***
Рев трибун и зов искры, что кричит, взывая к самому центру арены, откуда сквозь всплески оваций и реки кипящего энергона доносилось приглушенное вентилирование воина. И даже сейчас, пока в округе продолжали клубиться тяжелые облака пыли, сливаясь в унисон с восторженными криками и воплями, он, едва имея возможность открыть оптику, взволнованно вскочил с места, перевешивая корпус через мешавший шлем незнакомого меха, внимательно всматриваясь в плотную поволоку копоти и грязи, с трепетным замиранием искры ожидая, внемля каждому движению чужого корпуса. — …Поприветствуем победителя!.. — и вот, наконец, устало восседая на огромной туше поверженного монстра, воин гордо вознес над собой тяжелый клинок, истекающий ало-пурпурной кровью противника на радость ликующей публике. Юнец только и смог, разве что облегченно выдохнуть и устало плюхнуться на место, пока остальные восторженно подскакивали со своих, неустанно крича чудные лозунги, слова которых не всегда можно разобрать. — Живой… Поднимаясь с места вслед за остальными, Смоукскрин решил присоединиться к общему празднику, восклицая как можно громче и нетерпеливо вскакивая с места. Наконец, когда этот напряженный неравный бой окончился, серебристый мех, вбив в сырой, пропитанный пурпурно-алой кровью чудовища и горячим голубым энергоном песок свой щит, медленно поднял расслабленную лицевую к прекрасному вечернему небу, подставляя ее под теплые лучи заходящей за горизонт звезды. Даря всем трибунам яркий ионный свет, осторожно распахнулись голубые окуляры, замутненные красными каплями, что стекали по серебристому шлему, оставляя за собой бледно-розовую дорожку, и беззвучно падали на его горячий корпус, смешиваясь с собственным топливом. Гладиатор гордо вскинул к небесам свой переливающийся от последних вечерних лучей Алзара*, что еще грел зрителей на верхних рядах трибун арены, меч и взревел, подобно тому дикому зверю, сердце которого он только что проткнул, затмив все восторженные крики болельщиков своим грубым, но от того не менее красивым низким тембром вокалайзера: — И кто теперь здесь чемпион?! Я не слышу!!! КТО?! — он приложил свой огромный манипулятор к самому аудио, давая понять, что ждет ответа. — МЕ-ГА-ТРО-НУС!!! — вся арена прокричала гладиатору в ответ, заставляя на его лицевой проступить довольной ухмылке. Мех поднял свой щит, что достойно сдерживал атаки специально для сегодняшнего зрелища привезенного из дальнего сектора галактики зверя. Чуть прихрамывая на одно серво, немного поврежденное во время ожесточенной схватки, Мегатронус, измотанный, но гордый собой, одаривал столпившихся в первых рядах мехов и феммок своей горящей пламенем азарта оптикой, медленно направляясь к тяжелым стальным воротам арены, которые вели во внутренние помещения громадного строения. Крепкие решетчатые ворота глухо ударили оземь за спиной чемпиона, скрывая его от восхищенных оптик зрителей. — МЕ-ГА-ТРО-НУС!!! — только и слышалось, отдаваемое эхом сырых стен в глубине комплекса. Гладиатор, сбросив тяжелую ношу: меч, щит, дополнительные доспехи, спасшие его магистрали от острых дентопластин монстра, устало поплелся в сторону раздевалки, где ему можно было привести в порядок не только мысли, бушующие в непрерывном потоке в его перегревшемся процессоре, но и корпус, который следовало отмыть от вонючих слюней зверя, коими были забрызганы все внутренние системы, и гремучей смеси остывшего энергона и крови. Сегодня он победил, буквально выгрыз себе эту победу. Мех считал, что его выигрыши продолжатся — весь этот повседневный круговорот событий завтра вновь повторится, как и сотни раз до этого. Но он даже не представлял, как тогда ошибался. Ведь верно говорят мудрецы: Ничто не вечно…***
С приглушенным щелчком распахнув дверь родной кварты, Смоукскрин, запнувшись о высокий порожек и рухнув на пол, зацепившись и без того затасканным рукавом куртки об округлую дверную ручку и сделав двойной кувырок, проехавшись по еще мокрому полу, элегантно проскользил до самой вешалки с одеждой. Позади раздался крик древнейшей, как и сам Кибертрон, вахтерши, возмущенной столь позднем возвращением жителя пятидесятого этажа настолько сильно, что ее причитания могли услышать еще несколько спокойно дремавших соседей сверху, а единственная запасная кофта с кадетской "кепкой", содрогнулись под старо-Кибертронскими ругательствами и, соскользнув со своих крючков, плотно укрыли лежащего вниз головой хозяина. — Шлак… — с хрустом перекатываясь на бочок, а затем медленно поднимаясь с пола, опираясь на неустойчивый ящик с обувью, юнец удрученно потер успешно содранную краску со спины. — Подумаешь… Я всего-то пару раз опаздывал… Карга старая, могла бы спасибо сказать, что я вообще подошел, и ей не пришлось тащить свою обвисшую конфискованными ключами задницу на пятидесятый этаж… Заперев входную дверь на замок, заглушая отдаленные огласки феммы и вешая небольшой ключ с нехарактерным хозяину кислотно-розовым брелком, юнец вразвалку потопал в сторону кухни, потирая ушибленные шейные магистрали. — Дом, я прише… Уф! — запнувшись об кастрюлю среднего формата, студент с грохотом ворвался в комнату, в последний момент хватаясь за край стола, тем самым останавливая свой корпус от очередной встречи с полом. — Так вот, что я утром зацепил. По привычке дернув выключатель, юнец отодвинул кастрюльку ближе к кухонной гарнитуре и отправился прямиком в спальню. — Сегодня я для вас слишком устааал… Лениво потянувшись, он, упираясь в каждый родной косяк, рухнул по самый шлем в пучину незаправленных одеял и сбитых простыней. Скинув под серва портфель, с карманов которого тут же посыпались многочисленные разноцветные билетики вперемешку с исписанными урывками из блокнота, Смоукскрин погасил оптику, отыскивая на просторах тканей одну, самую дорогую подушку, и, как можно сильнее прижав ее к искре, стал медленно переводить системы в режим пониженного энергопотребления. — «Вот бы хоть раз увидеть его по-настоящему… Рядом…»***
Иакон. Город тысячи огней. Город, что в своих стенах берег самых высокопоставленных кибертронцев, величайших ученых и других широко известных личностей. Всех приезжающих из двух других городов всегда поражала чистота и спокойствие, что царили на просторных улицах. Главное здание Совета как всегда ослепляло ненастроенные оптики своими белоснежными крепкими стенами, будто показывая мощь и силу восседавших здесь дипломатов, в чьих руках была сосредоточена основная власть над всем Кибертроном. Сегодня здесь проходило важное заседание, за которым внимательно наблюдал каждый добропорядочный житель стальной планеты, трех управителей легендарных городов-гигантов, и что в итоге стало официальным началом самой ожесточенной за всю историю кибертронского народа борьбы. — Господа, господа-управители, прошу внимания. Мех в летах, облаченный в белые бархатные одежды, звонко постучал пальцем по огромному круглому столу, призывая двух других, наконец, умерить свой пыл и прекратить начатый спор. И вот, когда тишина в просторном помещении все-таки образовалась, глава заседания, управитель Иакона — жемчужины Кибертрона продолжил: — Недавно со своими сенаторами я проводил собрание… — облокотившись на ровную крышку стола, мех поднял свою задумчивую оптику на двух своих коллег. — И мы пришли к выводу, что многие беспорядки на улицах наших с вами городов вызваны чрезмерным проявлением… чувств. Все недоумевающие зрители, которые следили за событиями с помощью портативных датападов и огромных экранов, находившихся на каждой улице любого города, будь то Иакон, Каон или же Праксус, ошеломляюще ахнули. — Чувства? — поправив на своих плечах чуть сползшую теплую голубую кофту, переспросил облаченный в достаточно простую одежду для главы города-гиганта самый молодой из всех собравшихся — управитель Праксуса. — Я не ослышался? Чувства-то чем тебе помешали? Феммочка какая-то приглянулась и не дала? — заинтриговано изогнув надлинзовую дугу, мех в небесной одежде закусил губу, ожидал ответа, как в разговор буквально ворвался управитель Каона в своих бордовых легких доспехах. — А ты не видел, что творится на улицах из-за завышенного фона?! — мех вскочил со своего места, грозно смотря на явно расслабившегося в кресле главу Праксуса. — Господа, успокоимся… — монотонно протянул мех в белом и дальше продолжил более громко, говоря больше на камеру, снимающую всё заседание, нежели для собравшихся в этой комнате. — Итак, во избежание массовых беспорядков следует… ЗАПРЕТИТЬ ЛЮБЫЕ ОТНОШЕНИЯ, ЧТО ЯВЛЯЮТСЯ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ПРИЯТЕЛЬСКИМИ! — Полностью с тобой согласен! — гаркнул глава Каона своему покровителю, на что мех в голубом тяжко провентилировал. — А тех, кто будет не согласен с этим решением, на исправительные работы или же просто удалить все системы, отвечающие за соединения с чужим оборудованием! Медленно поднявшись со своего места и застегнув одеяния цвета энергона, глава Праксуса снял со спинки кресла куртенку и, медленно направившись к двери, ведущей из душного помещения, где проходило заседание, спокойно заявил: — Вы как хотите, а я ничего в своем Праксусе запрещать не буду, ведь считаю, что причиной проблем является необоюдное соединение систем… Мех вышел, оставляя глав Каона и Иакона обсуждать дальнейшие реформы для упразднения беспорядков, по средству лишения жителей своих городов простого, но приносящего неимоверное количества удовольствия занятия. — Сэр, ваша машина готова к выезду, — перешагнув невысокий порожек зала заседаний, глава Праксуса облегченно выдохнул, покидая тяжелые стены здания, что только от одного своего вида наводили тоску в голубых окулярах правителя. — Уф… Не стоит Нестор, — встреченный пылкими лучами Алазара, молодой мех с непривычки сощурился, прикрывая ослепленную оптику манипулятором и неторопливо настраивая чувствительную сенсорику. — Сегодня удивительно ясно, не находишь? Думаю, я мог бы… — Ваш дедушка бы это не одобрил. — Ти-и… — уголки губ механоида дрогнули, расплываясь в легкой ухмылке. — Я вполне способен выбирать самостоятельно. — Конечно, Сэр… Ну, может, хотя бы куртку потеплей прихватите? Ну хотя бы шарфик! Вопреки всем убеждениям об официальности поведения слуг, Нестор сорвался с места, стоило только господину спуститься вниз, преодолевая последние рубежи перед тем, как окончательно покинуть вычурную высотку Иакона. Лакей слишком хорошо знал этот смуглый взор и, едва приметную прочему окуляру, немного прихрамывающую походку, при которой его повелителя, простите за прямоту, мог бы и родной дедушка обогнать километра на два. В таком виде, глава любил выходить на улицы родного Праксуса, забредая в самые отдаленные переулки города, частенько захаживая в чужие дома, университеты, а порой не брезговал и в пруду постоять, обсуждая с местным гулякой дела политические. «Никто не может править, не спросив мнения народа!» — он и спрашивал. Много. Всякий раз, анализируя характеристики города, настроений населения, правитель пододвигал кресло как можно ближе к монитору и, усаживаясь в него с небольшой кружкой кофе, подпирая собственный шлем манипулятором, уложенным на подлокотник с мягкой обивкой, пропадал на несколько джооров. Он мог просидеть так целые сутки, а затем, ни сказав ни слова, накинуть на плечи легкую ветровку и уйти вглубь города. — Нестор, ты ведь не оставишь Дживса и нашу старушку скучать в этом монолите, да? Они наверняка уже извели свои движки в холодных стоянках под залом заседаний. — «Первостепенная задача которого протирать бамперы», — подметил он, ненавязчиво кивнув в сторону медленно отдаляющегося мраморного здания. — Но сэр… — Со мной будет все хорошо. Как и с автобусом, в который я сяду. — Но ведь… — Как и с поездом, так и с тротуаром, так и с трансформерами, что меня увидят, узнают, окликнут. Даю клятву Праксуса! — положив манипулятор на искру, молодой правитель не сумел сдержать дрогнувших уголков губ, когда последние рубежи упертого лакея с тихим шорохом пали, подобно теплой шелковой ткани, трепетно обвитой вокруг открытых магистралей. — Будьте осторожны. — Он вернется домой в целости. Устроившись у самых корней тяжелого дерева, под мелкими, едва способными пробиться через плотную завесу "плакучей" кроны, лучами, глава Праксуса медленно вытянул из кармана небольшой билетик, расправляя скомканные края бумаги. — Станция Каон-Праксус… — в голубых окулярах правителя под взводом тоски потухло несколько печальных искр. — «Жители их городов были крайне встревожены рухнувшими на них новостями. Еще немного таких переворотов и в них станет тесно. Почему они не способны полюбить, услышать свой народ?» — посреди прочих городских шумов где-то над самым аудио правителя послышался веселый возглас мехов, а вслед затем пронзительный всплеск потревоженной водной глади, отчего он невольно улыбнулся. — «Все мои чувства, не находя себе места, по самый шлем отдаются тем, кто стоит ко мне ближе всего, в надежде найти хоть малую часть в их счастье своего собственного тепла. И все потому… Что мне просто… Некого любить…» — Гх… Дживс! — резко вскочив с собственного места и едва не упав, запутавшись в собственных серво, правитель Праксуса резко переменил тон. Безмятежность и прежняя тоскливость оказались наглухо вытеснены уверенно сведенными вместе надлинзовыми щитками и вновь вспыхнувшими окулярами, готовыми озарить хоть весь Кибертрон, подобно сверхновой. В ответ на резкий возглас правителя прежние шумы парка заметно притихли, а крона дерева, грозно вздрогнув, сбросила с себя десяток лепестков, а вместе с ними и облаченного в прежде элегантно отглаженную белую рубаху и лазуритный жакет лакея, с треском соскользнувшего по широкому стволу к самым серво правителя. — С-сэр? — Созови мне самых выдающихся инженеров нашего города. Завтра вечером в городской ратуше мы предрешим пути тех, в чьих искрах до сих пор не угасла надежда… — положив манипулятор на искру, чувствуя, как та готова вот-вот рвануть от нетерпения, прожигая стенки родной камеры, глава обернулся навстречу кипящим магистралям родного города, выкручивая всю мощность своего вокодера, желая крикнуть это каждому дому, каждому жителю этих улиц и каждому домашнему зверю, что выбрали своей родиной Праксус. — Мы создадим центр поиска печатей, где поможем ищущим искрам найти своего истинного!***
Каон. Актовый зал главной арены. На сцене перед всеми собравшимися трансформерами: техническим персоналом, медиками, арбитрами, гладиаторами и простыми зеваками, случайно зашедшими в просторный зал, выступал хозяин арены, мех весьма состоятельный, благодаря гладиаторским боям. — Итак, многие слышали вынесенный окончательный вердикт по поводу так называемого "системного беспредела". Отныне в Каоне вместе с Иаконом запрещаются ЛЮБОЕ СОЕДИНЕНИЕ ДВУХ РАЗНЫХ СИСТЕМ, будь то бондмейтское, информационное или прямое, — мех, с довольной ухмылкой на лицевой поправив ярко-красный галстук и ворот белоснежной рубашки. — Ну вот, орлы, и подрезали вам крылья! — хозяин арены громко засмеялся, едва не сваливаясь вниз к подчиненным. — У нас они хотя бы были… А у тебя? — вдруг из глубины толпы послышался грубый фемский голос. Народ чуть разошелся, открывая всеобщему взору ярко-салатовую фемм в легком летнем сарафане. — Почему были?! — раздался с другого конца сборища всем известный низкий голос. Через собравшихся к хозяину арены пробрался серебристый мех в свободной черной футболке и просторных шортах. Его яркая оптика загорелась ярче сверхновой и, поднявшись на сцену к старому богатею, грубо отпихнул его в сторону, освобождая себе место. — Братья и сестры!!! — Мегатронус… — зашептались снизу, в зале сразу появились телевизионщики с камерами и другие журналисты, с бордовой, голубой или же белой лентой, показывая из какого города они прибыли. — Что за произвол творят наши власти?! Неужели они решили ущемить живой народ до бесчувственных машин, служащих во их благо?! Не уж-то мы не имеем право на то, что всегда было во владении каждого из нас?! Нет!!! Мы сами за себя решим, что для нас значит системное соединение!!! — вытянув манипулятор вперед, громко произнес гладиатор, умело играя интонацией в своей речи. Он был полностью не согласен с упразднением отношений. И как любой кибертронец, который еще хоть капельку отдает дань традициям, он не собирается вот так разбить свою мечту, как и мечту многих: найти своего истинного, с которым после профункционировать весь оставшийся актив, понянчив своего спарка — порождение пламенных, страстных чувств двух трансформеров. Тут мех резко указал огромным манипулятором на боящегося подойти и сказать что-либо поперек владельца арены. — А так говорят только те, кто не понял вкуса этого запретного плода! Не знаю как вы, братцы, а я еще своих собственных спарков нянчить хочу!!! В огромном зале раздались бурные аплодисменты, сопровождаемые восхищенными выкриками и пронзительным свистом систем. Мегатронус, кинув грозный взгляд на хозяина арены, поспешно удалился из зала под бурные овации. Толпа, крича имя того, кто полностью высказал их позицию, поспешили за своим героем. — Да! — Мы сами решим, соединяться нам или нет!! — Да здравствует МЕГАТРОНУС!!!