Революция бывает разной

***

      Осторожно причмокнув тонкой ленточкой губ о край кружки горячего стакана молока, Смоукскрин с опаской бросил взгляд в распахнутую комнату спальни, где уже не первый час существовал его новоиспеченный мейт, уложенный, как травяное поле после бурана. Поначалу юнец старался принять это как должное — подобное событие сумело знатно встряхнуть и его самого, однако со временем это начинало наводить на него гораздо большее чувство беспокойства, нежели обычное непонимание или апатию. От накативших воспоминаний манипулятор непроизвольно тряхнуло, а малец громко шикнул, стряхивая с кисти капельки болезненно щипавшего металл кипятка. — Шлак… — закинув кружку в мойку, студент устало сполз по выпиравшему уголку кухонного гарнитура, всерьез подумывая о том, что пора бы завязывать с этим. В конце концов, он хозяюшка кварты или кто? Бодренько соскочив с места и промочив шлем под холодненькой струей крана, элитгардиан резво мотнул шлемом, едва не выбив вместе с плохими мыслями еще и сознание.       Успокаивающе потрепав себя за шефрон еще немного, а затем закономерно собрав голыми стопами все оставленные лужи, Смоукскрин направился прямиком в спальную, с каждым шагом к заветному проему находя в себе все меньше сил продолжить, пока наконец окончательно не застыл, скрываясь в тени погруженной во мрак гостинной. Он был напуган и далеко не одним только видом Мегатронуса: в государстве по соседству назревал военный переворот, и что еще хуже: у того, кто это планировал, было достаточно сил, чтобы уничтожить главу Иакона! Пробраться через все защитные барьеры, охрану, сигнализацию… Что уж говорить после этого о хлипенькой дверце обычной кварты? — «Что за глупые мысли, Смоукскрин?.. Разве вы с Мегатронусом кому-то нужны?..» — юнец тщетно пытался себя успокоить, но в итоге завел в еще больший тупик одним единственным словом. — «Да…»       Юнец чувствовал, что еще чуть-чуть и ему самому потребуется мех, способный совершить экстренный вызов в реабилитационный центр. Но нет. Пока в нем еще осталось хоть немножко услады и душевной тишины, он намерен отдать ее своему партнеру, все до последней капли. — Меег, как ты тут? — слегка сорвавшись на первом слоге, Смоукски с горем пополам заступил в спальню и, щурясь от тусклого света лампы и поспешно вышлепывая по полу к окошку, захлопнул несчастную форточку аж с третьей попытки. — Тебе развести кофейку?.. — в актеры его бы точно не взяли. — М? — вопросительно промычал каонец, продолжая лицевой испытывать нежность купленных его мейтом наволочек. Он пролежал невесть сколько времени, обдумывая следующий свой шаг, при этом крепко обнимая тяжелую подушку. Правителя Иакона, главного противника и главного идейного меха, выдвинувшего идею с запретом тесных любовных отношений, имеющих страстно-пикантный характер или же просто нежно-романтичный, обнаружили отравленным за его же рабочим столом. Подробностей места преступления ни слуга Праксуса, ни сам правитель паре счастливых мейтов не сообщил, но не трудно было догадаться, что это дело манипуляторов тех, кто был крайне не согласен с нововыпущенным законом: «Об упразднении межсистемных отношений». А недовольных было весьма немало, по словам Праксуса в город прибывает все больше и больше жителей Каона и Иакона, которые были не согласны с действующим законодательством своих городов, и также те, кому пришлось менять свое место жительства в кротчайшие сроки.       С тяжестью подняв шлем из нежного плена, бывший гладиатор посмотрел на своего маленького мейта, вошедшего к нему. — Смоуки? Ты чего такой… нервный? Тебе не здоровится? — Мегатронус сел на платформе и, поднявшись на супинаторы, медленно подошел к своему соулмейту, что, по-видимому, был чем-то напуган, прижимая того к своей широкой грудной, даже нескрываемой футболкой. — Ну… Может немножко?.. — стараясь улыбнуться, Смоукскрин с усилием вытянул дрожащие уголки губ. — Такой сумбурный денек, аж серва подкашиваются.       Безропотно ожидая, когда массивные ладони пепельных манипуляторов оплетут магистрали его талии, крепко прижимая к широкой грудной, юнец с легким покачиванием шлема ровно приложил аудио к пластинам партнера, мерно отдающим осторожной вибрацией, вызванной биением искры. Это чувство, ощущение медленно обволакивающей тебя теплоты в такой неспокойный вечер, казалось столь хрупким и эфимерным, что малец заглушил работу собственных вентов под медленно гаснущий свет окуляров, оставлявший после себя бархатный мрак и утробный рокот искры механоида.       В страхе сорвать опущенную пелену, Смоукскрин не решался распахнуть оптику и завести разговор, отчего даже не подозревал о том, с каким увлечением сейчас его мейт обводил взглядом ярко вспыхнувшие контуры метки, в то время как сам юнец, ощущая за собой острую необходимость ответить на беспокойство Мегатронуса, сказал то, о чем ему действительно хотелось поговорить больше всего. — Ме-ег, я тебя люблю… — Я тебя тоже, мой маленький… Я так рад, что у меня есть такой славный мейт… — нежно проворковал бывший гладиатор, осторожно опустив нагревшиеся от подступившего энергона к поверхности лицевой губы к чувствительным шейным магистралям маленького меха, оставляя на драгоценном металле легкий след от поцелуя. — И все-таки, ты не ответил на мой вопрос… Тебя что-то тревожит, милый? — теперь ласке подверглись нежные щеки юного бота. Умелые губы осыпали нежный фейсплейт студента, заставляя тот наливаться краской подобно крупным плодам в летнем саду. — Ты меня уже не так боишься… — с широкой улыбкой отметил для себя, но почему-то вслух, Мегатронус, манипуляторами забираясь под тонкую ткань футболочки и оглаживая брюшные пластины юнца. — Чуу… — совершенно не понимаю, чем ответить гладиатору на все его ласки, Смоукскрин начал неумело прижиматься губами к острым скулам, тыкаясь в мягкий металл, как осоловевший котенок, вытягиваясь на тощих ступнях все выше и, сам того не замечая, обнимая сервами угловатую фигуру механоида. Крепко уцепившись в крупные плечевые сегменты, он позволил поднести себя к платформе и укутать по самый шлем в плотную обертку одеяла. — Когда за спиной не скребутся грязные секреты, говорить с любимым мехом гораздо проще… — повалившись возле серебристого монолита, мех с опаской глянул в озорную оптику партнера, отгибая завернутый кусочек одеялка и укрывая им открытую грудную бывшего гладиатора, плотно прижимая манипулятор к самой искре, отделенной одной лишь пластиной. — Я… Обеспокоен происходящим. В свете произошедших событий, ты будешь являться одним из первых подозреваемых, как самый неугодный звук среди толпы. Просто… Будь осторожнее, ради меня… Прошу…       С легкой улыбкой механоид положил свой манипулятор на теплую ладонь партнера, прижимая ту к собственной грудной, будто пытаясь пропустить сквозь тяжелые створки камеры искры, отмечая для себя, что в голосе юнца есть нотки нежности, обеспокоенности, взволнованности и напряженности. — Да, я становлюсь первым претендентом на крупный выигрыш, начиная от пожизненного заключения на каторгах до расстрела после самосуда управляющей верхушки… — с усмешкой проговорил Мегатронус, вторым манипулятором подтягивая к себе бота. — Я обязательно разберусь с этим… И разумеется, любимый, я буду осторожен… — Этого-то я и боюсь… — пролепетал он про себя, склонив шлем к крупным магистралям прежде, чем, поджав губы, оставить легкий поцелуй у ведущего энергопровода, пробежав по нему самым кончиком глоссы, и, замирая, задуматься на миг о чем-то своем, юношеском и наивном, наконец с легкой улыбкой, в клик расцветшей на лицевой, поднимая полную радости оптику на партнера с легкой усмешкой. Каонец нежно чмокнул Смоукскрина в губки, наслаждаясь, возможно, последними спокойными деньками. — Но не надейся, что я останусь в стороне, — именно с Мегатронусом Смоукскрин мог чувствовать тепло, наполнявшее искру, и никакие путы не заставят более прожить без этого. Без него.       Самостоятельно поставив точку в собственнозаведенном разговоре, юнец поспешил отскочить к близлежащей на одной непереломанной ножке тумбочке, кропотливо вытягивая из верхнего ящичка единственную незатронутую разрухой вещицу во всей кварте. — Может… немного отвлечемся? Знаю, выглядит не особо весело, но вдруг же мы сможем, ну… — Что это затеял мой маленький мейт? — приподнявшись на локтевом шарнире, спросил Мегатронус, поднеся к лицевой темную тонкую кисть юного меха. — Я слушаю тебя предельно внимательно, стараясь не пропустить ни одного слова моего драгоценного Смоуки… — каонец с трудом сел на платформе, уминая упругим бампером мягкое постельное белье, — хоть под одеялом вместе с миленьким юнцом хорошо, но все же любопытство сжирало его изнутри, заставляя пытаться разглядеть ту небольшую вещичку, что вынул из тумбы его истинный. — Хм… я не против, но есть одна небольшая проблемка… Я совсем в такие игры играть не умею. Научишь меня, Зай? — вскочив на серва, Мегатронус встал прямо напротив счастливо улыбающейся лицевой Смоукскрина и потерся теплой щекой о румяную лицевую, дождавшись одобрительного кивка. — Супер! Думаю, самым лучшим местом для проведения… — серебристый мех осторожно вытянул из манипуляторов партнера красочную коробочку, начиная разглядывать рисунок на ней, объясняющий краткий сюжет. — …Нашего путешествия по… «Затерянным мирам» является кухня. — Ну-ну! Не томи, Мяка! Я хочу играть! — выскакивая перед единственным, едва успевшим прикрыться одним только уплотненным балахоном, подозрительно сильно сливающимся с цветом корпуса самого гладиатора, Смоукскрин весело выпрыгивал у самой оптики партнера, оголяя ничем не прикрытые серва и тщательно стараясь заглянуть в вытянутую мехом карту. — Хорошо-хорошо, мы сыграем с тобой! — засмеялся Мегатронус, вернув цветную коробочку с настольной игрой Смоуку. Откинув одеяло обратно на платформу, мех подхватил маленького скачущего вокруг него, подобно довольному спарку, мейта к себе на манипуляторы и отправился на кухню, крепко прижимая к себе теплый груз, попутно его целуя в белые антенны и макушку шлема. — Я ведь не отказываюсь, Смоуки! — усадив на стульчик своего истинного, каонец начал освобождать кухонный стол, параллельно набирая в чайник топливо и включая его для подогрева.

***

Цитадель св. Афины 22:10       Весть о смерти главы Иакона в элитарных кругах была разнесена со скоростью поезда, на которым глава одного из трех городских мастадонтов прибыл на место преступления. Стряхнув с капюшона несколько капель набежавшей влаги, Праксус медленно провентилировал, прощупывая умертвленный воздух, захваченного в кольцо техники, застывший вокруг цитадели непрятным киселем. — Гр… — стиснув денты, механоид вздрогнул, передергивая озябшими плечами, несмело делая первый шаг за высоченный поребрик и прямой наводкой направляясь просочиться между двух дежурных машин. Конечно же, его никто не звал и приглашать не собирался, однако каждый прекрасно понимал, что многоуважаемый демократ неприменно заявится, хотели бы они того или нет. К тому же, за попытку не бьют, и, помимо полного отсутствия какого-либо пропуска, Праксусу не предоставили даже малейшей возможности с комфортом переступить порог калитки, ведущей к фасаду крупнейшей высотки города. Правитель терпеливо обтирал бока военной техники, слегка усмехаясь от той мысли, что решила посетить его процессор. — «Ну, я же теперь не спарклинг…» — с легким дуновением улыбки оправдывал он себя, глубоко втягивая механизмы живота. — «Во второй-то раз, если уж и застряну, то хотя бы замерзну не так быстро…» — прошел он, конечно, без свиста и, к счастью, без значимых потерь не только для машин, но и для куртки, дедушкин подарок, как-никак… Отряхнувшись от пыли, Праксус замер, задумчиво и в какой-то мере даже отстраненно вглядываясь то в капот бронетехники, то в пустеющие сады цитадели. — «Судя по движку машины, сюда явно не торопились, но даже так…» — демократ приземлился на корточки, протирая рукавом замызганный дорожной пылью номер. — Каон…       Причмокнув глоссой, Праксус предпочел оставить размышления по этому поводу, возвращаясь к своему первоночальному плану, но откладывая назревающие вопросы на ближайшее время распаковки. Нужно было продолжить изучение обстановки, которая, в свою очередь, привлекла достаточно любопытной деталью: полным отсутствием толп следователей и сыщиков. В округе от силы рыскало три калеки, ни один из которых так и не сошел с ровных дорожек, выложенных серым камнем, но самое главное — его визит, казалось, совершенно их не тревожил. — «Нежелание наводить шум?..» — но тогда бы и вход не был бы столь явно заблокирован. Праксус прибавил шагу, целеустремленно направляясь в сторону распахнутых стеклянных дверей здания, просто не желая верить в то, с чем он столкнулся. Демократ скрипел дентами и озлобленно поджимал губы, пока энергон вскипал вместе с возрастающей непреклонностью перед простейшими отмазками. Это не может быть простая халатность!       Со стороны сада донеслось легкое дуновение северных ветров, усталыми витками забираясь под куртку и сотрясая натянутый по самую оптику капюшон, тем самым привлекая к себе внимание двух ярко вспыхнувших огней, замерших у самого порога здания.       Среди всей той стерильной пустоты, навевавшей лишь тоску на молодую искру, в воздухе витал острый, болезненно режущий чувствительные сенсоры, запах одеколона. Резво развернув шлем в сторону источника вони, Праксус вздрогнул, обнаруживая лишь холодный свет кисло-белых кустов, расположившихся у самых окон цитадели. Гладкие, стриженные, как один, и лишь единственный угол, измятый и поломанный, выбивался из общего строя.       Прищурив опухшие от нехватки сна веки, меха крепко задумался, невольно прижимая манипуляторы к торсу. Процессор был готов вскипеть от нараставшего негодования, но уставший с дороги и измученный не одной бессонной ночью правитель не мог придумать ни единой нити, связывающей накопленную у него информацию, что особенно нервировало, заставляя до хруста шарниров сжимать кулаки и… Резко вытягиваться по струнке, в мгновение переменяясь в лицевой, когда переполненных пылающим гневом пальцев касается прохладная ткань мягкой игрушки, отозвавшей по всему телу прохлождающим ознобом.       Политик расслабился, отводя плечевые сегменты назад и нащупывая глубже в кармане пушистые ушки небольшого зайки, что ему еще сегодня втиснул в манипуляторы найденыш Мегатронуса. Сам не зная от чего, Праксус ощутил плавно растекшееся по корпусу тепло, исходящее от самой искры, не обжигающее магистрали кипящим энергоном, но усмиряющее, придающее уверенности в собственных, уже окрепших шагах вверх по лестнице, ведущей в холл цитадели святой Афины. — Значит, когда Вы, господин Каон, прибыли сюда, в стены святой Афины, для обсуждения дополнительных положений общих законов, то обнаружили убиенного господина Иакона на полу, здесь, в зале заседания? — нудно проговорил замученный несколькими часами непрерывной работы молодой мех, перечитывая протокол, составленный по словам правителя алых мундиров и знамен. — Да! Именно так, товарищ следователь! — вскочил со стула на удивление возбужденно резвый Каон, демонстративно сжимая у груди манипулятор в крепкий, как молот, кулак и расправляя алый плащ, что защищал его плечевые сегменты от утренней росы. — И запишите к себе в протокол… Я лично сверну шлем этому морально-нравственному инвалиду, заставив его мучиться весь недолгий актив! Я самолично насажу его на гладиаторские копья арены тринадцати Первых!!! — Прошу Вас, господин, сядьте… — прохрипел бот, потирая уставшую оптику, но сонливость тут же испарилась подобно туманной дымке в предрассветные часы, когда за его спиной со скрежетом открылась дверь зала. Следователь подорвался с места, испуганно смотря на вошедшего, прижимая к грудной датапад с заполняемым им протоколом. — Господин Праксус! — вежливым жестом поприветствовал правителя южных территорий следователь, почтенно поклонившись. Каон, недружелюбно скривив лицевую, раздраженно цокнул глоссой, но, как только взор голубой оптики коллеги пал на него, переменил брезгливую физиономию на более дружелюбную. — Праксус, дружище! Здесь такой кошмар произошел! — воскликнул мех, сведя вместе надлинзовые щитки. — А ведь он еще был сильно стар… Ну, ничего… Я этого шлакодела из-под земли достану! Даже Юникрон не спасет!!! — последнее правитель воинственного Каона практически прорычал, всей своей оптикой показывая стремление отомстить за наставника и коллегу.       Почти по вошедшему в привычку маршруту, Праксус хотел отправиться на самое протертое временем кресло и, пожалуй, единственное, что не меняло обивку с начала своего существования, но в итоге с первым же шагом направился к правителю Каона, опустив оптику в пол и слабо распахнув тонкую ленту бледных, как и само здание губ. В ответ на это тиран значительно напрягся, умолкнув и гордо расправив грудную, словно намереваясь принять удар. — Каон, я понимаю, мы находимся не в лучших отношениях, однако… — оказавшись на достаточном расстоянии, демократ мягко уложил манипулятор на плечо товарища по "цеху", перенимая едва не вытряхнувшую из него дух дрожь, и поднял полную печали оптику. — Мне очень жаль. Иакон был для тебя не просто правителем другой страны, однако еще слишком рано делать выводы. — Спасибо, коллега, но твое сочувствие ко мне не оправдано. Он был для меня не более, чем товарищ по службе. Несмотря на нашу разницу в возрасте, я всегда считал его равным себе… — смахнув скупые капли влаги излишней чувствительности, Каон подошел к большому круглому столу, к тому, за которым они, Каон, Иакон и Праксус, принимали решение об упразднении отношений, обессиленно упав на мягкую сидушку своего алого кресла, сделанного под заказ для почетного бампера правителя со всеми мягкостями и удобствами, необходимыми высокопоставленному лицу. За окном шумел ясный вечер, и яркие полные луны Кибертрона, уже вышедшие на свой пост ночных стражей, освещали небольшой скверик под стенами правительственной крепости, бликуя лучами от стекол транспортников. — Он уже успел остыть к тому моменту, как я его обнаружил… Представить не могу, что за монстр мог погубить эту ни в чем неповинную искру мудрого старца… — каонец закинул на коленный шарнир нижний край плаща и начал оттряхивать его от мелкой крошки рыжей ржавчины, медленно, будто делая это не для того, чтобы очистить одежду, а для того, чтобы занять собственные манипуляторы в напряженной обстановке. Ведь теперь каждый из оставшихся в живых правителей мог отправиться к Великой Искре следом за старцем Иаконом. ***       За дверью, ведущей в длинные запутанные ходы коридоров, послышались быстрые шаги, хотя шагами их было трудно назвать. Скорее это был бег, марафонский бег, по итогам которого будет решаться дальнейшая судьба бегуна, граничащая сейчас между счастливым активом или скорым дезактивом. Дверь заседального кабинета разъехалась в широкие пазы, позволяя тяжело вентелирующему низшему офицеру каонской армии влететь в помещение. — Повелитель! — воскликнул он и с грохотом повалился перед Каоном на колени. Молодой мех вскинул к светлому лику правителя своей родины фейсплейт и тихо прохрипел со странной улыбкой на лице. — Его нашли… Он в Каоне. Группа спецназа «Гамма» во главе с полковником уже на месте, начали план-перехват. — Отлично, — поднеся к лицевой ладонь и обведя пальцами подбородок, отметил каонец. — Пусть доложит мне немедленно, если Его задержат, — офицер кивнул и, с трудом поднявшись на серва, продолжил свой марафон, но побежав уже в обратном направлении. — Попался, шлакодел, ты за все мне ответишь… — прорычал Каон, совершенно позабыв, что сейчас он находится в компании его коллеги, Праксуса. ***       В действительности дезактив пугал многих в назревавшее время репрессий: тот необузданный страх и привкус горечи от утраты достигнутого пугал, как неокрепшие разумы, еще желавшие повидать все краски актива, так и уже повидавших многое на своем веку, остерегаясь оставить без крепкой опоры опыта в будущем своих близких.       Но не Трапа. Механоид, одним только видом выказывавший протест и безразличие к системам охраны, не мог не привлекать внимание даже в темное время суток. Водолазка, лишенная рукавов, и тонкие кожаные брюки, плотно облегавшие безнаказанный бампер, что, очерчивая своей траекторией идеальный эллипс, явно не чувствовал себя притесненным на одной из главных улочек Каона, где за его искру были готовы сцепиться около трех нарядов. Оглядев сложившуюся ситуацию, мех с усмешкой почесал острый подбородок, вспоминая все самые страстные обзывания своего горячо любимого братца, на секунду крепко призадумываясь. — Зря только напрягался… — душевно сплюнув в лицевую воображаемому офицеру Каонской гвардии, мех обиженно скривил губы, которые он, ради подкрепления всеобщего фарса, подмалевал бесцветным блеском. Подбирая время для выката за заветной посылкой от Дани, мех никак уж не мог рассчитывать на опустевшие улицы, лишавшие его искру абсолютно любого огня и азарта, словно эти шарки рассчитывали на его приход и намеренно динамили, как дешевого интербота. — Ну неее, — хмыкнув с усладой и цокнув платформой высоких берцов о брусчатку тротуара, Трап с задором закинул манипуляторы на бедра, распуская на лицевой нити отвязной улыбки и с легким присвистом направляясь за угол почтового отделения. — Что б я, и так просто забыл о вашей грубости… Хе-хе… — вывертев тонкими приспособлениями собственных пальцев, запрятанных глубоко под покровом изящных пластинок корпуса, крепления вентиляционной системы, бывший военный со свистом юркнул в заветное здание.       Отдел только прибывших посылок встретил меха холодом и беспросветным мраком, поглотившим едва уловимое шлепонье подошвы берц. Трап был слишком небрежен по отношению к собственной безопасности, но ведь об этом знал только он, что особенно раздувало прожигающее зад любопытство. Будь возле него кто-либо еще, они бы непременно были подвержены риску, но так он имел возможность в полной мере раскусить тот ярлык угрозы, навешанный на его брата правительством.       Но об этом позже, а сейчас охранника интересовало лишь одно, подсвеченное в его оптике ярким маячком света среди прочего хлама, горой сброшенного на едва живые полки и протертую поверхность пола, придававшее небывалую легкость ступням и искре. Заветная упаковка, обернутая плотными слоями защитного материала, с каждым новым шагом к которой на лицевой старшего братца расцветала истинная улыбка. — «Вот же он, родненький…» — безмолвно шептал он губами, с шумом вытягивая коробку, открываемую с трепетом у самой искры.       Один слой, второй… Оставался лишь единственный прозрачный пакет, который мех долгое время держал в своих манипуляторах, осторожно приседая на серва и с душевным упоением распаковывая последние остатки обертки.       Плотный материал струился меж пальцев нежнейшим атласом, пока Трап крепко прижимал к себе ворот собственного плаща, пропахший свежестью стирального порошка — того самого, который всегда стоял в ванной комнате их Дани, спрятанный от него с братом на самых верхних полках.       Больше медлить он не мог. Бывший военный соскочил с места, кружась вокруг своей оси, как крошечный спарклинг с собственной игрушкой, в тот же миг легшей на тощие плечи, как влитой. — А не пойти ли им всем на джампер? — вспыхнув задетой за живое гордостью, мех, который, просидев на складе в полном одиночестве аж целых ДВА КЛИКА впустую, так и не дождался никого, обиженно хмыкнул, ребячески оттопырив нижнюю губу. — Да и мне было бы тоже неплохо… — с достаточно задумчивым видом напряженной оптики, он осторожно погладил собственный подбородок указательным пальцем, после чего с облегченным вздохом сорвался с места, поправляя за собой подол ничуть не смятой материи и кропотливо подвязывая аккуратным бантиком тонкую леску, проверяя натяжение манерным движением манипулятора, словно ходящему по филигранно натянутой струне арфы. — Да, — тротил с возу, салаге легче. — Именно так, — с этой мыслью старший брат Мегатронуса легкой походкой гуляки-гусара засеменил в сторону черного выхода, от которого он так удачно сумел раздобыть ключики у местной охраны, что сейчас, по мнению Трапа, занимала очень даже выгодную позицию для патруля. Жаль только, что оптика у всех была перекрыта их же нижним бельем, и им не удастся увидеть все те краски намечавшейся сиесты.       Хлопнув дверцей и услужливо закрыв ее на ключ, как и полагается чистоплотному гостю, Трап без сожалений забросил его в ближайший мусорный бак, прекрасно помня о том, что сейчас самое время вечернего сбора мусора. Замок будет заменен на новый, а у властей будет гораздо меньше поводов обвинить его в непокорстве. Опомнившись, меха с улыбкой скользнул манипулятором во внутренний карман родного плащика, нащупывая острые уголки письма, исчерченного угловатым почерком и насквозь пропитанного мягким ароматом лаванды.

***

      Отряд в шесть крупных мехов, подобно одному сложному механизму, шестерни которого работают слаженно и помогают работать другим, бесшумным бедствием, выдаваемым одним только скрипом новых армейских берц, вторглись в тихие просторы почтового отделения. Но, несмотря на звенящую тишину, бойцы оставались начеку, осматривая каждый миллиметр гостевого зала и, по совместительству, зала выдачи и приемки писем, бандеролей и посылок. — Чисто, — сообщил один из алоформенных солдат. Полковник кивнул и, убрав винтовку за спину, выпрямился. В отделении было и вправду чисто. Ни одной активной искры, даже искр персонала. — Может, он и работяг того… ликвидировал? — спросил шепотом один боец другого, на что последний лишь вопросительно дернул плечевыми сегментами. — Разговоры поубавили! — рявкнул полковник, повернувшись к подчиненным своей устрашающей фиолетовой маской. Организованной колонной по одному отряд втек в темный склад. — Включить фонари! — отдал приказ командир. Яркие лучи света разрезали пелену сумрачной мглы, освещая висящих под потолком охранников. Те мычали, дергали сервоприводами, пытались выпутаться, но все попытки были тщетны. — Освободите их! — приказал полковник двум бойцам. — Остальные — осмотреть склад! — оставшаяся четверка разделилась по парам, чтобы осмотреть большее пространство склада. — Тарн, наша цель в прошлом был военным? — спросил младший офицер у напарника. — Во-первых, я тебе командир, поэтому не смей обращаться ко мне по позывному! А, во-вторых, тебя это волнует? — рыкнул на бойца полковник. — Командир, здесь чисто, — передали кратко по рации, что заглушала речь говорящего мерзким шипением. — Да ушел он уже! — крикнул напарник командира, как его серво зацепило что-то. — Стой!!!

***

— «Обязательно прочту, Дани, твое письмецо… Как ты любишь, вместе с братиком…» — лелея приближение сладостного момента, мех поспешно сокрыл улыбку за тенью фуражки, любезно одолженной у одного из почтовых сторожил. Трап в последний раз с упоением в искре вдохнул нотки уютного веенья дома, укладывая заветный конверт обратно к самой грудной, едва услышав мерный топот отряда, все же соизволившего заявиться на встречу. — Ни-ни, не для вас моя роза росла! — воскликнул он, гордо вскидывая указательный палец к небу и со свистом заскакивая в контейнер с выброшенным пластиком, так и не выказывая носа с проулка, являвшегося параллельным тому, в который только что вломился отряд молоденьких солдатиков. Устроившись поудобнее, мех, закинув серво на серво, стал отсчитывать по внутреннему циферблату клики до ближайшего грузовика, когда внутри склада прогремел первый взрыв. ***       Когда с вентиляционных решеток плотной пеленой повалили густые витки дыма, устилая землю пушистым ковром, Трап уже успел с комфортом разлечься в кузове извозчика, ерзая плоскими пластинами живота о плотные слои пластиковых банок и крышечек. В аудио играли звонкие отголоски паники, а в вентсистему ударял запах прокисшего топлива и свободы. Единственным фактором, приносившим некоторый дискомфорт, оставалось отсутствие полной крыши, из-за чего на его обтянутую тонкими тканями спину открывался обзор со всех возможных углов. — «Кроме тротуара», — со злорадством подчеркнул мех, подгибая коленные шарниры сервов и весело перебирая пальцами прозрачные бутылочки — единственные попутчики, способные составить ему сейчас теплую компанию. Конечно, запах от них оставлял желать лучшего, но разве можно жаловаться на того, кто не способен упрекнуть тебя за чрезмерную наглость?

***

— Дверь заперта снаружи! — откашливаясь от едкого дыма, боец бился в жестяную дверь черного хода. — Выходим так же, как и пришли сюда! Гамма-3, Гамма-4, пасите его, оптик не спускать! — Да тут разве спустишь… — с ухмылкой протянул снайпер, через прицел разглядывающий рельеф бедер и бампера беглеца, то и дело скрывающий свои филейные части под длинной тканью плаща. Пожарная дверь была выбита со скрежетом петель, врезаясь в холодную брусчатку уличного проулка. — Прошерстить каждый угол! Вывернуть все баки, быстро! — Тарн знал, что эта дрянь не могла уйти далеко, с такой гадкой издержкой ему бы пришлось задержаться здесь до их прихода, а значит он все еще где-то поблизости. — Гамма-3, доложить обстановку! — Он в кузове грузовика, слева от вас, о слежке не… — на мгновение солдат замер, напряженно перещелкивая каждой деталью корпуса, когда до этого вальяжно развалившийся на пластике корпус не менее расслабленно перевернулся на спину, смотря четко в его объектив, что в априоре не должно было быть! Но, словно в ответ на его мысли, мех лучезарно улыбнулся, приветливо махнув манипулятором, в чьих пальцах мелькнула блестящая безделушка, заставившая оптику снайпера удивленно расшириться и в то же мгновение сжаться от пронзительной боли. — Моя оптика! — оглушенный криком солдата, Тарн резко задрал шлем к крыше, в последний миг улавливая оптикой тонкую нить пурпурного света, ударившего точно в объектив сейчас скрючевшегося на крыше снайпера. У гаденыша был лазер. — Шлак! Гамма-4! — скривив лицевую под плотной пластиной маски, генерал с трудом проглотил подступивший к вокодеру кашель, в гневе отметая с дороги сложенных пополам от дыма солдат. — Цель вне зоны видимости. Меняю дислокацию. — Да что б вас! — проклиная все, на что хватало сил у пересохшей глоссы, Тарн вылетел на дорогу, не намереваясь более надеяться на щенков, доставшихся в его подчинение, преграждая путь только тронувшемуся грузовику. — Именем закона! — «Ну, вот, наконец-то, это последний переулок и последние мусорные баки», — подумал древний, как сам величественный город Иакон, мусорщик, закидывая в бак последние мешки мусора и насвистывая немудреный мотив услышанной по радио песни. — «Теперь можно ехать на базу со спокойной совестью», — сев в кабину грузовика, он хотел было тронуться в дорогу, как перед транспортом, уже набравшим скорость в несколько километров в час, выскочило 6 фигур в военной форме, освещаемые светом чистых фар. — Именем закона, я требую вас остановиться! Заглушите мотор и выйдите из машины с поднятыми манипуляторами! — Тарн, выставив перед собой свой манипулятор, перегородил собственным широким корпусом выезд из переулка в то время, как его бойцы подошли к кабине водителя и вытащили мусорщика из спецмашины. — Что такое?! Я же ничего не сделал, товарищ начальник! — завопил водитель, когда его лицевой прижали к капоту грузовика. — Обыщите переулок и все баки, что в нём есть, — приказал полковник, а сам, переборов собственное чувство бережного отношения к своей форме, залез в кузов грузовика, вытаскивая за воротник плаща преступника и бросая того на холодный асфальт темного переулка. — Ты! Интерботка, отбегала свое на свободе, теперь отправишься в тюрьму! Там тебя быстро научат здравому смыслу и послушанию закону Каона, — прорычал командир элитного отряда спецназа, подняв за грудки заговорщика.       Весело раскручивая на указательном пальчике тонкую рукоять лазерной указки, Трап сочувственно цокал глоссой, провожая взглядом горе снайпера, так наивно уверенного в незаметности бликов собственного объектива, отраженных на прозрачных упаковках баклажек. — «Мда-а… Не густо. Но братика одного отпускать в город все же не стоит», — он уже успел положить шлем на манипулятор в ожидании предстоящей поездки, когда машину по инерции дернуло вперед под действием резко вздернутых тормозов. — Уф… — в кузове захрустел пластик, а в венты ударил стойкий запах мускусного корпуса крупного меха. — Культяпки от плаща убрал… — с хрустом шарниров вцепившись в крепкие манипуляторы военного, Трап невольно очертил его взглядом, подмечая, что имеет дело явно не с местным отделом — корпус крепкий, покоцанный временем, а оптика, явно повидавшая выкидонов и похлеще, обладала чертовски обаятельным шармом дикого зверя. Еще мгновение, и мех ощутил грубую встряску процессора от соприкосновения с дорожным покрытием, к которому его придавливала еще пара тонн сверху. — «Знал бы, приготовил кое-что получше…» — оглянувшись за плечевой сегмент обидчика, Трап быстро смекнул, распуская на лицевой самодовольную ухмылку и вмиг запрокидывая шлем назад. — Ааах… Вы такой настырный! Будьте хотя бы немножко нежнее! — уловив своими вездесущими антеннами явные колебания со стороны неподготовленного окружения, мех решил продолжать, медленно поднимая шлем со взмокшими от омывателя окулярами. — Офицер, за что же меня так не любят? Я ведь просто невинный меха… — без устали шептал он, подрагивая тонкими лентами губ с нажимом на последнее слово. — Мейтом необлюбованный и вами порченный!.. Конечно, вы, безусловно, красивы, хотя не то, чтобы я был особо уверен в этом, но с размером стопы у вас точно все очень даже неплохо, однако ведь тепло мейта ничто не способно заменить! — Заткнись, сумасброд несчастный! — гаркнул на задержанного Тарн, собственным весом придавливая прыткий изворотливый корпус к холодной дороге, покрытой ночной росой. — «Меня предупреждали о подобных фокусах…» — подумал полковник, припоминая слова "немого" генерала, что стали напутствием. — «А он неплох в психологическом давлении… Актер», — бойцы дезориентировано метались позади командира, стараясь взглянуть на то, что скрывается за его широкой спиной, что, как стена, скрывала загадочного преступника, сумевшего вывести из строя четырех охранников почты и их снайпера, которого, если не знаешь, где он засел, никогда не найдешь. Уложив широкую ладонь на шейные магистрали заговорщика, Тарн немного зажал их, перекрывая подток свежего топлива к процессору. — Ты и твой брат, которого мы скоро тоже отловим, несмотря на то, что он скрывается в политически нейтральном Праксусе, предстанете пред нашим повелителем, который самолично накажет вас по всей строгости закона! — А-аа!.. — пустив скупую каплю омывателя, Трап мысленно выругался перед самим собой, в укор решению не сглотнуть перед уходом пару стаканов разгорячительных напитков. С градусом в баке он всегда умел вовремя заглушить работу большинства протоколов защиты, пуская работу систем наутек. — Т-только не… Кхе… Туда…       От нехватки энергона лицевую меха исказило мертвенной гримасой озлобленных окуляров, судорожно метавшихся из угла в угол и ухватывающих мельчайшие крупицы информации в попытке удержаться за актив. За спиной до машины всего метр, в один рывок можно оказаться вне зоны видимости оставшегося снайпера. Впереди отряд штурмовиков — с учетом их дезориентации на выстрел первым стоящим потребуется клика три, но лишь при учете, что ему не удастся уйти под крыло гражданской техники. Оставался командир. — «Дело дрянь…» — скрипя сжатыми в нехватке энергона дентами, Трап из последних сил в потемневшем окружении оптики ухватился за ворот генералишки, в едином действии рывка перетягивая его на себя и с не меньшей силой прикладываясь к удару резко согнутыми коленными шарнирами, пришедшимися противнику на уровне торса. — Помогите!.. Наси… Кхе!.. — Гаденыш, — прохрипел полковник, сгорбившись над задержанным от резкого удара в пластины живота. — Э… Полковник, вообще-то он преступник… — проговорил один из бойцов, в замешательстве почесывая затылок. — И… Его надо задержать, а не… — превозмогая боль, фиолетовый мех с трудом сумел сесть на колени над Трапом, по-прежнему держа его за грудки. Заместитель командира чуть отошел от действа и, постоянно оглядываясь назад, завернул в темный тупик переулка. Оглядевшись, он достал комм и набрал ставший в короткие сроки самым популярным в Каоне номер. — Повелитель, генерал-полковник Тарн один из них. Один из сподвижников соединений… На оптике отряда… Да… — с пару кликов он что-то внимательно слушал, а после с дикой ухмылкой ответил. — Да, хочу. Хочу это место. Спасибо, Повелитель. Служу Каону!       Чуть оперевшись на манипулятор, полковник тяжело вентилировал, блокируя сообщения от систем, буквально задавившие процессор своим количеством. — Полковник, таким корпусом делиться надо! — воскликнул один из наиболее резвых солдат и, рывком подняв командира на супинаторы, двинулся в сторону преступника. — Э, Альфонс, ты тут не один изголодавшийся! — дернул за плечевой сегмент товарища второй после командира громила. — Парни, это мое! — налетевшие стервятники сцепились меж собой за свежий кусок филе, всплескивая манипуляторами и даже сервами, наводя сумозброд. Прогремел выстрел. Под общий гомон Трап тяжело приземлился на локтевые шарниры, откашливаясь и вытягивая пересохшую глоссу, уходя в сторону рваным рывком сервоприводов, напоследок подбросив прихваченную с кузова бутылку в самую гущу событий, с закрепленной у самого дна петардой. Наполненный на четверть сосуд с треском разлетелся вдребезги, окропляя сцепившихся прокисшим топливом, тем самым замешкав их движения и давая возможность охраннику скрыться под широким кузовом машины. Движок, кузов, переулок… Трап несся как спущенный с цепей пес, запрыгивая на пожарную лестницу и врываясь в открытые ставни окна несчастных владельцев кварты, решивших впустить на ночь немного свежего воздуха. — Поймать его!!! — крикнул полковник, чуть приподняв маску, отплевываясь от затхлого топлива, попавшего в вокодер с бутылки. Но когда Тарн сумел побежать в том направлении, куда ломанулся беглец, последнего уже и след простыл. — Гамма-3, веди нас. — Есть.

***

— Вот, держи, милок. Кушай, а то за время учебы в академии исхудал совсем. Где мои любимые пухленькие щечки? — нежным смехом одарила своего редкого гостя милая старая фемм, потрепав любимого внука за едва собирающуюся в пальцы щечку. — Кушай, супчик как ты любишь… — Спасибо, Ба. Ты у меня самая лучшая! — завиляв длинным хвостом, широко улыбнулся молодой мех, потираясь вытянутой лицевой о нежные теплые ладони родного формера, что была с ним рядом всегда. — Ты кушай, поправляйся, а я пока на кухне тебе пирог слеплю и сварю пару десятков пельмешек! — старчески хрипло засмеялась фемм и, потрепав большие ушки внука, которые тот прижал к своему шлему, неспешно уплыла на теплую кухоньку, где манила своим запахом свежесваренная паста. С милой улыбкой на морде юнец проводил бабулю взглядом, а как только из кухни послышался металлический звон, взял в манипулятор ложку и начал наворачивать вкусный супчик, являвшимся таковым больше не потому, что компоненты были подобраны идеально, а потому, что этот суп готовила бабуля все утро, желая побаловать своего внучка.       Непонятный сквозняк с окна привлек внимание будущего стража порядка Праксуса, заскочившего к бабуле в Каон, который повернул недовольную морду к окну, когда его хлестанула жеская ткань занавесок. — «Шарк бы побрал эти каонские весенние ветра!» — проворчал мех, как вдруг его сбил с толку таинственный незнакомец, облаченный в черный плащ, что незнамо откуда появился на его окне. Чье-то расточительство сумело спасти его беспечную тушку, однако уберечь Трапа от самого себя не была способна даже счастливая случайность, когда обнаруживший его гражданский не только не закричал во все услышанья: «Вор!», но и, казалось, вовсе не подал виду беспокойного, продолжая все так же сидеть на месте в небольшой столовой, укрытый красной куртенкой и теплым светом вечерних ламп. Он ведь мог просто уйти, но нет! Выпятив грудь, как индюк, мех было открыл вокодер, намереваясь ляпнуть что-то в своем характере, отчего даже антенны самого непрошибаемого формера непременно бы завяли, развязывая уголки губ и свою излюбленную ухмылку, искаженную горько вспыхнувшей оптикой под шумный взрыв выстрела снайперской винтовки. — Дрянь… — хрипло слетевшие с его губ слова ввалились в комнату с той же силой, с какой он сам вкатился в самые серва незнакомого формера, ухватившись за истекавшее энергоном плечо, пачкавшее пушистые ковры крупными лужицами горячего топлива. — Плащ испачкал… — совершенно позабыв, что перед ним находился незнакомец, судя по одеянию, юный бот скользнул янтарным взглядом по ярко-голубым дорожкам в районе плечевого сегмента незваного гостя. — Э-энергон? — проглотив пережеванные овощи, с дрожью в голосе проговорил мех и, закатив оба окуляра под внезапно потяжелевшие веки, свалился с трехногого табурета на кафельный пол, утягивая за собой и бабулины занавески. *** — Молодец, Гамма-3! Бегом! Бегом! Бегом! Пока он еще не пришел в себя от попадания! — с винтовкой наперевес бежал впереди отряда полковник, подобно дикому барсу запрыгнувший на пожарную лестницу. — Шлак! Этого мне только не хватало!.. — вопреки больному плечу и рассыпчатым ругательствам времен его обучения в военном корпусе, Трап затаскивал обмякший корпус меха на близстоящий диван, оттягивая ворот облегающий торс юнлинга футболки и, напряженно сжав губы в тонкую белую ленту, нащупывая пульсирующую взбалмошным энергоном магистраль. — Живой, — однако, на всякий случай, дабы чувствовать себя в полной мере освобожденным от ответственности перед этим маленьким котенком, Трап со всем возможным в сложившейся ситуации трепетом к не испещренному временем металлу лицевой пластины, соприкасая пересохшие ленты губ и прикрывая мокрый нос несчастного свидетеля еще не задетым манипулятором, с силой вбил в его венты горячий поток воздуха с собственных, чем вызвал незамедлительную реакцию со стороны. Но не пострадавшего, а все еще открытого окна, захрустевшего под весом подошвы генерала. Крепко ухватившись за тощие плечевые сегменты нелегала, Тарн с низким рыком оторвал того от недвижимого корпуса мальца. Прижав серебристого к полу лицевой, полковник зафиксировал за его спиной манипуляторы наручниками и, проверив пульс юнца, нехотя отмечая для себя, что тот спящим выглядит очень мило, вывел через окно преступника, подгоняя его коленным шарниром на очередном повороте. — Как же ты мне надоел! — прорычал Тарн, заламывая Трапу верхние конечности, игнорируя усмешки последнего, в то время, как остальные бойцы отряда «Гамма» прикрывали командира на протяжении всего спуска на землю с задержанным. ***       Подавившись собственной глоссой, студент резко вскочил на мягеньком диванчике бабули, схватившись манипулятором за растянутую футболку, будто надеясь, что это может втянуть в вентиляционные системы больше прохладного воздуха, тянущегося невидимой струей от окна, на раме которого едва колыхалась от ночного ветерка легкая ткань штор. Было крайне тихо. Похлопав янтарной оптикой вокруг себя, он слегка прикоснулся к собственным губам, чувствуя на них странное, будто чужеродное касание. — Джо, милок, у тебя все хорошо? Я слышала шум, — послышался заботливый голос бабули с кухоньки. — Д-да, Ба, все хорошо. Я… Я с табуретки упал! — потихоньку поднявшись на сервоприводы, юный мех подошел к окну и резким движением манипулятора захлопнул его, защелкивая замочное крепление. — «Померещится же такое…» — подумал он, невольно продолжая касаться нежного металла лицевой. — «Вовремя выходные наступили…» — навострив аудиолокаторы, он, подняв по-прежнему лежащий на полу табурет, сел за стол, возвращаясь к все еще теплому супчику. *** — Пусти! Пусти меня, федераловская шваль! — всеми силами брыкаясь в ограниченном пространстве лестничной клетки, Трап озлобленно рвался в манипуляторах, ухватившихся за его ворот, шаркая недостающими до пола сервами. — Дезактивируйся! — внизу уже захрустели вздернутые курки. На оптике Тарна мех подозрительно затих, сжимая раненое плечо манипулятором и безропотно обмякнув в цепкой хватке, настораживая. — «Сдался?» — всего на клик промелькнуло в процессоре бойца, когда из тени опущенного шлема мелькнуло два диких огня вишневой оптики. — Шлак! — манипулятор противника взмыл в сторону лицевой, пропитанный теплым энергоном экстремиста. Пошатнувшись на месте, Тарн резко опрокинул собственный торс назад, уклоняясь. — Со мной не сработает один и тот же трюк дваж… — военный осекся, замечая, как неумолимо быстро Трап, выскочив, как уж, из верхней одежки, совершил выпад, к которому полковник не мог успеть приготовиться. — Дрянь! — удар пришелся точно в коленный шарнир аккуратной, но ничуть не легонькой стопой, чья подошва была усыпана протекторными шипами. Тут же на наноклик серво, прогнувшись от внешнего воздействия атакующего в коленном шарнире, отдало резкой волной боли по всей нейросети прямым апперкотом, ударяя в процессор многочисленными ошибками. — «Шлак!» — единственная мысль, промелькнувшая тогда в бомбардировавшемся ошибками процессоре вояки. Не удержав равновесия, полковник в надежде устоять на сервах схватился манипулятором за рядом стоящего бойца своего отряда. Этого все равно не хватило, и Тарн вместе с его подручным упали на коллег, придавив их своими корпусами.

***

      Каон никогда не чурался захоронять внутри шатких улочек и переулков грехи тоталитарного режима и властолюбия единого в каждом деле правителя. Уже давно не для кого не являлось редкостью свернуть за угол и наткнуться грузным от усталости взглядом на неоновую вывеску бордовых тонов. Для заведения не было необходимости скрывать себя от любопытных оптик, а прохожим наигранно щуриться и дивиться непотребству. Да и почему бы не зайти туда, где тебе точно будут рады? Паб «Бродяжная вишенка», как его ласково нарекли оставшиеся в усладе посетители, казалось, жил по каким-то своим особым распорядкам. В зале, полном эротических одеяний, едва прикрывавших весело скачущих от столика к барной стойке фемочек и мехов, господствовало тепло и крепкий запах хмеля, кутающие только приходящих посетителей в свои крепкие сети, играющие с оптикой алыми тонами своих звеньев. — Многовато… — оглядев из дальнего коридора залу, темно выкрашенная фемма недовольно скривилась, предвкушая глоссой неотфильтрованный привкус горькой присадки, вытряхивая с сигары прожженную дымом вату. — Тьфу… Опять весь вечер без дыма. — Тебе не повредит, — весело прицокнув высокой шпилькой, миниатюрная дамочка не без огонька глянула на превышавшую ее по росту фемму, весело улыбаясь и, казалось, готовая состроить ей глоссу, невольно вызывая своим видом диссонанс с общим, не вяжущемся к ней, окружением. — Ладно, пойдем, недотепа… Эй, ты меня слышишь? — всего на мгновение отведя оптику, работница паба была встречена округленными до размера покрышек окулярами, испуганно уставившимися вдаль, и мелко вздрагивающими губами. — Т-та-та-м… — официантка резво обернулась в направлении, указанном кукольным пальчиком, облегченно выдохнув и пошире распахнув ставни улочного окна, впуская внутрь вечернюю стужу и принесенную ей бесформенную массу, походящую на опустевший мешок, под испуганный вопль сотрудницы. — Тише ты! Это просто Трап, — уступая дорогу ровно в тот момент, когда мех на полной скорости влетел лицевой в здание, забыв при этом притормозить и с грохотом впечатываясь в пол, фемма, аккуратно подобрав подол прозрачной шали, оплетавшей стройные бедра, осторожно присела рядом, с интересом наблюдая за развернувшейся картиной. — Хэй! Нечестно приходить уже готовым!       С трудом подняв на серва меха, загнанного до состояния практического не лежания, две хрупкие фемм, то и дело смахивая с пути на ночь грядущую заглянувшего гостя элегантным движением серво прозрачную шаль, утянули всеми любимого хозяина публики этого небольшого заведеньица, что удобно расположилось на окраине Каона, подальше от любопытных окуляров правительства и их приспешников, то и дело путающих местным бизнесменам карты, спрятанные в рукавах. Усадив запыхавшегося Трапа, сумевшего прохрипеть со своей фирменной ухмылкой в ответ: «Я лишь разогревался, милая», на мягкое кресло светлого помещения, коим была гримерка работников по излечению душевных терзаний и мук приходящих в этот паб посетителей. — Снимай с него плащ, он ранен. Пока я буду его латать, отнеси плащик к нашим, пусть починят, — ровно сказала старшая фемм, легким движением манипуляторов обхватывая покрывшийся маленькими капельками хладагента шлем меха, оставляя на его макушке едва ощутимый чмок. — Да ты чего?! Он же скорее сам в дезактив уйдет, чем плащ свой отдаст — бережет его похлеще своей передающей! — с усмешкой в голосе проговорила младшая фемм, официанточка в коротком черном платьице с белым передничком, нежно обтягивающим хрупкий корпус. Фемка осторожно потянула за толстый рукав мокрого и липкого атрибута одежды гостя, который так и таял в объятиях старшей, прижимающей его шлем к грудной, тихо постанывая «девочки…». Особо не сопротивляясь, мех позволил стащить с себя плащ, который мигом обнажил худые крепкие серва Трапа и его оголенный торс. — Я смотрю, ты заранее все лишнее дома оставил… — с улыбкой заметила брату по хобби старшая фемм, намекая на отсутствие белья у этого серебристого наглеца, который удобно устроил свои шаловливые манипуляторы на ее бампере, лицевой потираясь о нежную ткань шали прямо там, где скрывалась чувствительная фемская грудная. Поддавшись натиску сильных манипуляторов, она тихонечко опустилась на серво Трапа, с искоркой в оптике посматривая на довольную лицевую. — Тебе налить, милый? Или ты сам до топливопровода доберешься? — серебристый манипулятор, ничуть не стесняясь, скользнул под прозрачную ткань. Устало приподнимая шлем, мех был встречен с теплотой нежных фемских губ, подслащенных вишневым ликером, привычным жаром обжигающим вокодер. — Ай! — воскликнула работница клуба, в мгновение отрываясь от тела меха и оглядываясь за спину на гадкие манипуляторы, болезненно щипнувшие открытые пластинки корпуса. — Где мой плащ, фемма? — из тени заблестели костры окуляров. — Ну, разве он имеет значение се-ейчас, а? — со вздохом прижимаясь грудной к гладко отполированной лицевой, официантка крепко обвила тонкие магистрали шеи бывшего военного, встрепенувшегося, как штык, всего с пары капель спиртного. — Может я и истощен корпусом, но не процессором! — с заскоком на серва поднявшись с места, бот, слегка пошатнувшись, намертво прижал к себе кукольный в своих осторожно выверенных формах корпус, рассыпаясь в благодарности и легких поцелуях, бесстыдно переходивших по большей части далеко не на лицевую. — Ну-у, Нааайти… Ну там же письмо… От Даниии… А еще вата, как я и обещал… Она ведь намокнет…       Спор был выигран с провальным треском фемской жалости в то время, как уже наполовину вымоченный в воде плащ был вырван из машинки со словами: «Так даже лучше» и наброшен на плечи, в момент облегая открытую проводку. — Тебе бы с таким корпусом, что поплотнее носить, — выходя в зал, фемма была вынуждена повысить мощь вокодера, чтобы перекрывать нараставший мотив колонок. — Но разве я могу лишить окружающих возможности созерцать такую красоту? — запустив манипулятор в один из собственных суб карманов, мех ловко заменил небольшую упаковку ваты на осторожно сложенное письмо, стараясь не промочить не один из них каплями свежей воды. — Вот, — вата все это время была у него. Отчего-то работница не выглядела удивленной, лишь слегка усмехнулась своей наивности по отношению к этому прохвосту. — Иди уже! Мне пора работать, — отпихнув шарка в сторону бара, официантка, в противовес собственных слов, изначально предпочла свернуть в сторону коридора персонала.       В своем последующем пути Трап прекрасно сумел понять действие официантки. Бар был полон спущенных с казарм военных, малую часть которых можно было бы с натяжкой назвать ухоженными. Для них выход на свежий воздух все равно, что щелчок спускового крючка — знак разгула и вседозволенности. И огромного количества выпивки. В принципе, для Трапа тоже, однако для него эти пункты срабатывали только по выходным. Правда сейчас он находился в состоянии безработного, но это ведь не так важно, да?       Задержавшись у протяжных полок спиртного, от которого веяло крепкой выдержкой и сладостью, мех с азартом потер ладони, игриво перебирая пальчиками над интересующими его горлышками бутылок, пока наконец не отобрал пять самых подходящих под грядущую ночь. На место шестой, которую он еще мог бы прихватить с собой, было решено закинуть вишенку, как великолепное завершение этого вечера — встреча с Найтвинг.

***

      С треском провалив операцию, Тарн, медленно перебирая ноющими от недавней атаки опасного преступника супинаторами, поднимался по светлой каменной лестнице центральной ратуши Каона. Над главным входом в огромное здание с высокими колоннами с козырька крыши спускались, подобно ядовитым змеям, алые знамена, развеваясь на ветру. За командиром следовали двое его заместителей, впечатляясь величеством святого для любого каонца здания. С силой распахнув тяжёлые двери, полковник оказался в просторном холле, выполненном в ало-белых тонах, которые изредка дополняли золотистые детали интерьера. Со второго этажа, резво перебирая сервами, спустился в своем излюбленном строгом мундире с темно-бардовым плащом за спиной повелитель всего Каона. Трое служащих, недолго думая, пали на одно колено перед властителем сих земель. Высокий статный мех с ухмылкой на лицевой, убрав манипуляторы за спинные пластины, кивнул в знак принятия их приветствия. — Рад видеть вас в здравии, генерал-полковник Тарн. Раз вы сюда прибыли со своими подчинёнными, значит, преступник уже пойман? — холодный кровожадный взгляд скользнул по одному из младших офицеров, чья хищная оптика, сверкающая из-под лобья, привлекла внимание правителя, будто крича: «Это я, господин! Это я! Я ваш верный слуга!!!» — Нет, сэр… — Тарн нервно сглотнул, ощущая на себе тяжелый взгляд алых окуляров. — Мы недооценили силы противника за отсутствием конкретной информации. Он… — Значит нет, хм… — задумчиво растягивая елейным тембром сладостный на глоссу звук, Каон медленно огляделся, неспешно подступая к своим солдатам. — Это не оправдание, — Каон звучал чрезмерно довольным, что особенно пугало. Он не был озлоблен или разочарован, голос был слишком чист и ясен. — Какой же тогда в вас прок, мой дорогой генерал-полковник, м? Вы не сумели схватить единственную букашку, а что же будет с большим числом противников? Сумеете ли вы удержать за собой отряд? — Я бы никогда не рискнул их… — Молчать! — покорно закусив глоссу, Тарн умолк, опуская шлем вниз. — Я не намерен слушать твои жалкие оправдания! Ты разочаровал мои ожидания, и этого вполне достаточно, чтобы сделать соответствующие выводы и отправить тебя в заслуженную отставку! — мех неверяще уставил огромные, как блюдца, окуляры. — К-как?.. Почему? — Это лучшее, что я могу сделать для того, кто любит нарушать закон, который сам же и оберегает. Тарн, отныне ты больше не числишься в рядах каонской армии. Ты разжалован в своем звании. И за свои прегрешения тебе придется ответить, а отвечать ты будешь на исправительных работах в каменоломнях! — Каон звонко стукнул каблуком и подошел к заместителю уже бывшего генерала-полковника элитного подразделения. — А тебя я спешу поздравить с повышением. Надеюсь, ты-то меня не разочаруешь, — молодой каонец вскочил на сервоприводы и, ударив в грудную кулаком, громко отчеканил заученную временем фразу: — Служу Каону! Служу во благо каонского народа!       В процессор военного ударил разгоряченный энергон. — Меня… И на этого щегла?! — в последние годы своего актива Тарн не особо мог похвастаться уравновешенностью собственного характера в силу сложившихся за его спиной потерь далеко не единственного солдатика, решившего сыграть в войнушку. Все это время в его оптике еще теплились искры с проблесками надежды, что их лидер поможет им, что он способен прорвать все окопы, вернуть их в строй и на поле сражений во благо общей цели… которой никогда и не было. — Я тебе не пешка, Каон, — за спиной щелкнул затвор нового генерала-полковника, но Тарна уже было не остановить. С прожигающей гневом оптикой, вышедшей из теней военной фуражки, он ринулся в сторону противника, сметая его как неугодную пушинку и устремляясь к оконной раме, лишь на миг усмехаясь тому, как низко он рухнул в один единственный шаг, чтобы опуститься до уловок так и не отловленного им нахала.       Отпрыгнув с пути крупного меха, в миг уподобившегося беспроцессорному зверокону, которых сотнями валили опытные гладиаторы на аренах Каона, правитель величественного города-титана вытянул манипулятор в сторону разбитого вдребезги окна. — Поймать предателя!!! Немедленно! Доставить его ко мне живым! — как цепные псы, охрана сорвалась с места, последовав за опытным оперативником. Новоиспеченный генерал-полковник хотел было, вскочив на сервоприводы после бесчестной атаки бывшего командира, рвануть вместе с охраной, но его пыл резко усмирил легший на плечевой сегмент манипулятор Каона. — Нет, генерал-полковник, тебе и твоему отряду будет персональное задание… — ловко выудив из кобуры спецназовца новенький бластер, Каон, не моргнув и окуляром, навел ствол на шлем второго зама Тарна и нажал на спусковой крючок. Ядовитый ионный заряд прошил процессор меху насквозь, заставив того бесцветной грудой металла упасть посреди пестрого холла. — Ты приведешь ко мне этого шлакодела-Трапа, — правитель вернул оружие подчиненного на его место и, хлопнув в ладоши, крикнул прислуге. — Уберите этот шлак с моей оптики! — бирюзовый, новый полковник кивнул и поспешно удалился из богатого здания ратуши.

***

— Не многовато ли ты себе набрал, Трап? — присев на удобно поставленный супинатор меха, спросила Найтвинг, медленно выставив из-под полупрозрачной шали юбки стройненькое серво. Широко улыбаясь в полумраке клуба, единственным освещением которого была светомузыка, лившаяся со стороны танцпола, фемка ловко умыкнула из манипулятора Трапа наполненный ядреным напитком с тяжелейшими присадками стакан и, пока тот растерянно протянул «Эээ», поставила его на поднос вовремя проходившего мимо официанта в откровенной алой рубахе с галстуком-бабочкой, повязанной поверх голых шейных магистралей. Провожая взглядом голодных на градус окуляров свой любимый бокал формата бургундского распития, наполненный далеко не тем образом, каким предусматривал производитель, Трап обиженно выкатил на подружку нижнюю губку, артистично раскинув плечами и поспешно отвернувшись обратно к напиткам, намереваясь ухватиться за бутылку, как в паре миллиметров от тонких пальцев просвистела высоченная шпилька, угрожающе цокая у самой лицевой бывшего военного. — Так ты сюда по делу пришел или как? — этот приказной тон нахальной хохлушки он бы смог распознать так же хорошо, как умел видеть осторожно подведенные веки Найтвинг. — Только дай мне повод, цыпочка… — в один прыжок выскочив с ботинок, мех резво взлетел к посмевший усомниться в его умениях фемки под общие рукоплескания работников, жаждущих новых зрелищ. — Хочешь реванша с прошло раза? — в наглую ухмылку прилетел хлесткий удар кожаной перчатки, оставляя после себя алый след на бледной лицевой. — Не обольщайся.

***

      Уходить от погони пришлось дворами, крышами, попутками. Было крайне неприятно старшему офицеру пролезать меж прутьев высокого заграждения, ведущего на пыльные чердаки, и осознавать, что сейчас он и вправду похож на настоящего нарушителя законов родины. Но длились эти самокопание и самотерзание до того самого момента, пока Тарн не набрел на первый попавшийся бар-стрип-клуб, в котором можно было хоть на мгновение забыться о предательстве, что подкралось вот так неожиданно и едва не сделало искру дырявой насквозь.

***

      Дамочка, конечно, была неплоха в своем деле, однако составить конкуренцию "главной хозяюшке" этого клуба она не смогла бы даже после пары тройки бокалов крепкого виски. Решив уступить фемме небольшую фору, мех медленно перекатился с пяточки на носок и, вытягиваясь в и без того высоченную шпалу, достающую кончиками антенн до самого потолка, начал оглядывать собравшиеся в клубе скопы. Основную их часть составляли уже упомянутые и знатно подвыпившие военные — слишком скучные игроки, отчаянные, и всего пара хмурых дам. Достаточно скупо, но с другой стороны это ведь самое начало недели, кому захочется просиживать в баре до четырех утра, а затем идти на работу? — Пфи, — отчаявшись найти что-то интересное, мех опустил оптику ниже, разглядывая убранства столиков, с надеждой рыская по их поверхности в поисках своего любимого стакана. И ведь нашел! Удаленный столик с новоприбывшим механоидом, сокрытым за тонкими шторами бархата. — Ну, держись… — потерев ладонями, Трап весело всплеснул манипуляторами, вытягиваясь в стойку по струнке и задорно прихлопывая в такт ритму, направляясь к своей цели. — Я тебя жду здесь, — пролепетала фемм, закидывая одно серво на другое и раскидывая манипуляторы по мягкой обивке спинки уютного диванчика, позванивая цветными камушками — украшениями коротких антенн. — Трап! — к меху подлетела его старая знакомая фемка, стройная танцовщица, и, вручив ему небольшой фужер с топливом, приправленным легкими присадками, потянула его, позванивая маленькими бубенчиками на браслетах, на лестницу, ведущую на высокие тумбы подиума. — Раз пришел, тогда пошли зажигать! Как учил учитель! Погнали! — Ну-ну, бокальчик же! — возмущенно восклицал бот уже у самых подступов к заветному столику, гостя которого он твердо намеревался облапошить на крепкий стаканчик спиртного.       Втянутый общим ажиотажем на второй этаж, Трап был встречен повышенным светом ламп и двумя противоположно опущенными шестами, на одном из которых его уже ждала подцокивающая шпилька, кружившая над гладкой поверхностью подиума. Удивительно, как на такой шум еще не подтянулись посетители, оставленные без должного внимания официантов, намеренно обходивших столики военных. Залпом опрокинув легкий "десерт" формер медлить не стал и церемонию флирта с соперницей и плацдармом тоже отложил на потом — его все еще ждал бокальчик, преданно сжимаясь под нависшей над ним тенью меха, закинувшего отчего-то знакомую куртенку на спинку кожаного кресла. Распустив пояс плаща, Трап небрежно закинул манипулятор на холодный металл, пристукнув в такт каблучком, и с одной из своих самых соблазнительных ухмылок резво взмыл сервами в воздух, вытягивая пластичную спину дугой, широко разведя бедра. — Показушник! — Я предпочитаю называть это эпатажем, — вернув шлем в прежнее, главенствующее над сервами положение, мех крепко захватил свою опору меж бедер. — Можешь лучше? ***       Подняв шлем, грузно висевший над ядерной смесью дури-алкоголя, отливавшим легким перламутром в своей массе, ставший всего за один цикл бывшим спецназовцем, дезертиром, преступником и предателем родины мех своей оптикой зацепился за странную танцовщицу, которая подобно тени нарисовалась на высоком шесте рядом с хрупкой феммочкой, обтянутой легким розовым полиэстером, ничуть не скрывающим ее полусферы грудной и весьма сочный бампер. Танцовщица, одетая в зловещее темное, зависла в метре над зеркальным полом подиума и, подобно фигурке флюгера, крутилась вокруг шеста. Легкие, но отточенные временем движения утягивали в нирвану Тарна, заставляя его впервые за долгое время дать волю улыбке, простой и непренужденной. Откинувшись на спинку мягкого кресла, мех поднес к губам дурманящий напиток, уже предвкушая его горечь и дурные последствия тяжелых присадок. — А я б ей вдул… — с усмешкой протянул Тарн, гадая, какое личико, скрытое за порогом подиума, у этой зловещей танцовщицы с такими длинными сервоприводами, и ругая себя, что сел на ближайшее к красоткам место в зале.       Поймав заинтересованность клиента, его блеск завороженной оптики, даже сквозь плотную пелену света паба, Трап ловко вскинул серва, сверкнув каблучками в сиянии пурпурного неона, а затем верткой рыбешкой прошмыгнул сквозь окруживших танцпол формеров, усаживая обтянутый кожей бампер на перила и запрокидывая шлем назад на потеху зала, после соскакивая вниз, приземляясь на столик, подобно кошке, вытянув носок и изогнув дугой спину.       Мех уже держал на мушке гостя, все же приложившего свои шаловливые манипуляторы к его хрустальному граалю, при этом, на большое удивление, не упал с первого глотка. Неожиданно у тощей голени затрепыхалось потное тепло чужих ладоней, что, будучи слишком увлеченным собственной целью, формер заметил не сразу.       Кокетливо вытянувшись перед благодарной публикой, Трап предпочел осторожно отодвинуть неугодное препятствие прежде, чем снова послышатся возмущенные крики, нет, мольбы бармена остановиться, не бить бокалов более, чем в прошлые разы. Но мех был уверен, как никогда! Оправив штанишки и едва заслышав за спиной приближение бармена, Трап глубоко вдохнул, расправляя за спиной плечи, подобно крыльям.       Настолько погрузившись в собственные мысли и мечты, в которых длинная, одетая в зловещий черный фемма будет извиваться под ним, моля о большем, насаживаясь на его джампер, забавно нежно зажимая его своим опытным в таких амурных делах портиком, Тарн даже не сразу уловил, когда загадочная тень, подобно шелковому платку на ветру, соскочила с шеста и прыгнула на стол первого посетителя — сидевшего ближе всего вояки. От сего зрелища у бывшего генерала-полковника перехватило дух, отчего он только и мог, что следить за легкими движениями-прыжками феммы, которая явно на этом деле шарка съела.       Впервые коснувшись босыми сервами заветного столика, Трап гордо вздернул антеннами, задирая острый подбородок так, словно за один только маршрут ему следовало отвалить целый ящик игристого напитка, и откровенно не понимая, почему же персона, на которую он направлял столько внимания, сейчас сидит, согнувшись над его бокалом, и совершенно не обращает на подвиги меха никакого внимания. — Хороша, чертовка, — хмыкнул Тарн и вновь навис над стаканом сверхзаряженного, вглядываясь в светлые искорки-кристаллики присадок, что уже не могли растворяться в топливе из-за их количества.       Сегодня был странный день. И самый тяжёлый из всех, что были до этого. Он лишился работы, потерял уважение и свое честное имя из-за какого-то ненормального психа, которого ему приказали отловить. Перед оптикой всплывали воспоминания. Нянечка, милая старая дама, носившая всегда однообразные кремовые платья, сидела в своем кресле, в то время как он сам, страдая синдромом вертолета после очередной ночной пьянки с начальством, выслушивал ее упреки, лежа на полу и рассматривая белый потолок. Она просила найти работу, достойную такого меха, как он. Бросить эти каменоломни, что полностью выкачивали все силы из молодого крепкого каонца и кончались всегда после тяжелого рабочего месяца грандиозной попойкой с начальством. Тарн бы не пил, как чумной, опустошая бутыль заряженного с хозяином "пыточной воли" напополам, если бы не эта самая нянечка, ближе которой у него никогда не было. Шарктикон, что звался начальником, всегда был снисходительней, когда хорошенько выпивал, и мог накинуть немного премиальных к той нищенской зарплате, что молодой тогда Тарн получал.       Серебристый формер фыркнул разгоряченными вентами, вздергивая кончиком пяточки лежавшую на столе стопку салфеток, желая привлечь к себе внимание, и наклоняясь до ужаса низко над незнакомцем, в мгновение теряя возможность пошевелить отпавшей челюстью под врезавшимся в оптику образом тонких линий метки, исчерчивающей шейные магистрали со стороны оттопорщенного воротничка. — К-как… У меня…       Из конвоя воспоминаний бывшего спецназовца вывел легкий шорох над шлемом и грузное тяжелое дыхание. Тарн резко вскинул шлем, поднимая лицевую к незваному гостю, как оптика его вмиг расширилась до размеров района трущоб Каона. — Ты?! — Я? — удивленно воскликнул мех, с перепугу указав на себя указательным пальцем — Я! — поддаваясь неумолимо быстро взыгравшим рефлексам старой закалки, бот кинулся на преследовавшую его все это время офицерскую лицевую, опасно расшатывая стул и столик, вошедшие под общим волнением с ними в резонанс, крепко обвивая шлем манипуляторами и вжимая его в мягкие пластины грудной. Инстинктивно, даже больше машинально, выставив манипуляторы перед собой, крупные пальцы легли на тощую талию, удерживая нелегала и преступника на расстоянии от своего обладателя. Грубые углы маски болезненно впились в проводку, приободряя заплывший под светом родной ему метки процессор Трапа, судорожно сопоставлявшего наложенную одну на другую картину убийцы и отныне мейта в одном фейсплейте. — «Я ж ему весь актив… Всего за джоор!» — таких просчетов на своей совести формер не мог предположить даже в самых ужасных кошмарах. — «Что делать? Зареветь? Обрадоваться?» — он едва не начал выгрызать пальцы, предвкушая весь спектр эмоций меха, чей процессор он успел не раз отыметь, если бы те столь новым, что скорее даже чуждым движением не оказались прижатыми к мягко пульсировавшей печати, осторожно поглаживая столь неожиданно встреченные контуры. — «Но ведь это точно он?» — мех не мог смириться с этим так просто — не мог он ошибиться! В довесок к манипуляторам любитель чужих трусиков выпустил глоссу, настороженно пробежавшую по жесткому металлу, сквозь горечь которого можно было отчетливо разлечить привкус кабаков и вишен. В точности, как любил и он сам. — Ах ты, падаль! — рыкнул бывший военный, скидывая с себя длинного меха и прижимая его к полу. Граненый стакан с термоядерным топливом, прокатившись по краю круглого столика, звонко свалился на пол, разлетаясь на тысячи осколков, переливающихся в перламутровом энергоне. Навалившись на соперника, Тарн быстро окинул оптикой зал, в котором они успели нашуметь, и, вскочив на серва, схватил серебристого меха за грудки за эластичную ткань плаща. — Пойдем выйдем, поговорим!       Затащив в светлое помещение меховской уборной даже не пытающегося сопротивляться противника, военный, с силой закинув его туда, громко хлопнул дверью. — Ты, гаденыш, актив мне весь решил поломать?! Или захотел закончить начатое?! — крупный мех стоял над сидящим на полу у стенки каонцем, почему-то начавшим загадочно ухмыляться. — Ты, я смотрю, сразу за дело решил взяться? — оправив задравшийся ворот плаща напыщенным движением манипулятора, Трап сдавленно фыркнул под тяжелым взглядом формера, отныне находившегося для него под куполом неприкосновенности корпуса и искры. — А как же прелюдия? — Какие тебе, к шарку, прелюдия?! — тяжелый бот, наступив на длинный подол крепкого качественного плаща, опустился к лицевой ненавистного маргинала. — Что ты тут забыл? Убить меня собрался?! Ты мне даже с профессиональной точки зрения не интересен! Ты мне наквинт не уперся! Можешь спокойно сквинтовать в закат! — К-как это? — лицевая меха вытянулась так сильно, что замыленному алкоголем окуляру могло показаться, что перед ним вырос столб. — Прям совсем? — под опешивше севшим на бампер мейтом бывший военный ловко извернулся, приспуская с плеч темную ткань. — Убирайся из моего актива! Меня… отстранили от дела! За твоим бампером теперь охотится мой зам! Удачи, гаденыш… — мех, харкнув в раковину, при этом невольно немного приподняв за нижнюю часть маску, всунул манипуляторы в широкие карманы брюк и, развернувшись к выходу, направился к двери. — Прощай. — Эй! — все больше теряя грани осознания происходящего, Трап обернулся, ухватываясь за серво большего меха, подобно спарклингу, оттягивая к себе. — Да не нужен мне твой зам! На спину смотри, дуреха! — Что я там не видел? — рыкнул Тарн, резко оборачиваясь назад к собственным сервоприводам. Прошли клики, но их вполне хватило, чтобы серва бывшего спецназовца предательски подкосились. — Не может этого быть! Не может быть! Ты… Мой мейт?! Нет! Нет!!! НЕЕЕТ!!! — мех медленно сполз по двери с широко распахнутой оптикой. Его окуляры только что наткнулись на нежный рисунок — тонкими линиями выведенный силуэт воющего, будто на спутник Кибертрона, волка в ошейнике с небольшим медальоном-капелькой. — Ты… И мне досталось… Это?! Ты?!       Все было совершенно не так, как того желал старший брат, совсем, шарк его возьми, не так! Впервые за свой актив, Трап не ощущал за спиной спасительного выхода, шлаковой дверной ручки, дернув за которую он мог бы выкрутиться из ситуации. Но ее не было. Была лишь оптика мейта, переполненная горестью и отчаянием, под давлением которой хотелось схватиться за собственные магистрали и сжать их в мертвенной хватке до самого последнего издыхания. Отчаянно вытянув манипуляторы, бывший военный ухватился за шею формера, безвольно повисая на нем, как у обрыва, утыкаясь лицевой в холодную маску и невпопад шлепая тонкой лентой губ, не находя, что ответить. — Т-тарн…       Бывший спецназовец также не находил слова, чтобы выразить свои эмоции без нецензурной лексики. Он был огорчен, удивлен, рассержен, растерян, разочарован и даже, может быть, немного рад. Он не мог понять. Понять за что, почему, почему именно этот нелегал оказался его истинным? — Ты… Но как? — будучи совершенно растерянным, Тарн даже не сразу осознал, когда на его грудную обессиленно упал долговязый мех, крепко обнимая его за магистрали. Бот уже много ворнов назад успел похоронить все надежды найти истинного. Он даже отправился работать в спецслужбы, чтобы иметь доступ к большим базам данных, где надеялся найти соулмейта. Но все попытки были тщетны. А тут он гнался, надрывая бампер, за врагом родины, и после неудачного задержания этот самый преступник, свалившись, точно ржа на шлем, и оказывается тем самым истинным. Холодный металл болезненно царапал мягкий фейсплейт, однако Трап не отходил, испуганно, но все же продолжая жаться к крепкому корпусу, в ожидании собственного приговора. Наконец не вытерпев, он слегка отклонил шлем, протягивая манипулятор ближе к забралу, за холодом которого мог ощутить дуновение жара лицевой мейта. — Тарн… — никак не мог угомониться механоид, осторожно поддевая самый кончик маски и замирая в ожидании разрешения. — «Нет!» — мелькнуло в процессоре у тяжелого каонца, и тот с несвойственной ему скоростью и хладнокровием схватил сидящего на нем меха за запястье манипулятора, которым тот уже успел подцепить одно крепление маски, скрывающей последствия былого прошлого. — «Уж лучше я буду вечно один, чем с ЭТИМ ПСИХОМ!» Отвянь от меня! — низко прорычал танк и, скинув с себя опешившего мейта, поспешил выбраться из санузла, ставшего невольным свидетелем судьбоносной встречи.       Сломя шлем, мех вылетел из клуба и без оглядки скорым шагом направился в сторону своей временной кварты. На одном дыхании танк добрался до съемной кварты и, влетев по лестнице на седьмой этаж, присел перед ковриком, извлекая из-под него небольшую связку ключей. Судорожно трясясь всем корпусом, мех с трудом открыл дверь и, ввалившись в темный коридорчик, захлопнул ее, свалившись на пол. Когда дрожь немного стихла, Тарн, будто в бреду, сумел добраться до дивана в спальне и рухнуть на него без сил. — «Нет… Нет. Нет!!! Нет?..»

***

      Ну, а Трап остался сидеть, брошенкой, наконец окончательно осев на холодной поверхности кафельного пола, продолжая вслушиваться в, казалось, застывшие на месте шаги, болезненно резавшие слух, обоженный мертвенной тишиной. — «Ну… Отчего не бежишь следом?..» — спрашивал он сам у себя, вытягивая подрагивающий шлем вперед, в надежде услышать повторный скрип дверной ручки. Но в ответ лишь дразняще гремели полы под сервами чужими, совсем не теми, которые сейчас так жаждал услышать бывший военный. Он был совершенно один. Искру болезненно скрутило удушливым потугом, заставляя согнуться вдвое, истерично схватившись за собственный корпус заостренными кончиками манипуляторов, как и прежде, в те времена, память о которых Трап искренне желал блокировать, но не мог. — Все хорошо… Все хорошо… — не отдавая отчета собственным движениям, мех с силой впивался в открытую проводку корпуса, укрытую одной лишь тканью плаща, погружая острые когти все глубже в незащищенную протоформу. — Трап, — он резко вскинул шлем, устремляя по-детски потерянную оптику вверх, с непривычки щурясь перед броскими цветами открывшегося зала. — Тарн?.. — Что? Ты в порядке? — мех перезапустил аудио, улавливая ноты высокого фемского говора, а вместе с тем различая в упавшем на него силуэте розовое платьишко. — Опять с выпивкой перебрал! И без меня! — Нет… Просто плечо прихватило… — осторожно поднимаясь с пола, слегка подрагивая под собственным весом, он опасливо ухватился за стоящую близь раковину. — «Неужели снова?.. Ах… Мне нужно… Что?» — фемка сочувствующе посмотрела на разбитую каким-то тяжелым чувством лицевую Трапа и, немного шурша подолом короткого платьица, обняла его со спины, крепко вжимаясь в широкую спину. — Тебя Найт искала… — прижимаясь нарумяненной щечкой к жесткому материалу плаща, пролепетала фемм, ловко запуская тонкие манипуляторы к горячему металлу торса всеобщего любимчика всего клуб-бара. — Просила передать, что, если я тебя найду, тебе нужно подняться на крышу, она ждет тебя там…       Уперевшись лбом в крепкие спинные пластины, фемма осторожно обвела кончиками пальцев рельеф брюшных сегментов Трапа, но вскоре, превозмогая желание, закусив пышную нижнюю губку, мягко чмокнула его в щечку и поспешила удалиться в зал — клиенты не ждут. — Да… Хорошо… — рассеянно ответил мех, с опозданием замечая, что говорил сам с собой. Фемочка убежала в зал, оставив после себя невнятное покалывание холода за спиной, пока Трап попытался взять себя в манипуляторы. Металл ощутимо дрожал под болезненно ободряющей струей воды, орошившей скользкий кафель, над антеннами зашумел кран. Приложив ладонь к пульсировавшим антеннам, формер поймал мысль, что чувствует себя гораздо более материальным, чем ему хотелось бы. С трудом покинув уборную, он, как неродивый, пробирался вглубь паба, шарахаясь во всей этой картине, ставшей перед оптикой единой мазней приторных красок и… повсюду был тот фиолетовый — цвет налитой вишни маски, затмевающий за собой тепло и свет не принадлежащих ему окуляров. — «Я начинаю ехать крышей…» — не глядя ухватившись за бутылку на столе бармена, бот крепко зажмурился, выхлестывая прямо с горла отдающую горечью смесь, старательно затупляя плывшие перед оптикой образы. — «Вино?.. Чердак».       Ведомый одной лишь неприкрытой жаждой стороннего понимания, Трап в беспамятстве дошел до чердака, осознавая это лишь когда в венты ударили порывы разряженного озоном воздуха, а оптика была встречена нежно-голубым отблеском полупрозрачной шали. — Найтвинг?.. — Ну наконец-то… Явился, не запылился! — статно пролепетала фемм, сидящая на борту крыши, и, закинув одно серво на другое, подобно светским львицам, подняла бокал с вином, наслаждаясь лазурным переливанием заряженного топлива. Наконец, оторвавшись от созерцания идеальной гармонии цветов, фемма повернулась лицевой к едва держащемуся на супинаторах меху, смеряя его недовольным и в то же время сочувствующим взглядом. — Ну, и куда ты пропал, бедолага мой, не способный прожить ни дня без приключений? — подобно заботливой Дани промурлыкала фемка, широким жестом поднятого второго манипулятора приглашая его к себе ближе. — Да так, по мелочи… — небрежным жестом отмахнув болезненно уколовший под искру вопрос, Трап с хрустом поеденных ржой полов рухнул на отведенное феммой место. — Встретил своего истинного и в тот же миг оказался ему ненавистней насильника… — омертвевшим тоном протягивая слог, бот неспешно глотнул вина, придававшего его голосу лишь большей хрипоты и грубости. — Бывало и хуже, — положив легкую, как осенний ветер, ладонь на щеку меха, Найтвинг потихоньку уложила его шлем на свой плечевой сегмент, нежно касаясь губами, поблескивающими в свете лун от свежего топлива, горячего лба. — Я сочувствую тебе, — прошептала фемм, пальцами оглаживая самые кончики длинных антенн. — Зато ты теперь знаешь, как он выглядит, как его зовут и чем он занимается… — Найтвинг, накинув на второй плечевой сегмент прозрачную вуаль, скрыла его от прохладных потоков сумеречного воздуха. — Надеюсь, он не военный. А то эти шарки уже все успели заполонить! Не протолкнуться в зале, — фыркнула она, поглаживая названного брата по шлему, антеннам, грудной. — Но ведь я ничуть не лучше, — удобно расположившись под ласковыми ладонями феммы, мех послушно опустил веки под покладистым движением нежных дланей. Выбивший из-под Трапа землю приступ не просто пошатнул, но и заставил припомнить достаточно нелицеприятный период давно заброшенного в памяти актива, пережитки которого оставалось разве что притапливать заряженным в кругу семьи, грани которой не были ограничены одной лишь родственностью энергона и полей. — Значит, ты и меня не любишь. — Ну, Трапи, ну, что ты… Нет! Конечно, я тебя люблю! Ну, зачем ты так говоришь?! — вмиг откинув всю свою накопленную за года статность, фемка поспешно поставила бокал на бортик крыши, прямо рядом с собой, и полностью вернулась к глупенькому механоиду. Она опустила лицевую к фейсплейту Трапа, нежно касаясь губами холодной щеки. — Ты, пусть и работал в органах, Трапи, совершенно не такой, как те цепные псы Каона, которые даже такого слова, как "верность", никогда не слышали!       Фемм стихла, укрывая в своих объятьях меха, положив шлем на его плечевой сегмент, в то время как сам он вжался в хрупкий корпус, крепко обхватив тонкую талию длинными манипуляторами. Грузный шлем бывшего вояки мирно лежал на коленях старшей феммы, хрипло вентилируя. — Что у вас там случилось? — Я сломал его актив, одним из самых подлых и изощренных образов… А еще, кажется, коленный шарнир, — всецело поглощенный теплотой чужой искры, бот безропотно развязывал глоссу, вываливая все то, что было намешано в его процессоре. — Он заметно прихрамывал, когда убегал. Только вот, куда? С учетом места его работы, кварта принадлежит ему только на время службы, а сейчас… — мех огорченно засипел. — После такого кто угодно бы захотел плюнуть мне в лицевую… Получается, я и правда не так сильно отличаюсь от большинства военных, разве что предан не выгодному контракту, а собственным принципам… которые в итоге и сломали мне весь будующий актив, — старшая сестра сидела молча, почти не шевелясь, чтобы не спугнуть столь проворную пташку, которая так тихонечко разместила свой шлем у нее на оголенных сервах. Нежная ладонь с домашним трепетом осторожно прижимала длинные антенны меха к его шлему, пока тот ютил свою лицевую в пучинах легкой ткани. — Трапиии… Ну, Трапушка… Милый мой, посмотри на меня… — Найтвинг медленно приподняла скривленный в гримасе горя фейсплейт к себе, с трудом сдерживая праведный гнев по отношению к тому совершенно бестактному меху, что посмел обидеть такое доброе, заботливое и нежное существо, за те две тоненькие, едва заметные в свете луны дорожки влаги, что начали впитываться в легкую одежду танцовщицы. — Я уверена, что между вами произошло недопонимание. Ты же никогда не сдавался, ни за что. Ты славился, да и сейчас известен своими целеустремленностью и неподкупностью! Да, твой мейт, наверняка, наговорил тебе слишком много лишнего и обидного, за что его следует хорошенько поколотить тяжелыми сапогами! Но, Трап… — фемм заглянула в два прекрасных омута окуляр, продолжая нежно, будто заклинание, говорить. — Я бы все отдала, чтобы еще раз взглянуть на своего истинного. Да, у нас было очень много разногласий, но я не имела возможности поговорить с ним, чтобы помириться… После чего он меня и продал в этот бордель на окраине. Я бы хотела последний раз встретиться с ним… Хотя бы не для того, чтобы поцеловать, а для того, чтобы хорошенечко перемешать процессор с отработкой. У меня уже не будет этого счастья — быть любимой рядом с истинным. А у тебя есть все шансы. Не упусти свою мечту. Твой брат поймал ее за хвост, так поймай и ты. В твоем случае, когда ты предоставлен самому себе, это весьма нетрудно просто встретиться с ним, поговорить… Предложить ему что-нибудь, в конце концов… Ну, не знаю. Выпить, например. Переспать. Хотя бы раз, хотя бы одну ночь, но вместе…       Опрянув ото сна, мех вытянулся, все же не решаясь выпрямить плечи, однако, той настороженной оптикой, некогда бегавшей от окуляров сестрички, заглядывая в самую гущу глубоких озер феммы, неуверенно хлопнул веками и задумчиво перевел неоновые дуги плавными движениями, подобными маятнику, поджав губы и крепко начав обдумывать что-то в своем, казалось, захрустевшим от перенапряжения процессоре. — Ты права. ***       Сквозь плотные занавески зала уже начинал пробиваться первый свет восходящего на линию горизонта солнца, когда высокий мех, укутанный в черную ткань слегка запылившегося за часы прогулки плаща, замер у простого парного столика, того самого, все еще не затронутого уборщиком борделя. В очертаниях темного силуэта блеснуло светлое пятно зимнего камуфляжа в тот же миг взмывших в воздух манипуляторов, легшее на меньшей ширины плечи, тенью проскользившей до самого выхода. С уличной стороны было на удивление пусто. Разряженный дождем воздух будоражаще колол воздуховодные датчики, а в отражении луж засияли пурпурные цвета неба, перекрываемые тенью формера, разумом устремленного гораздо дальше, нежели где он сейчас прибывал. — Я найду тебя, мой Мейт.

***

      Уже было три часа утра, а бывший спецназовец все также пластом лежал на диване, тупо пялясь на местами пожелтевший потолок небольшой спальни. За те пять часов, что он "пребывал" дома, он не разу не шевельнулся. Градус, что попал к нему из того топлива, уже давно выветрился, отчего шок произошедшего еще сильнее сковал процессор, заточенный на действие по плану и графику в надежде достижения запланироанной цели. Мех даже пальцем двинуть не мог — вся энергия перешла к процессору, который всеми своими силами в миллионы терабайт пытался обработать такую внезапную информацию. Только Праймус знает, сколько он еще так пролежал, если бы не внезапный звонок в дверь, назойливым соловьем оповещающий о приходе посетителя. Тарн, будто ударенный током, подскочил на диване и, ошарашенно хлопая оптикой, медленно подошел к двери. — «Кого там еще Праймус принес? Никто же не знает, что я живу не на конспиративной кварте, а здесь! Может, сосед?» — звонким стуком открыв щеколду, мех неспешно распахнул дверь перед ожидавшим его гостем. — Ты?! — оптика Тарна раскрылась, как две огромные фары, слепя пришедшего своим светом. На пороге, раскинув серва на ширину плечевых сегментов, как ни в чем не бывало сияла одна лишь самодовольная ухмылка, озорным блеском игравшая с нервами мейта. Словно и вовсе ничего не было, словно и не было того отказа. Но только оптика была сокрыта за плотно застланными веками. — И снова здравствуй, крошка.