Поперечная нить

      Чибиуса проснулась на груди Нобуюки, сама не зная, как оказалась в его теплых успокаивающих объятиях. Она поспешила встать и подошла к зеркалу. Щека выглядела лучше, припухлость прошла, остался только синяк. Девушка открыла тюбик тонального крема и попыталась скрыть след от удара. Не нарушая сна Нобуюки, она вышла из комнаты и столкнулась с Рей:       — Доброе утро!       Чибиуса тут же спустилась по лестнице и вышла из дома, оставив Рей в потрясении.       Утро выдалось славным, девушка шла неторопливым шагом, наслаждаясь щебетанием птиц. Свежий воздух и искристые лучи солнца дополняли картину, помогая Чибиусе чувствовать единение с таинственным Иллюзионом, граничащим с привычной реальностью.       Чибиуса незаметно проскользнула в дом. Мамору пил кофе, читая газету, рядом за просмотром утренних новостей расположилась Усаги.       — … полиции удалось установить, что жертвой маньяка становятся исключительно розоволосые девушки в возрасте 30-35 лет. На сегодняшний день Юки Юдзури стала двадцатой жертвой…       Услышав страшную цифру, Чибиуса ахнула, обнаружив себя. Двадцатая жертва! Пока она с Нобуюки просиживала в «Короне», Альфа не теряла времени даром, а они даже не ведали об этом. Всех жертв девушка разом приписала на свой счет. Эгоистка, позволившая умирать другим, пока она тщетно ищет возможность остановить Альфу. Глаза Чибиусы наполнились слезами.       — Милая, ты откуда? …что у тебя с лицом? — взволновалась Усаги, всматриваясь в замазанный синяк на щеке.       — Упала с велосипеда.       — Тебе не стоит лгать нам сейчас, — мягко попросил Мамору, — в городе неспокойно, мы тревожимся…       — Я упала с велосипеда! — гаркнула Чибиуса и убежала наверх, в свою комнату.       Она прыгнула на постель, схватила голубую чашу, прижала к груди и залилась слезами.       — Милая, что случилось? — постучалась Усаги в закрытую дверь, из-за которой слышались всхлипы.       — Ничего!       — Чибиуса, ты давно ведешь себя странно, — послышался голос отца, — если ты не будешь с нами откровенна, то не покинешь своей комнаты еще очень долго! Сейчас не время для игр! В Токио разгуливает маньяк и мы должны знать о каждом твоем шаге!       — Оставьте меня! — крикнула Чибиуса, продолжая рыдать.       — Поговорим с ней вечером, — шепнул Мамору жене на ухо и ушел собираться на работу.       — Милая, мы любим тебя, и ты все можешь нам рассказать, — ответа на слова Усаги не последовало, и она спустилась на кухню.       Мамору подошел поцеловать жену на прощание:       — Ты всю ночь не спала. Как самочувствие? Попробуй подремать днем.       — Попробую, — улыбнулась Усаги.       Мамору отправился на работу. Усаги заварила себе чашечку кофе и присела за стол. Гадкое чувство когтями рвало ее изнутри. Она позволила себе слабость, поддалась искушению, предала замечательного человека. Сон просто не мог прийти к истерзанной раскаянием душе. Вина пожирала, грызла, уничтожала. Усаги приложила холодную ладонь к горячему лбу. Сможет ли она жить с такой правдой? И что лучше: признаться или промолчать? Сейчас поцелуи Мамору как кинжалы по сердцу, он ей доверяет, а она всю их любовь зачеркнула, будто плюнула в спину. Зачем? Почему не сдержалась? Эта странная жажда любви, жажда новых забытых чувств победила. И хотелось бы сослаться на скучную семейную жизнь, найти оправдание, но оправдания, увы, не было. Она оступилась, она не сдержалась, она могла все остановить, но не остановила. И чужой вины в этом нет. Так неужели теперь не избежать краха семьи? Неужели за правдой последует развод? Она непременно будет просить прощения у мужа, потому что любит его. Но прежде нужно найти силы простить саму себя, иначе все бесполезно и муки, и стыдливость никуда не уйдут.       Во дворе вдруг громко запел мужчина. Усаги вздрогнула — она узнала голос Сейи Коу. Женщина поспешила распахнуть дверь. Сейя улыбнулся и, казалось, запел еще громче одну из своих песен. Усаги судорожно приложила палец к своим губам, умоляя его замолчать.       — Куколка?! — в непонимании прекратил «концерт» Сейя.       — Ты с ума сошел? — шепотом возмутилась Усаги.       — Я пришел сказать, что люблю тебя и не отступлюсь! Вчера я чувствовал ответное чувство в твоем сердце, я впитывал его с каждым твоим поцелуем…       — Тщщщ!!! — округлила глаза Усаги. — Чибиуса дома, а ты кричишь на весь двор свои дурацкие песни!       — Вчера они дурацкими не были, — улыбнувшись как хитрый лис, Сейя обхватил Усаги за талию и потянулся к губам.       — Мам?! — громко окликнула ее Чибиуса с лестницы, грудь вздымалась в неровном дыхании.       Усаги оттолкнула Сейю и обернулась. В глазах ребенка рушился прекрасный и чистый, лишенный обмана и грязи мир. Бесчестье может существовать где угодно, но только не здесь, не в кругу семьи.       Чибиуса конечно слышала песни Сейи Коу, хиты крутились по радио каждый день. Теперь же разум ловко вспомнил все тексты и положил на раскрытую тайну — он пел о ее матери. И, очевидно, что Усаги не выдержала, сломалась, открылась той самой любви.       — Милая, я все объясню…       Как будто маленькой птичке вдруг оторвали крылья, пришили заместо них два лопуха, подбросили в воздух, наставляя «лети!», а она почему-то падает камнем вниз. Действительно, почему? Разве лопухи плохи?       — Объясняй папе! — крикнула Чибиуса задрожавшим голосом и, растолкав обоих, проскочила за дверь и пулей вылетела со двора.       — Чибиуса! — крикнула Усаги вслед, но дочь не обернулась. — Что же ты натворил? — она рассержено стукнула в широкую грудь кулаком.       — Прости, я не хотел, чтобы так…       — Зачем ты появился в моей жизни? Зачем?!       — Я люблю тебя…       — Твоя любовь эгоистична. Ты не пытаешься сохранить мое счастье, ты его разрушаешь! Уходи, прошу тебя. Уходи!!!       Сейя обхватил голову Усаги и прикоснулся губами ко лбу:       — Прости, Куколка…       — Уходи! — оттолкнула она его.       Усаги закрыла дверь и вцепилась в волосы. Она бы все отдала, чтобы уберечь Чибиусу от своей постыдной правды. Теперь же рухнуло все…       

*

      — А ну-ка держи, юная леди, — Сецуна протянула чашку крепкого чая Чибиусе и та приняла ее.       Девушка недавно прибежала в цветочный магазин Мэйо. Пребывая в неопределенных чувствах, Чибиуса не могла остановить слезы. Сецуна усадила ее на стул, вручила платок и отпаивала травяным чаем.       — Расскажешь, что произошло? — бархатный голос успокаивал юную леди.       — Вот скажи, Пи, разве можно любить одного, а потом вдруг влюбиться в другого?       — Все возможно, юная леди, любовь рождается, не спрашивая на то разрешения, и мы уж точно не выбираем, кого любить.       — Но если ты уже любишь, нельзя же вдруг полюбить кого-то еще, иначе это неправда, это перечеркнет первую любовь, которая, получается, и не была любовью?       — Любовь — странная штука. Можно любить годами и вдруг в один день просто перегореть, можно любить одного человека до самой смерти, а можно любить сразу двоих, и такое бывает.       — Как это возможно, любить двоих?       — Ты же любишь маму и папу? — Чибиуса кивнула. — Значит, любишь сразу двоих. Также кто-то может любить двух женщин или двух мужчин.       — Но так же нельзя!       — Не торопись осуждать, юная леди. Любовь вообще сложное чувство, сумасшедшее, поглощающее целиком, идущее порознь с разумом. Любовь у всех разная. И если ты чего-то не понимаешь, чувствуешь где-то иначе, возможно, не одобряешь каких-то действий — остановись. Все это не повод считать правильным лишь свое видение любви и расклеивать ярлыки.       — Но Пи… она же ему изменила!       — Не встревай в чужую любовь, юная леди, влюбленные должны разбираться в ней сами. Взгляд со стороны всегда будет взглядом не знающим истины. Вижу твои сильные переживания, но ты должна принять тот факт, что это случилось. А искать причины, пытаться латать сердца, пестрить советами или хаять кого-либо из истории не твоей любви — не имеет смысла, ты видишь только верхушку айсберга.       — Я не буду, Пи, — Чибиуса стерла с лица слезы. — Пи, а какая твоя любовь?       — Безмолвная, — кротко улыбнулась Сецуна.       — Это как?       — Я люблю одного мужчину всю свою жизнь, только молчу об этом.       — Почему ты не признаешься в своих чувствах? Разве ты не хочешь стать счастливой?       — Мое счастье в том, чтобы видеть его счастливым. А он счастлив с другой, — она тепло улыбнулась.       — Тебе, наверное, очень непросто?       — Если бы мое сердце хотело иначе, оно бы непременно полюбило другого, но я люблю только его. И эта спокойная нераскрытая любовь дает мне то тепло, которое нужно.       — Наверное, я бы так не смогла…       — Поэтому твоя любовь иная. Ты расскажешь мне про синяк на лице?       — Нет.       — Ладно. Тогда постарайся не лить слезы над чужой любовью, а просто понять каждую из сторон.       — Спасибо тебе, Пи, — Чибиуса крепко обняла Сецуну. — Я сейчас же пойду домой и извинюсь перед мамой, — она не заметила, как раскрыла все карты.       Юная леди вышла из магазина, а потрясенная Сецуна опустилась на стул, ощутив горечь на сердце. Измену королю Эндимиону она не считала возможной, и боль воспринимала точно собственную. Потому что единственный мужчина, которого любила Сецуна, был Мамору. Нож, вонзившийся в его спину, торчал теперь и из ее спины.