***
Ростом Квилл всё никак не выходит, и даже отлитая специально по детским меркам рапира ему великовата — цепляет при ходьбе землю, заставляя спотыкаться, создаёт впечатление, будто тонким посеребрённым лезвием перевешивает своего тощего хозяина. То, что по детству можно было назвать проходящей худобой, на подступах к подростковому возрасту оборачивается для него весомым недостатком, при котором устоять на ногах от порыва призрачной энергии — достижение. Квилл не сдаётся, тем более ему так везет с командиром. Джонни ещё слышит, точно знает, когда стоит ободряюще сжать перепуганному младшему оперативнику плечо, и всегда носит в боковом кармане настоящего походного рюкзака карамельные батончики и банки с виноградной газировкой. А ещё берёт только те задания, с которыми действительно способны справиться его подчинённые, и не берёт в команду девочек. О последнем Квилл как-то пытается узнать, но после первого же тяжёлого взгляда бросает попытки выспросить. Быть агентом и не иметь при этом странностей не может практически никто — такую цену они платят за статус и работу, и у каждого с этим связана своя история. Тот день примечателен сразу двумя событиями — они с Джонни наконец отправляются обезвреживать целый кластер, и с ними — светловолосая Лесли, которая выдувает из жевательной резинки большие розовые пузыри и носит нашивки с терьерами на джинсовой куртке. Квилл хочет спросить о такой резкой перемене, но Джонни усердно вчитывается в выданные им документы всю дорогу до дома на отшибе, и мальчику остаётся только прилипнуть к оконному стеклу и изредка в его отражении показывать кривляющейся в ответ Лесли язык. Пока они взбираются с тянущими вниз рюкзаками по заросшей тропинке, Джонни объясняет, что по предварительным данным в кластере только слабые призраки Первого типа. Их задача — до заката определить наиболее вероятные места проявления, с которыми им позже придётся работать. Квилл деловито похлапывает по втиснутому в нагрудный карман блокноту, затянутому в серебряную тканевую обложку с эмблемой «Фиттис», и обещает, что они справятся с этим делом на раз-два. Дом оказывается значительно больше, чем они предполагали, и Джонни, напряжённо кусая губы в долгом раздумии, наконец решается разделиться. Он отпускает младших со строгим наказом не расходиться и только замерять температуру. И они проходят почти три комнаты, прежде чем понимают, что зимние сумерки накрывают пригород куда быстрее, чем привычный им центр Лондона, где завтра — праздник и редкие выходные у родителей, которые им совсем не хочется тратить на пыльный особняк. На предложение поработать в соседних комнатах, чтобы управиться быстрее, Лесли только пожимает плечами и выдувает очередной пузырь. Пришла в «Фиттис» она, кажется, из «Тенди» и зазубривать «Руководство» и все сопутствующие традиции не спешит, а потому в их маленькой импровизированной команде Квилл чувствует себя старшим. Он радуется практически заполненному в фирменном блокноте первому этажу и гордится тремя заблокированными солью и железными опилками Тенями, среди которых — Том-Теневик, как раз в проеме между кухней и обеденной залой. Квилл затягивает мешочек с солью и отряхивает ладони, когда понимает, что уже давно не слышал Лесли и даже не знает, в какой та комнате. Он заглядывает в пару ванных и кладовку по соседству, когда замечает приоткрытую дверь, которой нет на их карте. Больше напарнице быть негде, и мальчик направляется к проёму, размышляя, как благородно с его стороны не пользоваться возможностью как следует напугать новенькую. К чему он определённо не готов, так это к ступенькам, начинающимся сразу за порогом. Как истинный городской житель Квилл не принимает существования лестниц без площадок и, оступившись, скатывается вниз, едва не цепляя носом землю. Он наступает на что-то мягкое и от души ругается на Лесли, которая разбрасывает оборудование где попало, а потом, проморгавшись от кромешной тьмы и переведя сбившееся дыхание, улавливает отчётливый запах гнили и поднимает глаза. С другого конца подвала на него смотрит — смотрел бы, будь ему чем — влажный, сочащийся кровью труп с ободранной кожей, по щекам которого стекают белки глаз. Призрак ухмыляется, протягивая Квиллу руку, словно бы предлагая потанцевать, и мальчик, не стесняясь, вопит во всё горло, отшатываясь и падая затылком на острый камень ступенек. В глазах вспыхивают искры, и гаснут они, лишь когда их сменяет свет совсем иной природы — это сияющие потусторонним холодом пальцы раскрываются, силясь обхватить Квилла за лицо и практически касаясь выцветших к зиме веснушек. Он только и успевает подумать, что это совсем не обычный кластер множества единовременных смертей — у этого кластера есть хозяин, и они только что влезли к нему в дом. Столкнувшийся в проходе с заблокированным Томом-Теневиком Джонни появляется непозволительно поздно — и всё равно успевает. Узкую полоску пространства между обломанными призрачными ногтями и носом Квилла рассекает лезвие рапиры, и командир с разбегу перепрыгивает развалившегося на ступеньках мальчика, врезаясь в Сырые Кости вместе со вспышкой греческого огня. Квилл переводит взгляд вниз и видит растрепавшуюся кисточку светлых волос. Лесли лежит лицом вниз, и это на её руку он наступил, когда спускался в подвал. Даже если тогда она была жива, призрак прошёл через неё, подбираясь к Квиллу. Он чувствует острый приступ тошноты, и его тут же вздёргивают наверх — Джонни, подхвативший его за подмышки, волоком тащит мальчика по лестнице. Командир роняет его в оставленный ими в гостиной круг из железных цепей, срывающимся голосом вылаивает приказ не двигаться и вновь возвращается в подвал. Он выносит Лесли на руках и укладывает на диван. Сводящими судорогой пальцами вытаскивает из рюкзака ящичек с ампулами, делает инъекцию, убирает со лба волосы, стирает манжетой куртки кровь, методично окружает подчинённую плотной полосой железных опилок и лишь после этого оборачивается к Квиллу. Тот всё это время едва дышит, боясь нарушить приказ и напортачить ещё больше, чем уже смог. Джонни смотрит на него не меньше минуты, прежде чем подходит и методично обшаривает — поворачивает из стороны в сторону голову, давит на рёбра, проходится по ногам. И лишь убедившись, что всё в порядке, отвешивает смачный подзатыльник. Мальчик отворачивается к стене, слыша, как тяжело дышащий командир отходит к столу, и смаргивает горькие, накатывающие ужасом слёзы осознания. Тогда Квилл ещё не знает, что делает это не он один.***
Укол адреналина спасает Лесли жизнь и дает возможность врачам побороться за её рассудок. Терзаемый виной Квилл приходит к ней в больницу на четвёртый вечер, но его не пускают дальше приемного покоя. Смешного плюшевого терьера с печальными глазами приходится оставить на стойке регистратуры, а застрявшие в горле извинения — где-то на задворках похолодевшей души. Джонни берёт его в планетарий. Они запрокидывают головы, молча наблюдая за россыпью звёзд на куполе, пьют кофе в маленьком кафе на углу улицы и слушают редких в последние годы уличных музыкантов. На следующий день Квилл узнаёт, что Джонни больше не служит в «Фиттис», и его передают в команду к старику Петерсу, который уже лет двадцать не заходит в заражённые дома. Он сухо командует за несколько метров от крыльца, и Квилл чувствует себя даже не пешкой — шашкой на чернильном пятне тёмной клетки. Ведь когда его скинут с доски, никто и не вспомнит, что там была за фигура.***
В свои неполные семнадцать Квилл становится лидером отряда — одним из самых молодых, как и Джонни, сохранивших Дар. Ему даже разрешают подобрать людей в команду — и он тут же вспоминает Кэти, талантливого ребёнка с одного из его первых заданий. Девочка, в отличие от экстрасенсорно глухого как морская звезда Квилла, Слухач и, по разговорам, собранный и исполнительный оперативник. Он находит её в саду — Кэти — которая представляется Кэт — с ногами сидит на бортике фонтана и чёркает в их фирменном блокноте. Квилл просит разрешения сесть рядом и опускается напротив, подбирая под себя ногу. К вещам с логотипом у него отторжение, и Квилл предпочитает смотреть на сжимающие карандаш, бледные пальцы с обгрызенными заусенцами. Кэт ожесточённо чертит, ожидая вопросов — о работе, о последних новостях или даже об одолжении. Но никак не о просьбе посмотреть рисунок. Она долго и настороженно смотрит на Квилла, прежде чем протянуть ему блокнот. На его листах — остов мёртвого, иссохшего дерева из парковой зоны «Фиттис», на которое весной повязывают белые ленточки — в знак света, надежды и чего-то там ещё. Кэт видит в переплетении ветвей клубок путей и дорог и размышляет, всегда ли любой вариант приводит к одному исходу, а совместное начало — к одинокому итогу. Квилл вертит блокнот в руках и вздыхает. — Если бы это был лабиринт, я бы точно заблудился. Он попадает в цель — и зарабатывает очко на дополнительный вопрос. — Чего ты хочешь? — хмурится Кэт, забирая рисунок обратно. — Хочу позвать к себе в команду. — Под начало к топографическому кретину? Ты сам только что признал. — Вот поэтому я и ищу людей. Кэт чётче очерчивает изгибы ветвей, размышляя о нынешнем положении в команде, обо всём, что она знает о Киппсе, о гарантиях и перспективах. Наконец она захлопывает блокнот и убирает карандаш за ухо. — Нам понадобится аналитик, — уточняет она, соскальзывая с бортика и протягивая Квиллу руку. — И у тебя есть кто-то на примете? — Да.***
Бобби Вернон оказывается младшим братом девушки, с которой Кэт работала в одной команде, и, повстречав его, Квилл понимает, что он-то в возрасте Бобби был вполне себе высоким и плотным. Мальчик отчётливо смахивает на Отшельника, и его худые серые руки теряются на фоне пыльных газет. Первое время Квилл даже побаивается отпускать его одного в архивы, чтобы не искать потом, погребённого под кипами тяжёлых бумаг, но Бобби быстро доказывает свои силы, давая фору даже зануде-Каббинсу, которого Локвуд повсюду таскает за собой. Последним приобретением становится Нед Шоу, который не блещет исследовательскими навыками, едва ли отличает Сталкера от Каменщика, зато вскрывает заскорузлые, покосившиеся гробы за пару нажатий на фомку. И если в команде того же Локвуда сам Тони просто неприлично высокий, Джордж Каббинс тяжёлый как мешок с солью, а Люси Карлайл — идеальный баланс между ними, то Квилл, не кривя душой, признает: в его отряде громила-Нед — необходимый для уравновешивания сил элемент. Лишь побыв командиром, Квилл понимает, к чему были те шатания с Джонни по букинистическим магазинам, редким кафе и музеям. Еженощно отвечая за жизни твоих подчинённых, друзей и просто детей иногда бывает жизненно необходимо при свете дня ненадолго расслабить плечи и убедиться, что они по-прежнему живы, тёплые и дышат. И Киппс готов часами сохнуть на бессмысленных заседаниях ДЕПИК, слушать монотонный бубнёж Барнса, таскаться с кипами документов и носить на поясе придающую статус, украшенную стекляшками рапиру, если однажды это добавит его слову достаточно веса, чтобы оградить команду от беды.***
Призрака, который выскакивает из стены на Неда, Квилл не успевает не только остановить, но и даже почувствовать. Первой в бой с ним бросается обезумевшая от произошедшего, но железно держащая себя в руках Кэт. Она швыряет ему под ноги солевую бомбочку и тут же рассекает точно подпаленного снизу, тлеющего зелёными искрами Спектра рапирой. А несколько минут спустя её же Квилл первой принимает на плечо и обнимает за худые плечи, когда Кэт трясётся в рыданиях. В их группе она самый сильный телепат, а Нед был просто самым сильным, и потому иногда носил её цепи, чтобы не отвлекали звоном. Подошедший к ним Бобби сжимает командира за локоть, пряча лицо где-то в спинке его куртки, а сам Квилл не может оторвать взгляда от уже начавшего распухать, синюшного Неда, навсегда отпечатывая его посмертный образ где-то в глубине сознания.***
Локвуд заносчивый, манерный и самовлюблённый, но — Квилл не может не признать — хороший лидер. И это действительно причина, по которой он предлагает свою помощь с расследованием в универсальном магазине братьев Эйкмер. Потому что Квилл — лидер тоже, и Кэт с Бобби полагаются на него. Беда только в том, что сам он себе больше не верит. Не после смерти доверявшего ему Неда. Квилл так устал, что иногда — вот честно — срывается, желая этому треклятому Лондону провалиться сквозь землю прямо в ад с его Проблемой. Да только поздно, и нашествие призраков в Челси ясно даёт ему это понять. Они уже в аду. Он не рассчитывает, что Локвуд согласится, но для Квилла это шанс окончательно проверить свои способности, не подвергая при этом никого из своей команды смертельной опасности. Он не может не попробовать. Локвуд гордый. О, какой Локвуд гордый и упрямый, но он отчасти окупает это, взяв на работу умницу Карлайл. Прожжённая девчонка точно знает, куда надавить, чтобы поставить своего лидера в безвыходное положение, и Квилл, вспоминая тяжёлый взгляд Кэт, на мгновение задаётся мыслью, не все ли Слухачи такие. В разговоре с мистером Эйкмером Квилл, наблюдая за довольно жалкими потугами Локвуда не сбрасывать маску любезности, делает то немногое, на что ещё точно способен — приотпускает тугой поводок копившейся за изнуряющие ночи работы в Челси ярости и буквально на пальцах объясняет вредному, ограниченному старикашке, чем для него чреваты попытки им помешать. Он практически чувствует в прищуре Локвуда намёк на одобрение, но сейчас это последнее, что его волнует. Эйкмер темнит, и полная глухость на экстрасенсорном фоне нервирует Квилла больше, чем любые признаки Явления. Выходя из кабинета, он едва удерживается от того, чтобы вновь начать похрустывать костяшками — Кэт этот его жест знает и вычислит волнение. Оставаться надёжным — второе правило командира, сразу после сохранения жизни и здоровья своих агентов любой ценой. Но выпустить напряжение надо — жизненно необходимо — до начала работы, и Квилл дёргано шутит про вечеринку с переодеваниями в отделе мужской одежды. Его сарказм — не блистательные пассажи Локвуда, над ними люди не смеются, но Квиллу уже и не надо. К чести самого Локвуда — и немалому удивлению Квилла (ты ведь уже доверился ему, так чего ты ожидал?) — первой же парой он назначает его и себя. В их работе возраст — это не только опыт, и Локвуд не может не понимать, что девятнадцатилетний Квилл сейчас бесполезнее растерявшей навыки оперативника Холли, маленького и слабого Бобби и непонятно чем занимающейся Фло. Квилл провожает глазами пару Кэт и Бобби и заставляет себя смириться с тем, что без него им сейчас безопаснее. — Ну что, идём? — сверкает неотразимой улыбкой Локвуд, и Квиллу так тошно, что даже не хочется язвить в ответ. Они обходят половину этажа, оглядываясь на толпящихся по стенам безучастных призраков, глазеющих на них чёрными провалами пустых глазниц, прежде чем разделяются посмотреть, как там другие пары. Бобби, уткнувшись в исписанный блокнот, рапортует, что всё в порядке, а напряжённая Кэт в последний момент дёргает его за край куртки и уточняет, всё ли хорошо у него. На свой этаж Квилл возвращается с ещё более тяжелым сердцем, чем уходил. Следующий сбор приносит весть похуже — Люси угодила в мощный призрачный захват, а отделившийся от Кэт Бобби исчез. Сама Кэт едва сдерживает жгучие слёзы страха и злобы на себя, и Квиллу хочется взять её за руку и немедленно вывести из магазина. Но — куда? На запруженные призраками улицы Челси? Они вновь разделяются для поисков Бобби, и в этот раз с ними идёт Кэт. А ещё — несколько десятков Теней. Призраки больше не висят безвольно вдоль стен, а медленно, но неумолимо следуют по пятам. Квиллу приходится идти вполоборота и горстями швырять им под ноги соль, чтобы хоть как-то отогнать плывущую за ними потустороннюю волну. Последний раз Кэт видела Бобби, бегущим к лестницам и лифтам. Они оставляют верхние этажи девушкам и начинают прочёсывать уже знакомый второй. Почти его половину занимает огромный отдел женской одежды. Кэт потеряно озирается по сторонам и спотыкается, и Квилл, скрепя сердце, оставляет её на страже у входа, где они раскладывают цепи вдоль дверей. Витрины обильно украшены лавандой, и, теоретически, этого должно хватить, чтобы отогнать тащившуюся за ними мелочь. Если заранее не обеспечить этот путь отхода, их могут попросту загнать в ловушку. Кэт мужественно кладёт ладонь на пояс с флаконами лавандовой воды, а Квиллу с Локвудом остается лишь быстро проверять ряды. Они проходят уже больше половины зала, когда Локвуд зябко ведёт плечами, подтягивает на шее шарф, и, наконец, застёгивает на пуговицы по-пижонски распахнутое пальто. А ещё начинает щуриться по углам. Квилл, как Зрячий, тут же узнает жест. Это не попытка приглядеться в сгущающихся сумерках — нет, в полутьме лучше всего видят слегка прикрытые глаза. Зрячие щурятся на пятна посмертного свечения и свет манифестаций, которых Квилл упорно не видит. Зато — как и любой с Даром Видения берегущий глаза — своим обычным острым зрением он подмечает кое-что другое. В дальнем конце зала на стойке равномерно раскачивается вешалка. «Так. Так. Так. Так», — затаив дыхание, отсчитывает про себя Квилл. Темп нарастает, и агенту некстати вспоминается, что когда-то быстрым темпом звучащего в эфире радио метронома обозначали воздушную тревогу. Что-то грядёт. Он прижимает палец к губам и лишь после этого как можно тише шагает в поле зрения Локвуда, укладывая руку ему на плечо. Тот удивлённо вскидывает брови, отчего у него с носа сползают только-только нацепленные очки, но, хвала богам, молчит. Квилл отнимает палец ото рта и указывает в проход. В зале стоит тишина, и скрипа раскачивающейся вешалки больше нет, потому что висит она неподвижно. — А что там? — оглушительно громко интересуется Локвуд, и тут у них за спинами взрывается стойка с одеждой. Квилл тут же вскидывает руки к голове в защитном жесте и пригибается, а вот его напарник свои тянет совсем не туда. — Куда! — рычит Квилл, хватая потянувшегося к эфесу Локвуда за локоть. — Хочешь получить своей же рапирой в глаз? В первый раз, что ли? И судя по белому лицу с плотно сжатыми губами и замешательству в глазах — да, полтергейст у Локвуда первый раз. Этот яростный выпад стоит им рухнувшего с жутким скрипом многоярусного шкафа, от которого они едва успевают увернуться, зато теперь Локвуд точно понял. Он больше не пытается вытащить рапиру и дышит часто, но едва слышно. Квилл оборачивается и видит в слабо светящемся проёме сгорбившуюся фигурку. Между ними и Кэт половина огромного зала, заполненного стендами с одеждой, но его Слухач — умница. Она уже выложила круг из цепей Локвуда, которые тот вместе с рюкзаком оставил у входа, и теперь сидит в нём, пригибаясь к полу и стараясь не издавать никаких звуков. Они уже как-то справлялись с полтергейстом, и в целом Квилл знает, что делать. Ровно до того момента, как в воздух поднимается вся стойка с кассовыми аппаратами и корзинками с мелкими товарами вроде кошельков, шнурков и резинок для волос. У него спирает дыхание от ужаса, когда она врезается в боковую панель стоящего у них за спинами шкафа, и их с Локвудом накрывает водопадом рухнувшей с верхних полок одежды. Квилл падает, чувствуя, как его придавливает к полу чем-то тяжёлым, а после слышит прямо около уха мерзкий хруст. Но ему несказанно везёт — и сверху лежит всего лишь Локвуд, которого, надо полагать, сдвинуть будет проще, чем груду досок, а безнадёжно сломанными оказываются не их кости, а очки, соскочившие у Локвуда с носа. Он с кряхтением приподнимается на локтях, потряхивает головой с растрепавшимися кудрями и, оглядев распластавшегося под ним Квилла, внезапно фыркает. — Симпатично! Но ты рановато начал, мы ещё не в мужском отделе. И оттенок тебе не идёт. Квиллу хочется размашисто хлопнуть себя по лбу, но вместо этого он делает вещь полезнее — вытягивает руку и припечатывает ладонь Локвуду к лицу, чтобы тот — нет, ну всё-таки идиот — наконец, взял и заткнулся. И тогда им, может быть, удастся выжить. А у них над головами беснуется полтергейст. Проносит мимо платья всех цветов, помахивая рукавами, целит в затылки туфлями на массивной платформе и звенит стёклами витрин и стеллажей. Квилл спихивает с себя лихорадочно посмеивающегося Локвуда, сдирает зацепившийся за серебряные пуговицы женский сарафан в задорную клетку и, схватив первым попавшимся под руку какой-то увесистый брендовый саквояж, что было силы швыряет его в примерочную. Зеркала осыпаются с пронзительным звоном, брызгая во все стороны сверкающими осколками, и полтергейст взметает в воздух бархатные шторы, заслоняющие кабинки, а Квилл, цепляя Локвуда за первый попавшийся выступ на пальто, тащит его за собой по проходу. Понимание, что Тени прорвались в отдел, приходит, когда Локвуд на ходу дёргается и заслоняет глаза сгибом локтя. Квилл оборачивается и ухватывает выходящие из стен, бледные силуэты. Дар Локвуда и раньше был сильнее, но сейчас свечение, которое Квилл едва различает, слепит его. Заминка секундная, но она оборачивается для них новым взрывом полок со свитерами, который приходится пережидать за диванчиком в обувном отделе. Квилл скорее нашаривает валяющиеся рядом очки. Они вензельные и вычурные, но с тёмными стёклами — а другого и не надо. И прежде, чем вновь начать двигаться, он с мстительным удовольствием практически вдавливает их Локвуду в лицо. — Они женские! — шипит тот. На переносице у него отпечатывается характерный след. — Ну сарафанчик же тебе понравился, — не остаётся в долгу Квилл, бросая ему найденные тут же на полу часы, и Локвуд как-то хитро прищуривается, а затем, схватывая на лету, размахивается и прицельно бросает их в пустой жестяной короб из-под носков. Грохот стоит такой, что на загривке волосы поднимаются дыбом, и пока полтергейст кружит вокруг ящика вихрем перчаток, агенты, больше не прячась, несутся к выходу, до которого остаётся всего ничего. Кэт всё это время старательно охраняет проход от кучкующихся тут и там Теней, и когда Квилл с Локвудом подбегают к ней, путь от дверей до эскалатора практически свободен. Две мерцающие на пути Дымки растворяются в брызгах соляной бомбочки, мчащий за ними полтергейст спотыкается об разложенные на выходе цепи и маленькие сугробики лаванды и в последний раз встряхивает этаж, заставляя уже ступивших на эскалатор агентов хорошенько подпрыгнуть. Кэт заваливается на бок, и попытавшийся поймать её Квилл тоже падает — снова. Они вместе скатываются практически до самого низа, и Квилл готов поклясться, что у него на спине под курткой не осталось кожи. Локвуд поднимает их на ноги. Заминки полтергейста им едва хватает, чтобы добраться до первого этажа, и вот тогда — Квилл может официально засвидетельствовать — начинается предпоследний круг ада. Потому что хуже попытки защититься от швыряющегося вещами духа на открытом пространстве может быть только пропавшая под обвалом Люси — а потом и полезший искать её и так же пропавший под обвалом Локвуд. И метания по разрушенному залу, фантомные толчки в ногах от пережитого землетрясения, и не приходящий в сознание Бобби, всхлипывающая Кэт, и сходящий с ума Джордж, генерирующий варианты решения быстрее, чем их можно осознать, и никак не возвращающиеся Локвуд и Люси... Они появляются, спустя вечность — протискиваются сквозь криво висящие на петлях двери, чумазые, мокрые, окровавленные и довольные. Квилл искренне рад видеть Люси и думает, что Локвуд способен провалиться в любую бездонную дыру, а после выйти победителем из парадных дверей. Когда несколько часов спустя они сидят бок о бок в редакции газеты и дают интервью, это кажется самым настоящим сном. Даже проходя через это раз за разом, Квиллу всё ещё сложно принять, что, пробыв несколько часов на краю жизни и смерти, сразу после можно сидеть в освещённой комнате, пить чай (который Локвуд, понюхав, с вежливой улыбкой отставил на стол) и вспоминать произошедшее как посмотренный на досуге фильм. Их ждёт такси. Локвуд выходит раньше, около своего излюбленного дома на Портленд-Роу, и, задержавшись на тротуаре, салютует Квиллу вензельными очками. Тот в ответ лишь качает головой — на большее у него сил не осталось. Такси мягко катит по рассветным улицам Лондона. Оно направляется в «Фиттис», где Квиллу ещё предстоит отчитаться о произошедшем в универсальном магазине братьев Эйкмер. Кэт в больнице с Бобби, а дома Квилла в этот час не ждут — ситуация в Челси во многом переменила отношение его родных к Проблеме. Локвуд шагает по заросшей дорожке к особняку, устало улыбаясь тому, что дома наверняка чисто благодаря Холли, полон стол еды стараниями Джорджа и точно не скучно из-за Люси. Квилл едет в «Фиттис» писать отчёт, понимая, что вскоре у него может не остаться и этого.