02/04/18
Юн Джонхан любит смотреть на океан так же сильно, как любит писать песни про него. И любит он делать это рано утром — слишком рано, — когда воздух ещё совсем холодный и морской бриз режет остро, как лёд, заставляя съёживаться и прятать замерзшие пальцы в длинные рукава серой толстовки. Стоит ли упомянуть о том, как сильно Джонхану нравятся огромные толстовки и чтобы обязательно с капюшоном? У него, наверное, огромная коллекция таких: разноцветных, больших и мягких. Таких, чтобы теряться в них. И стоит ли упомянуть о том, как отчаянно он ненавидит и одновременно обожает холод? В пять утра всё кажется не таким обычным, и юноша мог бы с уверенностью называть это волшебством. Самым безупречным и непорочным. В такую рань даже песок кажется чем-то нереально красивым для него, скорее походя на волшебную пыльцу, которую после себя оставили морские феи, исчезнувшие вместе с охватывающим весь мир мраком. Или же русалки, которые любили играть с ним по ночам, пока никто не видит. Пока никто не слышит. А ещё волны, спокойные и такие же ленивые, как и сам Джонхан, которые медленно ударяются о камни, создавая шумную мелодию. И эта мелодия с каждым разом всё глубже застревает в голове и выходить оттуда она уж точно не желает, заставляя мурашек бежать по коже и задыхаться от любви к ней. Джонхану до боли хочется почувствовать эти волны, хотя бы раз прикоснуться к водной поверхности, пересчитать каждую каплю и петь вместе с океаном, но он слишком сильно дрожит от холода и шевельнуться сейчас для него кажется чем-то из жанра фантастики, никак иначе. А ещё если к ним прикоснуться, то можно испортить всю их красоту. По крайней мере, именно так он думал. Смотреть можно — трогать нельзя. Ведь волшебство — это нечто хрупкое и недосягаемое для человека. На самом деле от этого Джонхану становится по-настоящему грустно. Вообще, Юн Джонхан очень меланхоличный человек, но только по утрам. И, наверное, эта грусть всегда была и будет самой важной частицей его жизни. И единственным интересом. Эта грусть похожа на океан. Такая же бездонная. И аквамариновая. Джонхан уверен, что его грусть именно такого цвета. И ещё она такая же холодная, как и воды океана по ранним утрам. И было бы ложью сказать, что эту грусть в себе он не любит. А лгать Джонхан ненавидит так же сильно, как и нарушителей этой аквамариновой идиллии с самим собой. И всё волшебство внезапно исчезает в тот самый момент, когда взгляд Джонхана цепляется за что-то постороннее. Никак не связанное с его маленьким миром. Это что-то приходит вместе с волнами. И это что-то похоже на стеклянную бутылку, унесённую ветром и заблудшую в огромных водах. В тот самый миг Джонхан не знает, что эта бутылочка станет ещё одним началом. Началом нового волшебства. Более красивого и душераздирающего, чем волны и песок. Более глубокого, чем океан и такого же беспредельного, как и небо, полное звёздами.*｡･ﾟ･ﾟ*｡･ﾟ･ﾟ*｡
Джонхану, возможно, слишком интересно узнать, что именно стало нарушителем его спокойствия и, наверное, именно это и становится единственной причиной, по которой замерзший до самых костей юноша всё-таки решается встать с места и максимально осторожно подойти к берегу, чтобы протянуть руку, совсем чуть-чуть, и прикоснуться к стеклянному горлышку бутылочки, застрявшую в камнях. Он тянет её к себе, осторожно, и берёт в руки, а потом несколько долгих секунд лишь смотрит на неё, изучает и проводит по ней длинными пальцами, будто проверяя на ощупь. Этикетки нет, да и похожа она скорее на коллекционную вещь, чем на простую бутылку из под пива или же чего-то ещё. Взгляд цепляется за кусок бумаги в ней и юноша делает несколько шагов назад, садится обратно на песок и ещё смотрит, трогает и трясет у своего уха. Джонхану любопытно. И ещё тревожно. Из-за чего конкретно — он и сам никак понять не может. Когда волны шумят, а сердце бьётся в унисон с ними, потому что слишком интересно, и пальцы дрожат, он медленно вынимает пробку, а за ней и маленькую завернутую бумагу цвета слоновой кости. Светловолосый юноша ещё некоторое время не решается открыть её, но ему всё ещё слишком любопытно. И так же тревожно, как и секунду назад. Может быть, из-за того, что всё новое всегда приводит в некий ужас. Возможно, Джонхан просто боится того, что ему любопытно. Пальцы медленно раскрывают бумажку, а глаза пробегаются по аккуратно написанным буквам. Джонхану больше не тревожно. Ни капельки. Но вот всё ещё любопытно, потому что слишком странно. Письмо и человек, написавший его. Оба странные. Секунда. Ещё одна. И на губах, которые вздрагивают от холода, появляется мимолётная улыбка.04 октября, 2017 Незнакомцу, который, возможно, когда-нибудь в будущем найдёт это письмо. Солнце уже давно исчезло за горизонтом, а домой идти совсем не хочется, да и зачем? Там всегда так же пусто, как и в голове сейчас. Не знаю, что и писать, хотя много чего хочу сказать. Наверное, я одинок настолько, что пытаюсь найти человека... в море? Смешно. Может быть, я никогда и не найду никого. Но если ты читаешь это, мне правда интересно, любишь ли ты море так же сильно, как я люблю его. Незнакомцу, который, возможно, когда-нибудь найдёт это письмо — я буду ждать твоего ответа. Всегда. Ким Мингю Акита, Япония
Джонхан думает о том, что сказка, на самом деле, ещё не прервалась. Он смотрит прямо, сузив глаза, и будто ищет человека, написавшего эти слова. Ищет Ким Мингю, находившегося по ту сторону водного царства. Он улыбается сладко, потому что дата на письме совпадала с днём его рождения. А в случайности Джонхан не верит, но верит в судьбу. И он верит в неё так же сильно, как и верит в волшебство в пять утра. Когда на часах стоит шесть тридцать, Юн Джонхан встаёт с места и, аккуратно сложив письмо, прячет его в карман. Но руку из кармана он не убирает, потому что если не чувствовать шершавость бумаги собственными пальцами, то в конце концов всё это окажется очередным мимолётным волшебством или же сном. Впервые волшебство не исчезает вместе с его уходом. И именно в такие моменты Джонхан обожает холод.*｡･ﾟ･ﾟ*｡･ﾟ･ﾟ*｡
— Что это у тебя? — спрашивает Джису, забираясь на кровать лучшего друга, когда замечает, что тот что-то сосредоточенно пишет. — Я пишу, — коротко отвечает Джонхан и даже в сторону его не смотрит. — Да я и сам вижу, что пишешь. Дай посмотреть, а? — Джису пытается разглядеть хоть что-то — не получается. А Джонхан будто и не слышит его. Игнорирует, и только пыхтит недовольно, когда младший забирает листок из-под его ручки и начинает громко читать содержимое, дразнит и смотрит на друга в недоумении. — Что за Ким Мингю, которому ты пишешь? — Отдай! — покрасневший то ли от злости, то ли от смущения светловолосый юноша, наконец, вырывает довольно-таки обмякшую бумагу из рук Джису, шипит от злости и метает молнии в его сторону. — Рукописное письмо? В 2018-ом? Серьезно? — будто насмехается, — Кто такой Ким Мингю? — младший задает слишком много вопросов за раз, смотрит с огоньком в глазах, складывает ноги по-турецки и ждёт ответа, хоть и видит, что у друга нет желания отвечать. Совсем. У Джонхана всегда секреты. И мир, в котором для него, Джису, нет места. — Я и сам не знаю, кто он такой, — Джонхан не хочет вдаваться в подробности, пожимает плечами. — Я получил от него письмо. И пишу обратно. Что в этом такого? — Он написал тебе и ты не знаешь кто он? — приподнимает правую бровь в удивлении. — Ну, не совсем мне, — Джонхан сжимает губы в полоску, молчит секунду или даже дольше, а потом продолжает. — Это случайность. Наверное, адресом ошиблись, — лжёт, но не совсем. — Давай не будем об этом? — выдыхает слова, потому что слишком устал. Джонхан ненавидит объяснять что-либо. Ему лень. Да и по большей части все понимают его превратно. Не Джису, правда, но всё же. — Ладно, хорошо, — Хон кивает и смотрит на друга пристально. В голове мысли путаются, но вопросов он больше не задает, лишь тяжело вздыхает и думает о том, что, кажется, к странностям Джонхана можно добавить ещё одну. По имени Ким Мингю. Но Джонхан сам всё расскажет. Когда придет время, тогда и расскажет. Он всегда так делает. Поэтому Джису не обидно. Если, конечно, не чуть-чуть. — Мне уже пора, работы на сегодня слишком много, — бросает он коротко, вставая с кровати. — Прости, — почему-то говорит старший и Джису кивает, бубня о том, что всё хорошо, он уже давно привык к джонхановским секретам. И прежде чем уйти, Хон Джису хлопает по плечу Джонхана, желая ему удачи. С чем именно — старший и сам не понимает. Но говоря это, Джису как-то странно улыбается и это не даёт покоя весь оставшийся день. Джонхан отправляет обратное письмо по указанному адресу почти сразу же и боится, что слишком опоздал. Хотя виноват был не он, а волны, которые принесли бутылку целых семь месяцев спустя. В ответном письме ничего необычного, думает Джонхан. Он просто написал, что любит море. И океан любит. И небо. И даже песок. Ничего необычного ведь. Юн Джонхан просто написал, что может стать тем самым человеком, которого Ким Мингю искал в синей бесконечности. Потому что одиночество режет сильнее, чем холод. Оставить волшебника в одиночестве Джонхан не хотел. А в том, что Ким Мингю являлся им, он даже не сомневался.*｡･ﾟ･ﾟ*｡･ﾟ･ﾟ*｡
Джонхан ждёт ответного письма целый месяц, и даже спустя столько времени оно так и не приходит. По утрам на берегу всё ещё холодно и всё вроде бы так, как было всегда, но светловолосому юноше не даёт покоя мысль о волшебнике и потерянном волшебстве, исчезнувшем вместе с письмом. Просто так вышло, что часть джонхановского волшебства улетела в Акиту и, кажется, возвращаться она не собиралась. Ему, честно говоря, обидно до неприятного кома в горле. И глаза щиплет от этой обиды. Но плакать Джонхан не привык. Да и странно будет это — плакать из-за незнакомца. Хотя, он же знает его имя. А значит не совсем уж он и незнакомец, этот Ким Мингю. В пять утра всё так же холодно и грустно, но только немного сильнее, чем обычно. В пять утра Джонхан поёт вместе с ветром, потому что сегодня хочется больше, чем когда-либо. Поёт, совсем тихо, и следит за тем, как каждое его слово улетает куда-то вдаль. Улетает безвозвратно и навсегда.*｡･ﾟ･ﾟ*｡･ﾟ･ﾟ*｡
Сегодня Мингю как-то неспокойно на душе. Он почему-то спешит домой после работы, а это странно. Странно, потому что Мингю всегда задерживается допоздна, выпивает в каком-то баре или же идёт к морю. Куда угодно, но не домой. А сегодня что-то пошло не так. С самого утра что-то беспокоило его и Мингю злится, потому что объяснить это чувство он не может никак. Ни себе, ни другим, которые сегодня постоянно спрашивают причину его плохого настроения. Кажется, он хмурился слишком часто на протяжении всего дня. Вообще, Мингю одинокий человек, но эту его сторону видит только ночное море. Одиночество приходит вместе с ночью, а вот днём он самый обычный юноша, с мальчишеской улыбкой и дружелюбным характером. Мингю совсем неспокойно на душе, а причину этого он всё ещё не знает. В кафе, где он подрабатывает официантом, сегодня очень мало посетителей. В дождливые дни всегда так. В такую погоду лучше быть дома и не выходить никуда. Ким Мингю любит хмурую погоду. В такие дни ему нравится смотреть на море больше, чем когда-либо. Но сегодня Мингю хочется домой, и от этого ему щекотно. Потому что странно. Доехав, наконец, до своей квартиры, Мингю в спешке заходит внутрь и хлопает по выключателю, думая о том, что он всё так же ненавидит темноту. Так же сильно, как и в детстве. Глаза пробегаются по коридору и останавливаются на тумбочке. На ней, рядом с домашним телефоном, лежат несколько конвертов — это счета коммунальных услуг за месяц и ещё какие-то рекламные письма, которые брюнет сегодня утром забрал у почтальона. И Мингю разочарованно вздыхает, закрывает дверь на замок, снимает кроссовки и прошлепывает в сторону гостиной, забирая с собой конверты. Пока принимает душ, думает о том, что стоило бы всё же пойти к морю. И закрывает глаза, надеясь, что хотя бы тонкие струи смогут успокоить его сердце. Вода медленно смывает усталость, а вместе с ней и постоянное чувство ожидания чего-то. Чего-то, что, кажется, никак не желало произойти. Просушивать волосы ему лень, но он несколько раз проводит по ним полотенцем и уходит в свою комнату, переодевается в домашнюю, более удобную, одежду и возвращается в гостиную. Несколько секунд Мингю смотрит в открытое им ранее окно, усмехается и закрывает его. Свежий запах сырой земли, мокрого асфальта и шум от барабанящих капель успели наполнить комнату, и юноше это нравится так же сильно, как и море по ночам. Мингю садится на диван, забирает конверты с журнального стола, перебирает пальцами один за другим и задерживает взгляд на одном из них. На том, который отличается. Сильно отличается от всех остальных — на нежно голубом конверте много жёлтых звёздочек-стикеров и ещё написанное красивым почерком «Ким Мингю». И брюнет чувствует, как ладони потеют от беспокойства. Он максимально осторожно, чтобы не испортить ничего, открывает письмо. И всё встаёт на свои места. Потому что написать ему такое мог только один единственный человек. Человек, ставший обладателем его одиночества. Мингю не верит собственным глазам, но бумагу в своих руках он ощущает очень даже ясно и не поверить в происходящее он попросту не может. Брюнет перечитывает содержимое письма ещё несколько, нет, много раз, проводит пальцами по каждой букве, медленно, наслаждается и запоминает каждое слово. А потом в мыслях рисует образ Юн Джонхана. Фантомно. Почти как во сне. Рисует лунным светом — нежно, мягко. А ещё, впервые за последние несколько лет, он засыпает крепко и спокойно.*｡･ﾟ･ﾟ*｡･ﾟ･ﾟ*｡
Когда Джонхану кажется, что ему лучше забыть обо всём и вернуться к аквамарину своей боли, Джису как-то заходит к нему домой в восемь утра и приносит с собой конверт. — Это тебе, — говорит Хон и следит за тем, как Джонхан смотрит на него в недоумении, а потом моргает и медленно подходит ближе. — Мама передала, сказала, это из Японии. Из Акиты, кажется. Твой Ким Мингю прислал, да? Юн Джонхан не сразу вспоминает, что мать Джису работает на местной почте, и когда до него всё-таки доходит, он быстро забирает конверт из рук друга и невнятно говорит что-то похожее на «спасибо» и ещё ворчит о том, что Ким Мингю, вообще-то, не его. А потом смотрит на свои руки, как завороженный, и не двигается. Джису это забавляет и интригует, но спрашивать об этом что-то он, как и прежде, не собирается. — Я пойду. Мне уже пора, — и улыбается лишь уголками губ. — Что? А, да, — светловолосый парень, наконец, выходит из транса и смотрит на друга. — Тогда я позвоню тебе вечером. Давай выпьем после работы. Джису кивает и уходит, снова пожелав ему удачи. А с чем именно, Джонхан всё ещё не понимает. Но всё это уходит на второй план, когда юноша, наконец, открывает письмо. На этот раз там много слов. Гораздо больше, чем в предыдущем письме. Волшебства тоже гораздо больше. Но Джонхану всё ещё мало. Очень. Но безмерно тепло на душе. И тревожно, потому что слишком захватывающе. Мингю пишет о чуде, рассказывает о себе и задаёт много вопросов о Джонхане. Светловолосого это смущает, да и такой интерес к своей персоне ему весьма непривычен, но юноше это нравится, и сердцу нравится — Джонхан чувствует, как оно быстро стучит где-то там, в груди. Неестественно, рвано. И всё тело будто мелко дрожит, как от холода, но не совсем. Просто всё это слишком волнующе и Джонхану, если честно, немного страшно. Потому что, в конце концов, всё волшебное в жизни Джонхана имеет привычку исчезать.*｡･ﾟ･ﾟ*｡･ﾟ･ﾟ*｡
Джису как-то говорит, что Джонхан стал чаще улыбаться. Он ещё спрашивает причину, но светловолосый лишь отмахивается и говорит, что Джису это просто показалось. Младший лишь щурится, смотрит с подозрением. Джонхан знает, что друг, на самом деле, всё отлично понимает. Понимает причину его улыбки. Но Джонхана это смущает и говорить об этом ему как-то не хочется. — Ты всё ещё пишешь ему? — спрашивает Джису, наблюдая за тем, как Джонхан опять пишет что-то на бумаге. Знает, что это письмо для того парня из Акиты и задумывается о времени, а потом считает на пальцах — почти пять с половиной. Последние пять с половиной месяцев он часто видит друга таким. Задумчивым и забавным. — Пишу, — Джонхан кивает, а потом сразу же меняет тему. — Что-то сладкого захотелось, — говорит как ни в чём не бывало и берет с прикроватной тумбочки тарелку с шоколадным тортом. Нарезав маленький кусочек ложкой, он направляет его в рот и, поймав ложку зубами, блаженно закрывает глаза, чувствуя, как шоколадный крем медленно тает на языке, а начинка с арахисовой пастой придает вкусу насыщенности. — Вкусно? — Джису наблюдает за реакцией друга и тот быстро кивает, смотрит на него с восхищением и снова откусывает кусочек. — Тфоя мама отлифно готофит, — говорит с набитым ртом, пачкает губы в шоколаде и улыбается глазами. Джису пытается тоже попробовать кусочек маминого торта, но Джонхан, вредный такой, смотрит на него как на своего врага и бьёт ложкой по пальцам. Джису фыркает, забирается обратно на кровать друга и ворчит целую минуту. — Расскажи мне о нём, — чуть позже говорит Хон, когда Джонхан заканчивает с написанием письма и выключает свет в комнате. Джису лежит в джонхановской постели, впрочем, как и всегда, и смотрит в потолок, потому что любит этот мелкий океан звезд из фосфора на нём. Старший подходит к кровати и устраивается рядом с Джису, скрестив руки под головой. — О Мингю? — спрашивает шепотом и медленно закрывает глаза. — А о ком же ещё? — Джису меняет позу, опирается локтем о матрас и смотрит теперь уже на друга, ждёт, пока тот, наконец, заговорит. — Что именно тебе интересно? — голос у старшего какой-то уставший, а на лицо падает мягкий лунный свет. Джонхан хмурит брови, а потом всё же открывает глаза и принимает сидячее положение, упираясь спиной об изголовье кровати. Он устраивается поудобнее и смотрит на друга. — Просто расскажи мне. Какой он? Симпатичный хоть? — глаза Джису загораются необъяснимым огоньком. — Наверное, — Джонхан улыбается лишь уголками губ. — Наверное? — Не знаю, — тяжело вздыхает, — на самом деле, я даже фотографию его ни разу не видел. Он интересный человек и... — на секунду Джонхан задумывается, будто пытаясь подобрать подходящие слова и продолжает, — и ещё очень глубокий. Мне нравится то, как он пишет. У него всегда такие красивые мысли, да и на вещи он смотрит несколько иначе. Но мне это нравится. Я уверен, что он красивый. — Парень, да ты по уши- — Нет, — отрезает светловолосый, не дав Джису договорить. — Он мне как родственная душа. Это совсем не то, о чём ты думаешь. — Думал, это я — твоя родственная душа, — обиженно тянет младший и зевает, смотря прямо на него, Джонхана. Выглядит при этом обиженно. Как маленький ребёнок. — Ты тоже, — кивает Джонхан и тихо смеётся. — Так не бывает, — Джису ложится обратно, опять зевает и закрывает глаза. — Я же не слепой. По твоим глазам вижу, что он нравится тебе. Очень сильно нравится, кстати, — его сонный шепот становится более тихим. И светловолосого это успокаивает. Джонхан смотрит на друга долгим внимательным взглядом, но ничего не отвечает, лишь тяжело вздыхает и прикусывает нижнюю губу. Джису устраивает голову поудобнее на джонхановской подушке, и через несколько минут дыхание его становится более размеренным. Уснул. И даже тогда, когда младший спокойно сопит под боком, Джонхан думает о волшебнике по имени Ким Мингю и ещё о том, что, возможно, Джису прав.