Ты не одна

Солнце озаряло комнату, такую маленькую, но уютную и светлую. Расмус валялся на кровати, оглядывая побеленный потолок, и вдыхая сладкий воздух, несмотря на то, что рана давала о себе знать, а накрахмаленная новая одежда не была пока такой привычной. Симона складывала полотенца из стороны в сторону, чтоб чем-то занять себя. Она видела, что брату уже стало лучше, и он желал поговорить или повалять дурака. —  Может, - начал он, —  Мартин и Беатрис не настоящая пара? Симона улыбнулась – теперь, когда они вышли наружу, его интересовал тот мир, который он не успел ещё познать, и как губка впитывал в себя всё больше информации. Даже если эта информация была о людях, об их отношениях, даже если о чужих отношениях. Она незадачливо пожала плечами: —  Может. —  Вдруг между ними только секс? Симона взглянула на брата из-за неожиданного вопроса. В бункере, конечно, она старалась просвещать его по любым вопросам, даже таким интимным, хотя старалась это делать очень мягко и деликатно. Да и немного расскажешь о том, о чем сама едва знаешь. Девушка робко заулыбалась, отведя взгляд в сторону: —  Да… - Согласилась она и убрала прядь волос за ухо и помялась на месте: Да. —  У тебя был секс? Ну, до того, как мы попали в бункер? —  Так нахально и уверенно задал интимный вопрос Расмус. Симона ещё больше смутилась и защитилась улыбкой: —  Нет. —  Ну, до дождя? – не унимался младший брат. —  НЕТ! – Настойчиво отрезала она, глядя ему прямо в глаза, и почувствовала, как по щекам разгорается краска. Он всё также улыбался, то ли от хорошего настроения, то ли от интересного разговора, то ли от принятого морфина. —  А хотелось бы попробовать? Вопрос зависает в воздухе и вводит в дискомфорт девушку. Хотелось бы? Да она уже лет семь думает об этом, да только одиночество сживает изнутри. Симона помнит нежные руки Алекса, что шесть лет назад приглашал на свидание, она помнит такой наивный и дразнящий поцелуй с Ником в 12 лет. Опыта было ведь совсем немного, но он лишь подогревал фантазии в голове. Как Алекс на вечеринках приносил ей коктейли и шептал на ушко какие-то приятные нежности, от которых она расплывалась в улыбке. Как Алекс ходил с ней по парку, засовывал свою руку ей в задний карман джинсов и страстно сжимал ей задницу, ухмыляясь в пошлой гримасе. Она очень хотела это продолжить, да дождь всё обрубил. И свидание, и взгляды, и рукопожатия, и лёгкое прикосновение губ в тихом зале библиотеки, и страстный язык у неё во рту во время киносеанса. Она очень хотела это продолжить, да дождь всё обрубил. В бункере она коротала время, когда в планшете писала любовные стихотворения или пошлые рассказы-зарисовки. В бункере она гладила себя руками в душе, вспоминая те самые объятия. В бункере её молчаливый голодный взгляд переходил на брата, который с каждым годом становился всё выше, сильнее, мужественнее, накаченнее, сексуальнее. И эта сексуальная электроэнергия внутри неё билась уже давно, да не находила выхода. И он ещё спрашивает – «Хотелось бы?» —  Я думаю о том, уходить нам отсюда или нет, – обрывает она его, переводя разговор в другое русло, но Расмуса не обманешь: —  Для других всё естественно. —  А почему тебе интересно? – Всплескивает руками Симон и улыбается. Она прекрасно знает «почему», да что ответить? —  Вовсе не странно обсуждать такое, - поясняет он, и она прекрасно знает, что сама учила его не бояться что-то обсуждать. —  Ну, не с младшим же братом! – улыбается во весь рот Симона и чувствует, как действительно покраснела. Ну не нужно этих обсуждений, ведь ещё чуть-чуть, да правда вырвется наружу. —  Ну ладно. Поговори тогда с Мартином, - в его голосе слышится сарказм, ревность и юмор. Она не выдерживает, кидает в него подушку, и заливается смехом. «Дурак» - выдыхает она, а он присаживается и кидает подушку обратно: — Ну, ты просто попробуй. - Расмус улыбается и подкидывает подушку в сторону сестры. Попробовать - что? Попробовать подбежать к Мартину и сказать: «Давай попробуем устроить жаркую ночь?», да он посмотрит на неё как на последнюю дуру. Напряжение между Симон и Мартином чувствовалось и это было разного рода напряжение – ненавистное, лидерско-авторитеное, сексуальное. Но между ними всегда будет Беатрис. Симону раздражают и смущают такие мысли, но она обратно кидает подушку в сторону брата и всё так же хохочет: - Может, я попробую тебя посмущать? – Накидывается она на брата, занимая позицию нападения, а не обороны. Симона пробегает руками по бокам Рамуса, пытаясь его пощекотать, а тот начинает подвизгивать и улыбаться во весь рот. Такой родной, такой лучезарный, такой любимый. Она бы хотела здесь остаться – только с ним, другие из команды её не так интересовали. Она бы хотела остаться с ним в этой комнате, укрыться одеялом и провести так всю вечность, хотя желание найти отца и ответы так же смешались в голове. Расмус, урча, схватил руки сестры, чтобы те перестали насиловать его смехом и нахально взглянул её в глаза: —  Попробуй! —  Почему тогда тебе не взять и не попробовать, ведь это естественно? – улыбается она, и уголки губ слегка дёргаются, ведь он так сильно сжимает ей руки, но при этом ласково водит большими пальцами по рукам. —  Тогда иди ко мне, - пошло дёргает к себе сестру Расмус, но тут же его мимика меняется. Он явно хотел сказать не это. Вообще совершенно не это. Симона всё продолжает улыбаться, но это уже лёгкая улыбка защиты, за которой скрывается недопонимание. Нельзя ей такие вещи говорить, ведь пойдёт к нему. Она всё понимает, да только не эти издёвки брата. —  Расмус, – обрывает она, и чувствует, как его хватка ослабевает, и она может управлять руками. Он плавно переносит кисти ей на бедро и пододвигает чуть ближе: —  Си, я… - он вдруг замолк и обнял её, приложив голову к её груди. Девушка заключила в объятия брата, понимая всю неловкость и дикость ситуации. Он просто молод, глуп, наивен и неопытен, вот откуда растут ноги. Да только она сама не лучше. Его дыхание участилось, и каждый выдох он посылал ей в грудь, а Симона сама не заметила, как перевела свои руки на его голову и запустила пальцы в рыжие чистые волосы, что пахли фермерским мылом. Расмус стал обнимать её всё сильнее, будто желая переломать ей все кости, или просто задушить в объятиях, а она только отвечала на эти пожатия молча гладя его по голове. Руки парня сильно сдавили ей корпус и так же сильно и уверенно спустились чуть ниже, где он схватил её за попу, сжав упругую ягодицу в кулаке. Симона вспомнила Алекса, который запускал руки в её задний карман, но это было по-другому. И Симона не знала что делать и как отвечать на это, а лишь головой прижалась к его волосам, всё поглаживая его. Такой рыжий, родной и любимый. Любимый в разных смыслах. Учащённое дыхание парня чуть стало прерывистым и он постарался поднять голову к лицу сестры, чтобы что-то сказать. Или не чтобы что-то сказать, кто его знает? Такое родное и любимое лицо – так рядом, так близко, так нужно. Плавный переход её рта с его волос, с его лба на переносицу носа, а потом – к его губам, она сама не заметила, как уже в поцелуи переплелись чувства, желания, шутки, недопонимание, пошлость и любовь. Она почувствовала его влажный язычок у себя на губах, его смелые руки на ягодицах, и разбухнувший член в штанах и истерическое «Так нельзя» у себя в сердце. —  Расмус. – Симона отодвинулась от брата и посмотрела ему в глаза, сама еле дыша: Так нельзя. Это неправильно. —  А что правильно в этом мире вообще? – сказал так серьёзно парень и опустил глаза. —  Много чего, – буркнула она и освободилась от объятий: Нельзя. Всё. Остынь. Девушка встала и направилась к двери, чтоб выйти и остыть самой. «А хотелось бы попробовать?» - звучит у неё в голове этот странный вопрос. Хотелось бы. И даже эта внезапная «проба» на кровати брата дала понять, что с желаниями сходит с ума она не одна.