***
Так выглядели чуть ли ни ежедневные побеги Рей от реальности, жить в которой она не хотела, но и не жить не могла, цепляясь за тающую с каждым днём всё больше надежду на то, что однажды эти мучения закончатся. Но сюжетов пережитого с тем человеком было так много, они были столь разнообразны и богаты, что сознание каждый раз пытало её по-новому, напоминая чуть ли не обо всей палитре красок. Что до побега иного толка, то нынешнее положение дел с ним можно было описать как «побег без пункта назначения». Максимум, на что её хватило, так это поделиться с Кайло общей идеей выбраться куда-нибудь, и он даже поддержал её, но куда именно им стоит отправиться оба так и не могли решить. Была идея устроить тур по местным достопримечательностям, из которых Рей пять лет назад успела посмотреть две-три, но сама же Рей её и забраковала, толком не объяснив ни себе, ни Рену почему. Как вариант Кайло предложил съездить на природу, в Йосемитский национальный парк, и здесь вроде бы Рей была не против, но… снова не то и вновь без объяснений. Оставшиеся альтернативы были столь же неудачны: сгонять хотя бы на пару дней в соседний Сан-Франциско, погостить у родителей Рена, снять на недельку номер в отеле или домик на пляже… С виду идеи манили, но Рей не обладала должной смелостью, чтобы признать, отчего же они не находят в ней нужного отклика. Испытать всё выше перечисленное? С радостью! Когда именно? Когда-нибудь. Ни даты, ни времени она для себя не могла определить. Через месяц-другой или через пару лет. А по своей сути, как подсказывало сердце, в другой жизни. До сих пор Калифорния не предлагала ей ничего из этого списка, оттого и не верилось, что хотя бы один из сценариев побега может воплотиться в реальности. Все эти пункты были для кого-то: может быть для заранее восторженных туристов или пылких молодожёнов, горящих идеей посетить эти места и обрести в них незабываемые воспоминания, но Рей с Кайло не относились ни к первым, ни ко вторым, как и не являлись гонщиками за счастливым фотоснимками (тем более, что оба подспудно чувствовали, что в их ситуации после прошедшего урагана они были бы псевдосчастливыми). Сама суть побега для Рей состояла в том, чего достичь на земле — в любом штате, в любой стране — ей не представлялось возможным, а именно, оказаться в вакууме. Ей не хотелось умирать. Но и продолжать жить как ни в чём не бывало… Она старалась, добровольно ступая в капкан рутины, но с каждым днём от установленной лженормы пустых будней становилось только ещё более тошно. С работы в кафе её уволили ещё месяц назад за прогулы, и она не стала раскланиваться перед начальством, объясняя, в чём было дело. Новой она пока не нашла, да и не искала, живя на деньги, оставленные родителями, пусть и с муками совести за то, что тратит их по идее ни на что. Чего хочет Кайло от всё никак не реализовывающегося побега она не спрашивала, видя, что он поддержал её чисто из солидарности. Так и оставались они каждый наедине со своей болью, и если Рей пыталась найти спасение в ванной комнате, чуть ли не часами просиживая в воде, то, как она поняла, для Кайло таким средством укрытия от мира и нежеланных воспоминаний стала игра на гитаре. По первому разу, когда он взял её в руки, Рей не уловила, к чему это: не спали, было скучно, вот и сыграл. Но всё оказалось сложнее. Всякий раз, что она заставала его за этим делом, он будто бы и отдавался во власть музыки, но то и дело напряжённый, нахмуренный лоб, частые глотания слюны, свидетельствующие о том, что у него то и дело пересыхает во рту, напряжённая спина и пальцы, случайно промахивающиеся мимо струн, говорили о том, что Рен ищет в игре того, чего ему никак не удаётся найти в иной обстановке, в тишине их дома. Казалось, он думает о чём-то запретном, что он борется с какой-то идеей, зреющей у него в мозгу, изо всех сил противится, но… Гитара день за днём звучала точно тихий, скрипучий крик, от которого на душе не становилось легче ни у самого Кайло, ни у Рей, уже не видящей в звуках музыки ни особого шарма, и не находя в самом факте, что Кайло играет, наслаждения. Жить, постоянно убегая от того, о чём ни один не хотел думать, но и не думать не мог, было как никогда тяжело. Рей была уверена, что груда невыплаканных слёз однажды раздавит её, и так, что после она может и не подняться. И чтобы этого не случилось, она была вынуждена притворяться перед самой собой, что пережитый ею в прошлом месяце шторм был чем-то закономерным, не выбивавшимся из привычного течения её жизни. Звучало ужасно и неправильно, но она порою успокаивала себя тем, что прямым текстом повторяла очевидное: «Это было всего лишь изнасилование». «Всего лишь» — потому что не первое в жизни, и это, казалось бы, должно было «закалить» Рей, как ей верилось, но отчего-то этого не произошло. Если бы ещё не тот солнечный период, что был у них с Кайло после Сансета и вплоть до похищения, то наверное, пережить случившееся было бы куда легче, но выходило всё так, что даже минуты счастья уже не могли утешить. На первый взгляд в быту у них с Кайло всё было ровно, разве что былые ласки почти сошли на нет, хоть Рей и уверяла себя, что в скором времени это пройдёт (но время это день за днём опровергало). Рен прекрасно усвоил её проблему с тактильным контактом, и если Рей не выступала инициатором поцелуев или касаний, то он её и пальцем не трогал. О чём-то большем и речи не было. В ночную рубашку Рей переодевалась исключительно пока Кайло чистил зубы, чтобы он не видел её голого тела, словно это стало чем-то неправильным. Прибавить сюда ещё период, когда Кайло лежал в больнице — и Рей не могла даже примерно вспомнить, когда между ними был последний момент близости. Вот и выходило, что идея побега, как бы ни было больно это признавать, терпела крах. Рей не находила покоя ни на улице, мирно прогуливаясь до магазина, ни в случайных книгах, какие она изредка покупала и лениво почитывала, ни в готовке еды, ни в уходе за своими подросшими луноцветами, ползущими вверх по серой стене (разве что немного). И то же было справедливо в отношении Кайло: Рей читала в его лице всё то, что было внутри неё самой, при том, что вслух свои мысли она не озвучивала. Она видела в нём согласие с тем, что убежать за чем-то новым и свежим сейчас будет означать только грубую завесу и фальшь, и куда бы они ни отправились, счастливых воспоминаний и времяпрепровождения они там однозначно не получат. Тем и была рада, что они оба не лгут себе, что всё в их жизнях становится как прежде, до той адской недели, пусть и горькую правду никто признавать не хотел. Однако, главный ужас таился не в пустоте дней или в сплавленном воедино желании и отказе от побега, а в невыраженной боли Кайло, которую Рей подмечала по его облику. Она призналась перед собой, что погорячилась, когда решила, что кошмар наяву, в котором жил Рен, пока она была в сжимающих рёбра объятиях спрута, остался для него позади. На деле же она день за днём наблюдала, как он живёт в нём по-солдатски напряжённой фигурой, как воспоминания о шести днях, когда он ничего не мог поделать, кроме как вообразить силу ненависти Хакса и в какой форме она будет излита в Рей, затмевают каждый первый луч света и тепла в его душе. Он замкнулся в себе — и вроде бы это знакомое состояние для Рей, впервые наблюдавшей его когда Кайло только въехал в соседнюю комнатушку. Но то, что тогда тлело в нём, было остаточным явлением былых бурь и ранений, тогда как сейчас порох от выстрела ему в сердце ещё не осел на землю, и Рей не знала, осядет ли когда-нибудь. С этим она и жила весь этот месяц — с полной уверенностью в том, что они с Реном оба рано или поздно взорвутся, причем случиться это могло в любую секунду: за тихим мирным обедом или в один из прохладных, серых вечеров. В их доме витал предгрозовой запах, разрядка была близка; и если от себя Рей ждала шумного ливня с градом из слёз, то от Кайло — явления никак не меньше смерча, который сметёт возможно не только отравляющее разум прошлое, но и оставит за собой руины, на которых им обоим придётся выстраивать настоящее и будущее. Будет ли после этого всё в их жизни лучше или хуже, чем было? Чем есть? В ту ночь, когда они оба не могли уснуть и Кайло играл на гитаре, Рей искренне верилось, что у них есть шанс всё вернуть. Но чем дальше шли дни и этот волшебный момент удалялся, тем больше таяла её вера…***
Рей смотрела в окно на голубое небо нового дня и не могла сделать ни одного нормального вдоха, словно внутри неё жили и умирали нерождённые всхлипы или задушенный тремор, будто ей было холодно, а организм отказывался согревать себя дрожью, разогревающей мышцы. Подгоревшая яичница на завтрак пахла на редкость отвратительно, а обжаренный с двух сторон бекон и вовсе взывал к тошноте. Тем не менее Рей стоически пережила мучение приёма пищи, завидуя Кайло, который поглощал всё то же самое без особого удовольствия, но главное — без отвращения, не понимая, от чего она морщит нос. Облегчением для обоняния стал травяной чай; его Рей выпила неожиданно для себя аж три чашки. — Я подумала, может сходим по магазинам? — предложила Рей как всегда задумчивому Кайло. Это был один из тех дней, когда между ними «всё было в порядке», а значит, нужно было придумать себе хоть какой-то план на день, чтобы руки и голова не пустовали. — Мне нужны удобрения для цветов и всякая химия по мелочи. И ещё… — Рей помялась, не уверенная в своей идее, — ещё я хочу купить самоучитель по французскому. Кайло удивлённо повёл бровью. — Мне нужно… «Сбежать» — так и не сказала Рей, ведь такова была суть её замысла с французским. Школьный курс она помнила так себе, но интерес к этому языку ещё в ней не угас, но самое главное, что это был отличный шанс, чем можно занять голову, насколько это возможно отойдя от родного языка, только чтобы постараться выстраивать свои мысли иначе. — Хорошо, — согласился Рен через странную паузу, поглядывая на Рей так, словно ждал от неё каких-то других слов и судя по чуть нахмуренным бровям явно не самых приятных. — Всё в порядке? — Рей слегка склонила голову к плечу. Обычно Кайло сходу подстраивался под её настрой, видя, что сегодня днём она будет стремиться к тому, чтобы утонуть с головой в каком-то деле. — Пока не знаю. — В смысле? — Как ты себя чувствуешь? — озадачил он её. — Хм… Прекрасно. Немного не выспалась, но ничего. А что? — Ты же обожаешь яичницу с беконом, — сказал он так, словно сообщал ей какую-то новость. — Эм-м-м… Ну да. Ты это к чему? — Рей никак не могла связать разрозненные вопросы: каким образом её самочувствие может быть связано с едой? — А последние дни ты нос от неё только так воротишь. — Так она подгорела, ты же видел. — Но тебе же нравится чуть-чуть пережаренное, разве нет? И от одного только слова «пережаренное» Рей хорошенько замутило. В горле появились не двусмысленные позывы, и Рей, показав Кайло указательный палец, прося подождать, умчалась обниматься с унитазом. Наружу дружным строем вышли и чай, и бекон, и яйца… Поднявшись с колен, она подошла к раковине и прополоскала рот, заодно умывшись холодной водой… И так и замерла на месте. Стоя перед зеркалом, она смотрела вниз на белую раковину и льющуюся струю воды, уносивший прочь её более-менее хорошее настроение. Кайло намекал, как теперь дошло до неё, вовсе не на пищевое отравление или вроде того, а на более страшную вещь… Подняв глаза к зеркалу Рей увидела вмиг побледневшее лицо, от которого разом отхлынула кровь. Руки мелко задрожали. А она всё продолжала стоять и глядеть на своё отражение, будто смотрела в глаза незнакомки. За шумом воды она различила звуки шагов. Когда Кайло подошёл к открытой двери ванной, взгляд Рей пал на её живот, и она тут же зажмурилась, так крепко, словно обожглась. «Нет! Ни за что!» Она оглянулась на одеревеневшего Кайло, начав дрожать уже всем телом. Он смотрел на неё так, словно готов был броситься и придушить… Кого? Рей была бы не против, если бы его тихий гнев и нетерпение было бы направлено на неё. Его сил хватило только на один вопрос: — У тебя задержка? — Они и раньше были, и больше, чем на месяц, — прошептала Рей, и не думавшая трактовать затянувшуюся паузу как-то иначе, чем повтор проблем со здоровьем. — Это ничего не значит. Это не то. Клянусь тебе, это не то! — произнесла она столь убеждённо, словно слова обладали волшебным свойством и могли с помощью эликсира силы воли устранить нежеланное. Она хотела было ступить ближе к нему и коснуться его лица, но когда Кайло тихо кивнул на её слова, это оборвало внутри у Рей с десяток струн, что она так и замерла на месте. Вся злость Рена разом схлынула, и он потупил взгляд. — Кайло! Я клянусь… — проблеяла Рей, словно убеждала его в своей невинности или верности, но он будто не слышал слов, стоял не хуже Рей: не бледный, наоборот болезненно краснеющий, но с таким видом, словно его тоже вот-вот вырвет. В следующий миг он отстранился и отошёл к комоду. Достав уличный комплект одежды, он принялся одеваться. — Ты куда? — Рей ступила на порог ванной, краем сознания боясь, что Кайло уходит навсегда, а она даже не в праве его в чём-то винить или останавливать. — За тестом. — Кайло… Это ни к чему. Я не… Это не то! И в этот миг он сморщился так сильно, что Рей едва на пол ни рухнула от одного вида его выступившей на поверхность боли. Когда он был готов и забрал со стола бумажник с ключами, она заметила, что его глаза заметно покраснели, хотя слёз в них не было. «Или пока не было». Выдохнула она только, когда он закрыл дверь и спустился как минимум на два пролёта. — Только не плачь! — приказала Рей и себе, и молясь, чтобы Кайло не утонул с головой в том, чего не могло быть. Не должно было быть! И она смогла удержаться и не проронила ни слезинки… пока крича что есть мочи громила квартиру, начиная от посуды, и заканчивая опрокинутым на пол комодом. Но даже звукам погрома было не под силу перекрыть звук чужого смеха, стоящего в ушах. «Я же вижу, как ты разбита, Рей. Ты и сама уже этого не замечаешь, но ничего, ничего… Я помогу». Она даже грешным делом подумала, хорошо, что здесь нет Дарта, иначе он был бы в таком же ужасе, что и она. — Нет! Только не ты! Не ты! — Рей била кулаками по столу, смахивая на пол сахарницу, перечницу и солонку. «Я помогу, как всегда помогал тебе, Скай. Я поставлю тебя на ноги…» Рей рухнула на пол, не замечая с какой силой ударилась о пол коленями. — Не ты… Прошу, не ты… «Вечный полёт, Ангел. Сделаем ставки, через сколько времени мы вернём тебя на свою орбиту?» Когда крушить и ломать было уже нечего, Рей затихла, слыша только бешеный стук пульса у себя в ушах и голос, голос, голос… «Мамы и папы у девочки Рей давно нет, зато для моей Скай я всегда буду рядом». И тут она поняла, что момент настал. Тот самый, желаемый ею побег, выходит, и правда случится. Вот только она никак не представляла, что бежать ей придётся от правды, а значит, и от Кайло, который обладал большей смелостью, — ведь ни первой, ни второму взглянуть в лицо она была не в силах. И ответ на вопрос «куда?» оказался до смешного прост: куда глаза глядят. «Полагаю на этом всё, теперь мы точно остались вдвоём…» Как и Рен, наспех переодевшись, Рей подхватила сумочку, трясущимися руками вытащила из неё ключи и закрыла за собой дверь. Бежала она по лестнице почти легко, обутая в кроссовки и высчитывая в уме, за сколько Кайло дойдёт до ближайшей аптеки, чтобы им не пересечься. И ей всё удалось. Свернув в другую от аптеки сторону и умчав вперёд, она вскоре оставила далеко позади все аптеки в их квартале, а по ощущениям и всю свою прошлую жизнь. В который раз…