wreak havoc

Чжухон по привычке достаёт патрон и зажимает его губами. Его грудь часто поднимается, что свидетельствует о возросшем в крови адреналине. Чангюн мечется к кровати и достаёт из-под неё биту, и только потом они очень осторожно и тихо, насколько позволяют скрипучие половицы и проржавевшие дверные петли, выходят из комнаты. Им зажмуривается, судорожно перебирая варианты отступления, коих, на самом деле, немного, а ещё он, кажется, догадывается, что, а точнее кто находится сейчас в подвале. Младший сильнее сжимает рукой биту, а протез выставляет вперёд на случай, если на него попробуют напасть. Он пробирается за старшим вперёд, чуть пригнувшись. Чжухон изредка поглядывает назад дабы убедиться, что Чангюн ещё жив. Парни встают перед дверью в подвал и переглядываются, а потом Ли прислушивается, подходя ближе. Он медленно кладёт руку на ручку, но резко распахивает дверь, сразу принимаясь палить по тому, что тут же бежит на шум. Это что-то издаёт пару предсмертных взвизгов, успевая неплохо продвинуться вперёд, на свет, и падая замертво в лужу, которая тут же алеет от крови. Чангюн подходит ближе и роняет биту, шумно вздыхая. Догадки подтверждаются. — Это чо такое, нахуй?! — Чжухон выплёвывает патрон в ладонь (а лучше бы оставил). — Мой брат, вероятно… — Чангюн тоже не особо рад. Старший делает ещё пару выстрелов, просто чтобы патронов на мелкого не осталось. Он шумно дышит и ещё раз смотрит на Има. — Я же прибивал резервуары… — тихо добавляет он. — Ни хера ты не прибил, блядь, как вижу! Какого чёрта он вообще ожил? Парни спускаются вниз. Вода из резервуара вылилась на пол, отчего могли повыключаться генераторы. Нужно будет перенести всё оборудование наверх, потому что что-то подсказывает им обоим — даже здесь больше небезопасно. Чангюн осматривает труп, а потом поднимает глаза на старшего, который умудряется курить даже в такой ситуации. — Что? — он держит дымящуюся бумажку между пальцами и смотрит сверху, щуря глаза. — Надо его того. Сжечь. Предлагаю на заднем дворе. Заодно тушёнки погреем, — младший улыбается чуть натянутее, чем предполагалось. Чжухон хватает труп за ноги, а Чангюн не придумывает ничего лучше, чем пробить своему брату голову своим крюком, потому что марать здоровую руку ему не особо хочется. На заднем дворе Им не был как будто десяток лет. Он спотыкается о какие-то камни, чуть ли не падая в серую мёртвую землю. Здесь не осталось никакой зелени, даже банальных сорняков. Выглядит это всё довольно жалко, если честно. Одинокие качели с ржавыми цепочками и гвоздями качаются, чуть поскрипывая, из-за чего становится чуть-чуть жутко. Парни кладут труп посередине двора, а потом возвращаются в дом за спичками, бензином, а ещё надо убрать воду, чтобы не сломались генераторы. Кроме того, что должно сжечь бывшего родственника, решают притащить два стула, ложки и тушёнку, которую так хотел Чангюн. Пламя очень яркое, бьющее по глазам в полной темноте. Даже луне не особо хочется принимать участие в этом маленьком «междусобойчике». Младший подкладывает в огонь какие-то старые доски, найденные на территории, а потом две банки консервов. Он вытягивает руку вперёд, надеясь согреться хотя бы немного. — Нам стоит найти общий язык, наверное, — Чжухон вдруг подаёт голос, пододвигаясь к огню. — С чего это ты так заговорил? — Чангюн старается не выдавать усмешку. — Сам сказал, что не быть нам напарниками. — Я передумал. Здесь надо держаться вместе, а то… — Ли заминается на секунду. — Будет, как с Кихёном? — младший продолжает. Старший кивает, поджимая губы. Ему всё ещё не верится, что его верного товарища больше нет рядом. Ощущение, что вот сейчас, он выйдет из той двери, улыбнётся, как и обычно и сядет очень близко к костру, шипя от холода. Произнесёт что-то вроде: «Ебать, дубак, конечно!» А потом начнёт тереть руки, чтобы было теплее. Чжухон хмыкает и трёт глаза. Чангюн видит это, но ничего не говорит, лишь наклоняется и достаёт железной рукой тушёнку, потом раскурочивает обе банки и протягивает одну Ли. — Я не расстроюсь, если мы не будем говорить с тобой каждый день, но надо понимать, что ситуация, в которой мы сейчас, требует обсуждения. Я имею в виду, что, окей, допустим, мы не будем говорить друг другу «доброе утро» и всё такое, но когда дело касается зомби и всего, что с ними связано, то мы обязаны говорить друг с другом. Чжухон коротко кивает и принимается за еду. Так они сидят ещё минут двадцать, а затем заходят в дом и ложатся обратно спать. Утром Чжухон встаёт пораньше и идёт в бывшую комнату Кихёна, чтобы поискать что-нибудь, что он, возможно, мог прятать от посторонних глаз. Между кроватью и стеной он находит маленький аккуратный блокнот в твёрдой обложке. Хён никогда не упоминал о нём и не показывал. Ли не злится — каждому нужно что-то скрывать. Он присаживается на краешек не заправленного ещё с того дня ложа и открывает блокнот. «День 17 Я продолжаю работать в своей лаборатории над исследованием вируса. Прогресса почти нет. Единственное, что выяснилось, — заражённые могут даже спустя долгое время после смерти оживать через какое-то время. Не знаю, как обстоят дела с прямыми попаданиями в голову, но задушенные заражённые «воскресали». Нужно выяснить, почему так происходит, но для этого мне нужно больше данных и, к сожалению, учёных. Не хватает моей семьи. Их забрали позавчера, так что ночевать приходится здесь. Так сказать, не отходя от кассы. В журнале нужно не забыть написать, какие реагенты и препараты нужно достать из другого крыла и их действие на вирус». Чжухон чешет колючую щёку и листает дальше. Он знал о научном журнале Кихёна — тот до сих пор лежит в лаборатории Чангюна, который в его заметках разбирается куда лучше, но это… Хён не распространялся на счёт своих переживаний, так что приходилось только догадываться, что у него на душе. «День 50 С Чжухоном нашли выжившего. Завтра идём к нему на переговоры. Надеюсь, что не придётся его убивать. Ведь компания нужна нам обоим. Чангюн — славный малый. Я думаю, что сработаемся, ведь у него есть своя маленькая лаборатория. Нужно будет показать свои заметки ему. Возможно, смогу узнать, в чём же всё-таки дело. Чжухон снова воспринял всё в штыки и чуть не убил мелкого. Хотя я могу его понять. Чангюн всё же чужой». «День 61 С утра неприятное предчувствие, словно что-то может случиться со мной. Чжухон или Чангюн, если меня больше нет, то, пожалуйста, попробуйте жить дружно. Я знаю, как вам нелегко, но нужно постараться, иначе кто, если не вы, найдёт лекарство? Спасибо, что были моей семьёй». Ли закрывает книжицу и кладёт на место. Он тихо выходит, закрывая за собой дверь. «Кто, если не вы?» И правда. Кто, если не они с Чангюном? Придётся выживать и уживаться ради хёна. Парень выходит на задний дворик, лицезря пепелище, и закуривает папиросу, облокачиваясь на дверной косяк. Чжухон делает глубокую затяжку, ловя себя на мысли, что пепелище есть забавная метафора на жизнь. Вот только недавно всё ярко горело, а сейчас — груда серых ошмётков. Бычок летит куда-то в сторону, а Чжухон возвращается обратно.