Ее существование научно не докажешь: она скрыта, скрыта, скрыта. Руми
Ночь. Длинные коридоры с ободранными обоями сменяются более узкими проходами, по которым ведет Мариз своего сына. Она просила не разглашать ночной инцидент, увести и успокоить Клэри, а об Алеке сама позаботится. Женщина укутала Александра в одеяло, совсем как в детстве, когда тот бежал к ней от ночных кошмаров. Вспотевший с ног до головы, будто жаром окатило. Челка парня прилипла ко лбу, насквозь оказавшись влажной; расширенные зрачки голубых, как бездна, глаз и побледневшее лицо. Она молчит, не зная, как ему сказать, а он и не спрашивает, не зная, что с ним происходит. Врываются в гостиную Магнуса, как всегда, без стука. Лайтвуд усаживает сына на диван, направляясь в спальню мага. Её не смущает, что, возможно, Магнус и Доротея чем-то занимаются, потому как это единственные устоявшиеся цветы на клумбе любви и отношений в общине. — Магнус, — распахивается дверь в королевские покои, — помоги. Они переносят Александра в ванную комнату, усаживая в ванну и включая холодную воду. Она успокаивает, ни на секунду не вызывая сомнений — ему станет лучше. Мариз плачет, терзая душу воспоминаниями. Тело охотника начинает пылать, в буквальном смысле, кожа покрывается чем-то огненным, окутывая с ног до головы. — Пришло время, — успокаивает женщину маг. Они стоят у входа в ванную, наблюдая, как магия Александра выходит наружу. — Доротея, — кричит он невесте, — милая, нам нужно больше льда. И так они держат его в ледяном холоде, наступает день, а он всё ещё там — в этой ванне. По шею наполненной льдом и кристально-чистой водой, м-да уж, Магнус постарался. — Мам, что со мной? — тихо задает вопрос Алек, когда Магнус и Доротея уходят на завтрак, чтобы не вызывать вопросов у других. — Мальчик мой, — еле сдерживает слёзы женщина, проходя в ванную комнату и присаживаясь на край ванны. Она берет его за руку, ласково, со всей любовью смотрит в небесно-голубые глаза, их цвет светлее, чем обычно. — Я тебе никогда не говорила, мы с Магнусом до последнего надеялись, что эта участь тебя не постигнет. Брюнет поднимает глаза, не зная, что произнести. Сходит с ума от того, что видит: полная ванна кубиков льда, чистая вода, коей не было никогда в пансионе; от кончиков пальца струятся линии оранжевого света, волнистыми путями уходя вглубь воды. Но чувствует он себя на удивление очень хорошо. — Что со мной, мам? — не выносит, по щекам скатываются солёные капли. — Твой отец не Роберт Лайтвуд, — гладит сына по голове, продолжая держать другой рукой за руку. — Мы познакомились с твоим отцом, когда я уже была в отношениях с Робертом. Мы проводили время вместе, были влюблены. И эта любовь принесла свои плоды, — вздох. — Она подарила мне тебя, Александр. Ты — самое дорогое, что я получила за всю свою жизнь. Конечно, Иззи и Джейс мне не менее важны, они мои дети, и я люблю их. Но ты, Александр, не просто сумеречный охотник. У парня в голове не укладывается, что он слышит из уст родной матери. Не сходится. Весь пазл жизни не сходится. — У тебя его глаза, Александр. Не мои. И сила в тебе растущая, тоже не моя. Это неплохо, сын мой, но… Нефилимы этого не поймут, Сумеречные законы не терпят нарушений. Каждое слово эхом отдается в сознании, уходя на второй план: шум воды, потрескивание льда, да что угодно, только не то, что ему говорят. Этот день тяжелый для всех: Изабель приходит к опустошенному Алеку, сжимая его в объятиях и заверяя, что ничего не изменится, он по-прежнему её брат. Джейс успокаивает, не только разделяя боль парабатая, но и забирая её себе, отчего с шеи срывается камень. Он больше не тащит Лайтвуда на дно. Они пропускают работу, обед, тренировки. Сидят так весь день в обществе друг друга, вспоминают истории их жизней, взлёты и падения. Придя в себя только к вечеру, Александр вспоминает о втором, пострадавшем от его выплеска энергии, нефилиме. Он находит её в старом спортивном зале с пустым бассейном, в котором за многие годы скопилась грязь и неприятный запах сырости. — Привет, — мостится рядом с девушкой Лайтвуд. Клэри с улыбкой поворачивается к нему, без спроса целуя в губы. Глаза выдают переживания за этого засранца, что всегда так холодно к ней относился. — Прости, — извиняется впервые Алек. — Ты в порядке? — она не хочет знать, что с ним. Это может его ранить, а Фэйрчайлд не любительница ворошить раны. Она-то не глупая, она понимает, что с ними произошло той ночью. — А ты? Клэри пожимает плечами, возвращаясь в исходное положение и кладя голову на плечо парню. — Клэри, — ласково зовёт он девушку. — Я бы никогда не причинил тебе вред. — Я знаю, Алек. Я не виню тебя, — тихо отвечает рыжая. — Я люблю тебя, Кларисса Фэйрчайлд, — выдает внезапно Александр, поворачиваясь корпусом к зеленым глазам. Она замерла, забыв, как дышать.От лица Алека
Зачем-то произношу незнакомые слова, полностью не отдавая себе отчёт в правдивости озвученного. Но то, как она смотрит на меня после этого, думаю, это того стоит. Я никогда никому этого не говорил, и Клэри стала первой. Любил ли я её? Нет. Но она была мне близка, и прощаться с этой девушкой я не собирался. А это бы успокоило её, залечило раны, полученные от меня. Весь день провёл у Магнуса, получая всё новую и новую информацию о себе. Что же, я — гибрид. Редкое сочетание нежити и ангельской крови в одном человеке. Мама плакала, а я не знал, что ей сказать. Бейн дал пару советов, прежде чем вернуть меня обратно. Вчерашнее занятие, когда я пришёл к нему, не помогло. А всё из-за девчонки Моргенштерн. Она вызвала во мне бурю, столкнувшись случайно тем вечером. Шла куда-то в сопровождении моего братца, даже не обращая внимания, на что надвигалась. И всё-таки я ощущал нервные покалывания по всему телу, когда она оказывалась так близко. Целуя Клэри, позволял себе лишнее, желая купаться в её нежности и любви ко мне. Маленькая, такая красивая, и моя — она принадлежала мне, не первый год выпрашивая ответную реакцию на свою любовь. И, наконец, дождалась. Пусть это была ложь, она никогда не узнает об этом. Никакая Шарлотта не помешает Клариссе быть счастливой со мной, я дам ей всё, что она только захочет. Нужно лишь попросить.От лица Клэри
Всё налаживалось. Тени, плетущиеся за мной, постепенно исчезали. Сердце билось соразмерно, страх шаг за шагом отходил в сторону. Всё не так плохо, как мне виделось до этого. Валентин не стремится наладить контакт, наверстать упущенное — считает, что я всё ещё его дочь и нам незачем узнавать друг друга по новой, он меня знает. Его забота прошлой ночью показала мне, что я для него не чужая, всё та же любимая дочь, которой была в десять лет. Изабель задавала вопросы, ответа на которые я не имела. Не знала, что произошло с Алеком, когда мы переходили к интимной части отношений. Всё, что я помнила, это огненную вспышку света и то, как с силой отлетаю к стене. Глаза любимого становятся практически черными из-за расширенных до безумия зрачков, и тонкая полоса радужки бледно-голубого цвета придаёт ему устрашающий взгляд. — Клэри, — вновь шепчет Александр, притягивая меня к себе. Я вижу в его глазах боль и отчаяние, брюнета явно что-то беспокоит. То, о чём он не говорит, но даёт почувствовать это, разделить боль с ним. Цепляется за губы, накрывая их вновь и вновь, хватая, как кислород. Поцелуй перерастает из нежного в страстный, пробуждая во мне эмоции. Всё теряет смысл, когда грубые руки находят чувственные места и эрогенные зоны. Александр знает, как играть, чтобы одержать победу. С губ срывается стон, разлетаясь по пустому залу.От лица Джейса
Меня беспокоит парабатай, то, что он чувствует — невыносимая боль, посыпанная щепоткой смятения. Этот коктейль отравляет, вызывая желание прийти на помощь и помочь ему справиться. Связь с Алеком даёт возможность почувствовать местонахождение и найти его. Это оказался пустой зал на -1 этаже пансиона, куда Магнус обычно складывал свой хлам. Скользкие кафельные плиты и холод бетонных стен — не самая благоприятная обстановка. Добравшись до поворота, разделяющего коридор с двумя раздевалками и самой бассейной зоной, я услышал стон. Учащенное дыхание и слабый шорох со звуками поцелуев. За каменной стеной у края бассейна находится Александр, на нём - обнаженная Клэри, яро цепляющаяся ногтями за плечи брата. Тошнота подкатывает к горлу, требуя освободить желудок от всего содержимого. Увиденное вызывает не только отвращение, но и боль. На глазах появляются слёзы, которые я поспешно смахиваю, прижимаясь как можно тише к стене. Новый стон, затем новый, новый и новый. Звуки становятся громче, отчего израненное давным-давно сердце начинает ныть. Я всё ещё любил Клэри, несмотря на то, что мы давно были не вместе. Я начинал день в старом порядке, не позволяя времени стереть воспоминания о нас. И пусть её зеленые глаза горели в сторону моего брата, я всё ещё любил Клэри. Все ещё любил. Занятость парабатая и рыжей играет на пользу, предоставляя возможность покинуть это место раньше, чем они меня заметят. Благодаря рунам выходит довольно просто, и через пару минут я уже мчусь по коридорам, ловко маневрируя в изворотливом пространстве. Боль заглушает запрятанная бутылка виски на крыше здания, а точнее, её остатки. Душа мечется в порывах зверства, как заточенное в клетке животное. Всё напоминает тот день, когда я впервые застал Клариссу с Алеком. На том самом месте. На месте Александра. По-моему, всё выходило куда лучше, чем можно подумать. Мы нашли себя и свой покой на разных уровнях, сохраняя тонкую нить связи. Бутылка пустеет, оставляя горькие капли на губах. Они впитаются, искажая истинный вкус счастья.От лица Шарлотты
Ночью что-то произошло, о чём я не могла узнать ни от кого. Джонатан превратился в немую рыбу, отказываясь давать ответы на мои вопросы. Папа не отходил от Клэри, находясь в одной комнате с Джослин, что не могло не изменить спокойствие мамы. Она была женщиной мудрой, но ревнивой, — это я узнала на второй день пребывания в пансионе, подслушивая очередной разговор родителей. Все, казалось бы, избегали меня. Магнус и Доротея после завтрака куда-то пропали, Лайтвуды не появлялись там и вовсе. Я ждала объяснений хоть от кого-нибудь, но они лишь пожимали плечами. Тогда я решила отправиться на поиски Джейса, который уж точно был настроен дружелюбнее остальных. — Чарли, — перехватывает меня Скотт на пути к последнему этажу, ведущему на крышу пансиона. После тренировки осталась пара шрамов, один из охотников по имени Хантер заменял мне Алека. Что-то подсказывало мне, что с обучением «Как пользоваться оружием тем, кто его в руках не держал» у Александра Лайтвуда получилось бы лучше, чем у Хантера. — Скотт, прости, я ищу Джейса. Ты не видел его? — Чарли, что с тобой вообще происходит? — недоумение приходит быстро, слова брата меня не впечатляют. Звучит как претензия. — Что? — Мы здесь почти неделю, а вы с Джонатаном уже бегаете за этими людьми, — обида пугает. — Я думал, что мы будем держаться вместе. Папа и так чем-то занят, мама места себе не находит среди этих людей. Джон погрузился в изучение боевых искусств, а ты и вовсе пропадаешь с этим парнем. — Скотт, — зову я брата, на что он даже не реагирует. — Я с тобой, я все ещё твоя сестра. И я не оставляю тебя, просто здесь всё такое… незнакомое. Новое для меня, понимаешь? Я не помню людей, Скотт, а здесь они есть. Голубые глаза вклиниваются в меня с неким разочарованием. Этот взгляд даёт понять, что Скотт Моргенштерн — один. Он не нашёл никого, кто мог бы составить ему компанию. — Ох, Скотти… — когда его состояние доходит до меня, я чувствую себя брошенной. Примеряю на себе его шкуру, как влитую. Выбор найти Эрондейла или остаться с братом — самое трудное решение за последние десять лет. Вроде бы, выбор и так ясен, Скотт — семья. Но что-то изнутри заставляло мои мысли вертеться вокруг янтарных глаз. Я с чего-то взяла, что именно сейчас нужна Джейсу. Я нужна была ему, вкладывая руку в ладонь брата и возвращаясь с ним в нашу общую комнату.От лица автора
Страсти, кипящие в жизнях нефилимов как в бурлящем котле, были намного сильнее, чем у примитивных. Ангельская кровь в венах добавляла чувствительности, необъятного долга перед своими и инстинкта самосохранения. Ночи светлые, рубиновой коркой небо покрытое, умиротворение и искалеченные души. Спасение, о котором говорилось в Чёрной книге, небылица, в которую верил только Бейн. Минуты тянулись невообразимо долго, увязываясь за теми немногими, кто разбился вдребезги этим вечером. В записной книжке Моргенштерна стояло воскресенье семнадцатого, октябрь. Подыгрывать театру счастливых и довольных — наивысшее актерское мастерство. Молчание, дробленное на безысходность. Мариз строго-настрого запретила Валентину подпускать Шарлотту к Александру, поведав давнему другу о их грехах молодости. Лайтвуд явно чего-то опасалась, чего-то, что не собиралась рассказывать. Перед входом в пансион Ария и Эмили развели костер, собираясь приготовить на нём запеченный картофель. Джозеф решил дать всем выходной, дозволяя отдохнуть от месяцев беспрерывной работы. Как всегда, обычные посиделки превратились в праздничное пиршество, где собралась вся община. — Ария, Эллада, Эмилия, познакомьтесь с моей сестрой Чарли, — выводя за талию Шарлотту, улыбнулся трём охотницам Скотт. О каком одиночестве он рассказывал девушке, если за неделю смог узнать многих? Шарлотта же не была лично знакома ни с кем, кроме магов и семьи Лайтвудов. Если нападение Александра в лесу вообще можно было назвать знакомством. Рефлекторно Моргенштерн вспомнила Джейса, ощущая тоску на сердце. Он с первых минут был готов прийти ей на помощь, не имеет смысла, каких проблем это касалось. А сейчас она стоит в обществе нефилимов, боясь поднять глаза к небу и увидеть Эрондейла на крыше. Охотницы начали поочередно сыпать вопросами, интересуясь больше персоной Скотта, нежели Чарли. Девушка беспомощно оглянулась в поиске ожидаемых лиц, но ни Клариссу, ни Александра, к сожалению, не нашла. Где-то там, вдали от шумных посиделок у костра и бессмысленных разговоров, двое юных людей блаженствовали в компании друг друга, отдаваясь жаркому процессу морального исцеления. Младшая Моргенштерн просто-напросто не находила себе места, желая выбраться из пытки находиться в кругу людей. Она позавидовала Джону, мирно беседующему с Изабель Лайтвуд; Скотту, откровенно обманувшему родную сестру; Еве, по поведению которой было непостижимо определить комфортно ей или нет; и всем остальным. Вот сидит в обнимку с Доротеей дядя Магнус, магией сотворяя прохладительные напитки, напротив Хантер, с которым девушка познакомилась только утром. Все были так заняты собой, что не замечали, как кто-то на крыше здания теряет контроль. Общество как таковое больше не существует, эти люди чужие друг другу. Насквозь прогнили, теряя социальные черты. Шарлотта больше не сомневалась, стоит ли ей вернуться назад. Но, когда она достигла назначенной точки, её встретил прохладный воздух, пустая бутылка из стекла и пустота. Она опоздала.