***
Андреа чувствует, как кровь, смешиваясь с ледяным потом, тяжёлыми каплями стекает по лицу. У неё слабый голос, хрипящий, чуть срывающийся в мольбах о помощи, которые женщина вторит которые сутки, точно молитву. Веки саднят, а во всём теле одна ноющая боль. Кажется, она не чувствует своего дыхания. Кажется, что у неё больше нет ни рук, ни ног. Совсем рядом с ней — Милтон, появляющийся в этом подвале так внезапно, что Харрисон даже удивиться не успевает. Её пришел спасать тот, от кого этого ждать стоило меньше всего. Милтон. Милтон, у которого руки удивительно мягкие и теплые, и который, кажется, не дышит уже, от накатившего на него страха. Стоит ему, — наконец-то! — найти ключ от наручников, которые приковали покалывающие затекшие кисти к ручкам стула, как её пальцы тут же судорожно хватаются за пропитанную кровью, — её кровью, — ткань рубашки Мамета, в попытках найти поддержку, чтобы встать. Ноги сводит отвратительной судорогой, — сколько, черт побери, она тут проторчала? , — и отчаянно отказываются слушаться хозяйку, к разочарованию и нахлынувшему стыду Харрисон. Чтобы мужчина, да ещё какой-то там Милтон Мамет увидел её слабость? Увольте! — Где он? Гадать, кто этот — «он», Милтону не приходится, судя по виноватому и затравленному взгляду наивных глаз, которые женщина отлично видит сквозь стекла нелепых и до смешного глупых круглых очков. — Где он?! — чуть требовательней вторит женщина, не позволяя другу придерживать её. Сама может устоять, не беспомощный же она младенец. — Филипп взял ребят со стены, они направились прочесывать лес. Он отчаянно хочет заставить их поверить, что ты сбежала. А может, хочет убедить в этом и твоих. От мысли про своих больно сжалось сердце. Андреа такая дура! Она должна была остаться там, с её Мишонн, занудным Риком, смешной малышкой Джудит, с угрюмым Дэрилом, с невыносимым Мэрлом, с доброй Кэрол. А вместо этого что? Правильно: заточение, жуткие речи психа от Губернатора, куча ран и ссадин, затекшие конечности, и вот — сильно рискующий из-за её шкуры, а главное, что ни в чем невиновный — Милтон. И как она только докатилась до этого всего? В любом случае, жалеть себя и свою судьбу было некогда: Филипп мог вернуться в любой миг, и черт знает, что он тогда с ними сделает. У этого мужчины в мозгу были тараканы, и как она вообще умудрилась ему поверить тогда? — Я помогу тебе убежать Андреа вздрагивает, отрывает взгляд от поправляемой ею куртки, и с сомнением смотрит на Милтона. Она обязана ему жизнью, оставаться в городе мужчина не может точно — Блейк не простит предательства. Но разве выгодно ему бежать с ней? Бежать туда — в холодную и мрачную тюрьму, которая столь сильно отличается от привычного ему уютного и безопасного городка? Бежать туда — к незнакомым и непонятным ему людям с тяжелым характером, и ещё более сложной судьбой, от тех, кто здесь был к доктору добр и ласков? Нет, такая жизнь точно не для наивного и милого Милтона. Хотя, судя по сложившейся ситуации, другого выхода и не оставалось. — Веди.***
Почему он не смог сказать ей твердое и решительное: «Нет»? Дело ведь не в том, что он поддался умоляющему взгляду этих прекрасных глаз, верно? И совсем не в том, что Андреа смело заявила, совсем его не спросив, что он пойдет с ней. И уж точно не из-за того, что она тогда схватила его за руку, не понимая, что отняла на мгновение у мужчины его способность дышать. Не из-за этого ведь? Какой бы причина ни была, но сейчас, следуя за уверенной в себе Харрисон, Милтон очень жалел, что он такой слабохарактерный. Это ведь его задача: вести сейчас за собой эту отважную женщину, подставлять ей плечо, вгонять в головы вываливающимся из кустов кусачим топор в голову, а потом с гордым видом, проводить её до ворот тюрьмы. Увы, но всё это героически делала Андреа, сразу же обозначив позиции в их дуэте, отняв у Милтона пистолет, который тот смог одолжить из дома Губернатора, и взяв в руки тот самый топор, чтобы лишний раз выстрелами не призвать на свои головы беды. Так что всё, что оставалось делать доктору, это семенить за женщиной, не лезть ей под руку, и в целом сделать всё возможное, чтобы не мешать и не быть балластом на пути к её дому, её друзьям, её… семье. Семье, которая, возможно, не захочет его принять. Которая отпустит обратно в Вудбери, чтобы избавить себя от одного из бывших людей Губернатора, или вообще убьет. Впрочем, судя по тому, как спокойно вела его за собой Андреа, — этой женщине он, почему-то, не мог не верить, — Мамет начинал сомневаться в вероломности и жестокости этих странных людей, которые сделали выбор в пользу тюрьмы. Быть может, они такие же, как Андреа? Это было бы чудесно! Мысли о теплом приеме отвлекло настойчивое шипение Андреа. Оторвав взгляд от столь любопытной лично для него земли, — смотреть в глаза конкретно этой женщине он, почему-то, стеснялся, — Мамет отметил, с какой настороженностью она вслушивается. Когда они слышали приближающихся ходячих, Харрисон так не делала. — Что происхо-?.. Договорить ему было не суждено, ибо Андера, раздражаясь ещё больше неуместной болтовне ученого, насильно заткнула ему рот ладонью, продолжая прислушиваться к окружающим их звукам. Неужели, Губернатор пустился в погоню?***
Надо признать, Милтон действительно начинал её удивлять. Всю дорогу он хранил молчание, послушно следуя за ней, и лишь в минуты нападения гниющих тварей отшатывающийся подальше. Может, боец из него никакой, но он определенно умел подчиняться. Неужели, подобное качество в нём выработал Филипп? А если да, то какими способами? Даже думать не хотелось. В предвкушении скорой встречи с близкими для неё людьми, Харрисон всё чаще забывала о том, что это не простая прогулка по лесу с целью насобирать мухоморов для Блейка. А потому, Мамет даже пару раз умудрился предупредить её об опасности, тем самым спасая уже который раз за день. И чего это тихого Милти вдруг потянуло на подвиги? Андреа даже благодарить его забывала — лишь фыркала обиженно, что, мол, держала ситуацию под контролем. Хотя, пожалуй, всё же стоило сказать мужчине: «спасибо». Такие, как он, на подобное решаются редко. — Заткнись. Замолчи. Тем, кто к походам не привык, — например, тому же Милтону, — могло показаться, что в лесу ничего не поменялось. Так же пели птицы, шумел где-то далеко ручей, и источником шума были лишь хрустящие под их ногами ветки, да сухие листья. Но кое-что, к большому разочарованию Андреа, поменялось. Они были здесь не одни. И это точно был не ходячий — характерных звуков не раздавалось. Разве что, если ходячий вдруг научился плакать, а заодно простыл. Где-то раздавался отчаянный кашель и истерические всхлипы. — Там кто-то есть. Андреа срывается на бег, увлекая за собой Мамета, который просто не успевает спросить, что происходит. Быть может, ему уже и не надо спрашивать — рыдания слышны отчетливее, и причина вдруг становится ясна. Перед ними — поляна, вся в цветах, и лишь с одним деревом в самом центре. А на дереве — виновница нарушения тишины, и причина, по которой ей пришлось эту тишину нарушить. Неуклюже цепляясь за ветки, истошно крича и срываясь в рыданиях на визг, девочка неумело, словно руки и ноги совсем не её, пытается забраться как можно выше, чтобы столпившиеся под деревом ходячие её не коснулись. Крики всё чаще превращаются в кашель, который скручивает ребёнка настолько, что она в один момент почти падает, не в силах ухватиться за ветвь, но даже тогда не прекращая своего зова на помощь. Её голос хрипит, слишком тихий, и она срывается на кашляющий крик. " — Выживи, и больше ничего не будет страшно, только выживи, » — просит мысленно Харрисон, желая спасти хоть кого-то, чтобы не считать себя саму жертвой, которую вынужден постоянно вытаскивать Милтон, и крепче сжимая топорик, одолженный в мастерской у Блейка, где он держал женщину. Девчачий зов раненой птицы утихает, стоит глазу заметить спешащих на помощь людей. Женщина, что отчаянно напоминает девочке, казалось, давно забытое лицо матери, и мужчина, что-то ей кричащий. Андреа долго думать не приходится — привычно рвануть в гущу событий, проламывая черепа некогда людям, а ныне — монстрам, которых так боялись маленькие дети, считая, что именно подобные твари прячутся под кроватью. Она оглядывается лишь на миг — убедиться, что Мамет смирно стоит на месте, никуда не думая сбегать, или того хуже — падать в обморок. Однако, женщине не везет и тут, ибо Милтон, словно одержимый, вдруг несется прямо за ней. Что, опять спасти хочет? И чего ему так геройствовать сегодня приспичило? Однако, заканчивая с последним ходячим, который, видимо, всё это время с начала зомби-апокалипсиса, провёл в смешной шапке-ушанке, Андреа понимает, что док совсем не к ней. Поймать обмякшую девочку ему удаётся с удивительной легкостью, хотя и не без усилий: тушка девчонки, точно желе, стекает с дерева прямо в руки беженцам из Вудбери, и даже не сопротивляется, когда Мамет, что-то нервно бубня себе под нос, начинает прикладывать руки ко лбу, пытаться слушать без аппаратуры сердце, и подносит карманное зеркальце к губам спасенной. Кажется, это им подарок от судьбы за спасение из лап Филиппа. Или, быть может, наказание за предательство Милтона и побег?