Пой, малиновка, мою панихиду!

      В прокуренной однушке в центре Токио воздух спертый и въедливый, словно липнет к горлу. Хотя для Генкаку это отнюдь не проблема: выкуривая сигареты одну за одной, будучи курящим уже с пяток лет, такой воздух стал привычнее, чем свежий уличный, так что дышалось ему свободно.       Генкаку, как ему говорили его некоторые знакомые, был «молодым, сильным и перспективным, но с тыквой вместо башки». Сам Азума не понимал их и всегда раздраженно просил определиться: тыква у него вместо башки или он, все же, перспективный? «Перспективный дурак» — так ему отвечали. В конце концов он просто перестал обращать внимание на мелочи типа: «выброси ты свою сраную гитару и найди работу!», «на подпольных концертах много не соберешь», «посмотри на свое лицо, ты уже черт знает во что превратился». Молодой человек прекрасно понимал свои перспективы и твердо придерживался своих принципов, странных, жестоких и многим непонятных, но все же принципов, потому сразу послал работу далеко и надолго. Его истинное призвание было предопределено еще с юности, когда он впервые понял, как это легко и просто: взмахнул лезвием, рассек горло — и вот, человеку уже хорошо, осталось лишь молиться за его душу. И как приятно звучит панихида, сопровождаемая раскатами мелодий электронной гитары.       Сейчас же, сидя на провонявшем сигаретами диване, он свободной рукой откинул бордовые пряди волос, спавшие прямо на глаза, и присосался к банке пива. Рядом, на подлокотнике, стояла черная стеклянная пепельница, доверху набитая окурками. Часть пепла серела на коленях Генкаку, другая часть рассыпалась по дивану и полу. В жарком споре с приятелем (если его так можно было назвать) Ген-сан взмахнул рукой и опрокинул пепельницу, после чего, покрывая всех и вся матом, собрал бычки и вернул пепельницу на место, а на пепел просто плюнул.       За окном, плотно зашторенным темно-зелеными выцветшими занавесками, уже зиждились сумерки, и весь крохотный переулок с расписанными граффити стенами и кучей мусорных пакетов возле автомата с напитками выглядел поджавшимся, свернувшимся и подобравшимся еще больше. Рокуро Бундо, темноволосый дрищавый парень с коричневыми подглазинами и сероватой кожей, чеканил что-то на клавиатуре, неотрывно пялясь в экран ПК. Генкаку искоса глянул на него, снова припав к пиву, и чуть подался вперед, пытаясь заглянуть за плечо приятеля и разглядеть картинку на экране.       — Ну, как? Че там? — немного нетерпеливо спросил юноша.       — Скачиваю, — без особой интонации ответил Рокуро. — От того, что ты каждые пять минут меня спрашиваешь, быстрее не скачается, — и он, обернувшись к Генкаку, изобразил на лице косую ухмылку.       — От-т ты гаденыш, — нервно усмехнулся Азума.       — Ты заказал мне под сотню этой своей чернухи, а ждешь всего десять минут. Терпение, Сверхмонах-доно.       Генкаку скривился от тона, каким он произнес слово «Сверхмонах». В этот псевдоним Ген-сан вложил слишком много чувств и смысла, и ирония в голоске какого-то подпольного хакера, который качает ему порнушку без вирусов за чисто символическую компанию…       — Не особо-то гони коней, Ро-кун, — Сверхмонах сделал еще пару глотков и обнаружил, что пиво закончилось. «Пф, дерьмо», — мысленно фыркнул он и швырнул банку в угол.       — Не называй меня так, — слегка раздраженно огрызнулся Рокуро.       — Да ладно, ладно, — Генкаку вновь откинулся на спинку дивана, пошарил рукой в кармане, вынул оттуда пачку и закурил.       — Не понимаю, зачем тебе снафф, — спустя пару минут молчания протянул хакер. — Ты же и так всех мочишь направо и налево.       Генкаку картинно-вымученно нахмурился и иронично проворчал:       — Да ладно, жалко тебе, что ли? Ты ж целыми днями задротишь в свой сраный комп, мог бы и мне че-нибудь скачать.       Рокуро чуть заметно скосил рот.       — Не то чтобы мне было впадлу или что-то в этом роде. Просто твоя логика равна примерно 0,1 проценту.       Генкаку сдавил сигарету в зубах.       — Да ну тебя нахуй, Ро-кун.       Рокуро уперся ладонью в шею и смачно хрустнул.       — Просил же не называть меня так.       Генкаку не ответил. Он только затянулся, выдохнул густое облако, удвоив количество дыма в воздухе. Рокуро негромко прокашлялся. Несколько минут тишины и густых, мрачных мыслей. Генкаку сухим, пропавшим взглядом уставился в телевизор, стоявший на тумбочке напротив дивана. Мелькнула мысль включить какую-нибудь программу, но желание пялить в ящик тут же пропало, когда Рокуро сказал:        — Готово, дрочи сколько влезет.       Генкаку тут же оживился: подорвался с дивана, в момент оказался у компьютера, одобряюще хлопнул Бундо по плечу, мыкнул какую-то благодарность и сразу занял место приятеля. Наконец. Наконец.       Кровь прилила к щекам от предвкушения новой порции насилия. В груди, на том месте, где у нормальных людей бьется сердце, камень, всегда твердый, начал оживленно пульсировать, сокращаться, принимая форму настоящего живого организма; и там, внизу живота, тоже запульсировало, пусть Генкаку еще даже не взглянул в экран.       Сел на стул осторожно, мягко коснулся пальцами мыши, локти прижаты к бокам — для Ген-сана это ритуал. Ритуал перед обрядом духовного воскрешения, перед тем, что всегда разжигает в нем желание творить, создавать своими руками шедевры из плоти, костей и крови. Избавлять и молиться. Генкаку открыл первое же попавшееся home-porn видео: вот крошечная кукольная барышня, сидящая на коленях посреди пустой комнаты. С ее промежности течет кровь вперемежку с мочой, по лицу — слезы и сопли, девчонка скулит в себя, боится спровоцировать. В кадре появляется мужик, настоящий медведь, огромный, а член у него, как хобот у слона — и то еще не встал. Мужчина медленной походкой направляется к потенциальной жертве, на его лице нет ни единой эмоции, даже эмоции предвкушения. Он вдруг напомнил Генкаку изваяние католического священника, внезапно ожившее и принявшееся проводить вечерню.       Тонкая белая шейка перехвачена громадной ладонью, девушка вскрикнула, тут же резким движением была опрокинута на пол, и член мужчины, вставший мгновенно, с чавканьем ворвался в ее влагалище.       Генкаку чувствовал, что вот-вот кончит. Не прошло и минуты, а он уже трясется от ощущения такого доступного, долгожданного, томящего… нет, рвущего, жгучего, стихийного оргазма. Азума застонал, наскоро избавился от ремня, расстегнул джинсы, высвободил из трусов затвердевший орган и начал усиленно дрочить.       Изваяние с дикой скоростью долбит маленькое орущее существо.       Генкаку стонет.       Рокуро, все это время смотрящий телевизор, скривился и косо глянул в сторону Сверхмонаха, который уже начинал кричать. Идиот, никакого чувства стыда. «Что он несет?» — хмуро подумал Рокуро, вслушиваясь. И наконец разобрал. Генкаку молился.