Роза с мусорной кучи

Ясных и тёплых дней становилось всё меньше – осень уверенно вступала в свои права, приходила в Англию полновластной хозяйкой с холодными дождями, туманами и разноцветьем листьев. После пикника на берегу Меропа почти не выходила на улицу – только за покупками или в сад. Гномы всё реже мелькали на тропинках – должно быть, они обустраивали себе жилища или впадали в спячку. Серебринка тоже перестала выползать в сад – теперь она предпочитала сворачиваться калачиком у камина или на постели Меропы. Боб Огден навещал дом мисс Уэнтворт если не каждый день, то, по крайней мере, через день, и Меропу это пугало. Ей совсем не было неприятно его общество, но она стыдилась того, что мистер Огден вынужден приглядывать за ней, скорее всего, в ущерб своей службе в Министерстве. Вытирая пыль или отмывая посуду, она порой бросала взгляд за стекло, на лужайку перед домом, заштопывая что-нибудь, всегда старалась устроиться поближе к окну, чтобы первой увидеть на тропинке знакомый невысокий силуэт в развевающейся мантии. Хотя, если бы кто-нибудь спросил Меропу, она и сама не сумела бы ответить, почему ей так не терпится увидеть Огдена. Если Юнона Уэнтворт и замечала нехитрые манипуляции своей подопечной, то ничего не говорила по этому поводу. Она была так же дружелюбна, спокойна и слегка насмешлива, как и раньше, поэтому как-то раз Меропа осмелилась задать ей вопрос: – Мисс Уэнтворт, а мистер Огден... не пострадает ли он из-за того, что часто ходит к нам? Я имею в виду его службу в Министерстве... Юнона удивлённо подняла свои ровные светлые брови: – Почему он должен пострадать? Вы, моё милое дитя, да и я пока что не входим в список самых опасных преступников Англии. – Я не про это, – возразила Меропа. – Просто он тратит на нас своё время... и, может быть, не успевает сделать какую-нибудь важную работу. – Насколько я знаю Боба, он прекрасно умеет распоряжаться своим временем, – заметила Юнона, – причём безо всякого Маховика Времени. – Маховик Времени? Что это? – Одна очень полезная и очень опасная штуковина, которую придумали не в меру умные волшебники. Она позволяет возвращаться назад во времени, но только на ограниченное количество часов, и с её помощью нельзя совершить какие-то кардинальные изменения. О, я вижу, как у вас заблестели глаза, – Юнона кивнула на Меропу, – но Маховик не может воскресить мёртвого человека... или убить живого... В любом случае, ткань времени настолько тонка и непрочна, что лучше лишний раз не касаться её. – Я понимаю, – Меропа склонила голову. Неведомый Маховик заинтересовал её, но не так сильно, как слова Юноны про Боба Огдена. – А вы давно знаете мистера Огдена? – Ох, дайте-ка подсчитать... Должно быть, лет десять или чуть больше – с тех пор, когда он пришёл в Министерство желтопёрым юнцом, а я дорабатывала там последние годы бодрой шестидесятилетней девчонкой. – Желтопёрым юнцом? Он настолько моложе вас? – изумилась Меропа. – Конечно же! Ему ведь всего тридцать лет, для мужчины не возраст, да и для женщины, по правде говоря, тоже. – Тридцать... – Меропа уставилась в пространство перед собой. – Я думала, он старше. – А я всегда говорила ему: эти очки тебя портят! Старят на десять лет и делают похожим на крота! – подхватила мисс Уэнтворт. – Но он так крепко держится за старые привычки, что ни за что их не поменяет! Хоть бы вы, моя милая, сказали Бобу, что ему не идут эти очки. – Я? – вскинулась Меропа, откладывая в сторону незаконченное шитьё. – Но почему я? Разве он меня послушает? – Именно вас-то он и послушает, – торжествующим тоном произнесла Юнона. – Вам не приходило в голову, моя милая, почему это Боб так зачастил в мой дом, когда у него полно работы в Министерстве? – Приходило, – Меропа потупилась, чувствуя, что краснеет. – Это из-за меня. Он приглядывает за мной... считает, что я слишком опасна, чтобы оставлять меня без присмотра. – Опасны? – и мисс Уэнтворт от души расхохоталась. – Милая Меропа, да даже мой кусачий Чип опаснее вас! Ваша попытка очаровать Тома Реддла с помощью зелья ещё не делает вас преступницей! – Но... почему тогда мистер Огден следит за мной? – пробормотала совершенно переставшая что-либо понимать Меропа. – Да потому что вы нравитесь ему, моё милое наивное дитя! И Юнона снова рассмеялась, глядя на изумлённое лицо своей служанки. – Нравлюсь? Я? – Меропа опустила шитьё на колени, провела пальцами по своему лицу, волосам, шее... и печально посмотрела на Юнону. – Мисс Уэнтворт, зачем вы так жестоко шутите со мной? – Я вовсе не шучу! Я достаточно хорошо знаю Боба и уверена, что он не стал бы тратить своё драгоценное время без веской причины. – Но... посмотрите на меня! Разве я могу кому-то нравиться, я, такая уродина? – Вы не уродина! – горячо возразила Юнона. – Вы вполне симпатичная девушка, когда не боитесь и улыбаетесь, и косоглазие вас совсем не портит, а вашей косе можно даже позавидовать. Кроме того, Огден, при всей моей любви к нему, тоже не Рудольф Валентино. – Кто это? – Один магловский актёр, невероятно красивый мужчина. Сейчас он на пике славы, в него влюблены сотни женщин. Но Боб Огден не может рассчитывать на такую любовь, ведь он не обладает ни красотой, ни талантом... Зато он умён, храбр, верен своему слову и может проявлять милосердие – это тоже чего-то да стоит! – Я знаю, – прошептала Меропа. – Он хороший человек, он мне помог, я ему очень благодарна... Но... неужели вы думаете, что он мог... полюбить меня? – А почему нет? – пожала плечами Юнона. – В конце концов, ваша первая встреча была трагичной и романтичной одновременно – он спас вас, вы спасли его... – Я всего лишь оттащила его подальше от осколков, – возразила Меропа. – Ещё одно ваше достоинство, дитя, – вы скромны. Но, как бы то ни было, вы помогли друг другу однажды и теперь нуждаетесь друг в друге. Или я не права? – Я не знаю, – Меропа, пытаясь успокоиться, снова взялась за шитьё. – Мне нравится мистер Огден... как человек, я имею в виду. И... – она помялась, решая, стоит ли рассказывать мисс Уэнтворт про любовное зелье. – Когда я варила зелье, от него исходил запах – вы же знаете, оно для каждого человека пахнет его любимыми запахами? – Знаю, – кивнула Юнона. – И чем же оно пахло для вас? – Там был запах мужского одеколона... Сначала я подумала, что так пахнет от Тома, но от него несло только виски, больше ничем. А вот мистер Огден... Он пользуется одеколоном, правда? – Верно, – Юнона снова кивнула. – В общем, любовное зелье пахло для меня мистером Огденом, и теперь я не знаю, что делать, – закончила Меропа. – Ведь тогда я ещё думала, что люблю Тома. А любить двух мужчин сразу – это неправильно. И разлюбив одного, бросаться к другому – тоже неправильно... – Сдаётся мне, вы переоцениваете свои чувства к Тому Реддлу и недооцениваете то, что испытываете к Бобу Огдену, – мягко заметила Юнона. После этого разговора Меропа не могла перестать думать о мистере Огдене и словах, сказанных Юноной. По ночам вместо того, чтобы спать, она подолгу сидела у окна, глядя на затянутый туманом сад, и пыталась соединить воедино все мысли, как месяц назад собирала осколки разбитых окон. «Когда-то я любила Тома Реддла... или думала, что люблю. Он так красив, богат и знатен, он постоянно ездил мимо нашей лачуги на своём гнедом... Интересно, а сейчас он тоже ездит той же дорогой? Или теперь, когда Сесилия уехала, ему не с кем кататься верхом? А может, он уже нашёл себе другую?» На миг Меропе стало тоскливо, она вздохнула, глядя в беспросветно-чёрное небо, но тут же ей живо вспомнились руки Реддла на её шее – сильные, красивые руки, которыми она втайне любовалась, представляя, как они будут перебирать её волосы, ласкать её... Вздрогнув, она тряхнула головой, отгоняя глупые мысли. «Он жесток, он высокомерен и самовлюблён, он никогда не будет твоим», – напомнил безжалостный внутренний голос. «Сесилия была умна, поэтому и сбежала. Горе девушке, которая выйдет за него замуж». – Я не люблю его, – прошептала Меропа. – Не люблю и никогда не любила, не люблю, даже если когда-то и любила, не люблю, даже если не могу ненавидеть. Мы с ним никогда не встретимся, ведь я больше не вернусь в ту лачугу и не попытаюсь его приворожить. Это решено. «Хорошо, с Томом ты разобралась, а как быть с Огденом?» – напомнил голос. Меропа закрыла глаза и попыталась представить, как Боб Огден неловко обнимает её, притягивает к себе и осторожно гладит по волосам, источающим аромат целебного зелья. Выходило странно – неуклюже, тепло и нежно, но в то же время Меропа ощутила дрожь. «Ты не заслуживаешь ласки», – прошептала голос, на этот раз очень похожий на змеиное шипение Марволо. «Ты забыла, как тебя лапал Морфин? Ты никогда не сможешь быть с мужчиной, не вспоминая об этом. Ты навсегда принадлежишь Морфину...» – Ну уж нет! – решительно возразила Меропа, поднимаясь с подоконника. Она немного походила взад-вперёд по комнате, пытаясь унять дрожь во всём теле, и опустилась на кровать. – Я не позволю Морфину испортить мне жизнь. Когда он с отцом вернётся из Азкабана, то найдёт пустую лачугу, больше ничего, – на миг она испытала страх при мысли, что Морфин и Марволо, вернувшись в Литтл-Хэнглтон, могут навредить Тому, но тут же отмела её. Если они заколдуют магла, то снова попадут в Азкабан, уже на более длительный срок. А Том... что ж, Том не заслужил, чтобы Меропа за него заступалась. – Я забуду всё, что Морфин делал со мной, – в крайнем случае, сотру себе память об этом заклинанием. Я не поверю, что все мужчины такие, как Морфин... или как Том. Боб Огден совсем другой. Он не причинит мне боли, он будет добр ко мне. И он сможет защитить меня от всех них. Если я поверю в это, это случится. Наутро Меропа Мракс выглядела невыспавшейся и усталой, но итогом её ночных размышлений стало некое подобие твёрдой уверенности. Оставалось только поведать об этих размышлениях Бобу Огдену, но тут Меропа вставала в тупик. Она не представляла, как люди вступают в отношения и признаются друг другу в любви. Множество раз она репетировала диалог с Огденом перед зеркалом, но всякий раз, когда он приходил, смущалась и немела. Просить же о помощи Юнону ей было стыдно – что она за существо такое, что даже с собственными чувствами разобраться не может! Вслед за сентябрём наступил октябрь. Дни стали короче и холоднее, дожди усилились, временами пропархивал снег, а визиты Огдена стали реже. Юнона Уэнтворт вязала шарфы и носки на зиму – точнее, вязали заколдованные спицы, а хозяйка внимательно следила за процессом, удобно расположившись в кресле. Меропа запоем читала книги из библиотеки мисс Уэнтворт, продолжала промывать волосы целебным зельем и даже сшила себе несколько новых платьев. В одном из них, светло-зелёном, с узором из змеек, она и была в тот дождливый вечер, когда их снова навестил Боб Огден. Он пожаловался на погоду, развесил сушиться у камина мокрый плащ и опустился в кресло. Меропа поднялась было, чтобы налить гостю чаю, но её опередила мисс Уэнтворт, способная, когда надо, двигаться с удивительной быстротой. – Сидите-сидите, моя милая, я справлюсь сама, – и она белой лебедью уплыла на кухню. Меропа вновь опустилась на диван, чувствуя сильное смущение. Она не знала, с чего начать разговор, – и Боб Огден, по-видимому, тоже. Некоторое время они молчали, потом Меропа несмело откашлялась: – Кхмм... В последнее время вы стали реже нас навещать, мистер Огден. Прибавилось работы? – Да, работы порядочно, – он с облегчением ухватился за предложенную тему. – Сегодня пришлось побывать в Азкабане – жуткое место, должен вам сказать. Не позавидуешь вашим отцу и брату... то есть, не то, чтобы я их жалел... В общем... – Огден закашлялся, снял очки и принялся сосредоточенно их протирать. – Где он находится? – тихо спросила Меропа. От самого звучания слова «Азкабан» у неё побежали мурашки по спине, и она неосознанно подвинулась ближе к камину, а значит, и к Огдену. – В Северном море. Там ужасно холодно, постоянные туманы, а уж дементоры... – Огден поёжился. – В Министерстве уже давно обсуждают возможность отстранения этих существ от должности охранников или вовсе удаление их из Азкабана, и я полностью «за». Всё-таки есть что-то демоническое в существах, которых можно отогнать только Патронусом. – Патронусом? – в памяти Меропы шевельнулось что-то полузабытое. – Кажется, отец рассказывал нам о дементорах и даже учил нас вызывать Патронуса, но у Морфина получались только вспышки света, а у меня – совсем ничего. – Это очень полезное умение, – голос Огдена зазвучал вдохновлённо. – Патронус – это сгусток светлой, позитивной энергии, концентрация всех самых положительных эмоций человека. Он может не только отгонять дементоров – один мой знакомый, Альбус Дамблдор, уверяет, что с помощью Патронусов можно передавать сообщения. Чтобы вызвать его, надо сосредоточиться на самом лучшем воспоминании, произнести «Экспекто Патронум» и взмахнуть палочкой... вот так... – Экспекто Патронум! – Огден поднялся с кресла, описал широкий круг палочкой, и из неё вырвалась струя серебристого света, тут же превратившаяся в барсука. У Меропы вырвался восхищённый вскрик. Зверь, полупрозрачный и чем-то похожий на призрака, но гораздо более яркий, принялся кружить в воздухе. Меропе показалось, что от него веет теплом. – А я так смогу? – в неожиданном порыве вдохновения она вытащила волшебную палочку и встала рядом с Огденом. – Как вы сказали? «Экспекто Патронус?» – Экспекто Патронум, – поправил её Огден. – Сосредоточьтесь на самом хорошем вашем воспоминании... «Это будет несложно», – подумала Меропа. Действительно, по-настоящему хорошими можно было назвать немногие её воспоминания. Пожалуй, та прогулка с Огденом к океану, тот пикник на берегу... и тот вечер, когда её отца и брата арестовали. Когда она стояла, опираясь на дверной косяк, подставив лицо тёплым лучам заходящего солнца, ласкающим её, как руки любовника, и думала, что с этого дня в её жизни ничего не будет, как прежде. Что ж, по крайней мере, в этом она оказалась права. – Экспекто Патронум! Серебристая тень вылетела у неё из палочки, взлетела к потолку и мгновенно растаяла. – Очень хорошо! – возвестил Огден. – Для первого раза неплохо. Сосредоточьтесь на воспоминании... Снова и снова Меропа закрывала глаза, представляя себе тот летний вечер, снова и снова произносила слова заклинания, снова и снова взмахивала палочкой, пока, наконец, из её палочки не вырвался не луч и не сгусток света, а настоящий Патронус, имеющий вполне определённую форму. Это была змея. Изящная и миниатюрная, чем-то похожая на Серебринку, переливающаяся серебристо-синими искрами, она сначала взлетела к барсуку, а потом свернулась колечком, взяв в пасть собственный хвост. Правда, через несколько секунд оба чудесных животных растаяли, заставив Меропу разочарованно вздохнуть. – Потрясающе! – восхитился Огден. – Вы создали телесного Патронуса! Не у многих это получается на первый день обучения. Определённо, к вам вернулись магические силы! – Да, – грустно согласилась Меропа, искоса поглядывая на Огдена. Сейчас, когда он снял очки, она сумела разглядеть его глаза – маленькие и близорукие, но добрые, они были серовато-зеленоватого цвета и напомнили ей холодные океанские волны. Вообще-то у Боба Огдена было вполне симпатичное лицо – волевое и открытое, с густыми бровями и решительной складкой посреди лба. Волосы у него были непонятно-русого цвета, с прядью, постоянно спадающей на лоб. Меропе внезапно захотелось подойти и убрать её, эту прядь, но Огден сделал это сам, тряхнув головой. Меропа поспешно опустила глаза, чтобы он не заметил её пристального взгляда. – Должен заметить, вы куда талантливее, чем сами считаете, – продолжал тем временем Огден. – Вы сумели сварить сложное любовное зелье, вы сумели вызвать телесного Патронуса, вы можете разговаривать на змеином языке... У вас неплохие способности, – он широко взмахнул рукой. – Возможно, я выражусь слишком поэтично, но я не ожидал, что на мусорной куче... прошу прощения, я не хотел оскорбить ваш дом... может вырасти такая роза. Меропа содрогнулась всем телом. Огден обеспокоенно взглянул на неё: – Что такое? Я сказал что-то не то? Вы не любите розы? – Я люблю розы, – тихо произнесла она. – Но Том сказал мне то же самое... В тот день, когда я наколдовала букет роз и принесла в его дом, я сказала ему, что они выращены в моём саду. И он поверил. Он сказал: «Не думал, что на этой мусорной куче могут вырасти такие красивые розы». – Простите, – Огден склонил голову. – Я не знал... Я не хотел вызвать у вас неприятные воспоминания. – Ему были нужны только розы, – печально продолжала Меропа. – Он никогда бы не посмотрел на меня саму. Он никогда бы не полюбил меня, я была ему противна. Я всем была противна, понимаете? Меня бы никто не смог полюбить, поэтому я и решилась на это... на зелье. – Мне вы не противны, – негромко откликнулся Огден. – Кажется, я уже не раз дал вам это понять... – А вы бы согласились меня поцеловать? – перебила его Меропа. – Если я вам так нравлюсь, как вы мне всё время говорите, так докажите это. Вам не противно будет целовать розу с мусорной кучи? На миг она даже испугалась смелости собственных слов – ей показалось, что Огден потерял дар речи. Он широко раскрыл глаза, заморгал, тяжело задышал и, наконец, проговорил: – Если вы действительно этого хотите... Я буду только счастлив. Меропа глубоко вздохнула, будто бросаясь с головой в ледяные серо-зелёные волны, шагнула к Бобу Огдену и, закрывая глаза, прижалась губами к его губам. Это совсем не ужасно – было первое, что пришло ей в голову. Совсем не противно и даже приятнее, чем она себе воображала. Тепло, и мягко, и чувствуется слабый запах одеколона, а Боб осторожно поглаживает её по плечу – и, главное, нет ни грубых рук, сжимающих шею, ни омерзительных прикосновений, оставляющих синяки на груди и бёдрах... «Нет, я не буду сейчас думать о Морфине и о Томе, только не сейчас», – Меропа оторвалась от губ Огдена. – Вам понравилось? – она смотрела на него снизу вверх моляще и вызывающе одновременно. – Это прекрасно, – с удивительной мягкостью и теплотой произнёс Огден, касаясь её волос. – Это прекрасно, волшебно, удивительно и... – он закашлялся и не закончил фразу, поспешно убирая руку от головы Меропы. Она обернулась и увидела Юнону Уэнтворт, вплывающую в гостиную с тяжело нагруженным подносом. – Пришлось задержаться, – спокойно пояснила та, ставя поднос на стол. – Нигде не было малинового варенья, а я считаю, что пить чай без малинового варенья – просто преступление. И она как ни в чём не бывало принялась расставлять чашки на столике.