Ключ

Он знал, что был хорошей партией. Он носил дорогие часы и дизайнерскую обувь. С ним здоровался директор школы, а ученики, чьи родители были у отца в подчинении, смотрели на него с опаской и уважением. За спиной у него шептались, а в лицо говорили комплименты. Внешние данные давали ему дополнительную фору просто брать то, что предлагали ему искатели легкого успеха. «Мин Шиун собирает очередь мечтающих приобщиться к славе» — ехидничал Чхве Минджун. Опять не пойми во что разряженный. Ещё один золотой мальчик их школы. Тем не менее, Уджин знал, что и Минджун чувствствует на своей разукрашенной шкурке, что скрывается за привилегиями таких, как они - приобщенных. Что уж там у самого Минджуна не заладилось в семье, Уджин не уточнял. Но не просто так Минджун писал Уджину остроумные пожелания скорейшего выздоровления в дни, которые Уджин пропускал под предлогом простуд. Писал регулярно, не требуя ответов. А пару лет назад Уджин пропускал занятия часто. Хорошо, хоть, отец, не в пример матери, редко бил в лицо, выбирая обычно скрытые под одеждой участки тела. А еще Минджун не врал и, даже бывая неудобным, не старался подстроиться под требования Уджина. Поэтому, однажды Минждун получил своё ответное смс, содержавшее лаконичное «спасибо». Потом он рассказывал Уджину, что чуть не съел с радости телефон. Так Мин Уджин позволил кому-то ещё завести с собой подобие дружбы. В классе, конечно, решили, что он сноб и подпускает ближе только участников своего круга. Смешно. Какое вообще значение имел статус? Любопытство Уджина вызывали совершенно разные люди. Больше — парни. Из чего он не делал ни проблемы, ни секрета. Если и заводил связи, то держался отстранёно, не открываясь, не оправдывая надежд на продолжение отношений. У него было правило — не сближаться, не вмешиваться в дела других, а если лезут в его жизнь — сразу отметать желание сделать это второй раз. Его день отсчитывал точные этапы, где человеческий поток сменялся тишиной сосредоточенности делом. Процессы компании, в курс которых постепенно вводил отец, школьные предметы, бассейн, спортзал, он делал все максимально эффективно. Он хотел верить, что по настоящему чего-то стоит, поэтому испытывал окружающих так же безжалостно, как испытывал и себя, не видя в этом особого цинизма. Под внимательным холодом его глаз, меткими и колкими вопросами многие выворачивали свои слабые и меркантильные стороны, как полные мусора карманы эксклюзивного пиджака. Он не тратил на таких время, какая разница, если кто-то считал его жестоким или испорченным? Он слишком хорошо помнил, как может быть правильно. Знал, что изменивший взгляд на мир и давший силы двигаться дальше человек существует, вполне досягаем, и со своим знанием, со своей любовью ничего не мог поделать. Когда-то давно Уджин оставил Юн Тэмина добровольно. Время шло, Уджин старался, он даже обеспечил себе отдельную квартиру, но явиться к Тэмину, так запросто, поговорить, посмотреть в глаза, оказалось сложнее, чем пройти шестилетний, изнуряющий путь к самостоятельности. Ещё год доучиться, заработать ещё чуть больше связей, заполучить возможность устроить Тэмина в компанию на приличную работу. Это будет достойная помощь. Так думал Уджин. И мечта найти место в своей жизни для повзрослевшего и возмужавшего Юн Тэмина отодвигалась ещё немного в будущее. Но будущего нет, пока оно не свершилось. А значит нет и того, что ты задумал, пусть даже готовился к осуществлению планов годами. Есть лишь настоящее. Зимой, оставшись без Тэмина, Уджин понял раз и навсегда: реализуя планы, действовать нужно здесь и сейчас, если не хочешь потерять все мечты в одно мгновение. А раз судьба, сжалившись или свихнувшись дает второй шанс, то будь добр, не упусти его любой ценой. *** В коридоре школы как всегда было людно, в классах стоял шум и гам. Ученики, собираясь группами, обсуждали очередные незначительные слухи. Кто-то остался за гранью негласной рейтинговой таблицы: пришел в стрёмных шмотках или по глупости переспал с не тем. Не важно, за что снимают очки, важен процесс медленного погружения под плинтус, обсосанные со всех сторон подробности чьего-то отчаяния. Так сквозь лупу рассматривают сношение сверчков. Уджина передернуло. Толпы ненужных, чужих ему людей раздражали, их разговоры вызывали отвращение. В школе давно уяснили его желание сохранить личное пространство и он ревностно относился к соблюдению этой дистанции. Но с недавних пор Уджин все же попал в топ поводов для болтовни. Заслужив репутацию самого предвзятого и высокомерного сынка босса в городе он вдруг принял в ближайший круг общения того самого мальчика — общеизвестную игрушку для битья. Опущенного и неожиданно взбесившегося Хан Шивона. Как безнадежно порой ошибается большинство. Те, кто не удосуживается присмотреться, взглянуть чуть внимательнее, чтобы сквозь внешность и прилипшую роль заметить новый характер и внутреннюю силу. Теперь Уджин испытывал что-то вроде азарта, демонстративно прогуливаясь по школе с бывшим изгоем. А все благодаря обещанию принять помощь Хан Шивона, данному из-за порезов руки. А ведь изначально помогать репетиторством Уджин планировал сам, но снова, как в детстве, проявил слабость. Потому что необходимость присутствия этого парня с пугающей быстротой разрасталась до самого будущного горизонта. Лишь внешне хрупкий, а на самом деле обладающий гибкостью и прочностью стальной полосы, поэтому опасный и непредсказуемый. Он упрямо не раскрывал Уджину свои карты, но с каждым днём становилось яснее, не смотря на внешность, он не являлся Хан Шивоном. Запланировав для него решающее все сомнения испытание, Уджин не мог признаться, что и без этого уже сделал нужные выводы. Лавина интуитивных ощущений и фактов не могла оказаться только лишь галлюцинацией больного одиночеством сознания. Ответы будоражили и выводили из себя. Так же как и невысказанное в пойманных Уджином колючих взглядах, так же как их неуловимая, мимолетная теплота. Наблюдать было уже недостаточно, изредка перекинуться словом — мучительно мало. Уджин хотел говорить с ним о чем-то сокровенном, ловить его смех, пасуя в ответ улыбки, быть близко настолько, чтобы чувствовать его запах, соглашаться с жадностью прикосновений, выдыхать в его губы то самое имя: Тэмин. Понимал ли этот дерзкий и отчаянный парень, насколько остро, проживший свою потерю и пронизанный внезапным чудом Уджин хотел сблизиться с ним? Вряд ли. Уджин держался сдержано и предусмотрительно. Мало кто мог бы представить, что сейчас он готов прибить каждого, хоть словом посмевшего отвлечь их от короткой, молчаливой прогулки до аудитории. Вокруг шумели голоса, солнце шпарило коридорный линолеум, за окнами школьный двор сносила свежая зелень. Замедлив шаг, уже не анализируя, а просто запоминая момент, Уджин прикрыл глаза. — Вы, что уже и между занятиями вместе? — расслабление было недолгим. Чхве Минждун, неизвестно как подкравшийся, выскочил на пути, заставив остановиться. Уставился на замершего справа Тэмина, пинавшего носком ботинка пятнышко на полу с выражением вселенской скуки. Затем повернулся к Уджину: — А что с рукой? — Собака покусала, — Уджин кивнул в сторону Тэмина, — а он теперь будет мне помогать. — Да ладно? Он? — недоверчиво спросил Минджун, — это например как? — Например, — Уджин на мгновение задумавшись, прикрыл подбородок рукой, и скомандовал не принимавшему в их разговоре никакого участия Тэмину: — Возьми мою сумку. Парень слегка напрягся под любопытным взглядом Минджуна, стараясь не задеть перебинтованную кисть, снял сумку с плеча Уджина, протянул ему. — Открой, — велел Уджин, сдерживая внезапно охвативший его смех. — Сам что ли не справишься? — лицо его добровольного помощника передернулось, но просьбу он выполнил: рванул молнию, чуть не растеряв содержимое сумки. — Достань линейку, — властно изрёк Мин Уджин. — Что за дерьмо ты у меня просишь? — вспыхнул окончательно уязвлённый Тэмин, — придурок покалеченный! «Сбежит» — подумал Уджин. Но тот, присев на корточки, начал яростно рыться в раскрывшийся сумке, не замечая, что Уджин уже откровенно улыбается. На пол посыпались тетради и книги. Наблюдая за представлением, Минджун аж приоткрыл рот. Да, расположившись посреди коридора, зрелище они представляли странное. Будь здесь не ревностный к личному пространству Мин Уджин, остальной народ не обтекал бы их, не останавливаясь, а давно бы собрался в любопытствующую толпу. Уджин терпеливо ждал. Наконец отыскав на дне сумки пластиковую линейку, Тэмин поднял раздражённое лицо. — Издеваешься, идиот? Смеёшься надо мной? — Конечно, — ответил Уджин, на лету перехватывая забинтованной рукой запущенную в него линейку, — Ты забавно бесишься. И повернулся к Чхве Минджуну. Вчерашние прорезы послушно отозвались вспышкой боли, когда, сжав пластик в ладони, Уджин с размаху треснул его по лбу. Тот отскочил, заойкав, схватился за голову обеими руками. — Ты что творишь, придурок? — вдруг заорал Тэмин, поднявшись, игнорируя все ещё разбросанные на полу вещи и книги. Уджин пожал плечами: — Просил же его не мешать по пустякам. И не стоит делать трагедию, это обычная шутка. — Шутка?! — Минждун, отлепив руки от покрасневшего лба, обиженно уставился на Уджина: — Правда, Шивони, наш мистер блондин ужасно жестокий! Не видя смысла снова повторять сказанное, Уджин поднял сумку, собираясь собрать учебники и наконец двигать отсюда. Но тот, кого называли Шивоном, вдруг схватив его за рукав рубашки, потащил вперёд по коридору, совершенно не обращая внимания на взгляды одноклассников и крики оставленного позади Чхве Минджуна. «К черту сумку!» — Уджин, почувствовал укол любопытства. И, позволив вести себя, подстроился под его стремительные шаги. Остановились только у школьного лазарета, который почему-то оказался запертым. Уджин вскинул бровь, наблюдая, как Тэмин вскрыл медпункт всего парой быстрых манипуляций. — Заходи! — Тэмин деловито распахнул двери. Теперь командовали Уджином. Он не возражал. Прошел в глубь лазарета, наблюдая, как притащивший его парень зачем-то носится по комнате и вскрывает шкафы и ящики тумбочек. Скоро Тэмин вернулся с пачкой стерильных бинтов и какими-то баночками. Указал на медицинскую кушетку. — Садись! Шоу продолжалось. Уджин не сводил с него глаз. — Давай руку, — парень присел на стул напротив. И только протянув ему правую ладонь, Уджин заметил ярко алые разводы, расползающиеся по белой повязке. Видимо, когда он ловил линейку, свежие порезы разошлись. Снимая бинты, обрабатывая открывшиеся раны, Тэмин качал головой и ругал Уджина, но так ни разу и не поднял взгляд. В лазарете было светло и тихо, одноклассники разошлись по начавшимся урокам, сквозь открытые жалюзи на подоконники проливалась весна. Уджин молчал и смотрел на него, синеглазого, с тонкой и ровной кожей, совсем мальчишку, больше похожего на Тэммна из прошлого, чем на того, малознакомого ему взрослого Тэмина. И от какофонии воспоминаний и эмоций у него стучало в висках. Боль была несущественна, Уджмн знал многое о боли. Важны были только пальцы, осторожно сжимающие его запястье, маленькие, по сравнению с его рукой. И тонкая ключица под светлой кожей в раскрытом вороте рубашки. На чёрной макушке Тэмина играл солнечный свет, так же как тем далеким летом. Когда Тэмин склонился, наматывая новую перевязку, свободной рукой Уджин поймал его за плечи и притянул к себе. От его волос сладко пахло шампунем — домашний запах. Тэмин дернулся, выпущенные им бинты белой змейкой скользнули на пол. Уджин знал, кто из них сильнее. Он держал крепко, и надеялся, что не получит кулаком под дых. Тэмин был жилистый и теплый, стараясь выбраться, он уперся руками Уджину в пресс, в район которого рухнуло сердце Уджина. — Ну, тише, — прошептал он в непослушное ухо, — Посиди так немного, прошу. И почувствовав, как расслабились под его рукой мышцы спины, как мягко сквозь рубашку греют живот ладони Тэмина, провел щекой по его мягким волосам. Тэмин замер, и тут же заворочался, изогнувшись, ловко выскользнул из-под локтя Уджина. Процедил, отвернув лицо: — Сначала калечится, потом руку не бережет, ну что за идиот! — Посмотри на меня, — попросил Уджин, наблюдая краснеющий край его щеки. — Отстань, — ответил Тэмин и окончательно отвернулся. Уджин вздохнул: — Ну что ж, тем не менее, я скажу. Спасибо, что вчера обо мне беспокоился и что позаботился сегодня. — А как еще, если ты сам не можешь элементарно проследить, — не выдержав, повернулся и гневно посмотрел на него в конец пунцовый Тэмин, — рука в мясо, а ты хватаешь все подряд, не даёшь перевязать норма… — и замолк, скользя глазами по лицу открыто изучающего его Уджина. Такая растерянность уже не могла смутить, а, скорее, радовала. Уджин медленно поднял размотавшиеся бинты. — Попробуем еще раз? — Он улыбнулся застывшему напротив парню, синие глаза котрого поражено распахнулись. — Ты к чему клонишь? Куда тебя несёт? — огалтело спросил Тэмин. Уджин уже и сам не знал, куда занесёт его очередное срывающее крышу желание. Непривычно терять контроль, буквально дышать кем-то, надеяться, что верно прочитал ответные движения тела, дыхание и интонации. Нужно было притормозить, дать им обоим время на осознание. Уджин придал тону наибольшую степень серьёзности: — Попробуем общаться. Я хочу узнать тебя ближе.