Революция бывает разной

***

— Т-ты!.. — прерывисто сорвалось с юношеских губ, что неловко сомкнулись, едва ощутив плотное прикосновение теплой грудной к своему корпусу. Смоукскрин был готов поклясться, что он уже вот-вот бы рухнул за грань реальности вслед за в разы потяжелевшим шлемом, окунаясь в царство Морфея, как, помимо накатившего на спину тепла, раздался низкий бас, принадлежавший никому иному, как самому: — М-м-м-Мм-е-Ме-г-гат-ронус?.. Ч-т-т-то?.. — растрещавшись, словно сломанная восьмибитка, юнец с ужасом распахнул окуляры, не решаясь отвести их себе за плечевой сегмент и увидеть выражение голубой оптики, заставшей его с оголенным бампером. Нервно сглотнув, хозяин кварты шумно провентилировал, судорожно стараясь придумать выход из столь… Экстравагантного положения. Но так как Мегатронус умный и воспитанный меха, он наверняка сам все поймет и встанет из-за платформы, позволяя боту переодеться, нужно лишь осторожно ему на это намекнуть. Так, на всякий случай. — Я не думал, ч-что вы прид-дете… — с перезапуском вокодера речь студента значительно улучшилась, хотя дрожь из корпуса, увы, это выбить не помогло. — Честно? Я тоже не совсем понимаю… — тихо прошептал гладиатор, но покидать теплую платформу уже не было желания, да и энергии тоже. Мех осторожно опустился на мягкий матрас и, уложив шлем в пучину подушек, аккуратно переведя манипуляторы на талию Смоукскрина, притянул меньший корпус к себе, крепко прижимая его спиной к своей грудной. — Ты вроде… как бы… ладно, шарк с ним, — хотел было начать оправдываться каонец, но, наскоро пораскинув процессором, решил, что случилось, то случилось. Что ни делается — все к лучшему. Мегатронус осторожно прижался к затылку белого шлема лицевой, не отпуская ни на секунду свое сокровище. — «ОПраймасОПраймасОПраймас!» — едва удерживая за дрожащими губами собственный крик, меньший мех нервно улыбнулся, заметив нависший над ним манипулятор, а после с тяжелым всхлипом ощущая каждой частичкой собственных спинных пластин вновь вспыхнувший скрежет печати, словно клеймо прожигающей сегменты механоида. — Гхх… — Прости, что ходил так долго. Засранцев надо было поселить. Не спать же им на холодной улице… — едва удерживая самообладание в манипуляторах, Смоукскрин все еще не терял надежду, возложенную на понимание гладиатора, хотя и сам полностью осознавал тот факт, что его поведение в последний день было крайне отличным от их первой встречи. И печальней всего было то, что студент не мог списать это на чистую волю случая или дружеский жест. — «Но он ведь… Совсем другой…» — продолжал твердить он у себя в процессоре, рисуя образ меха, досконально преданного собственному мейту, и откровенно не понимая, что могло пойти не так. — Ваше серво… Кхем… Немного упирается мне в спину… — Серво? — переспросил Мегатронус, чуть дергая своими нижними конечностями, чтобы определить их положение в пространстве. Они даже не касались корпуса молодого меха, не говоря уже о спине. — Это… Не совсем серво… — мех немного налился краской, осознавая постыдность всей сложившейся ситуации. У него встал. Причем встал конкретно, так, что на него можно было бы встать, и он бы ни на дюйм не качнулся. Каонец пытался понять, когда он умудрился так возбудиться, что активировалась джамп система без других видимых симптомов возбуждения: нагрева корпуса, повышения фона. — «М-может у него грыжа?..» — на сомнительные доводы Мегатронуса Смоукскрин отреагировал весьма специфично, резко зажмурившись и начиная отсчитывать клики до момента, когда тот все же поднимется с платформы, переставая невольно защемлять все нейросети студента, ведь, как все говорят, всегда можно посмеяться над тем временем, что мы потратили на пустые раздумья… Пока за спиной не прогремел последний вопрос гладиатора. — Я не чувствую твоей одежды… Она настолько нежная, что я не могу ее распознать на твоем корпусе? — спросил первое, что взбрело в процессор, Мегатронус, чтобы скрасить как-нибудь нависшую над ним и мейтом тишину.       Как ошпаренная шкварка Смоукскрин подлетел на месте, ухватывая за собой одеяло и плотно закутываясь в него по самый шлем так, чтобы позади лежащему точно не пришлось лицезреть обнаженный корпус абсолютно чужого ему меха. — Нет! — наконец, не выдержав, выпалил он, а после позволяя распуская помутненный процессор, притерпевшийся за один день больше страданий, чем за весь свой прожитый актив, и поспешно тараторя глоссой, вскрывая все рубашки разом, включая те, что юнец хотел навсегда захоронить внутри собственной искры. — Пожалуйста, выйдите! Я не имею права так просто лежать рядом с вами, в то время, как ваш мейт наверняка сейчас страдает! Я не заслуживаю этого! Не более, чем ваш искомый… Что наверняка не проводил все свое время за согреванием ложных надежд, а… Преданно… Искал… — вдоль порозовевших щечек пробежала мокрая дорожка омывателя — юнец так и не сумел сдержать его, копившегося в пустотах искры все то время, проведенное в одиночестве, что он потратил на беглые взгляды непринадлежавшего и непредназначенного ему механоида. Но как бы сильно он не симпатизировал Мегатронусу, Смоукскрин не мог позволить себе обрекать чужого мейта на муки, которые он ни коем образом не заслуживает. — Простите…       Ухватившись за край плотного одеяла, в который так поспешно начал укутываться Смоукскрин, Мегатронус потянул его на себя, желая вернуть уползший от него юный корпус обратно, но кокон начал вести себя не так, как планировал это бывший гладиатор. Постельная "гусеничка" начала прокручиваться на месте, в то время, как ее защитный кокон продолжал уменьшаться, приближая каонца к маленькому праксианцу. — Дурачок… — только тихо и шепнул Мегатронус в ответ на разглагольствования своего истинного и, обхватив манипуляторами обнаженный корпус, притянул его к себе, крепко прижимая. — …Маленький дурачок… «Мой… И только мой…» — серебристый мех осторожно обхватил мейта за спину и, поглаживая одним манипулятором напряженные пластины, а вторым нежно лаская его шейную проводку, прижался лицевой к белой макушке. — Не плачь… Все хорошо, Смоукскрин… — Н-но в-ведь… Но ведь… — упорно упираясь в широкие плечевые сегменты, Смоукскрин отчаянно пытался отстраниться от гостя, превышавшего его по силе раза в три, все с тем же надрывом роняя омыватель и тщетно стараясь прикрыть оголенные части собственного корпуса. — У вас… Есть… М-мейт… — но гладиатор словно и вовсе его не слушал, продолжая все крепче прижимать к собственной грудной, пока поврежденный манипулятор юнца предательски не соскользнул с серебристого корпуса, отчего шлем юного меха против собственной воли оказался на широком плечевом сегменте Мегатронуса, а распахнувший опухшие от омывателя окуляры Праксиан осторожно затих, медленно сводя свой плач на нет, когда заметил легкое голубоватое сияние. — Есть… — со счастливой улыбкой на фейсплейте промурлыкал в ответ каонец, не обращая внимания на сопротивление Смоукскрина. — Как и у тебя. — Ш-ш-ш-ш-шт-т-то… — повторял он, уподобаясь заклинившей магнитоле, пока взволнованное поле продолжало мерно замирать, вторя ненавязчивому свечению печати на спине Мегатронуса.       Столько ворнов упорных поисков в различных источниках, местах стоили того, чтобы однажды, в самый неожиданный момент, Вселенная свела их.       Каждый раз выходя в толпу каонцев по утрам, медленно топая в сторону арены, вслушивался в разговоры прохожих, он прислушивался к своей искре — не говорит ли она, что тот, кто предназначен ему самой судьбой, где-то рядом. Он тратил огромное состояние ни на дорогие безделушки, которые потом только и могли, что пылиться на высоких полках его огромной кварты, готовой в любой момент впустить в свою глубь нового хозяина, а на перелеты, переправу, переезды между городами-гигантами, надеясь отыскать с каждым новым путешествием своего мейта. Он даже и подумать не мог, что их встреча произойдет вот так, без усилий обеих сторон, будто и вправду посторонняя высшая сила приложила свой манипулятор к этому делу. — Ты мне можешь не поверить, но я уверен, что мой мейт будет совсем не против… — низко проурчал Мегатронус своему притихшему в объятьях истинному, продолжая поглаживать чувствительную проводку на шее. — Солнышко?.. — а вернее идеальный солнечный диск, оказавшийся в затмении тонкого серпа месяца, осторожно уложенным прямо вдоль контуров голубого марева, с остренькими лучиками, чей свет, казалось, был способен залить всю спину серебристого меха, найдя отражение в юношеской оптике — все, что мог видеть Смоукскрин, осторожно приподнявшись на коленных шарнирах, уже напрочь забыв о понятие "нагота" и "волнение", более не захлестывающего его, подобно волнам. Поблескивая окулярами, он с осторожностью вытянул манипулятор навстречу, находясь в неком страхе спугнуть столь приятное оптике зрелище.       Все это время пока он подавлялся низменным желанием искры смотреть лишь на одного меха в ущерб общению с окружающими, чей тон казался неверным, а касания сравнимы с ожогами, Смоукскрин даже представить не мог, что все те грязные секреты, за которые он корил себя все эти орны, оказались не более, чем стремлением искры воссоединиться с искомым мехом. Он не мог поверить…       Осторожно отдалившись, студент с округленными до покрышек окулярами уставился на гладиатора, не переставая моргать и с силой подавляя расцветающую на губах глупую улыбку. Шмыгнув вентами, он прикрыл свои серва термоодеялом, а после вновь вернулся к оптике Мегатронуса, от которой ему все больше хотелось расхохотаться. — Я… Я не знаю… Что сказать… П-почему вы не рассказали раньше? Почему молчали? — поспешно стирая омыватель с лицевой, Смоукскрин с опасением поглядывал на воителя, боясь, что тот вновь прижмет его к себе, заставляя расплыться в омывателе и вскипающем в щечках энергоне. С улыбкой наблюдая за каждым пусть и аккуратным, но верным своему хозяину движением, Мегатронус просто любовался прекрасной парой огромных теперь окуляров, что поработили его целиком и полностью. — А? О чем молчал? — мех медленно поднялся на матрасе и удобно уселся рядом со своим истинным, немного подогнув серво. Каонец уложил ладонь на влажную от омывателя щеку юнца и, повернувшись всем торсом назад, начал выискивать оптикой то, про что спрашивал его ненаглядный, но осознание того, что мейт заметил их метку у него на спине, пришло к бывшему гладиатору очень скоро, стоило только ему наткнуться на голубое свечение у себя за спиной. — А! Ты про метку что ли? Так я это… Забыл немного… Я сам только вчера узнал, а сразу не сказал, потому что… — он резко замолк, отвлекшись на хозяина кварты. Смоукскрин сидел тихо, даже почти не вентилировал, просто смотрел на серебристого временного сожителя, не отводя от него оптики. Мегатронус, подцепив пальцем юнца за подбородок, чуть притянул его шлем к себе и, наклонившись к лицевой студента, нежно касаясь губами мягкого металла молодого фейсплейта, принялся подбирать крупные капельки омывателя. — …Я не хотел тебя пугать, — прошептал каонец, манипуляторами осторожно приобнимая юнца. — З-забыл… Ха-х!.. — смахнув с лицевой остатки омывателя, что не успели попасть на глоссу свежеиспеченного мейта, Смоукскрин вновь расцвел с несвойственной ему нежной улыбкой, впервые за долгое время распущенной не в честь удачной остроты, слетевшей с вокодера, а следовавшей за столь теплым пробуждением собственной искры, что решила перевернуть все прежние устои вверх дном, оставляя юнца со всем этим морсом из столь резко осуществившейся цели, проедавший процессор последний орн, и появлением в его активе самого теплого механоида. И единственное, что удерживало веки юнца от нервного подергивания, вызванного фразой Мегатронуса, являлся, как ни странно, сам Мегатронус! Слишком многое произошло за столь короткий миг, чтобы Смоукскрин мог позволить себе театрально надуть щечки на этого здоровяка. — «Ну, что ж поделать… Будем клеить стикеры и писать на столах, чтобы покушать не забывал», — почуяв побежавший с окна холодок, студент поспешно ухватился за одеяло, смущенно отводя оптику, но все же накрывая оба корпуса по самые плечевые сегменты, осторожно потираясь самым краешком шлема в ответ на ласку гладиатора, с трепетом вдыхая чистенький запах партнера с плавно перетекающим градиентом домашнего мыльца и его, личного, мускусного, пусть и немного резкого аромата. Казалось, юнец и вовсе забылся в захлестнувшем его событии, отчего прозвучавший вопрос был немного неожиданным, даже для него самого. — Мегатронус, вы правда меня не оставите? — Конечно же нет, дурачок мой… Я искал своего истинного весь свой актив не для того, чтобы, когда все-таки найду, просто взять и бросить его! — с ноткой обиды прошептал каонец, даже не думая отпускать свое маленькое чудо, попавшее к нему в манипуляторы, буквально стремительно влетевшего в его актив. — Я тебя никому не отдам! Просто запомни это и знай! Никому! Никогда! Ни за что!!! — Мегатронус осторожно поймал в ладони милую лицевую мейта и, полностью отдавшись своим чувствам, медленно возрастающим с геометрической прогрессией, нежно накрыл пухленькие губки студента своими, большими пальцами гладя по залившимся энергоном щечкам.       Не находя себе места, Смоукскрин испуганно бегал взглядом вдоль оптики мейта, поспешно вытягивая спинку и распрямляя коленные шарниры, едва поспевая за темпом гладиатора, прерывисто набирая в венты воздуха и невольно разгоняя по корпусу вскипающий энергон, чей удар в наполненный паром процессор оказался столь же прыток, как и глосса Мегатронуса, лишь едва коснувшаяся дентов юного меха, который в тот же миг перегружено рухнул прямо на платформу, произвольно раскинув серва и прикрывая вспыхнувшие окуляры краешком одеяла. — Ме-ега-атронус… — взгляд студента под смущенно прикрытыми оптогранями плавно перетек вниз, упираясь в непристойно натянутую ткань нижнего белья гладиатора. — Гх!.. «Как я сразу этого не заметил?!» — едва не слетело с его глоссы при виде открытой паховой мейта, заставляя и без того напряженного меха встревожиться, как взведенной шестерне будильника, готовой рвануть с петель и с треском разлететься по частям на платформе. — П-прям так сразу? Я не готов! — пряча лицевую в манипуляторы, Смоукскрин постыдно свернулся в калачик, завалившись на бок и лишь краем оптики поглядывая из-за манипуляторов в оптику Мегатронуса, откуда в него тут же не брезговало стрельнуть пара озорных огоньков. — Нет…       Разомкнув поцелуй, Мегатронус слегка отстранился и продолжил наблюдать за своим маленьким смущенным истинным. Улыбнувшись от тихого писка Смоукскрина, свернувшегося в клубочек и неуверенно поглядывавшего на него меж своих пальцев, скрывающих смущенную мордашку, бывший гладиатор тихонько наклонился и, расцеловывая белые пластины плечевых сегментов, аудиосенсоров, красных лент шевронов, бережно положил свой большой манипулятор на тонкую талию маленького меха. — Смоукскрин… — шепнул на аудио юнцу каонец и, потираясь шлемом о каждую детальку корпуса праксианца, попутно целуя ее, начал медленно и осторожно вести ладонь по талии к бедру. — Я так долго тебя искал… Очень долго… Я уже было потерял надежду когда-либо встретить своего мейта… Я не отпущу тебя. Никогда! — Я не с-справлюсь… — как зацикленный продолжал вторить юный бот, каждый раз неловко подрагивая, ощущая на себе манипуляторы совершенно нового для себя меха, вдыхая вентами его запах, изучая шероховатости металла. — Я совсем не знаю ваших о-со-о-обенностей… Я м-могу не справиться достаточно хорошо… — в противовес собственной речи, Смоукскрин медленно разворачивал собственный корпус, стараясь убежать от чрезмерных касаний механоида, но лишь сильнее открывая себя на обозрение голубых окуляров, пока у самой искры уже начинал закипать энергон, подогревая самые смущающие части корпуса юного меха. — М-мега… — лишь крепче сжимая серва вместе, Смоукскрин все сильнее накручивал статическое напряжение собственного корпуса, несмотря на все старания его истинного. — Мне страшно… — Все будет хорошо, мой маленький, не бойся, — продолжал мурлыкать Мегатронус своему истинному. Его серая ладонь мягко прошлась по оголенным бедрам, иногда игриво пальцами проникая меж защитных пластин в чувствительную проводку. Манипулятор осторожно прошелся по пластинам серво в то время, как сам каонец, пока его мейт неловко раскрылся, опустил лицевую к его шейным магистралям, едва касаясь губами мягкого металла, опаляя его поцелуем. — У нас все будет хорошо, я обещаю…       Серебристый мех ловко, пока Смоукскрин снова не свернулся в клубочек, отгородившись тем самым от него, навис над истинным, продолжая опалять его сенсоры поцелуями. Осторожно взяв юнца за запястья, каонец завел их за белый шлем и, опираясь на них своими манипуляторами, продолжил ласки, пока что акцентируя внимание на верхней части корпуса. — Щ-щек-котно… — сконфуженно поцокивая глоссой, юнец неустанно ерзал вдоль платформы, полностью осознавая, что ощущает он не то, что должен. — Хи-х… М-может все-таки не н-надо? Хи-хи… — вжимая шлем в плечики, Смоукскрин продолжал несдержанно хихикать, перецепляя манипуляторы Лорда в замочек, пока его запястья не оказались прижаты огромнейшим весом, не давая и малейшего движения в сторону. Юнец испуганно задрал шлем вверх, открывая доступ к магистралям и залился паническими смешками, совмещая в своем маленьком корпусе сразу несколько вскипающих смесей все более нарастающего жара и доходящего до апатичного непонимания собственной роли в этой, как казалось боту, игре, затеянной большим серым мехом, нависшим над его корпусом.       Принимающие системы оказались более понятливыми, нежели их хозяин, отчего юнец только и мог, что невольно "ойкнуть", застывая в неподвижной позе горного монолита, когда от медленно поднимающегося по шасси жара, интерфейс панель со знаменательным щелчком открыла на обозрение студенту и его истинному все потаенные части корпуса Смоукскрина. — А?.. — улыбка мгновенно покинула его лицевую, а серва с хрустом столкнувшихся коленных шарниров намертво сомкнулись вместе. — НЕТ! — Тшшш… Спокойно, все хорошо, Смоуки.       С трудом усмирив амплитуду скачков собственных систем, что, по всей видимости, заинтересованные происходящим снаружи, решили сорваться со своих креплений и устроить экстренный консилиум в области нижнего отсека живота. Смоукскрин с дрожью, но все же с относительной расслабленностью одеревеневшего полешка, сумел улечься под тяжелым корпусом мейта, все еще продолжая подрагивать, ощущая ненамеренные касания партнера в области его паховой, чьи щитки и вовсе перестали выполнять свою первостепенную задачу и больше не прикрывали все прелести студента, вгоняя того в еще больший стыд.       Мегатронус медленно отпустил ладони, освобождая, чтобы не пугать, своего истинного внезапным его стеснением, и, укладывая манипуляторы рядом с шлемом праксианца, остановился. Два огромных голубых огня, полных живости и прыти, пылали сверхновой в темноте. Он любовался ими и не мог остановиться. — А я думал… Какой же ты, мейт мой? — Мегатронус в темноте улыбнулся и лбом коснулся белой макушки. — Смоуки, меня всегда интересовал один вопрос… А мой мейт хочет спарков? — ненавязчивый тембр тягучей патокой ложился на аудио юного меха, отчего тот был готов хоть целый час так пролежать, лишь бы только слушать этот низкий тон механоида, с чьих губ сорвалась столь тюкнувшая по процессору юнца речь, от которой Смоукскрин резко переменился в лицевой, распахивая прикрытую оптику и оглушено всматриваясь в черты истинного, лишь изредка подрагивая онемевшими губами в попытке вымолвить хоть слово. — Я… Я хочу сначала окончить академ! — кое-как прокричал он сорвавшимся вокодером слова, что застряли у самой глотки. — Мне еще… Рано… — Хорошо, я тебя понял, искорка моя, — Мегатронус улыбнулся, искренне радуясь, что в скором времени он обзаведется большой семьей, будет с особым трепетом наслаждаться каждым словом своего мейта, хулиганить со своим маленьким спарком, громко смеющимся от каждой проказы, сотворенной им. Он будет счастливым мехом, чья мечта, не только найти истинного, но и завести с ним прекрасного малыша, наконец сбудется. — Ты… — осторожно подползая под бочок гладиатора, Смоукскрин не смог удержать облегченный вздох: легкое сокращение вентов, вслед за которым, казалось, последовало полное подавление прежнего напряжения всего корпуса, последовавшее точно за словами партнера. — Спасибо… За понимание… — на большее Смоукскрин не был способен именно сейчас, а самому ему и вовсе казалось, что за эту ночь он не сможет высказать и слова от собственного… Непонимания. В один миг цель всей его жизни оказалась достигнута, и студент попросту не понимал, как ему к это отнестись, но лишь пока — осознание навестит его завтра под утро с радостным возгласом и первой совместной пробежкой, а сейчас Смоукскрин предпочел приглушить работу окуляров и всецело довериться Мегатронусу. Его Мейту.       Нежно поцеловав поголубевшую щечку Смоукскрина, каонец решил вернуться к ласканию своего партнера. Один серебристый манипулятор осторожно лег на брюшные пластины праксианца и начал ползти по крепким деталям корпуса вниз, аккуратно огибая корму и пальцами медленно проникая меж плотно сомкнутых серво. В это время бывший гладиатор старался отвлечь своего истинного от ощущений близ принимающей жаркими поцелуями и не прекращаемым влюбленным шепотом.       Подмостившись под корпусом истинного, с удовольствием отогревая детальки, несправедливо высунутые из-под одеялка прямо на студеный холодок комнаты с приоткрытым окошком, юнец с трепетом подался навстречу лицевой партнера, соприкасаясь тонкими гранями шлемов, а следом с легким воркованием души касаясь самым краешком губ не испещренной шрамами лицевой, остерегаясь, как огня, едва осознаваемого, нежелания разочаровать своего истинного, еще ни разу не испытанными ранее чувствами и движениями. Получая все больше тепла у самых плечевых сегментов и все меньше осознавая прикосновения гладиатора у самых сервов, лишь прерывисто вдыхая вентами в ответ на медленно растекающийся по бакам жар. — М-мега… — который с фоном продолжал нарастать, погружая два корпуса в зону непередаваемого удовольствия. Серый мех крепко обнял своего маленького мейта, будто бы желая прижать его настолько сильно, чтобы тот стал с ним одним единым механизмом, детальки которого работали слаженно, взаимопомогая друг другу, становясь друг для друга лучшей энергией, мотивирующей на протяжении всего актива становиться лучше, сильнее, мудрее. — Смоуки, ты будешь моим? — непозволительно рано спросил праксианца Мегатронус, желая поскорее стереть последнюю моральную преграду между ними и, наконец, соединить свои искры, совершив великое единение тех, кто предначертан друг другу самой судьбой, самим Великим Создателем. — Хах… — после сделанных гладиатором ставок юнец не мог не усмехнуться сквозь настигшую его поволоку тянущей поршни релаксации на казавшийся ему риторический вопрос, ответ на который должен быть очевиден не столько для самого Смоукскрина, как для Мегатронуса после столь долгой ответной компании студента, дававшейся ему не самыми легкими усилиями. — Разве я был… создан… для отказа вам?..       Лицевая бывшего гладиатора озарилась легкой улыбкой. Он был искренне рад, что его истинный готов принять его таким, какой он есть.       Мегатронус, подобно домашнему большому коту, всей душой любящего своего хозяина, приподнялся на локте, нависая над его маленьким мейтом, прижался лицевой к голубой от смущения щечке юнца. — Смоуки, спасибо… За доверие… — едва слышно шепнул серебристый мех и поцеловал партнера в его соблазнительные, чуть раскрытые губы, знаменуя тем самым начало их первой совместной ночи.       Большие пальцы, осторожно нащупали уже горячую от накатившего на того фона принимающую партнера и, медленно двигая самыми кончиками, начали аккуратно массировать девственное колечко порта, увлажняя нежный металл выделяющейся смазкой.       С дрожью в корпусе втягивая в себя чувствительные пластины живота, всякий раз ощущая настороженные прикосновения леденящих металл пальцев партнера, юнец с трудом мог перегонять застоявшийся воздух систем, задыхаясь с каждым новым словом, но оттого лишь сильнее кутаясь в плечевом сегменте мейта, торопясь сокрыть в нем потерянную оптику и разрывающие вокодер всхлипы. Закусив нижнюю губу, юнец постарался перевернуться на бок, никак не находя наиболее комфортного положения, плотно прижимая к себе манипуляторы и нервно сглатывая воздух в уже пересохшем вокодере, остерегаясь издать хоть единый лишний звук, как резко, в такт взлетевшей по струнке спины, несдержанно испустил свой самый первый приглушенный стон, отдавшийся в аудио вторичным эхом и тут же пресеченный с хрустом клацнувшими дентами, сталкиваясь с более грубой и глянцевой поверхностью, отличной от наволочек присущих подушкам юного меха. — Гхмм… — корпус все больше завлекали постыдные чувства, уже успевшие заполнить собой нейронные блоки процессора студента, вынуждая юнца вновь и вновь перезапускать системы в надежде осознать причины плавящихся схем и проводки, подняться сквозь накатившую на корпус тяжесть и едва различать силуэт партнера, чей корпус, казалось, вот-вот расплывется в окружившем юнца жаре и… — М-мега… Мне страшно…       Каонец, осторожно поцеловав краешек нижней части юной лицевой, медленно опустился к вместе сведенным серво праксианца. Мех аккуратно ухватился за коленные белые шарниры и развел их в стороны, открывая себе подход к подтекающей девственной принимающей системе. — Не бойся, я сделаю все нежно… — промурлыкал бывший гладиатор, рассматривая поблескивающий при лунном свете портик, и мягко чмокнул внешний крайне чувствительный сенсор, манипуляторами слегка прижимая дрожащий белый корпус к мягкому матрасу. — Гхм… — обжигая обостренные блоки сенсорики, что, уподобившись упившемуся гуляке, жадно упивались каждым новым вздохом партнера, Смоукскрин стыдливо укрывал поблескивающую оптику за собственными манипуляторами, исподтишка бросая взгляд на действия Мегатронуса, в страхе обнаружить на его лицевой пластине отстраненное выражение лицевой, и вновь утыкаясь своей моськой в ладони и упорно щурясь. Раскалённое дыхание вентиляционных систем партнера обволакивало стенки портиков юнца, вынуждая тревожно, но слишком поздно подорвать корпус с места. — П-прямо там?!       Коснувшись теплой глоссой мягкого металла створок порта, Мегатронус тихо уркнул, подтверждая догадки маленького меха. Теплое оборудование каонца нежно ласкало чувствительный металл, пронизанный многими сенсорами нейросистемы. Размяв створки и смазав их не только прозрачной вязкой смазкой, но и маслом вокодерных желез, глосса, осторожно нащупав узенький вход, начала медленно протискиваться в принимающую систему праксианца. Когда она вся вошла в порт, а губы гладиатора начали нежно смаковать мягкий металл колечка порта, изредка причмокивая от обилия системных жидкостей, наполнявших вокодер крупного меха, Мегатронус запустил несколько пальцев манипулятора, коим он придерживал белый корпус, под защитные грудные пластины юнца, пуская самыми их кончиками игривые заряды статики в проводку партнера. Вторым же он потянулся к своей передающей, чтобы освободить ее от сдерживающих пут. Стянув со своего бампера белье, мех несколько раз провел ладонью по твердому стволу джампера, будто проверяя готовность своего "орудия".       Удрученно поскуливая под весом тяжелых механизмов над собой, Смоукскрин неустанно выкручивал собственный корпус, устраиваясь на мятой простыни, предпринимая бессмысленные попытки перевернуться на бок, похрустывая плотно вжатыми в матрас шарнирами и закусывая глоссу с каждым новым приступом, предвкушая металлический привкус энергона. — Ме-ега-ах… Аа-а… — подвывая и бурча, юнец с трудом мог приглушить надрывный рокот движка, рефлекторно выгибая спинку и неосознанно мостясь в такт движений глоссы партнера. Казалось из его оптики вот-вот полетят черти, а денты, нещадно тянущие шейный провода, словно лакрицу, перекусят тонкие сплетения проводки, отчего юнец все сильнее сжимал в манипуляторах накатившие плечевые сегменты серебристого формера, плавно перемещая кисти вдоль оси симметрии спины партнера, неосознанно нащупывая легкие контуры печати и с трепетом упитываясь самим фактом ее ощущения меж собственных пальцев, пока настигший процессор жар уже вовсю пылал, окутывая корпус праксианца под вскипающие ритмы пунша все больше нараставшего волнения и ныне неизвестного юному меху чувства.       Когда глоссу начало припекать температурой внутренних систем Смоукскрина, Мегатронус осторожно извлек ее из порта, хорошо смазанного двумя жидкостями, и снова навис над партнером, зарываясь лицевой в его проводку, при этом крепко обхватывая белый корпус манипуляторами.       Остался последний этап.       Упиваясь тонким, едва ощутимым запахом партнера, имеющим воздействие на каонца, как на кота валерьяна, Мегатронус, не переставая тереться лицевой об мягкий металл обшивки шейных кабелей и магистралей юнца, начал тихо подуркивать движком, настроив свои аудиосенсоры на каждый тихий всхлип, томный вздох или неожиданный полустон. Каждый прогиб спины Смоукскрина доставлял бывшему гладиатору необыкновенный кайф, который он еще ни разу не испытывал, каждое касание осторожных пальцев, гуляющих по его спине, отдавало резким разрядом в самую искру, зажигая его оптику теплым светом, которым хотелось одаривать этого маленького меха целую вечность. Нетерпеливо качнув бедрами и оставив проводку партнера в покое, серебристый мех сел на колени и, подтянув к себе поближе Смоукскрина, взялся за свой агрегат, приставляя его надвершие ко входу в горячую принимающую мейта.       Жар на пределе и озябшая от хладагента кромка корпуса лишь подогревали неуверенность юного меха в том, что все идет так, как и должно идти. С непривычки столь порывистый всплеск несвойственных ему чувств казался не приемлем, сколько бы он не вился в попытках довериться мейту, когда дело запахло паленой проводкой в топливном проводе студента, Смоукскрин встревоженно сжался, выпрямляя коленные шарниры и болезненно соскальзывая с оборудования Мегатронуса. Ослабевшей хваткой он приподнялся на локтевые суставы, размыкая потрескавшиеся губы, но так и не сумел вымолвить и слога, в захлеб набирая в венты колкие клочки воздуха и с дрожью в вокодере восклицая: — Я… Я-я не смогу! — отрывая взгляд от передающих систем гладиатора, Смоукскрин пытался развернуться, переворачиваясь на спину и с треском претерпевая поражение, всхлипывая вентами, втянул в плечевые сегменты шлем, подставляя румяную щечку под подоспевшие губы мейта с беспокойством ожидая первых болезненных толчков. — М-мега!.. — подскакивая под тяжелым корпусом, содрогая в своем изгибе всю кровать, Смоукскрин лишь сильнее сжался наперекор бархатному шепоту мейта, обессиленно падая на сбитую в гармошку простынь.       Один клик… Два… Мегатронус снова начал двигаться, постепенно наращивая темп, пока корпус под ним не прекратил дрожать, а приглушенные одеялом всхлипы не сошли на нет под тихие ревы молодого движка бота, затерявшегося в собственных чувствах.       Тупая боль в порту оказалась подавлена нарастающим теплом системы партнера, а мягкие нашептывания, затекавшие в самые аудио, с лихвой окупали первичное недомогание. Смоукскрин с трудом, но все же сумел вытянуть безвольно повисшую кисть, запуская пальцы под манипулятор гладиатора, с трепетом охватывая тыльную его часть и стараясь повторить движения старшего меха, желая ответить на его ласки, вытягивая спинку и слегка поддаваясь под движения серебристого формера. Даже несмотря на накатившую нежность, он не мог отрицать жар, окруживший его корпус и захвативший дыхание, судорожно гонявший хладагент по магистралям, у поплавившихся проводов мелких систем, пока в самый последний миг, когда юнцу показалось, что все вокруг заледенело, в его корпусе, словно взведенные шестерни будильника, механизмы, как слетевшие с катушек генераторы, распустили энергетические потоки, в захлеб наполняя маленький корпус энергией, в один щелчок сомкнувшихся принимающих окатили праксианца заряженным потоком статики, в миг, как пробку, вышибая того в перезагрузку.       Крепко обхватив пальцами бедра Смоукскрина, Мегатронус сделал несколько последних подготовительных рывков и резко вошел в порт партнера по самое основание, заполняя своим коннектором всю принимающую юного меха и пробивая острием надвершия клапан внутренних баков, наполнил их своим топливом, сопровождая весь процесс низкими рыками. Завалившись на бок, он поражался силе своих аккумуляторов, сгенерировавших ответный разряд, отправленный после Смоукскрину. Маленький мех вылетел в перезагрузку, своим голосом сладко лаская аудио опьяневшего от своего первого и приятного коннекта, как со своим истинным, так и вообще в активе Мегатронуса. Каонец, выйдя из принимающей бота, крепко прижал к себе белый корпус и, ожидая свою волну перезагрузки, тихо прошептал на аудио отдыхающему партнеру: — Теперь ты на все сто процентов мой… И только мой, раз и навсегда… — мех глупо улыбнулся и, прикрыв оптику и зарывшись лицевой в горячую проводку праксианца, потихоньку ушел в оффлайн с мыслью о том, что он сейчас прижимает к себе самое дорогое и любимое существо на свете.