Нет, все же не простить такую заеньку Меловин не мог…
Глава VIII.
11 июля 2018 г. в 21:17
Примечания:
Привет, с вами автор. Мне стыдно, что проды не было около месяца, или даже больше. Я не хочу оправдываться, но скажу: по моей и соавтора задумке, мы хотели сделать так, чтобы эта троица была вместе; ну, под впечатлением я писала и писала этот фф, пока не осознала, что я довела их отношения до белого каления и все мои задумки улетели далеко в Тартарары. Все это время во мне "теплились" 4 задумки: 1) вытянуть как-нибудь все из этой ситуации 2) Миколас пошлет Никиту 3) аналогично, но только с Мелом 4) Мел пошлет Миколаса и уйдет к Козубу. Но потом, я поняла, что из-за последних 3-х первоначальная задумка развеется, и в итоге осталось только первое, а первое написать очень трудно, учитывая их характеры...
Да, идею с английскими диалогами я отложила далеко, ибо вы просили, и я сама заколебалась постоянно бегать с фикбука в переводчик; может, в скором времени я переведу и предыдущие главы, а может и нет, да и произойдут некие изменения слегка, чтобы окончательный вариант мне и вам нравился (или нет).
К слову, у меня готовится новый фф по Меловину/Йозефу. Да, вот так вот получилось. Господи, если ты, человек, хочешь, чтобы прода этого фф выходила намного раньше и поучавствовать в создании сия и нового отвратительных выродков, напиши мне в вк (ссылка в профиле есть) с пометкой тип "на фф" или идею сразу пришли)
Козуб был просто счастлив от такого времяпрепровождения с Костей. После того, как Йозеф и Бочаров обручились, таких моментов становилось все меньше и меньше, именно поэтому они стали цениться просто на вес золота. Может, для Меловина это и было в порядке вещей, вот так вот посидеть со своим менеджером, обсудить какие-либо проблемы и планы, но вот для Артема…
Парень еще долго стоял у двери, пока не увидел направляющегося сюда Йозефа. Время позднее, чего он тут забыл? Зачем идет? Если смотреть по сложившимся обстоятельствам… Опять прощения просить? Думает, у Кости железные нервы и он всегда будет готов принять Миколаса распростертыми объятиями? Нет уж. Хотя… В голове Козуба были сотни вопросов, но ответ на них он все равно не узнает.
— Хей, Артем, здравствуй, — чех приятно улыбается, на что Козуб взаимно натягивает ухмылку. — Мел тут? — чех указывает на закрытую дверь номера Бочарова, уже надеясь туда зайти, но парень останавливает его, поставив свою руку на грудь Мики.
— Он уже спит, не беспокой его. Ему нужен отдых перед завтрашним выступлением. Если надо что-то передать ему — говори мне сейчас, я завтра утром, перед полуфиналом, его оповещу,
— Козуб становится совершенно серьезным, хотя легкое опьянение все равно немного сказывается на речи, и не в самую лучшую сторону, — если это что-то важное. Если нет, то отложи эти разговоры до завтрашнего вечера.
— Чтож… Мне нужно с ним поговорить именно сейчас. И вообще, почему я не могу находиться там, я немного с ним обручен, нет? Имею, как бы, право, — Йозефа начинает уже немного напрягать вся эта ситуация, отчего он резко меняется во взгляде, выгибая одну бровь, и резко отбивает такт ногой; руки на груди сложены.
— Блять, что ж ты такой тупой?! — проносится в голове у Артема, отчего он незаметно закатывает глаза.
— Ох… Ну, я не против вашего с ним союза, но Кос… — парень осекся; Меловин не любил, когда его команда называет его родным именем, так его звали только родители и иногда чех. — Мел не хочет тебя видеть из-за твоих выходок. Ну, насколько я знаю.
— Например?
— Твои измены ему с Алексеевым. Такие засосы… — Козуб взглядом указывает на шею Мики, усыпанную раз, два… восьмью ярко-алыми засосами, отчего тот вынужден ее прикрыть рукой. —… ммм, любой позавидует. Лучше
скрой их от греха подальше, иначе у паренька там инфаркт случится. Потому что он мне сказал… — Артем резко замолчал, от чего Йозеф вопросительно поднял бровь; а стоит ли то, что Бочаров выдал ему в порыве эмоций и алкоголя, рассказывать Миколасу сейчас? Вдруг они реально все же расстанутся? Хоть Козуб и мечтал об этом всем сердцем и печенью, допустить такого исхода событий нельзя было, иначе Костю потом не вытащишь из депрессии. Да, такой Мел человек: раз нашел одного единственного, то будет цепляться за него всем, что есть.
— Ну?.. — Йозеф заподозрил, что Артем что-то недоговорил, причем, это что-то явно очень серьезное. -… Я слушаю.
— Я думаю, тебе пока не надо это знать. Я думаю, я пойду…
— Нет, стоять на месте. Извиняюсь за грубость, но ты обязан мне рассказать все, что знаешь.
— Нет, ты это все узнаешь сам. Но завтра. И после Евровидения. Я, как его менеджер, запрещаю его тревожить сейчас. А теперь: удачи завтра, и спокойной ночи. — после этих слов Артем удалился из этого коридора. На всем пути парень надеялся, чтобы Йозеф все-таки не потревожил Бочарова, что парень все-таки не пропустил эти слова мимо ушей.
Но Миколас пропустил эти слова мимо ушей: ему нужно было навестить Бочарова. Хотя, с такими метками, можно сразу уж и гроб заказать, или сразу у Меловина попросить гроб-рояль. Поэтому чех предпринимает такое решение, как пойти в номер, замазать эти сияющие бордовым засосы и уже после навестить Мела. На все про все ушло минут 10-15, не больше.
Миколас, стоя уже под дверями номера Бочарова, долго думал насчет заходить или нет? А, может, реально оставить разговор на завтра? Нет, нельзя, завтра второй полуфинал Евровидения; ему будет некогда. Или все-таки…? А, если так подумать, то что Йозеф скажет Меловину? «Привет, прости меня за измены»? Тупо. «Привет, я хочу свободных отношений на момент Евровидения»? Настолько отвратительные мысли можно придумать только под жесткими наркотиками где-нибудь на хате у диллера.
Чех постоянно то обхватывал дверную ручку рукой, то резко оддергивал ее, с фразой в голове «а может не надо? А захочет ли он его видеть после того, что случилось?». Господи, Йозеф, ты сам идешь к Никите, удовлетворяя его потребности в плане половой жизни, а потом бежишь к Косте, надеясь, что тот слепой и не увидит этот факт измены, который тебе уже со всех сторон тыкают в лицо?!
Меловин бы уже давно подал на развод, если бы не одно но: он реально любил этого дебила, который, хочу подметить, не первый раз уже на глазах у бедного Бочарова уходит с кем-то другим. Костя не хотел терять Йозефа, потому что этот человек преобразил его жизнь: это косоглазие, приятный смех, немного детский и наивный характер и вполне такое-же представление о взрослой жизни и что-то такое неизвестное внутри парня заставляли Костю вновь и вновь прощать выходки Мики. Любовь — это когда мы причиняем друг другу боль… ведь так?..
Мел проснулся после получасовой или часовой отключки; в голову внезапно пришли мысли: он лежал, пялил в белоснежный потолок и думал о вечернем разговоре за неодной бутылочкой вина с Артемом. Так продолжалось еще минут 20, пока не услышал направляющиеся сюда шаги в коридоре и странный шелест ручки. Подождав, пока этот сумашедший уйдет, минуты 3, Костя не выдержал:
-Кого там, блять, нелегкая принесла в такое время? — тихо выругался Мел, поднимая своё тело с кровати. — Неужто Миколаса? Да не должно, он, вроде как… с… Никитой… — последние слова дались Бочарову с легкой болью в сердце.
Каково же было удивление парня, когда, открыв дверь, он реально увидел перед собой Йозефа. Такого… как-будто с обложки: слишком красивым, видимо, тональным кремом и с зализанными назад волосами; выглаженная одежда.
Миколас же увидел все с точностью, да наоборот: растрепанные черные, как смоль, волосы, уставшее выражение лица, но что-то в нем отличалось от того Меловина, которого парень привык видеть 24 на 7.
— Ты что, уже собрался на выступление или засосы замазывал? — с хрипотцой и злостью произнес Костя. — Проходи, раз пришел, — уже спокойнее говорит парень, отходя от двери и давая Мики пройти внутрь.
— Спасибо, — решив проигнорировать вопросы и посчитав их не больше, чем просто сарказм, Мики все же проходит.
В номере дико несет сигаретами, вином и, уже въевшимся во все здесь находящееся, запахом одеколона Бочарова. Незаправленная кровать, разбросанная верхняя одежда в составе легкого шарфа, кардигана и излюбленной Меловином, шляпы — все факты слегка нетрезвого состояния Кости на лицо.
Мел тихо подошел к чеху сзади, обняв его. Да, он ждал его, хотел увидеть, вот так вот подойти сзади, обнять и больше никому-никому не отдавать. По крайней мере, так говорила одна половина разума Кости. Вторая же твердила то, что надо гнать такого «любимого» далеко и, желательно, надолго, к его «Никиточке». Как мы поняли, Бочаров, в виду его очень ранимого и «домашнего» характера, склонялся к первому варианту.
Костя нежно поцеловал Мики в шею, но ощутив, что на губах осталось тональное средство, приступил стирать его. На что, Йозеф лишь тяжко вздохнул:
— Да засосы там, не проверяй; тут я тебе не вру, — чех в объятиях развернулся лицом к Косте, заглянув в эти глубокие синие глаза; так вот почему украинец выглядел немного странновато — в глазу не было линзы. А хотя, без нее ему было куда лучше.
— И ты пришел ими похвастаться?
— Нет, вообще-то поговорить.
— И о чем же? — Меловин чуть сильнее обнял Йозефа, притягивая парня ближе к себе.
— Да обо всем… Объясниться даже хочу…
Но Миколас не успевает договорить, его сразу же перебивает Костя:
— «Прости меня, Кость, меня тот парень/девушка совратили/свели с ума». Я ведь угадал? Ты столько раз меня бросал, и столько же раз оправдывался уже заученными фразами. А я подсел на тебя, как на наркотики, и прощаю тебе любые твои выходки… — после этих слов Бочаров уткнулся в плечо чеху. А после тот почувствовал, как рубашка намокает от наступивших слез Кости. Так они простояли несколько минут, после чего парень продолжил, — Знаешь, Мики, мне уже надоело терпеть, как моя душа загнивает от мыслей, что ты с другим, а не со мной… — Меловин всхлипнул, после чего отпустил Мики. Но тот, немного помедлив, сам прижал к себе украинца. — Хочешь, мы можем сразу же после Евровидения развестись. И тебе, и мне станет легче… — сейчас Бочаров себе очень сильно льстил: легче ему не станет.
— Нет, мне легче не станет. И тебе, я вижу, тоже, — Йозеф рукавом своей рубашки вытирает холодные слезы, обжигающие эти так полюбившиеся ему щеки Мела. — Я понимаю, что причиняю тебе такую боль, изменяя тебе с Алексеевым, но…
— А есть какие-то но? — Костя заглядывает в эти глаза цвета темно-зеленого, почти коричневого гелиотропа, пытаясь найти в них хоть каплю понимания того, что он творит. — В любом случае, я не хочу ничего слушать, особенно про этого.
— Но, как я понял, ты на меня не обижаешься? — с долей скромности произносит Миколас.
— Если я тебя вновь увижу с ним, или узнаю, ко мне потом не возвращайся.
— Ну Ко-о-ость!
— Я все-е-е сказал, — Бочаров приобнимает своего (а своего ли?) Мики за шею и нежно цмокает того в его пухлые нежно-розовые губы, на что тот лишь углубляет поцелуй.