Мёртвая музыка

Отдельно от человека музыка для неё была не живее камня. Мёртвый поток нот и рифм, наложенных одна на другую, без какой бы то ни было привязки к реальности. Она никогда не носила наушников и не слушала музыку в записи — она ходила на концерты, вливалась в поток, становилась частью тех песен, которые услышала. Она, исполнитель, толпа — лишь все вместе могли создать что-то по-настоящему живое. У неё дома не было ни одного диска и ни одной пластинки, зато она помнила до самых незаметных полунот песни, которые когда-то создала с кем-то на концертах. Но порой стоит разделять музыку и человека, потому что иногда запись выходит живее, чем человек, который её исполняет. Токио сильно повлиял на неё, особенно в первый год. Хотя к этому она и стремилась: ещё со средней школы она мечтала выбраться из Чибы и сбежать в этот душный город с узкими улицами и широкими хайвэями. В яркую столицу, которая спешила работать днём и веселиться ночью. Она тратила все деньги на концерты, едва успевая посещать университет между ними. Ночи сменялись днями — не было ни усталости, на скуки, ни проблем — она только хотела, чтобы поскорее снова наступил вечер. Каждую ночь — новый клуб, новая группа, новая атмосфера — от этого сносило голову. Она буквально задыхалась от новизны, но ничего круче этого удушья в её жизни ещё не происходило. В Токио в середине восьмидесятых было слишком много музыкальных групп, о существовании которых знали только те, кто ходил на их концерты. Это была одна из таких групп. Впервые она побывала на их концерте в конце мая. Весна стояла знойная, лето обещало быть ещё жарче, и вот в низком подвальном помещении, хоть оно и было заполнено всего лишь на треть, воздуха не хватало никому. Музыка, зазвучавшая со сцены, была, как глоток свежего воздуха. Курамочи, всегда куда-то бежавшая, спешившая поймать как можно больше неповторимых моментов, тогда встала на месте, будто её холодной водой окатили. Она схватилась за кожаный ремешок сумочки и не отводила от сцены чуть удивлённого внимательного взгляда, как наблюдает кошка изнутри квартиры за севшим на подоконник голубем. Но когда музыка стихла, она поняла, что не все разделяли её восторг. Как будто больше половины человек в зале до сих пор так и не научились дышать, поэтому и не почувствовали этот холодный поток — искрящуюся грозу в душную майскую ночь. После концерта она пошла познакомиться с членами группы — она делала так почти всегда. — Привет, чуваки! Ваша музыка самая кайфовая из всего, что я слышала в Токио! Всего их было пятеро, но больше всего её заинтересовал солист. Хотя он и выделялся, пожалуй, лишь тем, что вместо прозвища использовал своё настоящее имя, в отличие от многих других артистов тех лет. — А что плохого в этом, Рейджи? — спросил он однажды раздражённо у барабанщика, с которым спорил. — Может, я хочу прославить свою фамилию. Смотри, как круто звучит: Савамура! — Звучит скучно, — заметил сидящий в углу басист. — Заткнись, Йоши, твоё имя вообще восклицание! — Это хотя бы оригинально, — пожал плечами Йоши. Но в самом начале ей редко удавалось присутствовать при таких повседневных разговорах — в начале, казалось, все они относились к ней со сквозным равнодушием. — Меня зовут Курамочи, зовите меня Мочи, — представилась она в тот вечер, разрываясь от широкой улыбки. — Мочи-чан, дать тебе наш диск с автографами? — уточнил тогда Савамура, слабо улыбнувшись. И словно хотел ещё добавить: «Или что тебе нужно? Что мне сделать, чтобы ты побыстрее ушла отсюда?». Поначалу не только Савамура, но и все остальные относились к ней с опаской, и прошло много времени прежде, чем она смогла влиться в компанию, или хотя бы не чувствовать такого сильного отторжения каждый раз, когда пыталась это сделать. Но почему-то, несмотря на нерадушный приём и равнодушное отношение, она продолжала биться в закрытые двери, как ни в чём не бывало. — А, нет, спасибо, — ответила в тот раз Курамочи, продолжая улыбаться. — Я не слушаю музыку в записи. Хотела только спросить, когда и где следующий сейшн будет.