A Little Death

      По полу потянуло. Первые дни лета особым теплом не отличались, потому из приоткрытой форточки тут же повеяло холодом. Эрен поёжился, вдыхая свежий и пока ещё чистый воздух. А вскоре к нему добавились тонкие нотки сигаретного дыма. И когда только Армин успел пристраститься к этому?       — Голову не опускай, — и властным жестом Армин поднимает его подбородок так, чтобы голова была чуть выше обычного. Эрен покорно замирает так, не издавая ни звука. Они оба привыкли к такой тишине, и оба находили особую интимность в ней. Эрен привык усмирять свой буйный нрав рядом с Армином, привык поддаваться и подчиняться. И чёрт возьми, как же его сводил с ума такой Армин: сильный, властный и по-своему твёрдый. И сводил с ума запах его одеколона, смешанный с сигаретным дымом. — Ты молодец, почти не выходишь из-под контроля. Уверенно держишься. Но всё равно не давай им думать, что они подчинили тебя полностью. Такой властью над тобой обладаю только я. И ты такой только для меня…       И Армин выдыхает прямо ему в лицо. Белые клубы дыма обволакивают нос и щёки, Эрен шумно втягивает воздух носом и на миг задерживает его внутри себя. Армин машет ладонью у него перед лицом, разгоняя дым, а потом гладит его по голове, легко вороша каштановые волосы. Улыбается, отходит к окну и стряхивает пепел наружу, затягивается снова, садясь на скрипучий подоконник. Не торопится совершенно, в каждое движение вкладывая всю свою грацию и нежность. Эрен покорно ждёт, когда он докурит, не торопит его и не вертится. Стоит на коленях, не моргает под грязно-бордовой повязкой — а ведь когда-то этот кусок был белым, — и сглатывает слюну, собравшуюся в пустом пока рту. Армин смотрит на него — чувствует обнажённой кожей рук его взгляд, по позвоночнику бегут мурашки, как будто взаправду в его кожу впиваются ледяные иголки. Ледяные, а смотрит Армин всё равно с любовью… Вот встаёт с подоконника — тот скрипит прощально, — подходит, гладит по голым плечам холодными ладонями и следом тушит об одно из них окурок. Эрен шумно вдыхает, прогибается, но не шипит и не корчится от боли.       — Уже привык к такому? — ласково спрашивает, прицеливается и точным броском отправляет окурок за окно, на холодную и мокрую улицу. — И ведь молчишь… Знаешь, что я люблю твоё молчание больше, чем твой голос.       Эрен молчит. Позволяет тонкой улыбке тронуть губы — Армин всё равно стоит сзади, и он чувствует его тепло своей спиной. Но раздаются шаги, Армин обходит его, а потом наклоняется и целует его в губы, легко прикусывая и размазывая сигаретную горечь. Эрен не курит — ему хватает никотина и смолы с чужих губ, запах дыма остаётся в лёгких вместе с одеколоном. Поцелуй короткий, но Эрену его хватает. А после он ощущает, как кожу в месте ожога начинает стягивать, и как она болит. И хочется загладить эту боль, но нельзя — Армину доставляет неимоверное удовольствие знать, что сейчас чувствует Эрен. Он ведь, дурачок, однажды специально об себя потушил… Эрену стало больно от этого воспоминания, и он предпочёт сосредоточиться на звуках вокруг себя.       — Открой рот, — чуть веселее говорит Армин, отходя к тумбочке — там половица скрипит, и Эрен этот звук уже выучил. Покорно раскрывает губы, чуть выдвигает язык. Ждёт кляп, но на его месте оказывается что-то маленькое, сладкое и чуть холодящее рот. Вкусно… — Мятная конфета. Я люблю такие, потому тебе даю.       Армин снова улыбается, но этого Эрен не видит. Он не слышит за стуком конфеты об зубы и чиркнувшую ещё одну спичку. Армин зажигает стоящую на тумбочке свечу — сегодня красную. Пока та разгорается, и воск на краях слегка оплавляется, он успевает закинуть в рот сразу две конфеты. Ему нравится вкус мяты, а ещё нравится заставлять Эрена ждать. Ждать, когда он наконец соизволит овладеть им, выбить из его тела все силы, распять на постели под собой… Внизу живота сводит от нахлынувших воспоминаний прошлых ночей, в паху начинает ныть. А свеча тем временем разгорелась, воск оплавился, и можно было начинать.       — Поставь руки так, как будто хочешь воды в них набрать, — тихо говорит Армин и по звукам подходит ближе — опять скрипит та половица. Эрен ставит руки как надо, переминается на коленях и закладывает конфету за щёку. Армин снова гладит его по голове, чуть наклоняется и подносит свечу ближе к его рукам, наклоняет и роняет пару капель на кожу. Кончики пальцев Эрена слегка дрожат, он сам почти неслышно ахает, не раскрывая рта. А в руках как будто распускается огненный цветок — именно так ощущаются другие капли, падающие уже на ладони, и с каждой из них цветок становится ярче и пышнее. Армин заворожён, почти не дышит, любуясь так похожими на кровь потёками красного воска. И будто кровь на руках принадлежит самому Эрену — словно он крепко сжимал в своих руках битое стекло. Только воск сам по себе бледнее, и именно это останавливает Армина от полного восхищения картиной.       — Проветрилось в комнате? — в ответ кивок. Армин встаёт, закрывает окно, возвращается к Эрену и теперь роняет несколько капель на его предплечья, скрывает под воском проступающие на запястьях вены. Кожу жжёт, слегка щекотит, но Эрен терпит — хотя, о каком терпении идёт речь, если ему самому это нравится? За предплечьями начинаются локти, а следом и сами плечи. Красиво так, что дух захватывает, и Армин замирает на секунду, дабы полюбоваться картиной.       — Как же ты красив, — шепчет он почти в самое ухо Эрена, заставляя его щёки чуть порозоветь. Легко целует в скулу чуть ниже повязки, а потом отходит к тумбочке и ставит на неё свечу. — Подходи ко мне.       Вставать Эрену нельзя — в их комнате он всегда будет ниже Армина, — потому идёт он на коленях, не смея разорвать заплавленные воском ладони. Армин в это время садится на кровать, скидывает с уставших за день ног сапоги, а правую ногу кладёт на левую. Эрен подходит к нему, Армин помогает ему встать напротив себя и легко толкает назад, заставляя сесть на колени. Эрен опускается, Армин убирает лишний воск с его ладоней и разрешает опереться руками на пол, а затем ниже наклоняет его голову, подгибает пальцы на ноге и самым краем касается его подбородка снизу. И Эрен уже понимает, чего от него хотят — нежно касается губами кожи чуть выше пальцев, поднимается по стопе вверх нежными поцелуями. Армин улыбается и чувствует себя просто превосходно. Всю усталость как рукой сняло, и он готов сейчас воплотить свою самую порочную и грязную мечту в жизнь — взять складное лезвие и исполосовать кожу Эрена тонкими, неглубокими порезами. Вздыхает, смотрит на него — пытающегося легонько покусать лодыжку — и понимает, что спасать это чудо нужно от него самого.       — Эрен, ты меня любишь? — и гладит по голове — намекает, что можно ответить словами.       — Mehr Leben, mein Herr, — тихо шепчет ему под край брюк, будто глядя сквозь повязку. Армин улыбается, довольно прикрывает глаза и меняет ноги местами, стараясь не задеть Эрена по лицу. А ведь несколько раз намеренно бил его… Но это было в прошлом, когда Эрен только учился подчиняться ему и очень часто косячил. Сейчас от Эрена проблем гораздо меньше, потому и бьёт его Армин крайне редко и очень нежно… А потом он заметил оставленный ожог, нежно коснулся кожи возле него и увидел, что внутри маленького круга кожа облезает, осторожно снял её ногтями и стряхнул с пальцев на пол.       — Болит ещё? — и Эрен кивает в ответ. Армин гладит его по плечу, а потом поднимает к себе, разрешает лечь рядом, руки не связывает, сам садится на его бёдра и снова берёт в руки свечу. Та уже порядком оплавилась, воска натекло, и Армин осторожно наклоняет её, вырисовывая на груди Эрена странный, одному ему понятный узор. Ведёт чуть в сторону, делает петлю и возвращается обратно, в другую сторону то же самое. Не цветок, но нечто похожее…       — Мне очень нравится, — тихо шепчет Армин, наклоняясь и целуя Эрена в шею. — Ты такой тихий… Тебе идёт молчать.       Он подносит свечу ближе, жестом просит Эрена сомкнуть чуть приоткрытые губы, а потом наливает воск на них. Для Эрена это впервые, и он чуть дёргается — кожа на губах особо чувствительная, и Эрену даже больно становится. А потом он ощущает на своей щеке нежный поцелуй. Нежный настолько, что голову кружит, а ведь Армин его одними лишь губами касается. И Эрен соглашается для него молчать.       Армин встаёт, задувает свечу и смотрит на него — Эрен кожей ощущает. Смотрит немного, а потом раздевается, всё ещё сидя, поворачивается к Эрену и стаскивает с него брюки. А под ними у Эрена давно уже стоит, и Армин ласково ведёт кончиками пальцев по стволу.       — Хочешь меня? — Эрен кивает в ответ, чуть приподнимая бёдра и позволяя стянуть с себя ненужные брюки. По ногам бежит холод, чужое тепло он совсем не ощущает, только скрипит просиженный край кровати. Ящик выдвигается из тумбочки, из него достаётся небольшой стекляный флакончик, ящик задвигается, а потом ноги Эрена задирают высоко и широко разводят колени. Стекло холодит колено, и мурашки идут по коже от этого места.       Смазка ещё холоднее, чем воздух, и Эрен неосознано ёжится, а следом тихо стонет, ибо тёплые кончики пальцев касаются его снизу. Разводит ноги сам, руками подхватывает их под коленями, прижимает к телу, и Армин его мысленно благодарит, вскальзывая в него сразу двумя пальцами. Эрен закусил бы губы, если бы не воск, плотно слепивший их.       — Неплохо я придумал с воском, да? И кляп больше не нужен. А то у тебя потом рот болит, — Армин тихо усмехается, наклоняется к нему и целует в кончик носа, щекоча щёки пшеничными прядями. Поднимается и начинает плавно двигать пальцами внутри него, гладя стенки изнутри. Эрен начинает стонать, пытаясь качнуть тазом навстречу. Армин чуть хлопает его по бедру второй рукой, опирается на неё и начинает ускоряться, растрахивая пока узкую дырочку. Эрен морщится, брови его то сходятся, то наоборот вытягиваются над глазами, плотно завязанными. От повязки почти не пахнет кровью, и стоило бы её простирать уже, но Армина она одним своим таким существованием сводит с ума. Он помнит, как ласково вытирал ей кровь с ног Эрена после их первой и самой жестокой ночи. Насквозь пропитанная болью и похотью, она удерживала их обоих: Армину не давала звереть и выпускать всего себя наружу, Эрену не давала слепнуть на пути по его следу. По сердцу будто ножом полоснули, Армин замедлился, склонился над Эреном и снова поцеловал его, теперь в другую щёку и почти у самых губ.       Спустя время Эрен раскрылся, позволил уже трём его тонким пальцам нагло иметь себя, стонал почти что в голос. А воск неплохо заглушил его, к тому же безболезненно. Армин вынул пальцы из него, посмотрел вниз — на стоящий член и растянутую дырочку, — сам себе улыбнулся, потянулся к флакончику и смазал свой член, тут же пристраиваясь между ног.       — Положи их мне на поясницу, — говорит и легко заводит одну себе за спину. Эрен повинуется, скрещивает ноги и руки кладёт ему за шею. Армин улыбается и следом плавно, без всякой резкости входит в него до конца под тихий протяжный стон. Замирает на минуту, следит внимательно за его реакцией и продолжает, когда видит, что Эрену не больно. Да, есть в нём (не)много от садиста, но сейчас вредить Эрену не хотелось совершенно. Хотелось покрыть всё его тело россыпью нежных и трепетных поцелуев, хотелось каждую его клеточку обласкать и согреть. Эти теплота и нежность находили отклик в каждом его движении, даже в самом быстром. Эрен буквально таял под ним, в его руках, как тает под огнём мягкий воск, растекаясь узорами.       И кончает Эрен так, как будто его всего разом расплавили, и каждый нерв в его организме потерял чувствительность. Его руки падают по сторонам от тела, ноги скатываются по чужим ногам, а воск на губах надрывается, всё же позволяя им раскрыться и выпустить наружу последний стон. Эрен тут же напрягается, ждёт наказания… А потом отвечает на поцелуй с таким рвением и отдачей, как будто целует Армина последний раз в жизни. Обнимает снова, прижимается всем телом, а во рту до сих пор стоит вкус той мятной конфеты. Но он ни в какое сравнение не идёт с еле ощутимым, но безумно приятным вкусом Армина.       — Я люблю тебя, — шепчет он, следом ведя рукой по его телу, по восковым потёкам, а потом подцепляет кончиками пальцев повязку на глазах, расслабляет её и снимает вовсе.       — Und ich Liebe Euch, mein Herr, — глядя прямо в глаза, не боясь своих слов и мыслей. Армин ему улыбается, а потом прижимается к нему снизу и сверкает глазами. А Эрен знает уже, что он хочет от него, потому стекает на пол, устраивается между его ног и в доказательство своей любви нежно целует головку члена, следом вбирая её в рот. И смотрит прямо в глаза, завораживая и не позволяя даже подумать о другом. Берёт в рот полностью, трётся щекой об бедро и резко ведёт губами по стволу. Армина почти бьёт судорогой, и он даже не хочет думать о чём-то кроме Эрена — покорного, но по-своему сильного. И он уверен: никто не будет подчиняться так же красиво, как он.       Кончает Армин с тихим стоном, позволяет проглотить и вылизать себя, а потом жестом зовёт к себе на кровать. Эрен поднимается, ложится у него под боком, берёт за руку и начинает осторожно и бережно выцеловывать на тонких пальцах. Второй рукой Армин обнимает его под шеей, зарывается в волосы и притягивает к себе, нежно целуя в висок. Да, он здесь главный и он господин — но Эрен ведь предназначен не только для того, чтобы им управлять. И Эрен понимает, что Армин уважает его и ценит, потому прижимается ближе и шепчет ещё раз:       — Ich Liebe Euch, mein Herr…