квиддичного поля. На трибунах постепенно собирались зрители, ведь скоро начнется финальный матч сезона. Спорт никогда не интересовал юного волшебника, поэтому предматчевая атмосфера не нашла никакого отклика в сердце гриффиндорца, он не испытывал горечи от того, что не попадет на игру. Пройдя немного дальше, преподаватель и ее ученик оказались у небольшого склада, из которого, как помнил Поттер, мадам Трюк доставала мётлы для их первого урока полетов. Рядом с дверью, опираясь на нее плечами, уже стояли двое. — Профессор Квиррелл, передаю этих молодых людей под вашу опеку, — произнесла МакГонагалл, кивая коллеге. — Мадам Трюк попросила привести мётлы, да и весь чулан в хорошее состояние перед новым учебным годом, чтобы будущим первокурсникам было комфортнее летать. Декан Гриффиндора удалилась, оставив учителя защиты от темных искусств следить за теми, кто совсем недавно учился летать на этих самых мётлах. Летательные средства действительно были не в лучшем состоянии, но скорее из-за долгого эксплуатирования, нежели из-за того, что не были чищены. — Н-ну что, давайте н-начинать. И отдайте с-свои волшебные п-палочки, — заикаясь, прошептал отчего-то истощенный мужчина. Гарри и его товарищ по несчастью с некоторой неохотой, но все же отдали последний свой шанс на быстрое завершение отработки. Первые двадцать минут было спокойно: Поттер состригал особо длинные прутья, отдирал от древка жвачку и думал, как бы уговорить профессора освободить их пораньше. Идей пока не было, потому юный маг посмотрел на своего ровесника, который протирал пыльные полки. Фактически они не были знакомы, даром что несколько раз в неделю занимались на спаренных уроках. Однако, даже учись они на разных курсах, Гарри все равно знал бы про этого мальчика. Рон много рассказывал о так называемых противниках их семьи, в число которых входили, в первую очередь, Малфои. И слева от Поттера сейчас стоял единственный наследник этого богатого аристократического рода, убирающий мётлы и внимательно следящий за тем, куда наступает и до чего дотрагивается. Гриффиндорцу было немного смешно на него смотреть: с зализанными платиновыми волосами, белоснежной кожей и в одежде с иголочки он выглядел как тот, кого в Литтл Уингинг каждый считал бы долгом окунуть в ближайший сортир, попутно наградив парочкой ударов в солнышко. Мимолетного взгляда на Драко хватало, чтобы понять — он избалованный сынок любящих родителей, а таких в бедном городишке не просто ненавидели, а презирали. — Профессор, — разрушил тишину Малфой, повернувшись к мужчине, — за кого болеете на этом матче? Поттер пару раз обращал внимание, как слизеринец со своими дружками смеялся над заикой, но сейчас мальчик представлял собой само дружелюбие, будто всю жизнь мечтал поболтать с профессором. Квиррелл, всё это время нетерпеливо постукивающий ногой, немного даже раздраженно посмотрел на Драко. — Я н-не могу отдавать п-предпочтение к-какому-то одному факультету, м-мистер Малфой. — Ну все равно же есть фавориты. Может, Гриффиндор? Квиррелл даже скривился. Драко тоже это заметил, потому гадко ухмыльнулся: — Полностью вас поддерживаю. Гриффиндор стал очень слаб в последние несколько лет, — с видом знатока произнес мальчик, стрельнув насмешливым взглядом в единственного представителя львиного факультета. Гарри не обиделся — его не волновал престиж факультета. — Тогда кто же? Надеюсь, Слизерин? У профессора засверкали глаза. Поттер никогда бы не подумал, что такой скромный, не приносящий никому вреда учитель может быть поклонником Слизерина, а, возможно, даже его бывшим учеником. Гарри не разделял стереотипа о том, что на змеином факультете учатся лишь злодеи и мерзавцы, но представить среди них такого заику совершенно не представлялось возможным. — Мы с друзьями приготовили специальные подбадривающие кричалки, даже нарисовали плакаты, но, к сожалению, мне не удалось попасть на матч, — Малфой изобразил ну очень наигранное разочарование, начал театрально всхлипывать, а Гарри поражался, как Квиррелл умудрялся вестись на такое. — Надеюсь, мы сможем посмотреть остаток игры вместе? На улице было очень шумно, и не оставалось сомнений, что игра идет и стремительно набирает обороты. — Я бы с р-радостью, м-мистер Малфой, но н-не положено. К-когда п-профессор МакГонагалл увидит меня… — Вы скажете, что мы уже закончили работу. Или оставим Поттера здесь, чтобы он завершил уборку. От такой наглости Гарри не мог не опешить, поэтому посчитал нужным вклиниться в разговор: — Или мы все втроем можем пойти в школу. В Хогвартсе ни души, никто и не заметит, что мы ушли раньше времени. Последняя фраза окончательно убедила преподавателя. Он вышел за дверь, но, как только парни последовали за ним, запер дверь заклинанием, даже не отдав палочки. Такого предательства со стороны тихони Квиррелла никто не ожидал. — Это из-за тебя он нас запер, — разозлился слизеринец, разом скидывая маску притворного дружелюбия. — Главное, что он ушел. Осталось открыть дверь. — Ну да, — усмехнулся Малфой, — и правда, без магии мы точно сможем это сделать. Гарри тоже усмехнулся и демонстративно полез в карман джинс, доставая оттуда волшебную палочку. Драко опешил. — Я же не дурак отдавать свою настоящую палочку, — пожал плечами Поттер. Во взгляде слизеринца прибавилось уважения, однако недоверия там по-прежнему было в избытке. — Как-то это не по-гриффиндорски, Поттер, — заключил Драко. — А как? По-слизерински? Отчего же ты тогда не додумался? Малфой обиженно вздернул нос и собирался что-то ответить, но у Гарри не было времени на разговоры, потому он направил палочку на дверь и произнес «Алохомора». Перед сегодняшней вылазкой за философским камнем Поттер как следует изучил книгу заклинаний, практикуя самые важные из них. Разумеется, отпирающее заклятье было в их числе, и на дверь в спальню первокурсников оно подействовало. Потому Гарри удивился, когда оно не сработало сейчас. Юный волшебник попробовал еще несколько раз, но ничего не произошло. — Попробуй «Бомбарду», — не выдержал Драко после нескольких неудачных попыток гриффиндорца. По названию Гарри стоило бы догадаться, какой эффект принесет это заклинание. К грохоту и отвалившейся двери мальчик был не готов, но поспешил выбежать из кладовки, пока никто не заметил. Видимо, на поле для квиддича происходило что-то очень интересное, поэтому никто не обратил внимание на звук. Поттер осмотрел себя: он был весь в пыли и местами даже в щепках от двери, в то время как Малфой, предусмотрительно отошедший от взрыва, был будто еще чище, чем до этого. — Нам так и не довелось представиться друг другу, — неожиданно произнес слизеринец, гордо выпрямив спину и смотря прямо в глаза. — Меня зовут Малфой. Драко Малфой. — Гарри Поттер, — ответил гриффиндорец, не понимая необходимости в этих ненужных формальностях. — Всё интересно было спросить: за что Избранный отработку получил? Тоже привез с собой метлу, а ее в итоге заметили? Столько незаконного можно было бы провезти в школу, но сын аристократа выбрал взять с собой метлу. Гарри бы рассмеялся, но время не ждет. — Нет, по ночам гулял. Первокурсники шли в сторону школы. Поттер надеялся, что Малфой уйдет смотреть игру, но слизеринец почему-то держал путь в Хогвартс, болтая о квиддиче, но Гарри было совершенно не до того. Он начал бежать, однако слизеринец без вопросов побежал за ним, не удивляясь такой спешке. Когда Драко спросил что-то про кубок школы, Поттер не выдержал: — Да что тебе надо от меня? — крикнул он. Малфой нахмурился, не понимая, чем вызвана такая вспышка гнева. — Я и так кучу времени потерял, а еще ты мешаешься со своими разговорами. Иди уже по своим делам! Может, это было жестоко, да и потерянное лицо Драко пробуждало желание извиниться, но Гарри было не до этого. Он успел только поймать оскорбленный взгляд серых глаз, когда побежал на третий этаж, помня, как много времени уже утекло. Пройдя последний поворот, отделяющий его от философского камня, Поттер услышал голоса. И только мальчик достал волшебную палочку, как увидел тех двоих, что решили пропустить финальный матч по квиддичу ради прогулки по третьему этажу. — Так ты все-таки что-то замышляешь! — воскликнула Гермиона Грейнджер. Стоящий рядом с ней рыжий мальчик будто до этого не верил, что Гарри правда что-то задумывал, но, доверяясь девочке, пришел на запретный этаж. И не ошибся. — Я просто гулял, — попытался выкрутиться юный волшебник, впрочем, понимая, что он почти буквально на месте преступления. — Мы же друзья, Гарри, ты можешь нам сказать. — Но я правда… Уизли сложил руки на груди: — Ты спрашивал про какой-то красный камень, про ограбление банка, потом про третий этаж, а после стал узнавать про Фламеля. Мы с Гермионой посмотрели… — Рон, это я посмотрела, ты просто напомнил про камень, — улыбнулась девочка, на что рыжий отмахнулся. — Не важно, кто что посмотрел! Гарри, ты думаешь, что на третьем этаже спрятан философский камень? Здесь юный маг уже не знал, как выкрутиться. Он смотрел в глаза гриффиндорцев, которые ждали от него честного ответа. — Ну… да, — все-таки сдался он. — Не подумай, что мы тебя осуждаем, — снова начала Грейнджер, — ведь нам понятна твоя мотивация забрать камень. — Что? И вы одобряете это? — удивился Поттер. Он не думал, что нашел себе в друзья таких же меркантильных существ, как и он сам. — Конечно, — улыбнулся Рон. — Геройство у тебя в крови, и это хорошо. Я бы тоже пошел спасать философский камень, зная, что его могут в любой момент выкрасть. Хотя странно, что Дамблдор об этом не позаботился, но у него, наверное, и без того много дел. Ах, как обычно, Гарри ошибся: в друзья он себе нашел людей куда более наивных, чем Хагрид. Но срывать с них розовые очки не хотелось, поэтому он согласился с их выводами. — Ну, раз уж мы всё прояснили, выдвигаемся! — бодро заключил Уизли. — Выдвигаемся? Извините, но я иду один. Друзья как-то снисходительно посмотрели на мальчика и пошли к двери, ведущей к церберу и люку. — Куда ты без нас, Гарри? Скорее всего, для защиты камня там расставлены ловушки. Мы расчистим тебе дорогу. Дети, уверенные в себе, пошли дальше, а Поттер, все еще не особо понимая, как так обернулось, поспешил за ними. Он хотел бы перенести ограбление на другой день, но когда еще подвернется такая удачная возможность и директора не окажется рядом? Уже через час Гермиона прощалась с Гарри и возвращалась за поверженным на шахматном поле Роном. Поттер не пожалел, что друзья пошли с ним — они действительно сильно помогли ему. Однако юный маг не мог понять, почему такой важный артефакт, как философский камень, охраняют не мощные заклинания, а какой-то квест с кучей загадок, которые по силам решить даже первокурсникам. Мальчику уже начало казаться, что в итоге их встретит весь педсостав школы и скажет, что они удачно прошли экзамен. Проводив Грейнджер взглядом, Гарри повернулся к последней двери и, глубоко вдохнув и выдохнув, открыл ее. Первое, что бросилось ему в глаза в новой комнате — это зеркало Еиналеж, по которому мальчик уже успел соскучиться. Но об этом он как-то сразу забыл, когда увидел, кто стоял у зеркала. Это был не профессор Снейп и не какой-то незнакомец. У зеркала стоял Квиррелл, который, казалось, просто случайно сюда забрёл. Так и хотелось сказать ему: «Извините, профессор, медпункт в другой стороне». — О, ты все-таки смог выбраться, — без заикания произнес учитель. — Пришел предотвращать кражу любимой вещи Дамблдора? Какой же преданный молодой человек! И почему все думают, что Гарри пришел за справедливостью, а не за камнем, который умеет превращать металл в золото? Почему все такого хорошего о нем мнения лишь из-за того, что в детстве он чудом выжил от заклятия темного мага? — Вы? Почему Вы здесь? — задал мальчик довольно глупый вопрос. — Забираю ингредиент для эликсира бессмертия ради своего господина, разумеется. — Господина? Квиррелл рассмеялся и, вместо того, чтобы что-то объяснять, начал разматывать свой тюрбан. Поттер тем временем огляделся в поисках места, где мог бы быть спрятан камень, но, кроме зеркала, в комнате ничего не было. Когда мальчик увидел, что скрывается за чалмой, мысли о золоте ушли из головы. Это была даже не лысина, как сплетничали многие ученики, это было нечто куда более мерзкое и уродливое. Гарри думал, что повидал уже всё, но он ошибался. Сейчас на него прямо из затылка смотрели два ярко-красных змеиных глаза, а мертвенно-бледное лицо выражало лишь презрение, глубина которого могла сравниться лишь с отвращением гриффиндорца прямо сейчас. Он слышал про кентавров, которые имели человеческий торс, будто вырастающий прямо из лошади, и про сиамских близнецов, которые были буквально неразлучны и у которых зачастую было четыре ноги или руки, два туловища, две головы. Но мужчину, у которого из затылка выглядывает лицо не то человека, не то рептилии, Поттер бы не представил даже в самых страшных кошмарах. — Вот мы встретились вновь, Гарри Поттер, — прошипело существо. — Вы… Волдеморт? — не сразу поверил гриффиндорец. Если в прошлом он победил вот это, то совершенно непонятно, за что ему приписана слава, ведь такое кто угодно сможет обезвредить. — Обращайся почтеннее к великому господину! — крикнул Квиррелл, но, видимо, Волдеморт что-то сумел ему сделать, так что профессор сразу замолчал. — Да, я и есть Волдеморт, и посмотри, что ты со мной сделал. За это нужно отплатить, тебе не кажется? Найди мне философский камень и уйдешь отсюда живым. Гарри смотрел не так уж много фильмов, потому что телевизор у Дурслей работал с переменным успехом и крутил только пару каналов, однако даже такой неискушенный кинолюбитель помнил, что после слов о милосердии героя убивали. А умирать Поттер не хотел совершенно. Не то чтобы ему было, к кому возвращаться, но разве только этим определяется, продолжать ли жизнь? — Я не знаю, где он. — Посмотри в зеркало. Профессор сразу же отскочил, пропуская ученика, однако не повернулся, поэтому лицо ужаса этого столетия все еще смотрело на мальчика. Гарри на негнущихся ногах подошел к зеркалу. Еиналеж показывает самое сокровенное, а этим в сложившейся ситуации было бежать сломя голову. Камень, превращающий металл в золото, уже не был нужен — ведь зачем мертвецу богатство. — Что ты там видишь? — нетерпеливо спросил Квиррелл. Первокурсник же смотрел в свое отражение — сейчас там не было ни красивого дома, ни собаки, ни Фламеля. Однако мальчик чувствовал связь с прошлым своим видением, потому что понимал, что зеркало отражает свободного Гарри. Гарри, которого с минуты на минуту не убьет злой волшебник. — Себя, — честно ответил он, потому что врать тут было незачем. — Смотри лучше, — приказал Волдеморт. Поттер снова взглянул в отражение. Там мальчик был счастлив, улыбался; он стоял гордый, уверенный в себе, для пущего эффекта засунув руки в карманы. Настоящему Гарри тоже захотелось почувствовать себя чуть увереннее, поэтому он выпрямился и засунул руки в карманы. И каково́ же было его удивление, когда он правой рукой ощутил тяжелый островатый предмет, которого определенно точно не должно было быть в его кармане. — Я все еще вижу себя, — не соврал Гарри, боясь даже понадеяться, что в кармане у него сейчас действительно философский камень, а не забытая им упаковка шоколадной лягушки. — Мой господин, возможно, камень позади зеркала? — пролепетал Квиррелл, на что лицо согласилось и всё тело скрылось за зеркалом. Гриффиндорец стремглав понесся к выходу, но заклятье его остановило. — И куда ты так торопишься? Передать камень Дамблдору? Сердце у Поттера забилось в разы быстрее, пока Квиррелл подбирался к нему и протягивал руку прямо к карману. Мальчик отскочил, но в следующую секунду рука профессора схватила его за предплечье. Через мгновение раздался крик: у преподавателя обожгло всю ладонь, а у Гарри нещадно заболел шрам. Ранее шрам уже колол, к примеру, когда он только приехал в Хогвартс, но всё списывалось на непривычку к волшебству вокруг. К тому же боль была и в половину не столь сильной, как сейчас: будто тысяча иголок вонзилась прямо туда, еще и покалывая, дабы Гарри никогда не забывал это болезненное чувство. Квиррелл снова попытался дотронуться до него, и снова его будто обдало огнем. Сквозь боль Поттер смог понять, что прикосновение к нему по непонятной причине делает больно профессору. Поэтому, смотря на скрючившегося от боли преподавателя, Гарри рискнул на дрожащих ногах подойти к нему и приложить обе руки к лицу Волдеморта. Теперь кричал уже не только Квиррелл, но и темный волшебник. Было столь громко, что юный маг чувствовал, как постепенно вместо звуков остался только неразборчивый гул. В тот самый миг, как боль в шраме стала невыносимой и мальчик почувствовал, как теряет сознание, он убрал руки. На месте обоих лиц были жуткого вида ожоги, всё было черным и покрылось волдырями и пузырями. Поттер с огромным трудом сдержал рвотный позыв. На негнущихся ногах Гарри побежал обратно, совершенно не разбирая дороги. Он не знал, где находится кабинет директора, он хотел найти хоть кого-то, но, как назло, по коридору не ходил даже Филч. У Поттера начала сильно кружиться голова, в глазах потемнело. Вдалеке он различил смутный силуэт и, набираясь сил, крикнул: — Третий этаж!.. Волдеморт!.. — и, споткнувшись обо что-то, навзничь упал и еще долго не поднимался.***
Узнай кто из Хогвартса, что Гарри жил в чулане под лестницей, точно вознегодовал бы и стал жалеть мальчика. Но Поттеру там нравилось, главным образом потому, что не было окон, а значит, с раннего утра не слепило солнце. Когда в семилетнем возрасте Дадли уехал в летний лагерь вместе с друзьями, его кузен решил хоть день поспать в нормальной кровати. Никто из Дурслей об этом не узнал просто потому, что уже в три часа утра, когда солнце поднималось и приводило вместе с собой поющих птиц, Поттер проснулся от первых рассветных лучей. В спальне Гриффиндора у каждой кровати был плотный полог, поэтому Гарри не просыпался чуть взойдет солнце. Однако сейчас он явственно почувствовал, как в глаза ударяют яркие лучи. Поттер попытался повернуться, чтобы спрятать лицо в подушках и одеялах, но движение отозвалось ломотой в ребрах. Еще немного поворочавшись, мальчик с раздражением открыл глаза и стал искать очки на тумбочке, но рука попала по чему-то шуршащему, отчего Гарри окончательно проснулся. Проморгавшись, юный маг увидел белоснежные стены какой-то комнаты, насквозь пропахшей медикаментами. Какое-то время Поттер думал, что находится в больнице, но Дурсли бы ни за что не отправили его в такое дорогое место. Надев очки и уловив запах зелий, Гарри осмотрелся. Вокруг стояло несколько аккуратно заправленных кроватей. Было очень тихо, первокурсник мог слышать только свое дыхание. Мальчик попытался подняться, но тело требовало лечь обратно. Смотря на белый, как декабрьский снег, потолок, Поттер пытался понять, как он умудрился оказаться в больничном крыле магической школы. Он напрягал память, вспомнил, что произошло что-то страшное, но почему-то в голове были только какие-то обрывки. Гарри пролежал так минут десять, очень медленно, но все же вспоминая. Он вспомнил Рона и Гермиону; музыку, издаваемую арфой; идею забрать камень, превращающий металл в золото. Вспомнив об этом, Гарри потянулся к карманам все еще своей, а не больничной, одежды. В одном из них он нащупал любимый отбор отмычек, а вот в другом как раз лежал философский камень — ярко-красный, даже более искрящийся, чем раньше. Покрутив его в руках, Поттер начал думать, обязательно ли его переплавлять и добавлять в жидкий металл, как вдруг память в полном объеме вернулась к нему. От шока юный волшебник уронил камень, который чуть не упал на пол. В голове стояли образы жуткого изуродованного лица Волдеморта. От этого у мальчика снова разболелась голова, он положил камень обратно в карман и пытался понять, что же произошло, и предугадать, смогли ли поймать убийцу его родителей. Где-то рядом послышались шаги и Гарри лег, укрывшись одеялом. К его кровати подошли, начали чем-то шуршать, и мальчик хотел бы открыть глаза и посмотреть, не враг ли что-то подсыпает ему в стакан с лекарством, но голова вдруг снова разболелась, веки казались тяжелее чугуна и не было и шанса их поднять. Поттер полежал так немного, слушая удаляющиеся шаги, а потом и вовсе снова провалился в сон, не обращая внимание на солнечные лучи. В следующий раз он проснулся намного позже: его переодели в больничную пижаму, умыли, а главное, тело уже совершенно не болело и голова была ясна. Открыв глаза, он увидел рядом с собой какого-то старца, и, только надев очки, понял, что рядом с ним сам Альбус Дамблдор. — Добрый день, Гарри, — улыбнулся директор. — Надеюсь, тебе уже лучше? Мальчик кивнул, думая, какой вопрос задать первым. — Сэр, вы уже поймали Квиррелла? У него на затылке… — Гарри, — снова улыбнулся профессор, — Квиррелла не было нужды ловить, я нашел его уже… нефункционирующим. И да, мы изучили его тело и поняли, что он был подвержен влиянию злого волшебника. Но тебе не нужно об этом переживать: никто больше не потревожит тебя. Желательно было бы тебе и вовсе забыть о том, что ты виделся с Волдемортом, но я прекрасно понимаю, что такое не забывается. Поэтому живи спокойно: дружи, учись, люби и не думай об этом слишком много. Забыть о таком Гарри точно не сможет. Дамблдор пытался отвлечь его рассказом о философском камне, о причине, по которой он оказался в кармане гриффиндорца, и мальчик бы обязательно посмеялся, если бы не помнил, с каким отчаянием он мечтал убежать оттуда. Даже если бы камень сейчас был у него на руках, он бы не смог заставить себя использовать его. От одних только воспоминаний становилось тошно. Через несколько недель настала пора экзаменов, а после поездка домой. Во время прощального пира было особенно шумно, все разговаривали друг с другом так, будто не увидятся не два месяца, а несколько лет. Но Гарри не слушал даже Гермиону, которая рассуждала о новой учебной программе. Поттер думал только о том, как пройдут следующие годы в Хогвартсе, а точнее, появится ли Волдеморт снова. Все встречи с бандитами Литтл Уингинг меркли по сравнению с этим темным волшебником.