Homo aurus

Если бы у какого-нибудь новомодного дизайнера-безумца возникла настоятельная потребность в модели для графического изображения воплощения зла, Хэмсворта без сомнения сочли бы идеальной кандидатурой. Первые три недели после того, как он покинул Хиддл-хаус, Крис был зол. Дико, безумно. До бешенства и красных чертиков перед глазами. На Крейга – за то, что заставил его в это ввязаться. На себя самого - за то, что не проявил характер, что пошел на поводу у дядюшкиных уговоров и собственных инстинктов, которые на этот раз ни к чему хорошему и не привели. Что поверил в эту сладкую, лживую сказку о судьбоносных встречах. И ведь правда думал, будто.. что это - то, что происходит между альфой и омегой, эта связь - что она подсказывает: вот здесь может что-то получиться. Чертов романтичный идеалист. Выходит, правильно говорила эта тощая гадина, что он придурок наивный. Будто одного раза мало было. А еще практически против воли и всех собственных убеждений - ведь как можно испытывать злость на кого-то за отсутствие ответных чувств - совершенно неконтролируемо Крис злился на Хиддлстона. За то, что тот не смог оказаться.. нормальным. Ведь Хэмсворт же действительно хотел сделать все по-хорошему. Он даже почти смирился с тем, что омега выпендривается на каждом шагу и корчит из себя альфу. Да хрен с ним, пусть воображал бы себе что угодно, все равно инстинкты разложат все по местам..Только бы.. Хотел быть с ним. А Том с самого начала не хотел. И прямо ему об этом говорил. А Крис не слушал, потому что..потому что и вправду дурак. И особенно обидно было за то, что Том, если уж очень по-честному и только с самим с собой, ему нравился даже вот таким. С этими своими властными замашками, отвратительным нравом и строгим прилизанным видом, что не было наигранным или чужеродными, а делало змееныша самим собой. Тем, кем он был. Возможно, еще и потому, что Крис видел его иным: растрепанным, подчиняющимся сладости и удовольствию, которое доставлял ему партнер, сходящий с ума от близости и сводящий его самого. Или просто.. Крис Хэмсворт, супер-альфа и крутой мужик извращенец какой. А если так, то пора брать себя за задницу и валить подальше да порезвее. Еще не хватало совсем-совсем вот так по-дурацки попасться. Снова. Кляня себя на чем свет стоит за отсутствие бдительности, позволившее мерзкой тощей гадине с хваткой голодного африканского хищника так его зацепить, Крис перво-наперво при помощи шифрованного счета перевел часть денег с контролируемой семьей кредитки на другую, отследить которую было маловероятно. Ну или он в это верил. Справедливо решив, что из страны надо валить, Хэмсворт взял билет на самолет до Бразилии, и, уже сидя в шумном салоне эконом-класса, позвонил Крейгу. Приняв суровое, подобающее крутому взрослому мужику решение не вдаваться в подробности, второй альфа просто сказал, что предложенное для него неприемлемо. Впрочем, от пары цветистых фраз, подслушанных у Хиддлстона, в этом кратком монологе Крис все же не удержался. На встречный вопрос о том, осведомлен ли он о последствиях, Хэмсворт ответил утвердительным рыком. Пресекая громогласный и весьма оригинальный поток слов, он буркнул, что отдохнет немного и объявится, отключил телефон, прокусил сим-карту и задумчиво уставился в иллюминатор, пытаясь определить, что творится у него внутри. Ощущения были престранными. По всем нормам он должен был орать от счастья, что избавился от навязанной дурацкой омеги, омерзительнейшего существа в мире, но никакого облегчения почему-то не испытывал. Наоборот, изнутри словно что-то жрало, оно выло, скреблось и поскуливало как брошенный хозяином пес. Когда ушла Эльза, Крис долгие недели ходил, ничего не соображая и никого не замечая, сердце разрывалось на части. Это было нормально, потому что он ее любил, а Том сейчас был ему почти противен, но боль в груди почему-то была в разы сильнее. Не потому ли, что змееныш пробрался ему в душу, ядовитыми насмешками прогрыз дорогу к его сердцу, чего не смогли сделать многие лаской? Крис грустно вздохнул, в который раз подумал, что все равно все почему-то хреново, раздавил в лепешку мысль о том, что, может, надо было бы вернуться и поговорить с Хиддлстоном еще раз, и, еле пристегнув ремень, откинулся на спинку одноместного кресла, оказавшегося слишком узким для такого крутого альфы, и попытался вздремнуть. Лорд Хиддлстон запил омерзительно-горькую таблетку, кивнул горничной, чтобы та могла уносить поднос, и, когда за девушкой практически бесшумно закрылась дверь, обессилено рухнул в кресло, все же не сдержав стона от болезненной стрелы, пронзившей висок. После ухода Хэмсворта предсказуемо был скандал. Том сразу же приструнил бурно и весьма нецензурно выражавшую неодобрение Алекс и тихонько высказывавшего поддержку Стивена, но дед орал, ругался и сыпал такими изощренными ругательствами, каких внук сроду не слышал. Впрочем, Хиддлстону, вероятно, из-за сильнейшего стресса, каким-то чудом удалось сохранить невозмутимость: он спокойно выслушал все, что Берт о нем думал и считал нужным сообщить, попутно складывая в копилку того, что впоследствии следует оценить и решить, заслуживает ли оно соответствующего наказания. Когда же пыл деда слегка пошел на убыль и появилась возможность вставить хоть слово, он заявил, что Крис ушел сам, по собственной воле, грустно усмехнувшись про себя, что при этом даже кривить душой не пришлось. Это на самом деле было так, и, поскольку Том даже и определиться не мог, что думает, а тем более чувствует по этому поводу, он предпочел оставить эти несомненно высокие, но вряд ли способные принести сколь весомую практическую помощь душещипательные измышления на потом. Никто его словам не поверил, но дед сделал звонок Крейгу Хэмсворту и после десяти минут приватной беседы, мрачно сверкая глазами, сказал, что не знает, что там между ними произошло, но все равно считает виноватым Тома. Хиддлстон окончательно разозлился и высказал Берту все, что думал по поводу его личного мнения, попутно рявкнув, чтобы не смел ни в чем его обвинять и что в советах некого маразматика абсолютно не нуждается. Дед в ярости сплюнул, громогласно объявил, что с радостью предоставит Тому решать проблемы самостоятельно и, заявив, что сыт по горло идиотом-внуком, немедленно собрал вещи и уехал, бросив напоследок, что его нервам требуется не менее пары месяцев отдыха в цивилизованной Европе. Хиддлстон, в душе до крайней степени обидевшийся, что ему не поверили, даже прощаться не вышел. Крикнул только через закрытую дверь кабинета, что открытки ему присылать не обязательно и пробыл там до позднего вечера в компании вернейшего соратника в лице старого доброго шотландского виски. Первый порыв вернуть альфу любыми силами не нашел выхода. Возможно, поиски бы и увенчались успехом, если бы Том в угоду своему природному упрямству не выждал сутки, рассчитывая, что Крис осознает всю глубину сумасбродства и недалекости свершенного поступка и вернется с повинной, прежде чем направить по следу беглеца своих людей. Неизбежный разговор с Крейгом, последовавший за поисковой операцией, завершившейся полным провалом, тоже не принес особо положительных эмоций. В ответ на яростное требование разобраться со своим в высшей степени беспардонным племянником старший Хэмсворт поправил рукав слишком дорогого для столь раннего утра пиджака, растянул губы в притворно-сочувственной улыбке, фальшь которой была видна насквозь, и картинно развел руками: - Боюсь, милорд, ничем особо я вам помочь не смогу: местонахождение Криса мне не известно. Разумеется, согласно вашему требованию я сегодня же отдам распоряжение приступить к поискам, и в случае, если они увенчаются успехом, он вне всякого сомнения будет немедленно препровожден к вам, практически уже законному.. супругу согласно брачного соглашения. Но при этом следует озвучить одно маленькое, но весомое обстоятельство: учитывая, что договор еще не вступил в силу, меру наказания для члена своего дома буду определять лично я. Хиддлстон скрипнул зубами и с силой сжал бокал: выпивка, разумеется, помогала, но все же ее действия было недостаточно, чтобы успокоить опасно искрящиеся нервы. - Как я понимаю, вы планируете вернуть его в любом случае, но при этом предпочитая не устанавливать жестких ограничений по срокам? - Что верное, то верно, - кивнул Крейг, поигрывая старинной золотой монетой с изображением молота, - Ведь в противном случае согласно вашим законам мне придется убить его при встрече, не так ли? Хиддлстон удивленно моргнул, его собеседник приподнял бровь и как-то странно усмехнулся. Том неосознанно задержал дыхание. В памяти роем взвились картинки пражских приключений, он словно наяву ощутил холодную инкрустированную резьбой и драгоценными камнями рукоятку пистолета, постыдное радостное волнение смешанное с глубочайшим отвращением и пристальный взгляд до боли знакомых зеленых глаз. Заметив, что рука начинает трястись, Хиддлстон немедленно отставил бокал с виски на маленький столик, чуть более резко, чем того требовали приличия, и, проклиная себя за неспособность контролировать собственные эмоции, вперил холодный взгляд в собеседника: - И это все, что вы можете сказать относительно сложившейся вне всякого сомнения вопиющей ситуации? - А что еще я могу вам предложить? - расцвел в дружелюбной улыбке Хэмсворт, - Мой Дом готов предоставить вам взамен другого альфу. Лиам, конечно, это не Крис, но и контролировать его несравненно легче. Возможно, вас устроит этот облегченный вариант? - Это – нарушение условий сделки, - прошипел бледный от злости Том, будучи уже не в состоянии сдерживать рвущееся наружу бешенство и в бессильной ярости сжимая кулаки, - Вы в курсе, что это значит? - Не хотите ли вы сказать, что намерены разорвать договор? – хмыкнул Крейг, насмешливо глядя на разъяренного собеседника, - В таком случае позвольте полюбопытствовать, по какой причине вы вынудили моего племянника покинуть ваш уютный дом? Вероятно, он не устроил вас по каким-либо качественным показателям или размерным величинам? Тон сказанного не оставлял ни малейших сомнений относительно того, какого рода показатели мистер Хэмсворт имел ввиду. Стиснув зубы и еле сдерживаясь, чтобы не вышвырнуть наглого выскочку, посмевшего разговаривать с ним подобным тоном в его собственном доме, вон сию же секунду и самым позорным образом, Том поднялся с кресла и поспешно отошел к окну, но тут же отвернулся: из малой гостиной отлично просматривался памятный гостевой домик. - Вы вероятно подзабыли, что ваш Дом нарушил условия, когда не смог проконтролировать поведение своего альфы путем неукоснительно соблюдения им установленных законом правил, - пару минут спустя с нажимом произнес Хиддлстон, неожиданно легко сохраняя ровный тон, - Как было сказано, до официального заключения брака вы, будучи главой Дома, несете полную ответственность за каждого члена вашего семьи. Таким образом, вы и только вы грубейшим образом нарушили условия сделки, и я вправе требовать не только ее немедленного расторжения, но и выплаты предусмотренной условиями денежной компенсации, однако.. - Я заплачу, - безмятежно улыбнулся Крейг и отправил в рот маленький сэндвич с мясом акулы, - Разве что двумя перечислениями: сумма слишком велика, чтобы по правилам уложиться в одну транзакцию. Но это не возбраняется, так ведь? Да, хотелось бы уточнить: вы сами объявите о расторжении помолвки, или это сделать моему представителю? Хиддлстон, не успевший закончить свою напыщенную речь, которая должна была венчаться выражением благосклонности, проявляющемся в том, что он готов закрыть глаза на этот досадный промах Дома Хэмсвортов при условии немедленного возвращения Криса и проведения с ним профилактической беседы относительно безоговорочного подчинения своему супругу, недоуменно моргнул, обвинительно сложил руки на груди, прожигая Крейга недоверчивым взглядом. - Что вы несете.. - Ваша светлость, я человек законопослушный, - хмыкнул собеседник. Не обращая внимания на бешенные взгляды, которые бросал на него хозяин дома, мужчина отставил пустой бокал, вытер рот салфеткой и весьма изящно для столь грузного человека поднялся с диванчика: - У меня и в мыслях не было препятствовать реализации условий договора, - продолжил старший Хэмсворт, поправляя пиджак, - Прописанная сумма будет выплачена в трехдневный срок с момента оглашения обстоятельств разрыва. Виски как всегда бесподобен, у вас восхитительный вкус. Всего хорошего. - Я не закончил! – рявкнул Хиддлстон, окончательно теряя самообладание при виде того, как его вероятный родственник неторопливо направляется к двери. Крейг внезапно остановился, развернулся, сделав пару решительных шагов, положил руку на плечо собеседника, и Тому на мгновение показалось, что в глазах этого насмешливого типа промелькнуло сочувствие, замешанное на изрядной доле отчаяния. - Хиддлстон, я искренне сожалею, что вы не смогли найти с Крисом общий язык, - произнес австралиец уже совершенно иным тоном, - Однако, учитывая события и обстоятельства, приведшие к необходимости заключения брака.. Вам лучше знать, при каких условиях ваше благополучие будет наиболее приближено к желаемому уровню. Хэмсворт пару секунд вглядывался Тому в глаза. Убедившись, что смысл его слов проник сквозь пелену ярости и достиг сознания собеседника, убрал руку и коротко кивнул: - Подумайте. Я никуда не спешу. При воспоминании об этой унизительной беседе и предшествовавших ей криках деда Том скривился, устало отложил папку с бумагами по сделке с Фьессо, решив, что Берту он впоследствии припомнит каждое непочтительное слово, а столь важные вопросы, как изучение протокола заседания по теме нефтегазовых запасов региона следует изучать на свежую голову. Хотя с последним имела место явная проблема. Хиддлстон, большую часть жизнь страдавший психосоматической инсомнией, сопровождавшейся ночными кошмарами и головной болью, являвшейся то ли причиной, то ли следствием, даже и представления не имел о том, что значит нормальный сон. Разумеется, затруднения с идентификацией истинного толчка, того, что послужило спусковым механизмом, не возникало, но легче от этого не становилось. Обращаться же к представителям медицины по столь смехотворному поводу и тем самым лишний раз подтверждать свой статус слабейшего подвида фактом того, что он самостоятельно не способен справиться даже с подобными пустяковыми проблемами, Том не считал нужным. Применение же различного рода снотворных препаратов порождало столь ужасающие кошмарные видения вкупе с такими нежелательными побочными явлениями, как учащенный пульс и головокружение, что его светлость никак нельзя было назвать горячим поклонником подобного рода способов решения данной проблемы. Как бы то ни было, а в целом оптимальное для стабильно-продуктивной работы мозга время в объятиях Морфея он все же проводил. Пусть с перерывами, придерживаясь строгого отступления, возведенного в правило, - быть в постели до полуночи, постыдного для взрослого человека увещеванием организма сладким, а также самовнушением, что пяти-шести часов сна в сутки ему для выживания и свершения гениальных логических умозаключений вполне достаточно. Синяки под глазами лорда Хиддлстона, разумеется, тоже волновали, хоть он не признался бы в этом и пред Святыми Небесами. Впрочем, кто-то сказал, что совершенства во всем не бывает, и Том считал, что, возможно, это и был тот самый классический случай. Однако в последние несколько недель ситуация заметно осложнилась: ни любимое им сладкое, лишь от вида которого удивительным образом начинало мутить, ни строгий режим «до полуночи» заснуть не помогали. Стоило Хиддлстону закрыть глаза, как перед веками начинали мелькать ужасные монстры подобно тем, что порой присутствовали в его беспокойных снах в раннем детстве. Том изгонял их неимоверными усилиями, но тут же немедленно шли в атаку мысли и воспоминания, сбывшиеся и воображаемые, уже не те назойливые глупые страшилки, а реальные кошмары, видения того, что он боялся больше всего на свете, раз за разом нещадно вспарывавшие его мозг. После нескольких недель подобных еженощных развлечений, а также отсутствия какого-либо сна вообще, Хиддлстон, уже ощущая, что вот-вот рехнется, принял решение, что с причинами он разберется позже, а в данный момент следует сосредоточиться на поиске способа устранения проблемы. Забыв, что частенько способ уничтожения вытекает из первоисточника, Том ломал голову над тем, как бы ему нормализовать свой сон. Причины на его взгляд были ясны: сильнейший стресс, вызванный уходом Криса. Именно стресс и психологическое напряжение, но вовсе не само отсутствие альфы как таковое. В общем и целом когда речь заходила о том, что причиной чего-то могло быть нахождение Хэмсворта не рядом с ним, а за черт его знает сколько тысяч километров, Том сразу начинал непроизвольно скрипеть зубами. Он вообще старался находить каждому вопросу объяснение какое угодно, но не связанное с уходом своего альфы. Стараясь сосредоточиться на практической стороне вопроса, привычно отодвинув свои мысли и тем более возможные и совершенно неуместные чувства, Том проанализировал ситуацию и пришел к следующему выводу: учитывая, что Хэмсворт ушел сам, тем самым нарушив условия сделки, он сам остается с чистыми руками. Второй момент, который вызывал ощутимое беспокойство – болевой синдром, тот самый, что накрыл его светлость в прошлый раз и, очевидно, миновал сейчас, а также перспектива следующей течки, если Крейг не изыщет способа вернуть своего ублюдочного племянника обратно. Туда, где ему полагается быть. Хиддлстон уже по собственному опыту знал, что три месяца пройдут очень быстро. Впрочем, еще исходя из результатов переговоров, в тайне проведенных с представителями нескольких фармацевтических корпораций несколько дней назад, стало ясно, что Хейм определенно ошибся: при корректной постановке вопроса выяснилось, что имеющуюся проблему можно с легкостью устранить медикаментозным воздействием. И даже в отсутствие альфы Том спокойно перенесет этот постыдный период, не испытывая ровным счетом ничего. Сердце странно екнуло, но Хиддлстон досадливо отмахнулся. Подобное происходило каждый раз при воспоминании о Хэмсворте, и должно было быть ни чем иным, как проявлением примитивных инстинктов. Таким образом, указанное обстоятельство его практически не волновало. Наоборот, все было просто потрясающе: он не будет зависеть от собственной низменной природы, не будет нуждаться в альфе. И даже если Криса вернут.. А если и нет, то размер отступных и сохраненное незапятнанным имя Тома вполне устаивали. Что же касается тех баек о необходимости иметь наследника, что нес Берт.. Чушь собачья. Хиддлстон поддался его речам находясь под воздействием стресса после пражских событий. Умение красиво и убедительно нести чепуху входило в число многочисленных дедовых талантов, которые он успешно использовал, продвигая свои нелепые и сумасбродные идеи. Глупость полнейшая. Никто и ни за что в здравом уме не посмеет ему перечить. Ему, Главе Дома. Сделавшему для семьи так много. А тем более после заключения грандиозной сделки. Его власть неоспорима. А наследника в соответствии с первоначальным замыслом ему обеспечит Алекс. Хиддлстон в который раз вздохнул, прокручивая в голове стройную цепь мыслей и умозаключений. Пусть вышеперечисленное казалось слегка притянутым за уши, но все можно было великолепно разложить, упаковать и преподнести. Все казалось логичным и приносило некое успокоение. Том на первый и второй взгляд не узрел в данной схеме своих последующих действий никаких изъянов, а у него на такие вещи было особое чутье. И все равно было абсолютно непонятно, отчего при столь неплохом раскладе внутри разверзлась глубокая пропасть, полная черной пустоты. Казалось бы, он должен радоваться и веселиться. Хотя бы потому, что избавился от навязанного альфы, который по собственной недалекости сыграл столь глупо: подставил и себя, и свой Дом. Хиддлстон каждый раз призывал свою природную мстительность, довольно улыбаясь, когда представлял, насколько теплый прием Крису окажет дядюшка. Но благостный настрой тотчас испарялся, стоило ему вспомнить открытую и самодовольную улыбку альфы. Своего альфы. Что-то было не так. Том никогда не ориентировался на собственные чувства, считая их ущербными, недостойными главы Дома и втайне стыдясь. И теперь абсолютно не понимал, что же такого в нем нарушил примитивный Хэмсворт, что он не в состоянии обуздать собственные эмоции. Хиддлстон фыркнул, потер глаза, пытаясь отогнать картинки, преследовавшие его постоянно и, казалось, проникшие в самую душу. Предсказуемо потерпев неудачу, он раздраженно отшвырнув пиджак на пол, чего никогда себе не позволял, и в изнеможении растянулся на кровати, готовясь к очередному бою, на этот раз с собственным организмом. Три недели Крис переезжал из страны в страну, как беглец, спасаясь не то от природы, не то от себя самого, чтобы ненароком не поддаться волчьей тоске, которая звала и тянула его казалось к единственному, кто мог от нее избавить. Он не разговаривал ни с кем, в отсутствие омеги потребность в общении просто отпала сама собой. Бродил по новым городам, наталкиваясь на незнакомых людей, бесконечно чужих и далеких, даже представить не способных, как горит адским пламенем его душа. Лежа на кровати в очередном отеле, он просто не представлял, что будет делать дальше. Хэмсворт знал, что это всего-навсего примитивная биохимия, поэтому злился, но поделать ничего не мог. И, испытывая такую нечеловеческую боль и тоску на своей шкуре, уже и не мог винить в чем-либо отца. Но гораздо хуже всяких там переживаний было то, что на змееныша теперь стояло. Если Крис практически ничего не помнил из их первой случки, только неясные картинки и абстрактное острое наслаждение, то сейчас в памяти все было ясно, четко и в деталях. И при всей своей злости на змееныша он не мог не признать, что это было просто круто. Секса у Криса было предостаточно, трахаться он умел, любил и получать удовольствие от траха тоже. Но подобного с ним еще не происходило никогда. И сейчас у него стояло даже не от запаха омеги в течке, сопротивляться которому могли только очень уж сильно повязанные альфы, а просто от воспоминаний, как этот чертов Хиддлстон выгибал спину и раздвигал руками аппетитную задницу, демонстрируя текущее отверстие и исходясь томными стонами, как сосал припухшими губами его пальцы, вздрагивал от прикосновений к набухшим чувствительным соскам. Не говоря уж о том, что безумно хотелось проверить, будет ли змееныш кричать так же громко, трахаясь не во время течки. Да, эпизод в темном пражском переулке был впечатляющ во всех смыслах, но.. Он представлял не расслабившегося под воздействием стресса и неиспробованной ранее выпивки Тома, хотя картинка была горяча, а лорда Хиддлстона в строгом костюме, с надменным взглядом и хищным видом, раз за разом воображал, как холодная гадина на своем же собственном столе раздвигает ноги в безумной жажде получить его член и стонет, стонет, стонет.. Крис уже успел подрочить в сортире каждого самолета, ласкал себя в номерах отелей, тихо шипя от неудовлетворенности: руки был мало. И вот сейчас при одном лишь воспоминании.. Хэмсворт с воем сел на жесткой гостиничной кровати, тоскливо вздохнул, включил свет и в очередной раз достал из кармана тот самый браслет, купленный в Праге. И этим он собирался налаживать жизнь с омегой, которая больше напоминала ядовитую гадюку? Рассматривая изящно вырезанные чешуйки, Крис усмехнулся, вспомнив свой наивный замысел. Почему нет? Змеиный браслет для змеиного царька. Только сейчас это уже было лишено всякого смысла. И совершенно точно не должно было так остро отзываться в душе. Словно пальцы с острыми когтями ударяли по струнам невидимой арфы, сплетенных из вен, пронизывающих его сердце. Стоя в аэропорту Берлина с посадочным талоном на самолет до очередной европейской столицы, он впервые за эти недели подумал, что так больше нельзя. Надо было брать себя за задницу и успокаиваться, хоть и все, чего хотелось, – ползти на коленях в Лондон и целовать холодные змеиные руки. Хэмсворт вздрогнул и в очередной раз напомнил себе, что это просто химия. Как говорилось в каком-то гостиничном журнале, иногда это со временем ослабевает и проходит. А значит, есть шанс. И он справится с этой херней. Только надо прекращать скакать по городам, поехать туда, где ему хорошо и спокойно. Крис пару минут смотрел в ярко-голубое небо, пока глаза не начали слезиться, развернулся и с твердой уверенностью направился менять билет. Том лежал на своей кровати, со всех сторон обложившись бумагами. Голова раскалывалась, но под вопросом стояла еще одна внезапно ставшая вероятной многомиллионная сделка, и было совершенно необходимо в кратчайшие сроки изучить всю имеющуюся документацию. Однако вопреки любому здравому смыслу и принципам самой наипримитивнейшей деловой логики делать абсолютно ничего не хотелось. Вновь ощутив донельзя странное и какое-то знакомое волнение, Хиддлстон, сжал губы и тоскливым взглядом обвел громадную, знакомую с детства спальню, убеждая нечто беспокойное внутри, что все как обычно. Пару минут спустя обругав себя на чем свет стоит за безвольность и как следствие последнего потворство глупым ощущениям, он все же сполз с кровати и, потирая затекшую шею, вышел в коридор. Усмехнувшись и тяжело вздохнув, Том не спеша направился к лестнице, попутно пытаясь уверить себя, что ему определенно надо спуститься в кабинет, и только по этой причине, а не по велению глупых предчувствий.. Стоя на верхней площадке лестницы, мужчина бросил рассеянный взгляд вниз и с силой вцепился в перила, разгоняя тысячи одновременно промелькнувших мыслей. Эту копну светлых волос он мог узнать из миллиона. Ощущая, как сердце радостно дергается, Том пару секунд пытался сохранить достоинство и не сорваться на бег, но тело словно жило своей жизнью и повиновалось лишь сорвавшимся с цепи инстинктам: его светлость двумя прыжками преодолел четверть покрытых темно-красной тканью ступенек. Нет, он не будет отчитывать Криса. Будет, но не сурово.. - Мистер Хиддлстон, - Люк Хэмсворт повернулся к хозяину дома и ослепительно улыбнулся. Золотые волны волос взлетели вверх и улеглись на плечах. Красиво, но далеко не так, как у брата. Том застыл на середине лестницы в весьма таки забавной позе и, вероятно, с наиглупейшим выражением лица, над которым обязательно бы ехидно посмеялся, если бы оно не было применено к нему лично. Теперь стало ясны причины отсутствия этого особого колебания воздуха, которое он ощущал при появлении Криса. Ощущал, хоть и не признавал этого. - Мистер Хэмсворт, - кивнул он, силясь скрыть разочарование в голосе и уж ни в коем случае совсем по-детски обиженно не прикусить нижнюю губу: позорная и неподобающая статусу главы Дома привычка, с которой он боролся половину жизни, вновь давала о себе знать, - Что вы здесь делаете? - О, ваш дворецкий оказал мне любезность, проводив меня.. – ровно пояснил Люк, одергивая безупречного кроя пиджак и без приглашения присаживаясь в глубокое кресло, стоящее в холле. - Разумеется, - сухо перебил его Хиддлстон, на негнущихся ногах преодолевая оставшиеся ступеньки и ощущая горькие хлопья разочарования, оседавшие в душе, - учитывая, что Фродингер сегодня в городе. - Да-да, разумеется, - пробормотал гость, с нескрываемым интересом разглядывая его. Том задавил рвущийся с языка комментарий относительно манер, прививаемых представителями пастушьих династий своим отпрыскам, но тут же представил, как, должно быть, он отвратительно и жалко выглядит, и с трудом удержался, чтобы не пригладить волосы. - Люк, приветствую! Том был уверен, что домочадцам до безграничной крайности редко доводилось слышать столько эмоций в голосе брата. Как правило, одной лишь Алекс удавалось иногда выжать из него хотя бы жалкое подобие той широкой улыбки, что играла на его губах сейчас. Стивен был одет с иголочки, даже галстук вопреки обыкновению был повязан безупречно. Хиддлстон приподнял бровь, но от едкого комментария вновь удержался. Брат не сразу заметил его, но когда повернулся на деликатное покашливание, то сразу же как-то ссутулился и, окинув Тома виноватым взглядом, пробормотал: - Мы.. Мы с Люком собирались пойти куда-нибудь..поразвлечься.. Ты не возражаешь? Хиддлстон мог точно и совершенно определенно заявить, что ни в коей мере не возражает, но где-то внутри, в глубине то ли тела, то ли души, а может, и всего вместе, того, что было в нем, родным по крови, но в данный момент ощущалось как нечто инородное, тревожно кольнуло. Ощутив головокружение и хватая ртом воздух после столкновения с этой воздушной стеной, источавшей волнение, Том оперся на перила и прикрыл глаза. - Вам нехорошо, мистер Хиддлстон? – голос Люка буквально сочился участием. Том в приступе внезапного отторжения стиснул зубы. - Все замечательно, - процедил он не столько со злости, а ощущая ноющую боль во всем организме, - Удачно отдохнуть. Поздним вечером Стивен с горящими глазами влетел в библиотеку, где Хиддлстон пытался успокоить безобразно напряженные нервы за бокалом виски и попытками анализа результатов последних биржевых торгов. - Том, это правда? – выпалил он, даже не потрудившись вовремя притормозить. - Правда – часть этого мира, - устало хмыкнул глава Дома, откладывая газету и отмечая весьма встрепанный вид брата, - Будь любезен, не забудь позвать прислугу, когда закончишь: сигарам место отнюдь не на полу. И о какой конкретно правде ты ведешь речь? Стивен пару секунд помялся, изучая рассыпанные им после неуклюжего столкновения со инкрустированным слоновой костью столиком коллекционные ямайские сигары – подарок какого-то делового партнера, прежде чем поднять на старшего брата встревоженный взгляд. - Люк сказал.. Что Крис не вернется. Совсем. Это правда? Том нахмурился, стараясь вдохнуть поглубже, чтобы успокоить слишком резко трепыхнувшееся сердце, немедленно отозвавшееся болью во всем теле. - Он так сказал? – резко уточнил Хиддлстон, раздраженно отмечая, что ему вновь не удалось обуздать эмоции: вопрос прозвучал как боевой рык разъяренного вепря. - Ну.. - брат замялся, почему-то не решаясь оторвать взгляд от своих туфель, - Люк прямо ничего не хотел говорить, но после третьей бутылки обмолвился, что его дядю раздражает подвешенное состояние в этом вопросе, и он подумывает сегодня-завтра публично объявить о расторжении договора.. раз этого не делаешь ты.. Том вздрогнул, неосознанно комкая газету, пытаясь хоть немного замедлить ураган панических мыслей, кружащихся в голове. Вопрос собственного положения в обществе для него всегда был крайне болезненным. На имидже, сформированном его заслугами, отношением света, определяемому умением добиваться своего, держалось если не все, возведенное Томасом Хиддлстоном, то значительная часть. Люди не слышат слова, они замечают поступки. А если Крейг самолично объявит о расторжении, то это его Дом будет инициатором у всех в сознании. Не важно, что будет объявлено в качестве причины, он будет омегой, которую бросили. Мелькнула мысль, что старший Хэмсворт, судя по наблюдениям, не из тех людей, чтобы в отличие от него самого смущаться какой-то неопределенности, но ее начисто стерла вспышка головной боли, мгновенно отозвавшаяся острым спазмом в пояснице. Медлить было нельзя. Хиддлстон, даже не стараясь контролировать эмоции, швырнул в сторону газету и отрывисто кивнул брату, наблюдавшему за ним с непонятным выражением лица, больше похожим на тревожное ожидание. - Прости, у меня неотложное дело. Почему-то только прочитав на первой полосе утренней газеты сенсационное сообщение о том, что он расторгает помолвку, Хиддлстон в полной мере ощутил панику, до этого упорно и весьма успешно загоняемую внутрь себя. И приходилось признать, что была она вызвана отнюдь не естественным беспокойством о его статусе и угрозе его положению в обществе, которое в сложившихся условиях представлялось вполне закономерным. Пришедшая с запозданием очередная порожденная инстинктами глупая мысль, самая болезненная из всех, что Крис больше не часть его жизни, даже формально, ввиду отсутствия контраргументов была наилучшей причиной. Сидней встретил Криса привычной для конца января жарой. Маленький неприметный домик почти на самом побережье принадлежал некому бизнесмену из Штатов Эдварду Смиту, и Хэмсворт мог относительно безопасно пожить здесь какое-то время. Даже если дядя и догадается, что беглый племянник вернулся домой, то все равно для того, чтобы вычислить его точное местонахождение понадобится время. Поддельные документы – потрясающее изобретение. Нет, Крис не строил иллюзий: Крейг Хэмсворт был всесилен, и отыскать своего второго альфу для него представлялось не такой уж и сложной задачей. Так или иначе, но тут было ровно два варианта: или Крис вернется, или дядя его найдет. Только Хэмсворт надеялся, что тот все же немного повременит. Потому что в дальнейшем развитии событий как и в воле лидера своей семьи он не был уверен. Черт возьми, он и в себе-то теперь не был уверен. Во всяком случае, не настолько безоговорочно, как раньше. После получасовой прогулки по пляжу, изобилующему разновозрастными прелестными созданиями, обстреливавшими его заинтересованными взглядами, Хэмсворт пришел к выводу, что в родных краях ничего не изменилось. Грубо прервав начавшую проникать в его сознание фантазию, в которой он также шел по берегу, ощущая палящее солнце, горячий песок в сандалиях и прохладную руку Хиддлстона, этой гадины, в своей, альфа потер вновь жалобно заурчавший живот и направился к видневшемуся невдалеке ресторанчику. В заведении было тепло, но удушающая жара внутрь не проникала. Крис оглядел полки с разнообразной выпивкой, решил, что он, похоже, станет завсегдатаем, и подозвал девушку с отличной фигурой, держащей в руках стопку меню. Бегло изучив не отличавшийся особой оригинальностью список съедобных предложений, он выбрал наиболее безопасные блюда и вернул глянцевый лист официантке, явно обиженной отсутствием внимания к ее купальнику. Желудок систематически напоминал Крису о том, что весьма скучает по разнообразной кухне Хиддл-Хауса. Легонько похлопав живот, вновь громко завозмущавшийся при мысли об отбивной под мятным соусом, Хэмсворт, чтобы хоть как-то отвлечься в ожидании еды, притянул валявшуюся неподалеку газету, но тут же, увидев до боли знакомое лицо, позабыл обо всем на свете. Крис несколько раз перечитал недельной давности газетенку, с первой полосы гласившую о том, что Дом Хиддлстонов расторгает брачный договор с их семьей ввиду ненадлежащего исполнения ими договорных обязательств, прежде чем буквы слились в слова, смысл которых с трудом прорвался в его голову через непонятно откуда возникшую пелену болезненного тумана. Крутой альфа аккуратно отложил газету, дожевал картошку и со всей дури ткнулся головой в деревянную столешницу. Его выкинули. Хэмсворт еще в Мадриде или Риме дал себе слово крутого мужика, что не будет думать мысли, которые рвут на куски его сердце, но сейчас у самоконтроля словно отказали тормоза. На поверхность с глубокого илистого дна, где долгие годы хранилось все, способное причинить ему хоть мало-мальскую боль, всплывало то, что было обиднее всего: он тогда ушел, а Том, его повязанная омега, получается, своего альфу даже искать не начал. Отказался. С радостью. Воспользовался его уходом, чтобы разорвать мешавшие ему отношения. А может, прямо сейчас какой-то другой альфа удовлетворяет его.. Крис ощутил привычную ревнивую ярость и сжал кулак так, что бургер разлетелся ошметками во все стороны. Пожилая леди за соседним столиком испуганно взвизгнула и принялась вычищать из волос куски мясной котлеты, а ее супруг, тщедушного вида старичок, вскочил, яростно потрясая в сторону Криса кулаком. Хэмсворт покосился на него, пробухтел извинения и вернулся к своим тягостным мыслям. А чего он ждал-то? Приходилось признавать, что он все же ждал. Чего-то. Что Том найдет. Придет. Или что возникнет какое-то обстоятельство, и Крис сам..вернется. А сейчас он был свободен. И, вспоминая презрительно сжатые губы, Хэмсворт признавал как поражение и то, что ему так уже не хотелось. Впрочем, от своей семьи он свободен не был. Вновь отыскав глазами сумму неустойки, Крис вздрогнул. Если решат, что он виноват, второй альфа будет выплачивать это дяде всю жизнь. Сначала дяде, а потом Люку, поправил он себя. При воспоминании о старшем братце стало совсем уж тошненько. Решив, что ему нужно хорошенько прочистить мозги от влияния ненормальной омеги, а потом начинать жить, как и полагается нормальному мужику, Хэмсворт расплатился с барменом, чиркнул адрес и заказал на него ящик пива, закурил терпкую сигарету и вышел на залитый солнцем пляж, попутно удивляясь, почему так трясутся руки. Том стремительным шагом пересек холл и вошел в малую гостиную, где его ждал Сесил, о появлении которого Фродингер, неприязненно скривившись, сообщил пару минут назад. Стэнфорд, стоявший у окна и, по всей видимости, изучавший отличавшийся скупым разнообразием пейзаж заснеженного сада, резко повернулся на звук шагов. Стремительный, опасный, элегантный. Красивый. Проходя к столику с выпивкой и краем глаза наблюдая за гостем, Хиддлстон невольно задумался, почему же в груди уже совсем ничего не замирает при виде этого роскошного мужчины. Впрочем, складывалось ощущение, что приятель был слегка на взводе. От его фирменной мягкой и хищной манеры осталась лишь дымка, маскирующая нечто, с чем выдержка мистера Стэнфорда, очевидно, справиться не могла. Том хмыкнул и плеснул себе виски. Приятно знать, что не только он иногда проигрывал в боях с собственной нервной системой. - Слышал, ты великолепно провел время в Праге? – Сесил принял бокал и, не заботясь о манерах, отхлебнул сразу половину. Том кивнул, отмечая идеальный загар, который Стэнфорду чертовски шел, и стараясь припомнить, что же в последнее время писали газеты относительно его скандальных похождений. - Да, неплохо. Ты, судя по публикациям, тоже не скучал. Приятель кивнул и, закинув ногу на ногу, обольстительно улыбнулся. Вспомнив, что именно так вел себя Сесил много лет назад, в самом начале их знакомства, переросшего в эту странную дружбу, еще не оставляя попыток его соблазнить, Хиддлстон тяжело вздохнул. Все это давно было пройдено, и он был абсолютно не в настроении уклоняться от полушутливых намеков, да еще и пытаясь сохранять приличия. - В Майами великолепные казино и шикарные омеги, - Стэнфорд длинным пальцем коснулся нижней губы и подмигнул, - Очень талантливые и доступные. Чего не скажешь об островах. - Да, вероятно, - фыркнул Том, изучая перстень на левой руке мужчины с родовым гербом: солнце, рассеченное молнией. Раньше чести быть носителем подобных регалий семья своего второго альфу не удостаивала. - Кстати, о прессе, - Сесил выпрямился и испытующе взглянул на него, - Я с запозданием ознакомился с новостными сводками.. Но теперь я в курсе. Всего. Хиддлстон с силой сжал бокал и мысленно застонал, проклиная себя за то, что не отказался от встречи, сославшись больным. Ну разумеется. А чего еще следовало ожидать? - Восхитительно, - прошипел он, стараясь влить в голос побольше яда, - Я рад, что ты не отстал от жизни. Но ты так и не обмолвился о цели своего визита. Тому показалось, что в глазах Сесила на мгновение промелькнула совершенно неуместная в отношении этого человека неуверенность, прежде чем он осторожно коснулся его руки своей. - Ты не хотел бы поужинать? Хиддлстон рассчитывал, что отличная еда, опера и приятная вечерняя беседа за бокалом вина в его кабинете в полной мере поспособствуют мобилизации резервных сил организма. В чем-то так оно и было, но мысли о Крисе и текущем положении дел не исчезали, даже не затмевались интересным обсуждением и вполне невинными шутками, а всего лишь слегка отодвигались на второй план. Он и не заметил, когда была пересечена грань допустимого, и очнулся, только ощущая сильные руки, обнимающие его за талию, протянутую ладонь и замершие в ожидании глаза. Том, прекрасно понимавший, что это значит, хотел было немедля пресечь возмутительные поползновения, но внезапно прорвавшиеся через толстые слои его самоконтроля ярость, злость и обида, сопровождаемые причиняющими неописуемую боль картинками с Хэмсвортом и абстрактным партнерами, толкнули его к краю пропасти. Пытаясь сдержаться, чтобы не всхлипывать от навалившегося отчаяния, Хиддлстон, ощущая себя безумцем, после роковой ошибки собственноручно складывающим себе костер, криво улыбнулся и взял приятеля за руку. В поцелуях Сесила была эта хищная чувственность, резкость движений, когда он снимал с Тома галстук и расстегивал рубашку, показывали, что в постели он будет заботиться лишь о собственном удовольствии. И отчасти это влекло, интересовало, хотелось проверить, каково это будет на практике. Но не было ничего похожего на ту несокрушимую, несомненную в своем превосходстве силу, уверенность, с которой ласкал его Хэмсворт, от которой жар мгновенно охватывал все тело, что порождало не только смущение и постыдное желание покориться, но и жажду покорить, подчинить обладателя этой яростной мощи себе. Одно лишь воспоминание о Крисе, крепко держащем его, направляющем, получающим удовольствием от его тела и дарящим наслаждение ему самому, вырвало у его светлости приглушенный стон, и в то же мгновение осознание того, что рядом не Крис, а другой альфа, спровоцировало острый приступ тошноты. Том моргнул, вглядываясь в искаженное страстью лицо жадно обнимавшего его мужчины. Сесил был притягателен и манящ, но из тех людей, что при всем восхищении ими не возбуждали и никак не могли пробудить те животные желания, которые, как Хиддллстон знал по опыту, жили в нем. В одно мгновение словно оказавшись накрытым волной ужаса, отвращения, страха и осознав безрассудность поступка, испытывая ощущение дежа-вю, Том вздохнул с громадным облегчением, казалось, первый раз за вечер, и мягко отстранил партнера. - Кажется, пора прекратить, - выдавил он, стараясь не вдыхать тошнотворный запах чужой возбужденной альфы особенно глубоко. - Куда ты, глупыш.. – пробормотал Стэнфорд, легко касаясь губами шеи партнера, - Нам будет хорошо.. Хиддлстон стиснул зубы, сдерживая нарастающее бешенство. - Вряд ли, - процедил он, упираясь руками в грудь приятеля, - Отпусти. - Том.. Не надо противиться. Если нам хорошо вместе, какая разница, что скажут.. - Не в этом дело. - Что? – выдохнул Сесил, жадно скользя руками по вожделенному телу. - Я не хочу, - рявкнул Том, изо всех сил отталкивая мужчину, - Немедленно отпусти! - Нет, не может быть.. - Сесил.. – простонал Том, уже ощущая привкус паники и оглядывая кабинет в поисках возможного средства остудить пыл альфы. - Нет.. – упрямо бормотал Стэнфорд, с жадностью прихватывая губами кожу на шее, словно не видя и не слыша ничего вокруг, помимо вожделенной омеги в своих руках. Мелькнула крамольная мысль, что у Криса это получалось лучше, и Том чуть не расхохотался от дикости своего сознания, но тут же принялся еще яростнее отбиваться, попутно задавливая нарастающую истерику. - Сесил! – почти жалобно крикнул он, с силой пнув зашедшего слишком далеко альфу по колену. Мужчина недоуменно взглянул на него, словно не понимая, почему ему не дают желанную игрушку, и это привело Хиддлстона на грань. Том вплел пальцы в слегка отросшие, но уложенные гелем пряди, оттянул голову приятеля назад и, глядя в затуманенные похотью глаза, четко, жестко и без малейшего сожаления произнес: - Я тебя не желаю. Стэнфорд моргнул и, держась за край стола, растерянно потер висок. Том, стараясь не выдавать затравленного взгляда, отбежал за свой стол, хаотично пытаясь придумать, как бы выровнять неизбежную трещину в отношениях. Как ни крути, а лишние проблемы ему сейчас были абсолютно не нужны. Хиддлстон прикусил губу, с трудом удержавшись от удрученного стона: винить следовало только себя. - Пойми меня правильно.. - начал он, но слова словно застряли в горле. Сесил, очевидно, придя в себя, раздраженно отшвырнул рубашку в сторону, налил себе выпивки и, разом опустошив бокал, впился привычно не выражавшими ничего глазами в хозяина дома: - Почему? - Ты.. – Том вдохнул, выдохнул и попробовал снова, - Ты не.. Мужчина пригладил волосы и окинул его странным взглядом. - Я не он? - Нет, - рявкнул Хиддлстон, теряя терпение, - Не в этом дело. Сесил, послушай.. - Тебя ко мне тянет, я знаю, - продолжил приятель, отшвырнув во второй раз опустевший бокал в сторону и испепеляя его взглядом, - Будь уверен, в постели я не хуже. Так в чем же дело? Почему ты отталкиваешь меня? «Потому что он бы не остановился, - пронеслось в голове у Тома прежде, чем он успел проконтролировать ход мыслей, - Он бы швырнул меня на стол и взял бы свое. И был бы уверен, что мне это по нраву». Хиддлстон приоткрыл рот, чтобы то ли сказать что-то в ответ, то ли опровергнуть это кошмарное заявление собственного сознания, вполне способное довести его до малоприличной истерики, но Сесил, казалось, все прочел по его лицу, потому как после пары секунд ошеломленного замешательства мужчина неприятно усмехнулся, показав клыки. - Так значит, любишь не только грубых жеребцов, но и когда с тобой как с портовой девкой? – Том открыл рот, чтобы послать несостоявшегося любовника к черту, но Стэнфорд, не отрывая распаленного взгляда от приятеля, резким движением выдернул брючный ремень с символикой Дома на пряжке и намотал его на руку, - Он так тебя драл? Хорошо. Сесил, походивший сейчас на движущегося к добыче зверя, сделал пару быстрых шагов, но был остановлен блеснувшим стволом пистолета. - Не смей, - прошипел побледневший от страха Хиддлстон, взводя курок, - не шагу, иначе.. Стэнфорд замер на полушаге, окинул Тома цепким взглядом, внезапно удивленно моргнул, глубоко втянул воздух и горько усмехнулся. - Давай все обсудим, - тихо произнес Хиддлстон, впрочем, все также держа приятеля на прицеле, но Сесил лишь покачал головой. - Дешевая шлюха, - сплюнул он, подхватывая с кресла пиджак, - Его слишком много в тебе. Когда пару минут спустя глухо хлопнула входная дверь и резко взвизгнули тормоза отъезжающего автомобиля, Том устало опустился в кресло и обхватил голову руками, убеждая себя, что оно того стоило: лишиться приятеля, чтобы еще немного приблизиться к осознанию той истины, которая была совсем рядом, в нем самом, невыносимо близко, но не поддавалась осмыслению, тем самым доводя его практически до исступления. Профилактическая пьянка растянулась почти на месяц. Поначалу Крис хотел ограничиться в этом увлекательном занятии всего парой недель, и то, чтобы уж наверняка, но стоило ему просто подумать про Тома, вспомнить самодовольную усмешку, сморщенный носик или, того хуже, аппетитную задницу с лисьим хвостом, как рука сама тянулась к бутылке. В памяти всплыло скривившееся лицо продавца в магазинчике неподалеку, где он регулярно закупался верным средством от дурных мыслей. Хэмсворт понюхал подмышки и решил, что вымыться тоже не помешает. Хоть поблизости и не было капризных омег с повышенными запросами, на которых требовалось произвести впечатление. Только задумавшись о том, что будет теперь, Крис понял, что абсолютно не знает, чем заняться. Он всю жизнь что-то делал на службе своему Дому. Даже жил с Хиддлстоном по требованию своей семьи. В любом случае для начала полагалось определиться, как он намеревается жить дальше. Нет, можно было запросто организовать какой-нибудь бизнес, связанный с автомобилями. Даже вполне легальный. Хэмсворт тяжело вздохнул, отгоняя эту завораживающую, но почему-то пресную идею. Внутри все еще болело. До крови грызло, что Том вот так вот.. отказался. После всего. Крис зажмурился, погружаясь в сладкие воспоминания о жарких днях, проведенных в заснеженной Праге, только вместе, вдвоем, но тут же как обычно навалилось понимание того, насколько хреново обстоят дела теперь. Вновь ощутив настойчивую тягу к банке пива, Хэмсворт сурово задвинул ее подальше, попытавшись перевести настрой на что-то не менее приятное и мозгопрочищающее, но даже мысли о симпатичных девчонках и парнях, которых на пляже было не пересчитать даже при помощи пальцев на ногах, не вызвали ожидаемого восторга духа и плоти. Нет, о сексе думалось исправно. Но с конкретным змеиным партнером. Хэмсворт глухо взвыл и, отменными выражениями посылая подальше заинтересованно дернувшуюся часть тела, потянулся за новой банкой. Через несколько недель после официально объявления о разрыве, проснувшись в собственной постели и осознав, что без посторонней помощи он не в состоянии даже добраться до уборной, не говоря уже о болезненных спазмах во всем теле, Том был вынужден признаться по крайней мере самому себе, что ему плохо. Разумеется, об этом можно было судить даже по тому, что, ощущая неимоверную слабость и дурноту, происходившее за последние несколько дней он помнил урывками, а то, что оставляло след в памяти, по части самочувствия не особо его радовало. Итак, чувствовал Хиддлстон себя с каждым днем все более отвратительно и при этом приходилось также признать, что первые признаки недомогания проявились довольно-таки давно. Поначалу он сваливал происходящее в организме на общий стресс и последствия внезапного отсутствия контакта с пометившим его альфой, нечто наподобие затяжного проявления того, что ему довелось ощутить несколько месяцев назад, после самой первой случки. Впрочем, с некоторых пор конкретно это Тома не слишком беспокоило. Стоило ему вновь неосознанно начать волноваться, как он немедленно напоминал себе, что последние известия о результатах медицинских испытаний, проведенных ОмегаФарм Itp. по его специальному заказу весьма обнадеживающи и не оставляют сомнений, что препарат особого назначения будет готов точно к сроку. Но, признаваясь честно, Том не представлял, как продержится оставшееся до создания полноценной версии препарата время: при любой мысли о Крисе Хэмсворте и тело, и сознание, словом, все его существо, казалось, изнывало от похоти. Однако будучи в душе основательным паникером, Хиддлстон сразу же начал выискивать у себя признаки какой-нибудь болезни. Впрочем, налицо и вправду были некие неувязки: Том всегда свято верил, что наипервейшим симптомом нездоровья является потеря аппетита. А он наоборот словно начал питаться плотнее, даже речи не могло быть, чтобы попытаться заснуть без основательного ужина, хотя по утрам его светлость все чаще просыпался от приступов острой тошноты. Впрочем, звать доктора он категорически не желал: не вызывало сомнений, что Хейм по своему обыкновению снова примется читать мораль о пользе общения с альфами и выдавать за неоспоримые постулаты прочий бред немедицинского характера. Но один факт не подлежал обсуждению: происходило что-то странное. Кожа зудела, желудок бурлил и возмущался, что не удивительно: Том ел, что желал, а хотелось ему сладкого, соленого и острого, причем одновременно. Губы краснели, соски ныли, глаза слезились. Тело продолжало выкидывать фокусы: Хиддлстон с некоторых пор не мог даже лежать в привычной позе, ему постоянно было неудобно. Промучавшись пару дней, он нашел для себя решение: спать с подушкой в обнимку. Позорно, но действовало. С чувствами, которые Том презирал, отметал в сторону и всеми способами задавливал в себе, не имея в этом опыта, а потому затрудняясь с идентификацией и анализом, было сложнее. Хиддлстон никогда ни по кому не скучал, возможно, просто-напросто ввиду отсутствия близких связей. Лишь по Алекс и иногда по деду. Но они были частью его семьи, самыми близкими людьми, и это он считал нормальным. Хэмсворт был ему никем, навязанным природой и обстоятельствами партнером для секса. И было совершенно не понятно, почему Криса так не хватает. Не его глупых замечаний, с которыми Том в сущности мог бы мириться, но просто его присутствия. И улыбки. И вопреки всем правилам поведения громкого, заразительного смеха. Том зло ударил кулаком по подушке, осознав, что он принял бы альфу рядом не только как вынужденную меру. Это было страшно произнести даже про себя и абсолютно не поддавалось никакой логике, но все ощущалось так, словно он бы хотел, чтобы Крис был с ним рядом. - Ваше недовольство вполне закономерно, милорд, - прокомментировал его действие дворецкий, недовольно осматривавший очередной нетронутый ужин, - Однако хочу заметить, что вины подушки в вашем дурном расположении духа нет абсолютно никакой. Хиддлстон фыркнул и отвернулся, чуть более резко, чем было необходимо, и тут же пожалел об этом: затылок пронзила очередная вспышка боли. Фродингер с грустью покачал головой, поправил съехавшую в сторону подальше от гнева хозяина подушку и укоризненно произнес: - Вот если бы вы сами не выгнали мальчика.. - Я его не выгонял! – рявкнул Том, морщась и осторожно массируя ноющие виски, - И какой из него мальчик? Великовозрастный болван.. - Некоторые слова воистину многозначны, ваша светлость, - философски заметил дворецкий, размешивая в бокале порошок от мигрени, - Зачастую, они охватывают гораздо больше смысловых характеристик, чем нам может показаться на первый взгляд. Том приподнялся на локте, игнорируя болезненные спазмы в спине, и подозрительно уставился на расплывчатую фигуру с пятью руками и тремя головами, в которой лишь по голосу мог опознать человека, знакомого с детских лет. - Что вы хотите этим казать? - Только то, что уже сказал, - кивнул старик, протягивая Хиддлстону бокал с мутной смесью, разбавленной ананасовым соком, - И еще хотелось бы добавить, милорд. Пару слов относительно вашего самочувствия. Нет ли по-вашему насущной необходимости проконсультироваться со специалистом? Том, которому лишь с пятой попытки удалось сомкнуть руку на истинном бокале, а не на одном из его туманных двойников, воссозданных расфокусированным взглядом, всегда любил этот сок, но сейчас, с трудом сдерживая тошноту, еле заставил бунтующий желудок принять хотя бы половину содержимого бокала. Зажав рот рукой, он выждал пару секунд, прежде чем снова позволил себе вдохнуть сухой воздух спальни, не опасаясь, что вероломный организм извергнет свое содержимое на постель. Если говорить начистоту, его самого изрядно беспокоило собственное самочувствие. Пытаясь вспомнить, что было вчера и свои казалось бы недавние размышления по поводу недомогания, Хиддлстон осторожно лег обратно, закрыл глаза, игнорируя вращающийся в странном вальсе потолок, уверил себя, что вчера, как и в предыдущие несколько дней не произошло ничего примечательного, о чем непременно следовало бы помнить, но в любом случае это все было следствием переутомления, физического и морального. Так он Фродингеру и ответил. Дворецкий выслушал, сухо кивая, после чего заметил: - Боюсь, милорд, с моей стороны имеется ряд возражения. Хочу напомнить, что вы практически целую неделю не покидали особняк, не говоря уже о том, что провели это время исключительно в постели или библиотеке. Мистер Тинкерхиллс, ваш личный помощник, если вы еще помните, кто это, при необходимости переноса важных встреч или разъяснения вашим партнерам причин, по которым вы не сможете почтить их визитом, каждый раз чуть ли не впадает в истерику. В последний раз такое случалось, когда вы два года назад подхватили грипп, но тяжелое его протекание опять-таки было вызвано несвоевременным обращением за медицинской помощью. Если бы не мисс Алекс.. Том, до которого услышанное доходило кусками, наморщил лоб: - Кстати об Алекс. Такое чувство, будто я давно ее не видел.. - Разумеется, - отчеканил Фродингер, - учитывая, что она уехала в поместье ровно две недели назад и должна вернуться сегодня. Хиддлстон резко сел на кровати и, игнорируя острую боль, еще не задавленную действием анальгетика, попытался выбраться, решив сделать это одним прыжком, но чуть не упал, запутавшись в простыне. - Милорд, я также хочу вам напомнить, что ваше самочувствие меньше всего располагает к подобного рода упражнениям, - недовольно выговорил Фродингер, помогая его светлости, шипящему сквозь зубы ругательства, улечься обратно, - А если учесть, что и причина недуга еще не установлена.. Том моргнул и ошалело уставился на дворецкого: - Фродингер, вы не подскажете, какой сегодня день? Неужели правда.. - С утра была пятница, ваша светлость, и я сильно сомневаюсь, что к вечеру что-то изменилось. Хиддлстон яростно потер виски, силясь откопать в памяти хоть что-нибудь, но это спровоцировало лишь очередную волну боли. - Но.. Вчера же был понедельник.. – Том вздохнул и закрыл глаза, пытаясь сориентироваться хотя бы по ощущениям, - Нет, вторник, но.. Что, уже вечер? Дворецкий как-то слегка побледнел, укрыл его одеялом и не терпящим возражения тоном заявил: - Я немедленно вызываю Хейма и потороплю мисс Алекс. Том кивнул. Ему стало страшно. Доктор приехал через полтора часа. Осмотр проходил в спальне, но Тома не могла успокоить даже привычная обстановка: он ощущал что-то ужасное. Алекс, прибывшая немногим ранее Хейма, настояла на своем личном присутствии, мотивируя туманным «мало ли что понадобится», и сейчас взволнованно поглядывала на брата, нервно теребя край неопределенного элемента гардероба коричневого цвета наподобие кожаной сбруи, более приличествующего некой вечеринке в клубе специфической тематики, но именуемого ее дорожным костюмом. Хиддлстон, изо всех сил пытавшийся сдержать раздражение, в свою очередь маскирующего нервозное волнение, переключив внимание на такие детали, как внешний вид сестры, высказался бы и по поводу всеобщего смешного и совершенно излишнего беспокойства, и всего остального, но промолчал, поскольку был просто не в силах с ней спорить. А Алекс была настроена весьма решительно. В любом случае Хиддлстон ожидал по крайней мере глобального осмотра и вероятного предложения о немедленной госпитализации с целью более детальной диагностики, однако доктор ограничился лишь тем, что, внимательно выслушав об имеющихся симптомах, загадочно хмыкнул, измерил давление, температуру, пульс, а также взял кровь на экспресс-анализ. Том настороженно изучал неизвестную ему форму с разноцветной шкалой индикаторов, пытаясь придавить прорывающуюся сквозь внутреннюю броню панику: если он не видел подобный тест ранее, вовсе не обязательно, что у него какая-то редкая и неизученная форма страшного заболевания. Пока аппарат проводил тест, Алекс, до этого внимательно прислушивавшаяся к рассказу брата, громко прошипела ему на ухо: - Почему ты ничего мне не рассказал про тошноту и усиление аппетита? Какого черта ты в эти две недели вообще не звонил? - А должен был? – рявкнул Хиддлстон, неприятно удивленный и как-то уязвленный тем, что среди всего многообразия кошмарных симптомов Алекс выделила эту сущую глупость, но секунду спустя извиняюще тронул ее за руку, – Прости, я просто.. Пару молчаливых минут спустя, преодолевая судороги в шее, Том поднял голову, встретился взглядом с сестрой и его пробрала легкая дрожь. Она глядела на него практически не моргая, пристально и очень внимательно, но напрягло Тома даже не это, а некое сочувствующе-смущенное выражение на лице, которое девушка не слишком удачно пыталась скрыть. Алекс внезапно словно пришла в себя, прервала зрительный контакт, но с силой сжала его руку и, словно не зная, улыбнуться или расплакаться, как-то растерянно и грустно вздохнула. - Ох, Томми.. - Совершенно потрясающе! – прервал ее восхищенный вскрик доктора, – Мистер Хиддлстон, разрешите вас поздравить! Том пару мучительных и чуть ли не самых долгих в своей жизни секунд глядел на Хейма, внезапно в голове что-то оглушительно щелкнуло, подсказывая, что отмеченные Алекс симптомы могут означать, и он, не обращая внимания на глухие удары в висках, остервенело замотал головой. - Нет. - Мистер Хиддл.. - Нет! - заорал Том, отшвыривая в сторону подушку, - Я не верю. НЕТ! - Будьте любезны взглянуть сами. Хиддлстон дрожащими руками оперся о край кровати, вытянул шею, разглядывая разноцветные идентификаторы анализа крови со значком омеги. Блестящая розовая полоса говорила сама за себя. Том пару раз ударил себя по голове, стремясь умерить эту ужасную боль и, игнорируя взволнованный вопль сестры, зажав уши ладонями, громко заорал. Он не знал, сколько кричал, но только когда понял, что Алекс крепко обнимает его и что-то успокаивающе нашептывает на ухо, а он лишь глухо хрипит, ощущая боль в пересохшем горле, словно после затяжного приступа амнезии осознал, кем является и где находится. И что произошло. В тот же момент осознание смысла произошедшего обрушилось на него потоком. Хиддлстон оттолкнул сестру и, несколько раз глубоко вздохнув, поднял взгляд на доктора Хейма, тихо сидящего в кресле напротив и с любопытством изучающего своего пациента. - Никто не должен об этом знать, - пару секунд спустя изрек его светлость, приглаживая волосы и просчитывая возможные варианты, которых было предельно мало. - Мистер Хиддлстон.. - Это нужно устранить в ближайшее время, - отчеканил Том, пресекая возражения, которые явно звучали в голосе доктора и чувствуя, что его бьет озноб. Внезапно ощутив невероятное отвращение к кровати, в которой, по-видимому, провел уже долгое время, он, преодолевая ужасную слабость в коленях, встал и, при помощи сестры натянув халат, подошел к столу, удивляясь, насколько значительным расстоянием могут быть пара метров. - Боюсь, вы не поняли, милорд.. - так же тихо продолжил наступление Хейм, словно и не замечая решительности в тоне пациента. Хиддлстон резко повернулся и, пошатываясь, с безумным бешенством в глазах двинулся на доктора. - Нет. Это вы не поняли, - четко и практически по слогам произнес его светлость, опершись о подлокотники кресла, в котором восседал представитель медицины, - Вычистите из меня эту дрянь немедленно! - Том! – возмущенно и испуганно вскрикнула Алекс и схватила его за руку. - Это невозможно, - спокойно произнес доктор, глядя пациенту в глаза, - Не на вашем сроке. Неделю назад еще можно было бы что-то предпринять. Но не сейчас. Слишком велик риск для вашей жизни. Хиддлстон с шумом втянул воздух, вновь ощущая, что комната начинает вращаться без какого-либо намека на определенное направление. - Я не верю, - выдохнул он, пытаясь добраться до кровати на совсем ослабевших ногах, опершись на руку сестры. - Вы имеете на это полное право, - кивнул Хейм, кончиками пальцев поправляя манжеты, - Будьте любезны обратиться к другому специалисту. Однако, боюсь, никто не возьмется за подобную операцию. Слишком бурно и непредсказуемо организм омег-мужчин реагирует на беременность. Том, которому казалось, что комната то сужается, то расширяется в такт его хаотично бьющемуся сердцу, схватился за виски и провыл: - Вы..Вы.. - Приложу все усилия, чтобы изыскать способы, которые помогли бы облегчить вам протекание беременности. В вашем возрасте.. Лорд Хиддлстон, не дослушав, упал на кровать, раскинул руки, при этом едва не зашибив сестру, и широко, безумно улыбнулся. Громкий, обреченный хохот долгие минуты эхом отдавался от высоких стен спальни. Час спустя Том, в которого почти насильно влили дозу успокоительного, бегал по комнате и заламывал руки. Алекс все также сидела на его кровати, и запросто можно было представить, будто весь этот кошмар ему всего лишь привиделся, если бы только она не смотрела на него с таким отчаянием, что от этого хотелось выть. Он.. Он просто не мог в это поверить, но судя по всему, дело обстояло именно так: он ждал ребенка. Тяжело дыша, Хиддлстон вновь подошел к своему столу и, смахнув в сторону издевательски-аккуратные стопки документов, вцепился руками в край. С почти мазохистским удовольствием ощущая, как острый деревянный угол впивается в кожу, он рассеянно изучал расставленные предметы. Все знакомо и привычно. Все как всегда. «Да ничего уже не будет как всегда, - с истеричной злостью подумал он, - Ничего и никогда». Том вдохнул сухой воздух, заполняя легкие до предела и пытаясь убедить себя, что это глупости, однако аргументов не находилось. Когда чертов Крис Хэмсворт влез в его жизнь, все уже перестало быть как прежде. В один миг проклятый альфа испоганил, разрушил все то, что Хиддлстон выстраивал годами кошмара и борьбы. Уничтожил все, что он долгое время воссоздавал для представления хотя бы видимости нормы. А теперь.. Перед глазами всплыло холеное лицо с кошачьими наглыми глазами. Ублюдок оставил ему прощальный подарок, и теперь наверняка радуется, представляя, какие страдания испытывает омега, сумевшая не прогнуться под него, как мучается под воздействием инстинктов в отсутствие альфы, пометившего его, тоскует так, что в пору выть, находясь в тяжести.. Он тогда что-то говорил про то, чтобы наказать омегу, посмевшую не пасть к его ногам. Что ж, хорошая, просто отличная выдержанная во всех смыслах месть тому, кого ненавидишь. Только представив самодовольно ухмыляющегося Хэмсворта, Том не выдержал и со всех сил саданул кулаком по столешнице, но тут же взвыл от боли и согнулся пополам, держась за пылающую руку. Алекс, терпение которой лопнуло по всем швам, выругалась настолько неподобающе, что даже Хейм не удержался от восхищенного комментария, решительно усадила трясущегося брата на кровать и начала что-то втолковывать, но побледневший Хиддлстон, которому, впрочем, боль несколько помогла успокоиться и прийти в себя, не особо вслушиваясь, прервал ее взмахом трясущейся руки. Повернувшись к доктору, спокойно наблюдавшему из удобного кресла за этим приступом истерии, он срывающимся голосом пробормотал: - Но.. Мы же..В последний раз.. - Да, ваша светлость? – подался вперед Хейм, заинтересованно глядя на беспокойного пациента. Хиддлстон, с трудом взяв голос под контроль, пару раз глубоко вдохнул, выдохнул и как можно более ровно попробовал снова: - Доктор Хейм, я сейчас вспомнил некоторые факты.. Которые могут косвенно свидетельствовать, что я не..не жду ребенка. Он еле заставил себя выговорить последние слова и тут же неосознанно поднес руку к губам, словно до конца не веря, что он все же смог произнести это вслух. - В самом деле? Вы не посвятите меня? – доктор мягко улыбался и вел себя в высшей степени почтительно и корректно, но Тому казалось, что за этой учтивой доброжелательностью кроется легкая насмешка.. Он метнул многозначительный взгляд на Алекс, но та сделала вид, что не понимает намека. Хиддлстон тяжело вздохнул, придавив на корню истеричную мысль, что все вокруг против него, и, попытавшись представить, что они с доктором наедине, принялся излагать свои аргументы. - Вы сами как-то говорили, что во время первой вязки вероятность наступления беременности минимальна, слишком сильный гормональный всплеск.. - Совершенно верно, - кивнул Хейм так интенсивно, что кресло под ним заходило ходуном, - Вероятность того, что во время первой вязки омега будет успешно оплодотворена, крайне мала. Впрочем, к вам это не имеет никакого отношения. Первая вязка у вас была, насколько я помню, в сентябре? Да. Именно тогда. Соответственно, зачатие в этот период полностью исключено. В противном случае соответствующие признаки проявились бы гораздо ранее. Том скривился. Насколько он помнит.. Еще бы, все только это и обсуждали. Как его, Томаса Хиддлстона, отымел чуть ли не на глазах у всех беспородный альфа. Он хотел было заикнуться о том, что у его альфы это была не первая вязка, но вовремя прикусил язык. Зачем лишний раз выставлять себя очередной шлюхой похотливого самца? Тем более, вспомнил он какую-то статью, это не столь уж и принципиально. Ребенка-то носит он. Том вздрогнул и неосознанно коснулся рукой своего пока плоского живота. Неужели это в самом деле правда? Он вновь глубоко вздохнул, сосчитал до двадцати и продолжил борьбу. - Так вот.. Да. А учитывая, что во время второй течки я предохранялся, то это никак не может быть.. Доктор мягко хмыкнул и посмотрел на пациента поверх очков. - Мистер Хиддлстон, но не верите же вы в те глупые байки, что, якобы омега может понести только во время течки? Том смутился так, что ощутил жар, идущий от щек, но злость привычно придала ему сил и решимости. - Я понимаю, на что вы намекаете, но могу вас уверить, что мои контакты с альфой ограничивались исключительно периодом течки, - резко произнес он, - Очевидно, что во время первой ничего.. непредвиденного не произошло. Во время второй я принимал соответствующие препараты строго согласно инструкции, таким образом напрашивается вывод, что ваш диагноз смешон и ошибочен! - Ну в таком случае прошу вас внять моему предложению и вспомнить все, что происходило во время второй течки, проведенной с вашим альфой, – спокойно заметил Хейм. Нет, эта лукавая улыбочка Хиддлстону явно не привиделась. - Я и так помню! – взвился он, – Помню, и вы меня не убедите.. - Позвольте, - прервал его доктор, - результаты омега-теста для вас недостаточно убедительны? По-моему все вполне однозначно. Том слегка упокоился. Срываться было нельзя. - Да, я вижу, – он провел рукой по волосам, зацепил рассеянным взглядом лежащую на столе пластинку с ярко-розовым пятном и ощутил подкатывающую тошноту, – Но я точно помню, что принимал эти таблетки.. - Тогда вспоминайте лучше, – доктор вновь улыбнулся, и Хиддлстону захотелось проверить, будет ли эта улыбочка держаться, если он сомкнет руки на жилистой шее. - Доктор Хейм, я все понимаю, но в то же время могу поклясться, что досконально помню все, что происходило во время второй течки, – он немного кривил душой, но в целом вполне точно помнил все: сколько, где, в каких позах. Как в те короткие перерывы вместе принимали душ, потому что не было времени делать это по очереди, слишком быстро омегу вновь охватывало желание, которое альфа мгновенно улавливал и немедленно раскладывал его на любой мало-мальски подходящей поверхности, а Том охотно раздвигал ноги и стонал от нетерпения. Как в самое необычное Рождество в его жизни Крис кормил свою омегу почти с рук, а он, задавливая в себе странный трепет, засекал шесть часов и заглатывал таблетки. Словом, Том помнил все, что происходило с того момента, как он проснулся от одного из самых впечатляющих кошмаров, проснулся в своей комнате в самом шикарном номере отеля, куда Крис притащил его, дрожащего и горящего, после того, как.. - О Боже.. Хиддлстон закрыл глаза, закусил губу, чтобы сдержать позорный стон. Это было. И вправду было. Как он мог забыть? Один раз, но.. Это же.. Это.. Когда они после разговора на том мосту.. - Ну-ну, - послышался тихий голос Хейма, – Вам сейчас вредно волноваться. Том тяжело сглотнул, еле сдержавшись, чтобы не врезать кулаком. Кому-нибудь. Нет, не себе. Он как последний кретин страдал о том, что получил неземное удовольствие оттого, как его почти прилюдно отымели в грязной подворотне, а надо было беспокоиться о том, что они не предохранялись. Крис взял его с узлом, Хиддлстон же ничего не соображал от нахлынувшей похоти и не оттолкнул любовника. Но даже если бы и был в сознании.. Его светлость вспомнил, как жадно он в тот момент желал ощутить распирающую, растягивающую его твердь там, внутри, и почувствовал, что заливается краской с головы до ног. Они были вместе, сцепившись, пока узел не спал. Пока альфа оплодотворял его. Алекс осторожно положила руку ему на плечо, но Том раздраженно отмахнулся. Воспоминание о грубом, разнузданном сексе породило горячую волну, которая мягко окутывала тело и сознание. Хиддлстон с силой вонзил ногти в ладони, стремясь унять постыдные ощущения. Он не пойдет на поводу у проклятых инстинктов. Том тяжело вздохнул, повернулся и взглянул на сестру. В ее глазах не было злости. Только переживание и сочувствие. Алекс уложила его на кровать и осторожно укрыла одеялом. Хиддлстон не сопротивлялся. Он не заметил, как коротко переговорив с ней, собрался и ушел доктор. Он не знал, сколько пролежал вот так, погруженный в свои горькие думы, жалея себя, но в одно мгновение внезапно почувствовал, как кто-то осторожно гладит его по волосам. Алекс лежала рядом. Не прижималась, но неторопливыми, успокаивающими движениями дарила ощущение того, что он не один. Том всхлипнул, не в силах более сдерживаться, прижался к ней, и чуть не разревелся, ощутив легкое касание. Иногда между ними словно визуализировалась некие соединительные нити, характеризующие их как представителей одной семьи. Единение, родство. Не ту глубинную связь на уровне инстинктов, что он ощущал с Крисом, а близость по крови. Том никогда не чувствовал со Стивеном того, что ощущал с Алекс, как и был уверен, что, если бы не раздражение и ярость, которые повсеместно вызывал в нем дед, с ним эта связь проявлялась бы в разы сильнее. Но сейчас сестра была рядом, и Хиддлстон знал, что, несмотря на беспросветный кавардак, в который превратилась его жизнь, он был не один. От Алекс веяло тихой яростью, но Том понимал, что злится она не на него. На ситуацию. На положение вещей. Почти убаюканный касаниями ласковых рук, Хиддлстон вдруг вспомнил тот разговор с дедом, состоявшийся после их возвращения из Праги, и свои последующие размышления. Ребенок, но без обременительного альфы, с которым нужно считаться. Том прижал руки к животу и подавил истеричные всхлипы. Не этого ли его светлость хотел? Ведь оно автоматом решало все проблемы. Лорд Хиддлстон прикусил губу, сдерживая горестный стон, и уткнулся лицом в подушку. Сейчас он как никогда раньше желал проснуться в своей постели 15 лет назад и вместо пульсирующей задницы ощутить набухший узел на члене.