***
С обитателем могилы им более чем повезло — он вел себя прилично и образцово пролежал все то время, которое Сайкс изучал гроб, а Локвуд, махнув рукой на этот комплект одежды, без сил сидел на краю ямы, устроив подбородок на коленке. Его наставник тем временем выудил из кучи одряхлевшей гнили потрескавшийся кожаный мешочек и, высыпав содержимое на ладонь, разглядывал его в свете слабой луны. Им оказалась горсть тусклых, покрытых зеленоватым налетом монет. Выглядели они старыми и невероятно дорогими и ценными с точки зрения таких же старых нумизматов. Тогда Локвуд еще не подозревал, что нежданное богатство — всегда к беде. Прозванный Гробокопателем за специализацию по обезвреживанию захоронений Сайкс и его юный помощник с лопатами на плечах и огромными мешками за спиной являли собой весьма колоритную парочку. Встретившийся им мальчишка из ночной стражи побелел и резво заскочил в переулок, явно посчитав его возможных призрачных обитателей более предпочтительной и менее опасной компанией. Немного дальше по улице шедшая им навстречу компания агентов перешла на другую сторону, не скрывая хмурых и настороженных взглядов. Эти ребята должны были видеть и понимать больше, чем Стражник, и Локвуд оскорбился. — Это несправедливо. — А что есть справедливость? — хмыкнул Сайкс, но, заметив потемневшее лицо своего стажера, смягчился. — В следующий раз копать буду я. Как по-твоему, справедливо? Локвуд недоверчиво поднял на него взгляд. — Вы же можете просто приказать, — заметил он. — Могу, — легко согласился Сайкс. — Но справедливость — как и доверие — пожалуй, сильнейший закон, по которому могут существовать надежные отношения, пусть даже и партнерские. — Что-то вроде заповедей командой работы? — Именно. В этот раз Локвуд задумался так крепко, что оставшаяся часть пути прошла в молчании.***
Завершение дороги до дома его наставник явно не считал концом. Не дав толком вымыться и обсушиться, Сайкс вручил Локвуду тряпку и баночку с мерзко пахнущей полиролью для серебра и торжественно наказал к утру привести монеты в порядок — по его словам, они могли пролить свет на жильца таинственного захоронения. Именно поэтому в глухой ночной час Локвуд яростно чистил монеты, сидя на полу и смаргивая надвинувшийся капюшоном сон. Ситуация в его представлении никак не укладывалась в рамки вдохновенного монолога о справедливости. Когда перед глазами замаячило темное, расползающееся пятно, он в очередной раз с силой дважды провел ладонью по лицу. Но пятно и не думало исчезать — оно дало поразительно натуральную трещину по поверхности монеты и кольнуло пальцы. Локвуд застыл на зевке. Пятно ему не мерещилось — это с посеребренной монеты шелухой опадал тонкий слой драгоценного металла. На ладони лежала фальшивка, над которой Локвуд трудился уже битый час. В приступе бессильной злости и разочарования он швырнул злополучную медяшку в угол к двери, а сам откинулся назад, налетев затылком на острый край железной кровати. Прострелившая голову боль заставила согнуться, уткнувшись лбом в колени. Сил, чтобы подняться или даже поменять позу, не осталось. Краем сознания Локвуд понимал, что засыпать на полу — крайне плохая идея. Потом все будет ужасно болеть, а холод, уже сковавший ступни и часть спины, обещал к утру наградить его знатной простудой. Вялые мысли о том, что нужно подняться, спутанно бродили по кругу, ресницы слиплись, и обещавшее стать последним осознанием на сегодня, в голове смутно мелькнуло сравнение. Холодно как в могиле. Неизвестным чудом Локвуд зацепился за эту мысль. Холодно как в могиле. Когда раскапываешь могилы, бывает холодно. Как сегодня. Было. И есть? У него перехватило дыхание. Этот холод не просто похож на донимавший его сегодня на работе. Он точно такой же. Нужно было перекатиться на колени, выпрямиться, встать, но сон — а сон ли? — вместо того, чтобы укутывать, уже стискивал за плечи. Не в силах пошевелить ногами, Локвуд сделал то немногое, на что еще был способен — отчаянно впился пальцами в волосы. Шишка от удара об кровать вспыхнула болью с удвоенным рвением, и на глаза навернулись слезы. Смаргивая их, Локвуд краем глаза заметил зеленоватое свечение. И оно медленно плыло к нему. Гость появился точно между Локвудом и дверью — и комната была слишком узкой, чтобы, уже попав под захват, безопасно разминуться с призраком. Попытка встать обернулась полным провалом — ноги подкосились, и Локвуд окончательно рухнул на пол, саданувшись локтем о кровать. О железную кровать. Времени и сил у него было только на то, чтобы закатиться под нее. Едва он вытянул ноги, пряча торчавшие коленки, как на место, где они были мгновение назад, упало несколько капель шипящей эктоплазмы натолкнувшегося на импровизированный барьер призрака. Инстинкты вопили затаить дыхание, но Локвуд знал — это не поможет. Гости не люди, их нельзя обмануть бесшумностью. Он заставил себя дышать глубже — ледяной воздух оставлял кислый привкус на языке и бодрил не хуже холодного утреннего душа. А дорожка из капель тем временем чертила медленный путь вокруг кровати. Шмяк — в районе живота, шмяк — в нескольких сантиметрах от ладони, шмяк — точно напротив носа... Локвуд лихорадочно соображал. Гость шел от двери — а там не было ничего, ничего, кроме отброшенной в порыве ярости монеты. Почему призрак появился только сейчас? Очевидно, Локвуд сколупнул ограничивавший источник слой. Значит, покрытие было из настоящего серебра. Значит, у него есть оружие. Мешочек с монетами лежал тут же, у кровати. Дождавшись, когда шипение окажется позади вместе с охватившим спину в тонкой кофте холодом, Локвуд молниеносно высунул из-под кровати руку, схватил мешочек и притянул его к себе. В ту же секунду сверху на него дохнуло ледяным порывом — это Гость потянулся через кровать схватить его. Обозленный неудачей, он с двойным усердием принялся кружить вокруг убежища Локвуда. Он понимал — в этот раз второй попытки у него не будет. Поудобнее стиснув мешочек и выдохнув напоследок, Локвуд решительно выкатился из-под кровати. План был прост: полагая себя достаточно метким (дома он без труда попадал каштанами по окнам мансарды), Локвуд должен был швырнуть мешочек так, чтобы он накрыл оголенную монету у двери. Он накрепко завязал тесемки, чтобы монеты не высыпались, примерил силу и направление броска. Не учел он только одного. Того, что древний, бог знает сколько лет пролежавший в неизвестной могиле кожаный мешочек лопнет от такого удара, и монеты брызнут из него фонтаном. Локвуда оглушило звоном, а спину свело судорогой от пронизывающего насквозь, острого холода... В следующее мгновение он ожидал почувствовать что угодно — парализующий ужас, боль, останавливающееся сердце, но никак не осыпавшие его с ног до головы жгучие, колючие искры. В проходе стоял Сайкс, набрасывавший на рассыпанные в углу монеты сеть-кольчужку. Локвуд поднял голову, и с волос ему на лицо посыпались мерцающие крупицы соли. Позвякивали плотнее укутываемые Сайксом монеты, хрустела соль, осыпавшаяся с Локвуда, но в остальном в комнате стояла гробовая тишина. Когда потенциальный источник, наконец, удалось подхватить в сеть как в мешок, Сайкс посмотрел на ученика и наткнулся в его глазах на немой вопрос. — А я мимо шел, — беззаботно сообщил он. — Водички попить. Тряханул увесистым мешком, отозвавшимся нестройным звоном, и, заметив, что Локвуд не сдвинулся с места, добавил: — Не лежал бы ты на полу. Простудишься. Локвуд проводил его взглядом и тяжело уткнулся лбом в пол. Он не знал, сколько пролежал так, пытаясь прийти в себя и осознать произошедшее, но холод — в этот раз обычный, а не потусторонний — заставил его встать, встряхнуться и отправиться на кухню за чашкой горячего крепкого чая. В доме было тихо. Сайкс куда-то ушёл, и Локвуд вполне мог бы принять случившееся за ночной кошмар, если бы не тлеющий окурок в пристроенной на перилах лестницы, полной пепельнице.