Кто же ты такой?

— Ч-Что?! Ты просишь меня выйти из машины в этом?! Папайрус, да ты с ума сошёл! — Фриск смотрела на друга с непониманием и злостью, указывая на больничную сорочку, в которой он выкрал её из больницы, а теперь просит выйти из машины. — Я конечно побывала в коме, всё позабыла, но чувство гордости не потеряла. Прости уж, но нет. Лучше я тут посижу. — О боже, как с тобой трудно, подруга. Хочешь помочь, а получаешь в ответ: «Лучше я тут посижу». Тебя бы окружили журналисты, после того как разлетелось известие о твоём возвращении из комы. — беловолосый недовольно скрестил руки на груди и равнодушно посмотрел на упрямую шатенку, что даже ноги не могла высунуть из машины. На улице было очень тепло, наверняка кто-то купался в море, кто-то распластался на пляже и загорал, а он, как идиот пытался выудить из машины детектива. — Твою за ногу, Фриск, это глупо! Вылезай из машины. — Послушай меня. Знаешь что действительно глупо? — в золотых глазах блеснула злость. Фриск схватила друга за куртку и сначала притянула к себе, а после оттолкнула. И толкала снова и снова. — Глупо здесь только то, что ты выкрал меня из больницы, выкрал в сорочке, выкрал с, мать его, катетером в руке! Что здесь более глупо, а Папайрус? — Ну, видимо то, что ты привела мне в пример, потому что из машины ты всё равно вылезла. — беловолосый ухмыльнулся, указывая глазами на землю. Шатенка опустила голову и заметила что под ногами у неё асфальт. Послышался звук блокировки замка, от которого Фриск вздрогнула и развернулась. Машина была закрыта. После златоглазку взвалили на плечо. — Попалась. Пошли домой, шалунишка. — А ты не офигел? — закатывая глаза и скрещивая руки на груди спросила обиженная. С одной стороны, Папайрус вообще оборзел — выкрал её из больницы, прикрываясь возможным наплывом журналистов, заставил выйти из машины, теперь несёт на плече против собственной воли — обнаглевший парень. Но с другой, Фриск было приятно что хоть кто-то в этом сумасшедшем мире заботится о ней, помогает и дурачится. Ведь возможно он единственный её близкий — по словам врачей, последний родственник, а именно мама, скончалась из-за неё. Но она не хотела проявлять слабину. — Отпусти меня, кусок папируса. — «Ха-ха, очень смешно, Фриск. Шути так почаще» — это ты хотела от меня услышать? Твоя шутка ужасна. — Папс недовольно скривил лицо и опустил голову, но шатенка не могла это увидеть, ведь обзору была открыта лишь спина Папайруса и всё за ней. Но она мигом уловила эту грустную ауру исходящую от него. — Ты мне кое-кого напоминаешь… — Кого же? — златоглазка спрашивала не радостно, не с любопытством, а с ноткой грусти и поддержки, ведь от друга начало нести грустью. Она хотела его поддержать, снова вернуть улыбку на лицо, но она поняла что сама виновата в его грусти. — Моего брата. — беловолосому не особо хотелось говорить на эту тему. Видимо, это его слабое и больное место, которое лучше не задевать. Фриск понимала какого ему, ведь его брат, скорее всего, тоже погиб. Папайрус опустил больную на каменную холодную плитку, на которой она мгновенно начала прыгать, будто пытаясь уйти от холода. Перед её глазами предстал двухэтажный особняк. Много цветов, деревьев, здесь было очень легко дышать — определённо легче чем в больнице. Почему-то не сразу она заметила огромный бассейн, расположившийся прямо перед домом. Шатенка заворожённо рассматривала всю эту красоту, а парень, уже привыкший ко всему этому, просто подошёл к двери и отпер её ключом. Фриск уже стало всё равно на то, что она в больничной сорочке, а это людная улица и её может увидеть ещё кто-то кроме Папайруса. Увидев на маленьком столике пару стаканов, она подошла к ним, рассматривая содержимое. Оранжевый цвет, не пасёт алкоголем, а скорее наоборот, чем-то сладким. Шатенка сделала вывод о том что это сок и посмотрев на друга, который, опираясь на дверной косяк, усмехался её реакции, выпила содержимое и подошла к нему. — Я и забыл что ты у нас любитель и ценитель сока в жаркие деньки. — беловолосый пропустил подругу в дом, как истинный джентельмен. В его оранжевых глазах были самые разнообразные эмоции, понять которые обладательница каштановых волос не особо желала. Увидев каков этот дом изнутри, она побоялась проходить дальше. Мало ли что-нибудь сломает, а Папс начнёт её отчитывать. — Чего ты встала, не бойся, я не буду кусаться если что-нибудь разобьёшь или сломаешь. Я не тиран. — Как ты… — хотела было начать Фриск, но её перебил оранжевоглазый. Он просто приложил палец к её губам, из-за чего она посмотрела на него как на идиота. Вскинув руками, детектив развернулась и закатила глаза. — Как? — Узнал о чём ты думала? Всё очень и очень просто. — беловолосый развернулся и подошёл к столику перед диваном. Он поднял листок лежащий там. Подойдя ближе Фриск увидела своё счастливое детское лицо, его недовольное и кусочек чьей-то руки у себя на плече, остальное было буквально отрезано. Кажется это была фотография. — Я очень хорошо тебя знаю, чтобы хотя бы иногда, понимать заранее что ты хочешь сделать. Как никак, учёба в одном классе сблизила нас. А после и в другом учебном заведении… — Так мы вместе учились? — златоглазка рассматривала фотографию, пытаясь найти хотя бы что-то ещё от того, чья рука лежит на её плече. Наверное это и есть брат Папайруса. — «Интересно, а он тоже учился с нами?» — Так, о чём это я? Надо же показать тебе твоё место обитания. — ты посмеялась и прошла за Папайрусом, который поднимался по лестнице на второй этаж. Тёмные резные перила из древесины, лакированные, ведь блестят и рука по ним скользит отменно. Пройдя мимо пары дверей, на одной из которых была эмблема, видимо, хозяина дома. Какая-то дверь была заколочена досками, что привлекло твоё внимание, но до неё вы не дошли. Оранжевоглазый открыл рядом с тобой дверь, легонько заталкивая в помещение. — Добро пожаловать в твои хоромы! Фриск встретили, покрашенные в один из оттенков розового стены и тёмный деревянный пол, подходящий ко всему. Два эти цвета отлично сочетались друг с другом. Из мебели была огромная кровать, заправленная в бежевое постельное бельё, прикроватный столик, белое кожаное кресло с лампой, ковёр под цвет стен, электрический камин над которым висели четыре маскарадных маски с перьями и шкаф в дальнем углу. Свет в комнате был выключен, но это не помешало шатенке насладиться этой красотой, ведь огромный балкон со стеклянными дверями, пропускал солнечный свет в помещение. На электрокамине висел лёгкий белый халат. — В-вау, П-Папайрус, тут слишком красиво и уютно… — Фриск до сих пор не могла поверить тому, куда она попала. Прикрыв ладонями рот, она начала плакать от счастья. Неужто это действительно происходит? А может это ей просто снится? Ущипнув себя, она ойкнула, а Папс непонимающе посмотрел на подругу. — Ну не может всё быть так идеально, в чём подвох? — Хах, раскусила. Подвох в том, что тебе надо походить сегодня в халате, потому что одежды на тебя тут нету больше. — беловолосый пожал плечами, засовывая руки в карманы джинс. Только сейчас, в спокойной и умиротворённой обстановке златоглазка подметила что голос её друга до сих пор имеет детские или подростковые нотки. От этого она тихо засмеялась. — Что? Я сказал что-то смешное? — Нет-нет, ты не пойми меня неправильно, я ничего не имею против, но… — Фриск прослезилась, в попытке сдержать волну смеха. Смахнув слёзы руками, девушка улыбнулась и развернулась. Папайрус смотрел на неё с непониманием и выжидал окончания монолога. Резко улыбка сошла с лица златоглазки. — Господи, Папайрус, не говори что ты заКОСТИнел. — послышался приятный слуху баритон рядом со мной. Не знаю почему, но я почувствовала как мои щёки покрываются пунцовой краской, но увидев облачко тёплого пара, вылетающего из моего рта, я поняла что это не будет заметно. Мы на улице и сейчас зима. — Это просто невозможно. Великий Папирус заКОСТИнел. Ты веришь в такое, мелкая? — Брат, это не смешно! Я правда замёрз, а ты стоишь и пытаешься развеселить Фриск. Она не будет смеяться над твоими шутками! — чуть ли не плача говорил оранжевоглазый. Не знаю почему, но голову повернуть я не могла, взгляд был направлен на Папайруса. Его голос был ещё более детский, да и сам он был ниже. Я рассмеялась. — Ф-Фриск? Ты посмеялась над тем что я замёрз?! Да вы просто идеальная парочка, блин! Мы смеёмся, а оранжевоглазый парень обиженно хмурится. Отряхивает портфель, одевает его и топает в сторону дома, желая уйти от нашей компании. Хах, не тут-то было. Мы так же схватили ранцы и побежали за обиженным. Уверена, он простит нас после очередной порции обнимашек. — Прямо как в детстве… — Фриск приложила руки к вискам и пошатнулась. Папайрус среагировал и помог ей дойти до кровати и сесть на неё. После и сам сел, только на корточки перед ней. Он обеспокоенно смотрел в золотые безразличные глаза. — Воспоминание вернулось, не обращай внимания. Можно переодеться? — Да, конечно. Если что я буду внизу. — беловолосый улыбнулся, погладил подругу по голове и развернувшись вышел из комнаты, оставив её в гордом одиночестве. В глазах вновь всплыло воспоминание. Этот голос… Он казался таким знакомым. Рука на фотографии. Кто же такой, этот брат Папайруса и почему оранжевоглазый не любит говорить о нём, что вообще случилось? Что происходило? — Почему ты кажешься таким знакомым, близким и родным, но вспомнить тебя совсем не удаётся? — Фриск встала с кровати и взяла с выключенного электрокамина белый шёлковый халат вместе с вешалкой и положила на край кровати к полотенцу. Сейчас все её мысли занял таинственный незнакомец. Всё что она о нём знает сейчас, это: он брат Папайруса, любит шутить, что не нравится брату, у него приятный слуху баритон. Мда, не густо, она даже не знает как его зовут. — Эх, кто же ты такой, чёрт возьми? Фриск устало вздохнула и легла на кровать, прикрывая глаза. Она задумалась, поднапряглась, пытаясь вспомнить что-либо ещё. Получалось, мягко говоря, плохо. От этого напряжения только болела голова. Теперь, при головных болях и щебетании птиц за окном, что невероятно бесило и без того раздражённую шатенку. Золотые глаза распахнулись и девушка сжала челюсти до боли в них. Резко всё начало бесить. Она встала с кровати и вышла на балкон, смотря на поющих в дереве птиц. На них посыпались всевозможные проклятия, вместе с недовольным и злым шипением. Шатенка развернулась и закрыла дверь на балкон, снова падая на кровать и закрывая уши подушками и крепко сжимая глаза. — Малая, какого чёрта, позволь узнать, ты орёшь?! — зло прокричал голос передо мной. Я закрыла глаза, плотно сжимая их, чтобы не увидеть в ответ кричащего. Сейчас я была злей любого зверя. — Чего замолкла-то?! Не нравится когда я ору, да?! — А что, бл*ть, должно?! Какого чёрта ты пришёл к моей больной матери, хотя я запрещала это делать?! Запрещала строго-настрого, ведь ей могло стать ещё хуже, если бы она узнала о моей работе! — я топнула ногой, опуская голову и сжимая челюсти. Слава богу я успела вовремя и этот идиот не смог проболтаться. Уверена, мама бы слегла уже не на больничную койку, а в гроб, коль узнала бы что я детектив. Она никогда не одобряла того, что отец брал меня на работу в раннем детстве. — Вот какого лешего тебе надо было идти в больницу?! Я же просила, чёрт тебя дери, просила дождаться пока её выпишут, а лучше полного выздоровления! — Малышка, ты чего это? А ну-ка подними голову. — шаги, а после тёплые и такие знакомые руки у меня на лице. Но из-за злости я схватила их и убрала со своего лица. Отвернулась и вытерла слёзы. Меня очень задел его поступок, ведь он мог всё разрушить. Взяла куртку и, накинув её, направилась к двери. — Хей, подожди, ты куда? — Мне нужно побыть одной и всё обдумать. Прости, но ужинать ты будешь сегодня один. — я обулась и вышла из дома. Перед глазами плыло и я кое-как добралась до машины. Я предчувствовала беду. Знала, что сейчас что-то будет, поэтому завела машину. Почувствовала вибрацию телефона. На панели высветилось «Лечащий врач» и я быстро взяла трубку. — Мисс Друмурр, вашей матери стало хуже, она в операционной. Если можете, приезжайте, ей будет нужна поддержка после операции. — я отодвигаю телефон от уха и нажимаю на красную трубку на дисплее. По щекам вновь катятся горячие капли и я не сдерживаясь бью кулаком по рулю, прикладывая рядом голову. Понимаю что надо быть в больнице в кратчайшие сроки и, с горем пополам успокоившись, выезжаю на дорогу. — Держись, мамуль, я еду, я скоро буду рядом.