Глава 16. Тот самый мальчик
В ту ночь снега не было. Погода замерла, превратившись в застывший фон, во что-то неподвижное и пустое, словно остановилось время и даже ночь казалась обманчиво долгой. Такая же неподвижность сковала и участок: каждый человек, задействованный в плане, боялся спугнуть хитрого противника. Карл и Матс через Джима назначили «Харри» встречу и приступили к обсуждению операции. Из Дробака приехал Петтер Риг, как человек, когда-то потративший годы на поимку Норвежского Нока. Он выслушал все догадки, сделался мрачнее тучи и тоже замер, подобно остальным. Затем прошёл по кабинету Карла, два раза перебрал досье на пациентов реабилитационного, сходил и умылся холодной водой, чтобы успокоиться. — Мы не знали, — сказал он позже, сев на стул. — Тогда было мало компьютерных баз данных, а девушки никому не говорили, что посещают центр. Это было тайной, ну, не каждый же стремится рассказывать о своих столь личных проблемах. Даже сейчас не каждый говорит друзьям, что посещает психолога, что говорить уж... Джим был не согласен с тем, что его оставили в участке в статусе задержанного. Сам он не рвался на встречу с «Харри», но и сидеть на привязи не намеревался. Только Матс рассудил иначе: убедил Карла задержать Джима, чтобы уберечь его в случае неудачи их операции. Нок в любом случае будет стремиться к нему. Когда инспектор и Матс уехали на место проведения операции, Джим, решив не терять времени, воспользовался правом на звонок и позвонил Арве Фолку. К его удивлению, тот ответил и даже посодействовал: через час Джима отпустили, не сумев ничем подтвердить право на задержание. Джим понимал, что Карл за подобное его в порошок сотрёт, но ему было наплевать. Пока одни ловили самого маньяка, Джим хотел найти его логово. А Матс и Петтер Риг уже сидели в кафе на окраине города. Они расположились у самого окна, неспешно пили кофе и делали вид, что просто общаются. Через дорогу располагалась кофейня, где Джим назначил встречу «Харри». Там, так же у окна, сидел худенький черноволосый парнишка, дублёр Джима. Карл и его люди караулили поодаль. — А вы уверены, что этот «Харри» не догадается о засаде? — спросил Петтер и достал пачку сигарет. Он прищурился, внимательно рассматривая малолюдную улицу. — Уверены, — ответил Матс, постукивая пальцем по столу. — Он определённо подражатель, а значит, не так умён, как настоящий Нок. Я думаю, он хочет узнать, что известно Джиму и Яну. И вряд ли он станет торопиться глотать яд, как его предшественники. — Но с чего вы взяли, что «Харри» это Сванте Хансен, отец выжившего Яна? — не унимался Петтер. — Чем он себя выдал? — Своими пристрастиями, — терпеливо пояснил Матс и тоже достал сигарету. — Когда он общался с Миленой, он уже понимал, что его ловят на живца, так как семью Хьюго он прекрасно знал. Милене не повезло, из всех возможных ублюдков, она выбрала того, с кем была знакома лично. А когда наши мстители подкинули ему Элин, Сванте лишний раз в этом убедился. Пока они ловили его, он ловил их. Он рассказал о ребятах Ноку, а Нок начал избавляться от них по одному. Очень многое в поведении «Харри» говорило о том, что он знает ребят и знает даже то, сколько их. Он не просто так свёл Кристину и Нока, он знал их лично. Матс закурил, так и не удостоив Петтера взглядом. Он представлял, как Норвежский Нок выжимает педаль газа, сбивает юного Кевина, затем звонит Кристине и рассказывает, что её телефон ему дал профессор Хансен, так как ему понравились её идеи о реформации волонтёрского движения. Представлял, как Нок похищает её в ночи и получает звонок от Милены, которая ищет подругу. Она сама приходит в его руки, темным силуэтом растворяясь в ночи, а потом так просто поймать впавшую в отчаяние Лорну, парализованную от страха и неизбежности. А потом — достать Яна, которого некому будет защитить. Потому что его отец и стал Иудой, сдавшим Яна и его друзей убийце. — Но зачем Ноку Джим Эндрюс? — спросил Петтер, нарушая тишину. На улице стали появляться спешащие на работу люди. — В нём нет ничего особенного, кроме того, что на его глазах когда-то убили девочку. Да может они и Джима бы убили. Просто не успели. А вы так волнуетесь за безопасность Джима, что даже оставили его под стражей. — Они с Ноком связаны, — пояснил Матс и затушил окурок в пепельнице. — Эта связь сильная и значимая для самого Нока. Он умён и опасен, и всё же он прокололся. Ошибся всего один раз. — Он ошибся, когда начал всё это, — зло процедил Петтер и сжал кулаки. — Когда совершил своё первое преступление. — Да, но не только, — сказал Матс. — Он ошибся, когда во время своего долгого перерыва сорвался и заманил к себе мальчика, а это увидел юный Джона. — Да, я слышал, — ответил Петтер. — Джим и Карл обсуждали Джону, якобы он стал свидетелем преступления тут, в Осло. И с чего-то решил, что увидел не кого-либо, а самого Норвежского Нока! Может, поэтому он и повесился? Привлекал внимание? Матс посмотрел на Рига долгим внимательным взглядом. Мимо них прошла официантка, приветливо улыбнулась и забрала пустые чашки из-под кофе. Ловко крутанувшись, она направилась к барной стойке, когда её позвал бармен. Матс посмотрел на них, молодых и светлых, затем перевёл взгляд на Рига. Улыбнувшись своим мыслям, он кивнул и ответил: — Именно. Но мы ошиблись, думая, что это произошло, когда Джона поступил в университет. Предполагаю, это случилось лет десять назад в Дробаке. И маленький Джона, возможно, кому-то даже говорил о своих подозрениях, но его не восприняли всерьёз и сделали изгоем, а потом отправили в лечебницу. Представляете? — весело спросил он. — Кто-то в Дробаке все эти годы знал личность Нока, возможно, даже вы знали, но игнорировали. Вы не слышали ничего такого от Джоны? — Нет, мистер Ларсен, что вы... — Петтер, казалось, обомлел. — Я сам ловил Нока и обратил бы внимание на такой слух... — Даже от Джоны? — Даже от Джоны. Он был нормальным мальчиком. Закрытым, одиночкой, да, но не психом. — Значит, допросим семью и соседей, — сказал Матс. — Вот поймаем Нока и организуем допросы в Дробаке. Тогда и узнаем, кто все эти годы молчал. На улице было тихо. Иногда проходили прохожие, проезжали редкие машины и автобусы. Снега в этой части города было мало, он был грязным и размазанным по тротуару. Матс снова закурил, думая, что ощутил Джона, когда, играя в прятки или догонялки, увидел в гостях у одного из своих знакомых мальчика. Этот мальчик никогда прежде не бывал в Дробаке, а через неделю его искали по всей Норвегии. Тот человек, у которого Джона видел мальчика, делал вид, что не знает его. И тогда-то Джона понял. В свои двенадцать или тринадцать лет он внезапно увидел мир в его истинном свете, и отнюдь не розовом. Теперь Матс понимал, почему Джона так запал Джиму в душу. Было у них что-то похожее, что-то сближающее их. Наивность, разбивающаяся в дребезги и обращающаяся в бесконечные тревогу и страх. Хотя Джона, в отличие от Джима, сохранил в себе доброту и бодрость духа, но именно это его и погубило. — Я всё хотел спросить про картины на ваших стенах, — продолжил Матс, выдыхая ртом дым. — Вы рисовали их в разные периоды жизни? — Да, с юности как-то пошло, — смутился Петтер. — Такой разный стиль у всех работ. — Матс улыбнулся и опустил голову. — Несколько картин вы продали. Соседи прислали мне фото. Они такие дивные, словно рисовали их разные люди. Разве не это отличает настоящего художника, Петтер? Петтер промолчал. Он нахмурился, внимательно смотря на Матса. Тишина стала напряжённой, затянувшейся. В стороне раздался громкий смех: официантка смеялась над чем-то, пока бармен продолжал что-то недовольно говорить. — Ранение в ногу было сильным? — спросил Матс, не дождавшись ответа. — Ну, так, навскидку, вы бы не смогли догонять преступников или... ловить кого-то? Сколько лет вы восстанавливались? — До сих пор восстанавливаюсь. — Петтер продолжил хмуриться. — Хромаю порой очень сильно. — И вы сейчас не смогли бы сами кого-то задержать? — О, едва ли! Мой максимум — ударить кого-то веслом по голове. — Петтер нервно засмеялся, вспоминая происшествие на пристани. — Это ранение сделало меня калекой, мистер Ларсен. Матс кивнул. Он достал телефон, проверил, не звонил ли Карл, и убрал обратно в карман. Старомодные часы, висящие на стене над дверью, надоедливо громко тикали. Только сейчас Матс обратил внимание, что кафе было стилизовано под восьмидесятые. — Именно поэтому вы похитили мальчика? — внезапно спросил Матс, устав ходить вокруг да около. — У вас не хватило бы сил на женщину, ведь вы не успели восстановиться из-за ранения. Я прав? Значит, Джона всё же повесился сам. Как же вы его заставили? Петтер промолчал, только сжал кулаки. Смотря в его глаза, Матс представлял, как молодой ещё Питтер Риг, подающий надежды сержант, приходит в центр «Дети Соломона» и видит там избитую сломленную Клару Лайне, которая всеми силами старается восстановится. Это будоражит его, заводит нечто тёмное, сокрытое глубоко в душе, и Петтер делает копии с нескольких личных дел. А когда этого становится мало, он похищает Клару, затем Мариссу Ярви и Джему Виртанен Днём Петтер Риг ловит преступников, а ночью спускается в подвал своего дома, каждый раз начиная новые, более ужасные игры. Днём женщины рисуют для него картины, вечерами он их продаёт соседям. Некоторые вешает на стену, как очередной трофей. Скоро становится скучно, он совершает одно убийство за другим, а потом именно его переводят в Осло для поимки самого себя. Его напарником становится гениальный Лукаш Ларсен, и Петтер понимает, ему нужен друг. Именно так он находит Эдварда Гроуди, который подбирает для него детей. Петтер Риг имеет доступ к данным реабилитационного центра, потому что он знает о торговле людьми и даже приводит им клиентов, имея с этого неплохие деньги. Он ищет наследника и друга среди капризных хлюпающих носом детишек, играет с Лукашем и ощущает себя счастливым. До тех самых пор, пока Лукаш всё не портит. — Джим не плакал, да? — спросил Матс, пристально смотря на собеседника. — Он не плакал, когда вы учили его убивать, когда показывали и рассказывали мерзости, когда душили малышку Софи? Джим был вашей надеждой, а Лукаш отнял у вас его. Игра в тот момент стала скучной и бессмысленной, Петтеру Ригу не составило труда подсунуть вместо себя идиота Варга Ольфа. Ранение — случайность, роковая ошибка, а уставший от службы Ларсен потерял нюх и принял подставу за Норвежского Нока. — Гретта, — добавил Матс. — Эльса Бергман. Она забеременела от вас, да? Именно поэтому вы не стали убивать её, но ребёнка она потеряла. Как вы убедили её стать вашей женой и прожить с вами столько лет? Да ещё и забеременеть от вас снова. Петтер снова молчал. Лишь улыбка медленно сползала с его лица, пока говорил Матс, и он сделался суровым, мрачным. Медленно достал сигарету, чиркнул зажигалкой и закурил, презрительно глянул в сторону официантки, которая звонко и вызывающе громко что-то рассказывала. — Думаете, разговорите меня? Выведете на признание? — нагло спросил Риг и вопросительно поднял брови. От очаровательного и стеснительного Петтера не осталось и следа. — Думаю, да, — ответил Матс. — Это правда, что ваш отец ежедневно избивал вашу мать-художницу? Вы именно это хотели воспроизвести? Вам нравилось это? Или что? Что ещё сделал ваш отец? А вот и мистер Хансен. — Матс глянул в сторону улицы и указал рукой на сутулого человека, скрывающее лицо под кепкой и капюшоном. — Идёт к кафе, сейчас его схватят и никакого яда. Петтер, сознайтесь, а? Облегчите судьбу и нам, и себе. Петтер посмотрел в ту сторону, куда указал Матс, и внезапно улыбнулся. Он опустил взгляд, словно смутился, и тихо засмеялся. Матс молчал, пытаясь понять, что развеселило его, и было ли это зарождающейся истерикой, а Риг поднял голову, вытер влагу с глаз и заговорил сам. — Вы не учли, полковник, что «Харри» — подражатель, — сказал он таким тоном, словно объяснял ребёнку прописные истины. — И, как подражатель, он может закончить иначе, совсем не так, как заканчивал Нок. Например, он может бомбануть от всей души, если вы понимаете, о чём я. Матс побледнел. Он схватился за телефон, когда Хансен внезапно сорвался с места и перебежал дорогу, мчась в их сторону. Риг резко подорвался, отбросил в сторону закричавшую официантку и запрыгнул за барную стойку. Раздался взрыв. Успевшего отбежать от окна Матса отбросило мощным ударом, из груди выбило весь воздух; стёкла посыпались дождём, дверь и столик загорелись, а в ушах звенело так, что не было слышно криков пострадавшей официантки. Его оглушило, оставляя один лишь гул, сознание повело, боль то накатывала, то отступала, жар обхватывал тело, выкручивая кости. Кажется, ему обожгло руку и лицо, рядом что-то дымилось. Лежа на полу, дыша обжигающим лёгкие дымом, Матс думал о том, что Петтер Риг не упустил своего шанса. Услышав про дело в Тромсё, он стал следить и за ним, и за Джимом, а когда те оказались в Осло и объявились мстители, оставалось только привлечь их к делу. Чтобы было проще поймать Джима. Третий акт убийств был посвящён лишь ему. Раздался второй взрыв.***
В это самое время Джим ехал в Дробак. Телефон тревожно звонил уже в третий раз, но Джим не отвечал. Он догадывался, что может сказать ему Матс: рассказать о том, как прошла операция, а потом начать отчитывать его, что он сорвался из участка и поехал в Дробак один. После четвёртого звонка Джим всё же протянул к телефону руку и принял вызов от Матса. — Джим, ты где? — спросил Матс без лишних церемоний. Голос его был хриплым, сухим, немного осипшим. — Еду в Дробак, только не ори на меня, — попросил Джим. — Я просто поговорю с ней и всё! Туда и обратно. — Джим, быстро назад! — крикнул Матс и закашлялся. — Всё пошло не по плану. Тут взрывы, погибли люди, Риг сбежал. Хансен не стал травиться, а поступил как грёбанный камикадзе. — Что? — ошарашенно спросил Джим и сильнее сжал руль, когда машина вильнула на скользкой дороге. — Как это произошло? Как ты? Карл? — Риг раскусил нас и устроил ловушку. Сейчас он может ехать домой. Я ранен, Карл тоже пострадал. Очень прошу, возвращайся в Осло. — Ну так пусть Карл оцепит дороги! — раздражённо ответил Джим. — Матс, я не разверну машину, мне нужны ответы. Если Петтер Риг едет домой, то ловите его по пути, тут одна трасса. Здесь я в большей безопасности, чем с вами. — Джим! — крикнул Матс в трубку, когда тот уже хотел отключиться. — Будь осторожен. Сбросив звонок, Джим выжал педаль газа. Он старался сохранять спокойствие, но руки тряслись при мысли о том, какой и где был взрыв, что случилось с Матсом, Карлом, его людьми, простыми прохожими. Погода сделалась мерзкой, из-за слякоти было скользко, и Джим раз за разом одёргивал себя, сосредотачивая внимание на дороге, когда его заносило. Он не понимал Рига и в очередной раз прокручивал в голове события недавней ночи, когда он с Карлом и Матсом пришли к шокирующему выводу. — То есть мы ищем кого-то очень умного, — заключил тогда Карл, — психолога и манипулятора, способного уболтать троих извращенцев помогать себе. Он приятной внешности, в возрасте, трудяга, внешне без отклонений, работает или работал в центре «Дети Соломона», в какой-то момент не смог охотится, и у него, возможно, есть коллекции того, что его жертвы делали своими руками? Но что это? — Что угодно, — ответил Матс. — Поделки, вышивка, одежда, записки, рисунки... — Матс замер, замолчал, опустил голову и болезненно выдохнул. Джим зажал рот рукой, когда понял, о ком тот подумал. Перед глазами встали образы странных картин Петтера Рига, написанных словно разными людьми. Цвета, стиль — всё было разным, но не этот человек не мог всё это время находиться под самым носом полиции и жертв. — Нет, нет. — Джим тряхнул головой. — Мы не можем обвинить его, опираясь только на эти картины! Ведь при самоубийстве Джоны пострадала дочь Рига... — И стала главным алиби, — кивнул Матс и устало растёр лицо руками. — Я не хочу думать на него, но нам важно проверить. Узнать всё о его детстве, юности. Потому что полицейский как раз мог иметь доступ к базам данным, а ещё стать тем самым авторитетным человеком, который выслушал мысли Кристины и волонтёрах и одобрил их. И он всегда был в курсе следствия. — И мог сбивать это самое следствие, — согласился Карл. — Сделаю запрос на Рига. Но надеюсь, что это всё же не он. — Тоже на это надеюсь, — выдохнул Матс. — Но слишком много ниточек, если подумать, ведёт к нему. Карл кивнул, встал и вышел из кабинета. Джим тоже поднялся со своего места, подошёл к Матсу, сел рядом и доверчиво уткнулся лбом в его плечо. Матс поначалу проигнорировал этот жест, но потом повернул голову, прижимаясь губами к его макушке. Джим расслабленно дышал, ощущая себя спокойнее рядом с этим человеком, и Матс охотно делился с ним теплом и силой: поймал руку, переплёл пальцы и пообещал, что защитит его в любом случае. Джим сидел так, наслаждаясь минутами отдыха, открытый и доверчивый, и Матс чувствовал, что в этом мире только они есть друг у друга. Карл вернулся спустя долгих полтора часа и сказал, что порадовать не может. Положив на стол небольшое досье, он рассказал, что отец Петтера Рига, профессор кафедры истории и ярый поклонник нацистских идей Стефан Риг, регулярно избивал его мать, талантливую художницу Джину Риг, да так, что после очередного удара она уже не вернулась в сознание. Потеряла рассудок и превратилась в пустую оболочку, а доказать вину Стефана так и не смогли. Маленький Петтер был запуган и не смог дать показания против отца. — Он не был запуган, — сказал Матс, перебирая фотографии, которые Карл распечатал на обычном принтере. — Ему было шестнадцать, когда это случилось. Посмотрите сюда: он спортсмен, выше отца на голову. Если бы он хотел защитить свою мать, ему бы ничего не стоило сделать это. — Ты хочешь сказать... — уточнил Джим, — ему это нравилось? Нравилось, как его отец обращается с его же матерью? — Нравилось, — кивнул Матс, — потому что его отец в полной мере вложил в сына свою философию. — Но Петтер всегда стыдился отца, — сказал Карл. — Я поднял на ноги всех, кого мог. Так вот, Эмиль, оказалось, дружен с семьёй человека, который был курсантом в те же годы, что и Риг. Он говорит, что Петтер всегда заявлял, как ему противны идеи отца. — Говорить можно много, — сказал Матс. — Петтер мог оказаться умнее отца, а Норвежский Нок отличается как раз таки умом. Нам надо спровоцировать его. Загнать в ситуацию, когда он раскроется и либо сознается, либо решит, что мы психи. — Хорошо, — кивнул Карл. — Эндрюс, ты говорил, что знаешь, кто такой «Харри». Может, устроим такую ситуацию через него? Джим кивнул. Усталость пересиливала, но он заставил себя собраться с мыслями, чтобы объяснить всё понятно и доходчиво. Отчасти, это тоже было лишь теорией, но Джиму казалось, что тут ошибки быть не может. — Предполагаю, что наш «Харри» это отец Яна, Сванте Хансен, — сказал Джим. — Я попросил Эмиля найти записи с камер близ университета. Ничего удивительного, что Сванте трётся там, он же профессор, но мы нашли записи, когда он очевидно следит за ребятами. Хорошо, что вы пока не задержали его, теперь я могу назначить ему свидание. Дробак казался затихшим и выцветшим в это странное утро. Ни людей на улицах, ни детей во дворе школы. Словно все попрятались в преддверии бури, которая уже настигла Осло в виде беспринципного и наглого оборотня Петтера Рига. Джим быстро нашёл нужный дом (дорога сделалась уже знакомой и родной), вышел из машины, и медленно, словно каждый шаг давался ему особенно тяжело, подошёл к двери. Вдохнув, выдохнув, он собрался и настойчиво постучал, потом ещё раз, словно повторный стук мог придать ему уверенности. — Джим? — улыбнулась Гретта, открывая и пропуская гостя дом. — А Петтер уехал к вам в Осло! Она выглядела немного уставшей, но спокойной. Джим не понимал, как ей удаётся сохранять невозмутимость при такой-то жизни: просыпаться и засыпать рядом со своим насильником. За это лицемерие хотелось вцепиться ей в волосы, выцарапать глаза, разбить наглое лицо, но Джим убеждал себя, что это слишком по-женски. Лучше упечь её за решётку до конца её дней. — Гретта, — серьёзно сказал Джим, когда она закрыла за ним дверь. Не найдя более мягких слов, которые бы не спугнули её, он решил заговорить прямо. — Скажите, каково это, столько лет жить со своим мучителем и убийцей? Каково это, знать, что ваш муж и есть Норвежский Нок, продолжающий насиловать и убивать до сих пор? Гретта выронила полотенце из рук. Возможно, до этого она мыла посуду или протирала пыль, но теперь улыбка сползла с её лица, полотенце валялось на полу, и сама женщина словно окаменела. — Его поймали, да? — тихо спросила она и рассеянно глянула в сторону. — А я ему говорила, что это ловушка... Знаете, у меня просто не было выбора. Джим ощутил раздражающее желание ударить её, до того сильна сейчас была его ненависть в ответ на ложь и притворство. Но он сдержался и вместо этого схватил Гретту за плечи, втолкнул её в зал, стены которого украшали картины, созданные убитыми женщинами. Теперь Джим не мог смотреть на них спокойно: они словно символизировали тревогу, тут и там на месте красных мазков виднелась кровь, и гул в ушах усиливался; сама эта комната болезненно фонила. — Скажи мне, где его логово, — попросил Джим и легко встряхнул Гретту. — Настоящее, а не подвал Варга Ольфа. Я хочу найти место, где он всё хранит. — Вы не имеете права, — тихо ответила Гретта. — Вы никто... — Я — тот самый мальчик, который выжил в две тысячи втором, — процедил Джим, сильнее сжал её плечи и встряхнул сильнее. — И я хочу понять, что и зачем делал со мной Нок! Мне нужно это чёртово логово! Гретта изумлённо посмотрела на него, но взгляд её был пуст. Тот самый мальчик, прошептала она, ты вернулся домой. Гретта сказала ему, где искать, и Джим не удержался — отвесил ей звонкую пощёчину и покинул чёртов дом. Он сел в машину, захлопнул дверь и провернул ключ зажигания. Джим хотел вернуться в прошлое и вспомнить всё. Джим нашёл домик далеко за лесом, сокрытый покосившимися деревьями. Лес был старым, страдающим и сухим. Ветер с треском гнул деревья, они жалобно скрипели, и скрипы эти напоминали стоны болезненных стариков. Снег тут был грязным, перемешанным с землёй, вдалеке, где остались дома, раздался лай собак. Джим ощущал себя неуютно, и странная жуть сковала его тело. Выйдя из машины, Джим немного постоял, вдыхая запах хвои и холода, попытался прочувствовать атмосферу здешней местности и представить, как Нок, Петтер Риг, приезжал сюда и проводил тут долгие часы, смакуя свои злодеяния. Набрав в грудь побольше воздуха, Джим сделал шаг вперёд. Его ждало погружение в мрачное и тяжёлое прошлое. Толкнув дверь домишки, Джим прошёл в старое заброшенное помещение, с полуразрушенной покрытой пылью мебелью. Окна давно перекосились, половицы скрипели, а камин наполовину обрушился. Когда за спиной Джима захлопнулась дверь, вверх поднялась пыль, и он, закашлявшись, толкнул окно, пропуская в помещение свет и воздух. В лучах солнца были видны кружащиеся в воздухе соринки. Присев, Джим отдёрнул ковёр и увидел тот самый люк, о котором говорила Гретта. Потянув за ручку, он открыл крышку и глянул на тёмный, тонущий во тьме, спуск вниз. Выдохнув, Джим ступил на верхнюю ступеньку, вздрогнул, когда скрип показался неестественно громким, и медленно начал спуск. Чем ниже он спускался, тем холоднее и страшнее становилось: Джим словно погружался в самую душу тьмы, проникал в мир Петтера Рига слишком глубоко. Спустившись и нащупав на стене выключатель, Джим щёлкнул им. Лампочка противно затрещала, мигнула, и подвал осветило слабым светом. Джим осмотрелся, отмечая, что все тут слишком старое, словно застывшее в веках: заржавелая лестница, старые трубы, разбитые светильники, перекосившиеся полки и шкафы с разным барахлом, кучи мусора. Джим прошёл вглубь комнаты, рассматривая хлам, наклонился и взял в руки куклу, похожую на игрушку Софи, как внезапно ощутил в тени движение. Развернувшись, он всмотрелся в тёмный угол, до которого не дотягивался слабый свет, достал из кармана телефон и включил фонарик, но никого не увидел. Вокруг снова царила тишина. По спине пробежала дрожь. Джим напряжённо выдохнул, убеждая себя, что ему только показалось. Хватка на плече заставила Джима вздрогнуть. Он резко обернулся и чуть не вскрикнул, когда увидел перед собой грязное измученное лицо. В искажённом мучениями создании угадывались знакомые черты. Рыжие волосы были грязными, свисали клоками, лицо напоминало один большой синяк, разрисованный собственной кровью. Плечи были разбиты, кожа стёсана, покрытая ссадинами, запястья стягивала грубая верёвка. Тонкое белое платье было покрыто грязными и бордовыми пятнами. От девушки исходил неприятный запах, в её глазах застыл бесконечный ужас. — Кристина?.. — прошептал Джим, с трудом узнавая первую пропавшую из студентов девушку. — Боже мой, Кристина, мы всем миром искали тебя! Он принялся спешно дрожащими пальцами развязывать верёвки на её руках. — Нет, не меня! — закричала девушка, оттолкнув Джима. — Он убьет их! Убьет моих друзей! Милену, Лорну и Яна... — заметив ошарашенное выражение лица Джима, она задрожала. — Он уже убил их, да? — Слушай, мы уходим! — бросившись к куче с хламом, Джим принялся искать хоть что-то, чем можно было бы перерезать верёвки. — Нет! Уходите, он убьет вас! — Нок? — уточнил Джим, глянув на девушку. — Ему не до нас, его ищет полиция. — Нет, не он! Тот, другой! — Кто другой? Шаги он услышал слишком поздно. Удар из темноты пришёлся прямо по лицу, боль отдалась во всем теле, когда Джима отбросило в кучу хлама. Он спешно встал, но пошатнулся, когда его ударили в живот, заставляя согнуться пополам. Что-то острое вошло в бедро, Джим закричал, слыша на фоне пронзительные вопли Кристины, и что-то горячее обожгло лицо, удар пришёлся в глаз, потом по спине, в бок, с хрустом в колено. Наступила тишина.