«Люди, влюбляясь, Не останавливаются в целях и средствах, А сами телами друг к другу льнут».
***
Громкая музыка. Опьяняющий алкоголь. Бессмысленные возгласы со всех сторон. Так и проходит каждая вечеринка нашего богатого гостя. Замкнутые до определённого момента шлюхи, до вечера не высовывающие нос из своих комнат, не общающиеся с другими, потому что это не важно и для самих же унизительно, сейчас веселятся и мило щебечут друг с другом. Позволяют непристойно прикасаться к своему телу, сами ведут жирную руку очередного толстосума ниже, словно не они же потом, получив грязные деньги, как стая собак, помчаться в свои ванные комнаты быстрее отмываться. «Алые розы», которые же и гавкают, как их заебала работа, как осточертела каждодневная боль головы после очередной дури, смешанной с алкоголем, сами подливают спиртное в недопитые стаканы, тем самым увеличивая шансы на большую сумму денег после. Обычно я веду себя так же, совершенно не отличаюсь от коллектива, однако на сегодняшний день мне хотелось поймать более крупную рыбу, которой, как понял по отказам предыдущим шлюхам, подобные развратные действия чужды. Всё оплаченное время Ким сидел в отдалённом углу комнаты, в руках держа простой наточенный карандаш и альбомный лист, которые успел достать из портфеля, и, изредка отпивая малыми глотками спиртное, которое, в принципе, сам себе и подливал, делал некие зарисовки. Каждый раз пробегаясь скучающим взглядом по друзьям, парень тяжко вздыхал, всё больше закрываясь от веселья, углубляясь в свой мирок. Кажется, место выбирал не он, происходящее совершенно ему не интересно. Однако меня никак это не останавливало. У меня есть мечта, для осуществления которой нужны деньги, а от нашего гостя так и пахло валютой. Надоев сидеть напротив и так же ласково посылать всех уже изрядно окосевших ухажёров, я поднимаюсь с дивана, как раз один из мальчишек успел соблазнить свою жертву и свободное место им понадобилось, и тихо подхожу к Тэ. Он не сразу замечает меня, слишком увлёкся рисунком, но, когда всё же обратил своё внимание, лишь молчаливо подвинулся, уступая место. — Не любитель чего-то подобного? — подсаживаясь, спрашиваю, пока «моя рыбка» не успела вновь окунуться в мир художеств. — Наблюдал за мной? — вопросом на вопрос парирует Ким. — Можно сказать и так. Было время, да и ты показался мне достаточно интересным, — всегда приходиться мурчать подобную ересь, чтобы изначально заинтересовать будущего раздатчика денег. — Красиво лжёшь, — повторно сухо отвечает парень, не поднимая на меня даже взгляда. — Только можешь рядом со мной не скрывать свою алчную оболочку, не хочу попусту тратить ни воздух, ни время. Сделав на альбомном листе резкий и мощных штрих, выбивавшийся из всей предыдущей плавности движений, Тэ закончил рисунок, кидая его мне на колени, и потянулся к своему бокалу. — Попробуй оценить. Это было столь необычное поведение для меня, ведь раньше никто особо-то и не интересовался моим мнением. Да кому нужна оценка от грязной шлюхи, если даже она полностью точна и правдива, голос действует, если только гость интересуется, что лучше выпить и как сильнее издеваться над нами, потому что это заводит. Но Ким Тэ был первый, кому, наверное, всё-таки и не нужно моё оценочное мнение, однако он спросил. Покорно опуская глаза вниз, всё ещё воспринимая его фразу за приказ, я откровенно удивляюсь нарисованному. — Цветущий сад? — до последнего думал, что он рисовал что-то связанное с праздником, но о поляне с цветами никак мысль не приходила. Даже представить не мог, почему именно этот рисунок. — Любишь цветы? — Не особо, — отпив тремя мелкими глотками своё вино, Тэ откидывается на спинку дивана, закрывая глаза и расслабленно выдыхая. — Почему тогда именно они? Есть скрытый смысл? — я уже перешёл грань с вопросами, которые нам позволено задавать, количество ограничено, однако стандарты общения были посланы с самого начала, да и всё-таки хотелось узнать истинный посыл нарисованного. — А что мне стоило изобразить? Пьяных свиней, которые уже не вяжут лыко? Или же этот сумасброд с выкачиванием денег? — не раскрывая глаз, мне всё равно удалось почувствовать его вопросительный взгляд на себя. Сама аура парня изображала единый вопрос, но, поняв, что я теряюсь в теме, Тэ вернулся к изначальному. — Кажется, я просил тебя оценить, а не задавать лишних вопросов. — Не умею правильно излагать мысль. Мне легче представить картинку у себя в голове, чем пинать долгие речи об искусстве, — я попытался включить всю серьёзность, которая только могла быть в подобной ситуации, — однако могу скачать, что от рисунка исходит… некое спокойствие, что ли, умиротворение… — Будто бы художник рисовал в более отдалённом и безлюдном месте? — Да, где-нибудь далеко отсюда, даже в том саду. Проведя пальцами по некоторым резким линиям на бумаге, на подушечках осталась пыль от грифеля. Только от нескольких сильных нажатий карандашом я уже смог изгрязниться, как когда-то давно постарался и отец, заштриховав последние кусочки белого листка моей жизни. — Ты достаточно умный, чтобы в незаметном увидеть главную мысль, — словно читая мысли, Тэ молча повторяет несказанные мною слова. — Многие из здешних увидят на картинке только цветы, солнце и безмятежное счастье, но только единицы смогут обратить внимание на то, с какой силой художник давил на карандаш и какие нечистые линии выходили из-под его руки, тем самым раскрывая главную мысль переданного. — Красота всего лишь снаружи? На мгновение показалось, что музыка затихла в помещение, стоны и крики, вместе с людьми, издававшими их, исчезли. Я представлял, что нахожусь в этом саду, молча стою среди длинных рядов из зелёных кустарников, с необъяснимой кровожадностью в которые словно были вшиты алые розы. Шипастый цветок был повсюду, красно-винный оттенок туманил мозг, отсюда казалось, что сходишь с ума. Для меня здесь не было чего-то удивительного, присутствовало такое чувство, будто неосмысленно, я сам всегда сбегал сюда и подобное уже стало нормальным. Напротив стоял смутный силуэт, как раз цвета грифеля простого карандаша, с лицом, близко напоминающим Ким Тэ. Крутя в руках ещё одну розу, отличавшуюся только тем, что была уже чёрной, мёртвой, он молча смотрел мне в глаза, слабо, еле заметно кивая, будто отвечая на поставленный вопрос из реальности. Единое неосторожное движение — и лепестки цветка осыпаются, навечно оставляя слабый стебель голым. Голым к правде, что когда-то добьёт и его. — Я хочу уединиться. Раздражает шум, — совершенно безынтересный голос моего художника выводит из параллельного мира, в который сам же и завёл философскими речами. На тот момент я успел заметить, как к Тэ снова подошёл парень из сегодняшней прислуги, с предложением подлить ещё алкоголя, понятно, что они таким же способом зарабатывают деньги, как и мы, торгуя своим временем и телом, но в который раз Ким отказался, в ответ ставя пустой бокал и поднимаясь с места. — Со мной? Или останешься в скоро почерневшем саду? Наверное, не прошло и секунды, как я ответил да. Даже если мне и хотелось остаться здесь и, может, отхватить себе больше, чем уже мог получить с Тэ, однако по правилу «одного гостя» я должен был оставаться с ним. — Хочу узнать побольше о тебе, — натягивая улыбку, от которой так и воротило двуличием, поднялся вслед за парнем, аккуратно и мягко кладя руку ему на плечо и слегка сжимая, тем самым намекая на дальнейшие намерения. — Фальшь. Хуже плохого вина, что здесь предлагают. Не давая шанса оправдаться, Ким выходит из зала. — Не фальшь, а работа, — говоря себе же в пустоту, мне остаётся только следовать за ним, избегая косых опьянённых взглядов коллег. Когда я вышел в коридор, Тэ стоял уже на повороте к лестнице, ведущей в личные комнаты. Не знаю, стоит ли говорить, что там же и принимались вип-персоны, когда «розе» удавалось завладеть всем вниманием своего хозяина и тот требовал большего. Парень молча смотрел на нос своих туфель, слегка раскачиваясь и даже не обращая внимания на меня, когда я уже сравнялся с ним. Видимо, Ким витал где-то в своих мыслях, потому что вздрогнул от неожиданности, когда протянул ему забытый в зале рисунок. — Оставь себе. Считай подарком, если смог увидеть большее, — быстро возвращаясь к своему привычному состоянию, неизвестной холодности и безразличию ко всему, Тэ пальцем указал на вверх. — Твоя комната там? Немного выбившись из колеи событий неожиданной щедростью гостя (всегда из подарков были только головная боль и синяки по телу), что смог лишь кивнуть, вместо самого словесного ответа. Но, кажется, Тэ особо это и не волновало, в порядке обычного первым ставя ногу на скрипучую ступеньку. Парень шёл всё время впереди, будто бы бывает здесь каждую субботу. Наш диалог никак не продолжался дальше до подхода к самой комнате, художник, по-видимому, хотел минимизировать запас слов, потраченный наменя, ну его поведение было столь же объяснимым, как, если сказать, что солнце сменяется луной, а день — ночью. Немногие захотят тратить силы на разговор, а уж тем более на выслушивание о наболевшем, с грязной шлюхой. Это, как клеймо, как та грифельная пыль, об которую никто не хочет мараться. Открыв наконец дверь в спальню, мне, по закону приличия, пришлось сначала пропустить парня, а потом самому заходить. Таким образом мы позволяем гостю первым увидеть помещение, оставляя за ним право сменить его, если такова будет его воля. — Тебя всё устраивает? Или я могу обменяться с комнатой с кем-нибудь из… — Всё нормально, — перебив, Тэ сразу направился к моему любимому месту в этой комнате — креслу рядом с книжными шкафами, устало вваливаясь в него и расслабленно выдыхая. — Спокойствие. Наконец-то. — Как будто громкую музыку внезапно выключили, — закрывая за нами дверь, чтобы никто больше не посмел войти, я сажусь перед Кимом на колени, выдерживая небольшое расстояние. Положив руки на колени и закрыв глаза, позволяю ему действовать дальше, как захочется. — Можешь использовать меня, как посчитаешь нужным. Медленно считаю до десяти, так я помогаю себе расслабиться, мозгом принять дальнейшее, а телу привыкнуть к грубым обжигающим прикосновениям, но… — Все эти книги… ты их прочёл? — эхом в голове прозвучал вопрос, которого я никак не мог ожидать. Пришлось снова взглянуть на Тэ, хоть и совершенно не хотелось, чтобы убедиться в услышанном, что не подсознание играет со мной в шутки. Но парень продолжал уверенно сидеть на месте, заинтересованно проводя глазами по толстым корешкам книг за моей спиной. — Довольно-таки много поэзии. — Мне… она нравится, — стараясь казаться более уверенным, я только сильнее терялся. — Есть любимые поэты? — Тэ продолжал. — Н-нет, я не выделяю кого-то, каждый пишет красиво в зависимости от сферы, в которой профессионал. — Интересно. Ты говорил, что я могу пользоваться твоим временем, как пожелаю? — я неуверенно кивнул, ловя слабозаметную ухмылку Кима. — Тогда могу ли я попросить тебя прочесть что-нибудь? — К-конечно. Есть то, что ты хочешь услышать? Надо было создавать иллюзию, что происходящее было нормой, хотя в душе всё переворачивалось кверху ногами, потому что, блять, это неправда. Я не был обучен поведению с клиентами, которые неожиданно захотели послушать стихов, поэтому появлялся страх, что с трудом заработанные деньги могут ускользнуть лишь из-за одной ошибки, отсюда и появилась необоснованная ненависть. — Доверюсь твоему выбору, — он не повёл и бровью, доставая из кармана пару зелёных и, как собаке мясо, бросая на прикроватную тумбочку. — Этого достаточно, чтобы услышать чтение? — Вполне, — поднимаясь с колен, я иду к шкафу и выбираю одну из любимых книг, перечитанную раз десять точно. Хозяин нам запрещает как-либо просвещаться, он считает, что умная шлюха, может вякнуть что-нибудь не то в диалоге из-за своего «начитанного мнения». — Но на оплату всего вечера придётся ещё раскошелиться. Взяв себя наконец себя в руки, вбив в голову мысль, что сейчас здесь я нахожусь один, и, как в обычный, ничем не отличающийся от остальных дней, сажусь в кресло напротив, подгибая ноги под себя. Пролистывая кучу страниц с поистине красивыми стихами, которые западают в сердце и навечно в память с первых же строчек, с первой же запятой, которые хотелось бы прочитать всем и перечитать снова, но я всё-таки пытался отталкиваться от того, что может понравиться Тэ. В строках знаменитых поэтов я всегда пытаюсь найти слова о боли, грусти, безумии, одиночестве или хотя бы намёки о них, меня успокаивает подобное, только вот по небольшому диалогу с парнем в зале, мне показалось, что он наоборот пытается убежать, избавиться от такого. Так что многие сразу не подходили. В итоге останавливаясь где-то на последних страницах книги, дальше листать уже было бессмысленно, да и почти некуда, выбрал стихотворение с довольно ироничным названием «Роза». Ещё минута, я поднимаю взгляд на Тэ, ожидая его реакции, когда начинать, а он глядит в ответ… или же сквозь, сложно понять, так же, как и зачем ему вообще слушать меня. — Я начинаю, — зачем-то предупреждая, правда возвращаюсь к строкам и медленно начинаю утопать в мире единственных правильных, не лживых слов.«Розы у окна, мокрые насквозь… Розы у окна, ночь заморосила… Так легко ушел этот поздний гость. Ни о чем его я не попросила. Розы у окна, мокрые от слез, Плакали со мной, гостя провожая… Розы у окна плакали всерьез, Гостя моего втайне обожая. Розы у окна, алые от слез, Поняли, что он больше не вернется…. Что любой о нем заданный вопрос В раненой душе болью отзовется. Розы у окна, алые насквозь, Нежные насквозь… засветились кровью… Видели они слишком много слез, Слишком много слез, связанных с любовью…»
Несколько раз я делал паузу. Пытался самостоятельно вникнуть в текст, как удивительно, что именно это стихотворение оставалось незамеченным мною. Как и Ким Тэ, я слышал его впервые, поэтому с каждой новой запятой, точкой и многоточием читал всё больше для себя, совершенно забываясь, что есть еще один слушатель, заплативший за скучное чтение под нос. Но само постановление роз, как нечто живое, как людей, которые просто не удостоены права речи, которые рядом, однако остаются вечно незамеченными, сами замечающие и понимающие всех и всё, — прекрасно. Этот, с одной стороны, благородный цветок, любимый многими, запоминает со своим хозяином каждое мгновение, что с тем происходит и какие трудности переживает. Но, если рассматривать вторую сторону медали, более плачевную и грустную, тот же «хозяин» совершенно не замечает или попросту не хочет замечать, как из-за всех проблем самостоятельно убивает розу. Человек забывает первый, а не растение, следовательно, и умирает первый забытый. — Неужели, оставаясь в одиночестве, мы плачемся чему угодно, главное, чтобы о нас что-то знало и помнило? — заканчивая осмыслять последнюю строку, ещё продолжая сидеть с открытой книгой на коленках. — Почему люди такие жалкие? Им всегда нужно чьё-то внимание, чтобы о них кто-то думал и помнил? А потом сами себе доставляют боль, когда частицы памяти о них же исчезают. — А разве желание оставаться в памяти других, делает человека жалким? Разве такие качества, как зависть, гордыня и слепота перед чужими чувствами, не это ли относится к понятию жалкий? — пока я читал, Тэ снова успел достать карандаш и альбом. Хаотичными движениями руки что-то зарисовывая, парень, не отрывая головы, пытался доказать мне свою правоту мысли. — И, кажется, здесь даже не имелось ввиду желание быть запомненным, тут другая тема для разговора. — Любовь. Да, я понимаю, однако она тоже меняет людей в жалкие создания. Любовь — лишь одни страдания, — потянувшись к лежащей рядом на столике пачке сигарет, достаю последнюю. Всё же расслабиться не помешает, хотя в голове уже тупые мысли, как бы завтра, незаметно от хозяина, упросить прислугу купить в магазине новую дозу наркотика. — Да и если провести аналогию с рисунком: чувство любви — это тот же цветущий сад, который скрывает грязь не нарисованного, а оставшегося в памяти. — Просто не хочу с тобой спорить, — его рука неожиданно остановилась, и он поднял холодный взгляд. — Прошу прощения, но воздержись, пожалуйста, сейчас от сигарет, — голос спокоен, не выражающий ни единой эмоции, но в тот же момент характерно подавляющий, подавляющий чужое мнение под своё. — В моей картине модель без сигареты. — Модель? — сигарета сама собой выпала из рта от шока. Если Тэ нужно будет кого-то удивить, мне кажется, ему подобное не составит никаких трудностей. — Что ты сейчас рисуешь? — Тебя, — снова спокойно выдаёт он, прикусывая задумчиво ластик на конце карандаша. — Вдохновение пришло, когда слушал чтение. Думаю, что знаю, как продемонстрировать, что любовь — не жалкое чувство. Я в продолжение только неоднозначно хмыкнул. Трепетные чувства, мягкосердечность, доброта, ласка и я? Как-то всё это совершенно не вязалось, больше походило на неоконченную шутку или на оскорбление, в зависимости от нарисованного, однако сигарету в рот я так и не взял. Неужели мне так нужно были деньги, что стал неожиданно послушным? Или, может, мне хотелось слушаться его, ведь, как человек, он отличался от всего первосортного мусора, который к нам обычно захаживал. — Можешь двигаться, я не заставляю сидеть, как куклу. Но оставайся в кресле, пожалуйста. Дальше он замолчал. Мне тоже нечего было сказать, мыслей, как поддержать разговор, не было. До рокового часа, момента, до которого Тэ проплатил мои услуги и остальных шлюх, нас окружала плотная тишина, изредка прерываемая лёгкими и быстрыми прикосновениями наточенного носика грифеля с бумагой. Пока Тэ рисовал, я почти неотрывно наблюдал за плавным танцем его рук, которые изящно передвигались с одного конца листа к другому. Меня удивляло то, что отдалённо я понимал и разделял чувства парня. Для него рисования было таким же отголоском души, как и для меня — поэзия, с таким же необъяснимым трепетом он проводил нужные ему штрихи, более и сильнее делая тогда нажим, как и я переворачиваю страницы книг, иногда до последнего держась за них с неохотой отпуская. Ким Тэ рисовал то, что позже кто-то обязательно увидит его картину и прочтёт ее до мельчайших подробностей, а я, Чон Чонгук, был уже как раз вторым, читая чьи-то шедевры, сотворенные ранее. Изредка я всё-таки отрывался от рисунка, но тогда взор переходил к лицу Тэ, точнее, к интересным, красивым чертам, которые и раньше привлекли меня. Если брать в расчёт своих последних клиентов, их характер и, ещё лучше, внешность, совершенно не были интересны. Эти люди просто платили деньги, некоторые отдавали своё последнее, хотя могли прокормить своих жен и детей, которые ждали их дома, но они, не задумываясь, несли всё сюда, а дальше уже без разницы, я только смеялся над такими. Они не представляли из себя ничего, их разумные речи заканчивались после двух-трёх бокалов вина и сменялись пошлыми, грязными стонами, когда позволялось уединиться с «розой» в комнате. Мысли, чтобы быстрее бы лучше всё закончили и сбежали, как праведные крысы отсюда. Вечно ничего нового. Но Ким отличался от подобного скота. Может, я пока и не смогу сказать, насколько сильно, однако, его философские изречения служили уже неплохой опорой. Из его больших, чуть пухлых губ ещё не вырвалась ни одна оскорбительная фразочка по поводу моей работы и, следовательно, статуса, хоть мыслей его и не знаю. Красивая форма лица, очерченная незаметными прямыми линиями, такими же, какими и рисовал сам Тэ, прямой длинный нос и увлечённые делом глаза цвета горького шоколада поддерживали серьёзный и важный образ. Но в то же время его хвост сзади, который он вскоре всё-таки распустил, так как надоело поправлять выбившиеся из порядка волосы, давал чуть расслабиться в поведении, ведь парень с распущенными, кудрявыми локонами, после долго стягивания их, сам выглядел озорным мальчуганом. Подобный контраст меня и завораживал. Как человек мог так сильно разниться во внешности, позволяя людям себя увидеть то с одного ракурса, то с другого. Порой казалось, что он и сам не понимал, к какому обличию больше относится: задумчиво покусывая ластик на карандаше и длинными, как у пианиста, пальцами накручивая пряди волос, Тэ холодно и грустно вздыхал, грубо стирая только что нарисованное, раздражаясь после каждой новой сделанной ошибки. Один раз наши взгляды пересеклись, и я смог наконец-то увидеть скрывавшуюся квадратную улыбку парня. Думаю, это было неосознанно, ведь сразу же вернулось всё к обратному, а я ещё раз понял, что лучше на что-нибудь отвлечься. Сигареты были под запретом, по крайней мере пока Тэ здесь. Оставалась только книга, всё так же раскрытая на страницах с прочтённым стихотворением. Ещё раз перечитывать спорное произведение желания не присутствовало, радовало, что рядом было написано ещё, уже одно из любимых. Почему-то, не задумываясь, начинаю опять читать вслух, но Ким, кажется, и не был против послушать ещё, по крайней мере, парень никак не среагировал.«Душа моя мрачна. Скорей, певец, скорей! Вот арфа золотая: Пускай персты твои, промчавшися по ней, Пробудят в струнах звуки рая. И если не навек надежды рок унес, Они в груди моей проснутся, И если есть в очах застывших капля слез — Они растают и прольются. Пусть будет песнь твоя дика. — Как мой венец, Мне тягостны веселья звуки! Я говорю тебе: я слез хочу, певец, Иль разорвется грудь от муки. Страданьями была упитана она, Томилась долго и безмолвно; И грозный час настал — теперь она полна, Как кубок смерти, яда полный».
Думаю, объяснять, почему эти строки нравились мне, будет однообразно и не нужно. Рассказов уже было достаточно, да и к тому времени робко постучали в дверь, следом оглашая, что оплаченные часы закончились, нашим гостям пора собираться. Доля секунды задумчивости — и Ким Тэ вновь возвращается в реальность. До последнего отмалчиваясь, парень собирается, убирая альбом в рюкзак вместе с рисунком, который я так ждал, но сейчас больше волновало, когда же он рассчитается. Снова проснулась скотская профессиональная натура, речи или секс — выбор гостя, однако деньги на стол в любом случае. — Думаю, этого должно хватить, — собравшись, Ким поворачивается ко мне и протягивает конверт с деньгами. — Да, хватает. Тут даже больше оговоренной суммы, — быстро пересчитывая купюры, я насчитываю больше и, уже готовясь отдать остаток, протягиваю обратно, но ладонь Тэ останавливает меня. — Будем считать, что здесь сразу и предоплата для нашей завтрашней встречи. Позволишь же нам ещё одну встречу? — парень делает большой шаг и становится очень близко, тёплым дыханием овевая моё лицо. — Зачем нам встречаться ещё раз? Я не смог вас удовлетворить, так почему ты… — Я впечатлился, как ты читаешь стихи. Не откажусь ещё раз послушать, — его рука, сдерживающая запястье, перешла ко мне на плечо. — Да и всё же нужно дорисовать портрет, а куда мне без модели? В дверь постучали ещё раз, а пальцы Тэ автоматически крепко сжались, вырывая из моего рта лёгкий податливый стон. — В нашем доме не положено отказывать гостям. Если заплатишь нужную сумму, можешь приходить сюда каждый день. И для этого необязательно выбирать только меня, здесь много ещё опытных… — Рисую я тебя, — не давая снова договорить, парень отстранился, но плечо ещё долго ощущало прикосновение чужой руки. — Следовательно, и встреча нужна мне с тобой. Не задерживая больше никого, Ким Тэ снял с защёлки ручку двери и повернул её по часовой, тем самым открывая. В дверях стоял мужчина, который и раньше был рядом с Кимом, и мальчишка из прислуги, видимо, он сюда и привёл первого. Выйдя в коридор, Тэ обернулся ко мне и, одаривая вновь своей квадратной улыбкой, спросил: — Как твоё имя, роза? — Чон Чонгук, господин, — съязвил так же, как и он, назвав меня этим ненавистным прозвищем. — Хорошо, Чон, я запомню, — приложив палец к виску, Ким сделал вид, будто записал моё имя в память. — А я Тэхён. Ким Тэхён. Говоря своё имя в ответ, хотя я даже не спрашивал его, парень не разворачивался, пока мне не пришлось повторить все те же детские действия. — Я запомнил. — Молодец, теперь ты будешь его часто слышать. Только после всего узнанного, что нужно было парню, Тэхён пошёл вперёд, со своими превращаясь в ледышку снова. Я сразу же закрыл дверь, не хотел, чтобы Ким опять что-то вспомнил и вернулся сюда. И так последние силы покинули тело, болтовню бы больше не осилил. Делая свет в комнате слабее, чем был раньше, еле доползаю до кровати, падая на неё лицом в подушку. Долго пытаюсь привести мысль в порядок, всё ещё сжимая деньги вместе с конвертом, и успокаиваю себя тем, что Тэхён не придёт сюда больше, это была обычная шутка, птице высокого полёта не стоит появляться и часто оставаться в таком гадюшнике. Объятья сна сразу были раскрыты для меня. Но перед тем, как полностью расслабиться и отключиться, краем глаза заметил рисунок, который Ким оставил мне как подарок. Поскорее пряча его в первую же книгу, чтобы не мозолил глаза и уже дал спокойно мозгу отдохнуть и забыть сегодняшнего необычного гостя, я быстро засыпаю, даже в сновидениях не переставая лелеять мысль, что сказанное парнем было глупой шуткой. Но кто же знал, что на следующее утро, как только я открою глаза, вновь услышу его имя? Вновь ко мне придёт прислуга и скажет, что ко мне посетитель. — Посетитель Ким Тэхён, который просил передать, что пришёл снова послушать стихи.