Любовь по контракту

- Да-а, Леська, - осматривая однокомнатную квартиру девушки, протянула Ионова. – Тесновато, конечно, но уютно!        Две недели Уманова жила у друзей. На первых порах ей это было действительно необходимо – Васька с Женькой её поддерживали и отвлекали от грустных мыслей, не давая впасть в депрессию. И стоит признать, в первые трое суток ей это было крайне необходимо! Глаза наполнялись слёзами после каждого воспоминания о том времени, когда они с Борисом были вместе. Затем уже девушка перестала плакать, но всякий раз тень грусти всё равно проскальзывала на её лице, стоило только вновь подумать о мужчине. Ионова даже научилась определять по одному взгляду карих глаз, думает ли подруга о былых отношениях, или её заботит что-то другое. Через две недели постояльцы в квартире Умы сообщили, что нашли себе новое жильё, и после этого звонка Олеся твёрдо решила перебраться к себе. Она чувствовала неловкость за то, что так бесцеремонно вмешалась в жизнь друзей, хотя оба заявляли, что она может находиться у них столько, сколько посчитает нужным.        Однокомнатная квартира досталась ей от бабушки. Женщина написала завещание перед самой смертью, однако до своего совершеннолетия Уманова не могла принять наследство. Потом, в институте, ей выделили комнату в общежитии, так что девушка тут же подала объявление о поиске постояльцев – лишними деньги не бывают, а это всё-таки не плохой ежемесячный доход. Затем Олеся переехала к Диме и необходимость в данном жилье вновь отпала. О дальнейших событиях девушка предпочла не вспоминать.        На новоселье Уманова пригласила Женьку с Васькой не сразу после переезда – в квартире пришлось сделать кое-какой ремонт, переклеить обои на кухне, поменять кровать в спальне – на всё это ушло около месяца, и теперь она с гордостью могла демонстрировать свои пусть и небольшие, но свои уютные квадратные метры. - Ты замки, кстати, поменяла? – поинтересовалась Ионова, глядя, как подруга разливает горячий чай по кружкам. - Нет… А надо? – нахмурилась Уманова. - Ну, ты балда! – фыркнула Женя. – А если у твоих постояльцев остался дубликат ключей? Придут, ограбят! - всплеснула она руками. – Всё, решено: завтра же Васька поменяет тебе замок! - Да ладно тебе! – усмехнулась Олеся. – Что тут выносить-то? Да и кому это надо! - Вот был бы здесь Кот, он бы объяснил тебе всё! - Он подойдёт? - Попозже, - кивнула девушка. – У него сейчас какая-то там встреча!        Вернув чайник на место, Уманова села напротив подруги и протянула ей кусочек торта. В двух бокалах из трёх уже было налито красное сухое вино, но Ионова неожиданно поморщилась. - Эй, нет! – отмахнулась она. – Я буду сок! - Какой сок? – не поняла Олеся. - Вместо вина! Давай-ка мне чистый стакан! - А что это ты вино перестала пить? – хитро улыбнулась Ума. - Беременна я! – довольно сказала Евгения, подтвердив догадку девушки. – На завтра на УЗИ записалась, но тест положительный! - Поздравляю! – радостно воскликнула Уманова и обняла Ионову. – Какая ты счастливая! - Если честно, то я не верю… Так неожиданно было увидеть на тесте две полоски! – мечтательно закатила глаза она. – Но, знаешь, я тут же представила себя с коляской, а в ней кроха в розовом комбинезончике лежит! - А если в синем? – хохотнула Олеся. - Нет, в розовом! – поспорила подруга. – Я чувствую, что там девочка, - рука её неосознанно легла на пока ещё плоский животик. – Не знаю, как это объяснить, но я уверена, что родится дочка! - Я рада за тебя, Женька! - искренне произнесла Олеся. – Честное слово, рада! Это же так здорово! А Васька знает? - Вчера узнал, - кивнула она. – Имя стал подбирать! С таким озадаченным видом ходил по квартире, даже не знаю, с чем сравнить!        Слушая Ионову, Ума не могла сдержать улыбку. Девушка говорила с таким воодушевлением, с такими горящими глазами, что невозможно было ей не позавидовать, но так – по-доброму! Невооруженным взглядом было заметно, что её переполняет ощущение неподдельного счастье! - Ле-есь? – вкрадчиво позвала её Евгения. – Ты что, плачешь?        Оказывается, по щекам Умановой скатилось две слезинки, а она не обратила на них никакого внимания. - От радости! - поспешила объясниться подруга и смахнула солёные дорожки. - Олесь, прекрати мучить себя, - поняла происходящее Ионова. – Он всё ещё тебя ждёт…        Девушка вздрогнула. Мура, как в воду глядела, догадавшись, о чём подумала подруга. Её слова слишком больно вонзились в сердце Умановой, уколом отдались где-то в районе солнечного сплетения, да так, что тяжело стало дышать. Она старалась контролировать себя, не давая слабины в чьём-либо присутствии, однако по ночам, находясь одна в квартире, девушка просто не могла остановить слёзы. Сколько уже раз она возвращалась к тем счастливым дням, сколько раз видела Бориса во сне, сколько раз пыталась назвать таксисту его адрес, но ещё большее количество раз она жёстко останавливала себя одним только вопросом: «Смогу ли я относиться к нему как раньше?». Боязнь вновь оказаться в его просчитанной игре не давала ей свободы в действиях. - Давай поговорим о чём-нибудь другом? – взмолилась Олеся, опустив взгляд в пол. - Ты читала, что о нём пишут в прессе? – поинтересовалась подруга, проигнорировав предложение. – Боря перестал появляться на публике... Васька говорит, что ему несколько недель назад звонил человек из службы охраны компании Тарасова, спрашивал, всё ли в порядке с их шефом… Он не появлялся на работе с того момента, как вы расстались! Никто не знает, что с ним!        Ума шмыгнула носом. - А почему они звонили Коту? - Боря ещё давным-давно дал своей службе его номер, они же лучшими друзьями были, да и ближе Васьки у него на тот момент в Питере никого не было. А дать координаты тёти Веры он не посмел – сердце- то у неё слабое, да и о многом она не знает…        В комнате повисла тишина. Было слышно, как под окнами проезжают машины, как тикают часы будильника. Уманова о чём-то думала, а потом, подняв на Ионову взгляд, сказала: - Почти два месяца прошло… Может, он уже нашёл кого-то… Или к Ангелине вернулся... - Ты вообще выпала из реальности? – удивилась Ионова, пощёлкав пальцами перед глазами подруги. - Жень… - Слушай, а я ведь так обрадовалась, когда узнала, что ты отказалась от своей Праги! - не дала ей договорить Ионова, возвращаясь к событиям прошлого. – Думала, всё – простишь не сегодня-завтра, вы вновь будете вместе! А что в итоге? Он непонятно где, ты от своих же мыслей с ума сходишь! Ну, разве это нормальная жизнь? - После тех событий, меня как будто чего-то лишили... Чего-то очень значимого... И я не знаю, что делать... Я запуталась... - Лесь, - взяла её ладошку в свою, - я понимаю, что ты боишься, что тебя пугает сама мысль быть ещё раз преданной любимым человеком! Но поверь, тебе нужно дать ему ещё один шанс… Я ведь вижу, что ты до сих пор его любишь… Решись же на это! - Это очень сложно, Жень! - А кто сказал, что будет легко? – всплеснула руками Ионова. – Отношения – это всегда сложно! Вон мы с Васькой, сколько уже вместе живём, и до сих пор мне приходится привыкать к нему. Я ему тысячу раз говорила: «Мой после себя ложку!», - так нет же! Этот осёл каждый раз после того, как попьёт чай, вымоет всю посуду, но эту чёртову ложку обязательно оставит в раковине! Я уже устала с этим бороться!        Уманова усмехнулась. - Когда у меня настроение нет, а он продолжает доводить меня этой дурной привычкой, - говорила тем временем Женя, - я вообще развестись готова! Так что – да! Отношения – это сложно, жить вместе – так вообще атас! Но, стиснув зубы, я терплю! Потому что знаю: пусть лучше он бесит меня этой ложкой, чем я потом буду беситься от того, что его нет рядом! - Вот родится у вас малыш, Васька быстро избавить от этой привычки, - хмыкнула Ума, улыбнувшись. - Не… Это уже навсегда! Да я и не жду! – улыбнулась Ионова. – Лишь бы рядом был, а я уж как-нибудь смирюсь! - Счастливые вы!.. - Так и ты позволь себе быть счастливой! – кивнула Евгения. – Счастье в наших руках. Вам с Борей пришлось через многое пройти, эти два месяца изменили вас обоих, и я уверена, что как только вы встретитесь вновь, всё будет уже по-другому!        Договорить ей не дал раздавшийся в квартире дверной звонок. - Надеюсь, ты меня услышала, - сворачивая тему, улыбнулась Женька.        За разговорами время пролетело незаметно и, оставшись одна, Олеся даже слегка растерялась. Оказывается, стрелки на часах уже перевалили за полночь. Завтра нужно было вставать на работу – не так давно девушка устроилась в редакцию городской газеты, которая никак не была связана с «желтухой», а потому там её, как невесту Тарасова, никто не знал, да и в штате сотрудников числились в основном те, кому уже было за пятьдесят. Многие коллеги приветливо отнеслись к новому человеку, некоторые лишь сказали, что её лицо кажется им знакомым – с последними Ума сразу решила контактировать по минимуму. Новости Санкт-Петербурга о коммунальных авариях, решениях городской администрации, культурных событиях, конечно, не идут ни в какое сравнение с тем, о чём она могла бы писать в редакции пражского издания. Но когда на третьи сутки после известных событий ей вновь позвонил Михал Дворжак, Уманова вдруг поняла, что не может уехать... Новая обстановка её бы не спасла от внутреннего груза, да и Питер – всё-таки её родной дом. Она здесь выросла, она знает тут многие улицы, любит гулять по проспектам. Прага чужая. Когда-то этот город Европы был мечтой, а сейчас… сейчас пришла пора принимать рациональные решения. Уманова выбрала Россию и небольшую редакцию местной газеты.        Стоя утром на трамвайной остановке, Олеся вдруг уловила на себе чей-то взгляд. Две девушки, стоявшие неподалёку, с интересом поглядывали на неё. Поёжившись от этого внимания, Ума закуталась посильнее в тёплый шарф – спряталась в нём почти по самый нос, сложно стараясь отгородится от внешнего мира.        «Может, знакомые? - мысленно предположила она. – Так окликнули бы, чего пялиться-то!».        Подъехавший транспорт заставил Олесю отвлечься от размышлений. Зайдя вовнутрь, девушка села на одно из свободных сидений и прислонилась виском к холодному стеклу. Железные колеса медленно поехали по рельсам. Покрытые золотой листвой деревья завораживали. Эта россыпь красок, костры высоких крон – кажется, созерцая по утрам такие пейзажи, Ума черпала вдохновение на весь оставшийся день.        Она любила осень. Такую яркую и красочную, немного грустную и меланхоличную. На удивление, это время года вызывало ощущение приближения волшебного нового года! И в отличие от многих петербуржцев, девушка с улыбкой воспринимала и хмурое небо, и холодные дожди, и листопады, и даже опустившийся столбик термометра. Это было время надежд, мечтаний и чая с облепихой и малиной!        Выйдя на своей остановке, Уманова направилась в сторону редакции. Очередной светофор на её пути горел красным светом, отчего девушке пришлось остановиться у пешеходного перехода. Она бездумно смотрела по сторонам ровно до тех пор, пока вновь не поймала на себе взгляд впереди стоящего человека. В его руке был какой-то журнал, и он то опускал взгляд на страницу, то переводил его на Олесю. - А ты ничё так! - с ухмылкой произнёс он, глядя на Уманову.        Загоревшийся зелёный цвет позволил мужчине быстро ретироваться и оставить девушку наедине со своими мыслями.        Она пошла по проспекту, стараясь хоть немного понять, что за странности творятся этим утро – сначала незнакомые девицы, теперь этот молодой человек с журналом…        «С журналом!», - эхом отозвалось в мыслях.        Найдя в приложении телефона ближайший газетный киоск, Уманова прикинула, что такими темпами на работу она опоздает минут на десять, однако последнее её нисколько не остановило. Быстрым решительным шагом она двинулась к точке продаж, намереваясь найти наконец-то объяснение всему происходящему! - Извините? - неожиданно раздался рядом мелодичный девчачий голос. Девушка, поравнявшись с Умой, с интересом и стеснением смотрела на неё. - Я тебя слушаю, - кивнула Олеся, остановившись. - А вы его простили?.. – неожиданно спросила она. - Кого? - Ой! – тут же воскликнула прохожая. – Извините! Я, наверное, обозналась! - Нет, подожди! – слегка придержала её за куртку Уманова. – С кем ты могла меня перепутать?        Незнакомка пару минут смотрела на Олесю, не сводя с неё глаз, а потом потянулась к своему стильному розовенькому рюкзачку – очевидно, бежала в институт, но любопытство взяло вверх. Достав глянцевый журнал, она повернула его обложкой к девушке.        Шок!        Широко распахнутыми глазами Ума смотрела на печатное издание. На яркой красочной обложке была изображена… она! Её снимок во время званого вечера, на который она приехала вместе с Борисом, а фотограф подловил её в одиночестве – такую задумчивую. Она рассматривала одну из картин в галереи современного искусства, пока многие гости мероприятия проводили время на презентации книги. Будучи в зале одна, Олесе даже показалось странным, что она не заметила, как в тот момент её снимают, иначе явно попросила бы не делать этот снимок. Но сейчас подобные вопросы девушку мало заботили. Её профиль был на весь лист, а из текста было только название крупного издания и… внизу, прямо по центру, единственный заголовок главной статьи:        «Я потерял свою женщину».        Трясущимися руками Уманова открыла журнал на странице номер один. Ни вступительное слово главного редактора, ни содержание выпуска, ни реклама не значились там. Единственная статья – под неё отдали главную полосу. Текст без единой фотографии. Только ровные чёрно-белые строчки. Не нужно было лишних элементов. Редакторы и так знали, что тираж вызовет интерес, что эксклюзивный материал найдёт своих многочисленных читателей, и что потребуется второй запуск печатного станка ради колоссальной прибыли.        Резкую нехватку кислорода ощутила Олеся. Воздух как будто потяжелел, сильно сдавив грудину и не давая лёгким возможности функционировать в штатном режиме. Она потеряла ощущение всякой реальности в тот же момент, как начала жадно вчитываться в пропитанный горечью текст.        «Она ушла…        Я предал её, собственноручно разрушив всё то, что было между нами. Такое зыбкое, хрупкое, невозможное и самое очаровательное... Каждый день рядом с ней был наполнен чем-то новым и завораживающе удивительным. И каждый рассвет я встречал с улыбкой, ведь, едва проснувшись, она приподнималась на локтях, слегка прикасалась к моим губам и нежно шептала «Доброе утро». Это была волшебная сказка, о существовании которой в реальности я никогда раньше не мог помыслить. Но конец этой сказки я приблизил сам. Обманул её. Соврал.        Я – лжец. Бизнес когда-то стоял на первом месте: прибыль, новые контракты, расчёты – вот, что было главным в моей жизни. Мы и познакомились только благодаря очередному моему делу. Воздух, пропитанный изначально фальшью, интригами и равнодушием, стал постепенно меняться. Наступил «ветер перемен», как поётся в песне, однако флигель моей жизни не долго пробыл в новом положении. Окунувшись в свою любовь с головой, я совершенно забыл о чувствах своей любимой и, что самое страшное, не сумел понять её ценности. Мне казалось, что всё лежит на поверхности: я люблю её – она любит меня, к чему всё остальное? Я пытался обмануть других, даже пытался обмануть её, но в конечном итоге обманулся сам. То самое «остальное» перевесило. И она ушла. Не взяв денег. Не дав надежду на возвращение.        Я врал друзьям. Я врал отцу и сестре. Я врал ей. Я растоптал её чувства своим желанием иметь прибыль и заполучить чёртов проект, который, в конечном итоге, оказался мне совершенно не нужен! И плевать, что теперь обо мне подумают! Плевать, посчитают ли меня идиотом или негодяем! Осудят или заклеймят, а, может быть, и вовсе поставят диагноз! Мне уже всё равно! За мгновение я пал в глазах самого дорогого для меня человека, и ничего страшнее для меня отныне нет и быть не может...        Мнение одного стало важнее всех остальных! Наверное, любовь характеризуется именно этим. До тридцати шести лет я жил, не зная толком этого чувства. Что такое материнская любовь? Она проста! Ты знаешь, что тебя любят априори, по-другому и быть не может – мама ведь ещё в утробе чувствовала тебя и знала, что ты – самый лучший. А вы найдите того, кто полюбит вас уже будучи взрослым! Незнакомца или незнакомку, который или которая примет все ваши недостатки, будет терпеть частые звонки с работы, будет с интересом слушать ваши истории о прошедшем дне или с желанием делиться своими самыми сокровенными мыслями! Вы же искренне будете верить, что вы – невыносимый человек, а он или она будет по-детски и с улыбкой доказывать, что вы – самый лучший! И самый незнакомый и чужой человек в один прекрасный момент станет для вас самым дорогим!..        Впервые в жизни я понял, что такое «любовь». Слово из шести букв, которое до недавнего времени казалось мне совершенно пустым, вдруг наполнилось конкретным смыслом! Долгие годы я разменивался на симпатии к другим девушкам, а сейчас с трудом понимаю, как такое было возможно... Глупец! Теперь же я осознал, что мне никто не нужен, кроме неё. И все эти накрашенные, прекрасно одетые барышни со светскими манерами и кокетливыми взглядами не идут ни в какое сравнение с сонной и чумазой любимой женщиной! Я был слепцом, искренне полагая, что красота кроется в изгибах тела и томных улыбках! Оказывается, нет! Она скрывается в уголках глаз, в родинке на правой щеке, в пахнущих корицей волосах – в малейших деталях, которые из сотни других девушек выделяют одну и делают её центром всех мечтаний и желаний. Я бесконечно благодарен Богу, что он дал мне эту возможность прозреть! Познать настоящую любовь, подарил мне возможность любить и ощутить любовь в ответ.        Рядом с ней у меня было всё! А с её уходом не осталось ничего. Я обеднел. Я стал мёртвым. Словно моё сердце она забрала с собой. Оставила на его месте дыру, размеры которой лишь увеличиваются с каждым днём. Я перестал любить утро, ибо каждый раз я чувствую прохладу простыней с её половины кровати вместо привычного бархата её кожи. Я возненавидел тёмные вечера – они стали пустыми и слишком тихими, в них не слышен её голос, её смех, её шёпот. Я перестал спать, потому что отныне, засыпая, я вижу её глаза, наполненные разочарованием и болью. Когда-то она одаривала меня тёплым и нежным взглядом, а в нашу последнюю встречу её карие глаза смотрели на меня колючим холодом. Я не виню её! Я виноват сам! Это я погасил огонь в её глазах!        Я не жажду пощады, я даже перестал верить в её возвращение, потому что сам подобное предательство вряд ли бы простил. Я проклинаю себя каждую минуту! И каждый божий день прошу у Всевышнего только одного – дать ей счастье, которого не дал ей я.        Я не приближусь к ней ни на шаг, не вторгнусь больше в её жизнь. И я не буду больше мешать ей. Этот обман, эта ошибка отныне только мои – мой крест, который я понесу до конца своих дней. А ей… ей дорога открыта. Она заслуживает быть счастливой. Она заслуживает прекрасной жизни. Она заслуживает быть любимой и любить в ответ!        Пусть не со мной! Пусть с кем-то другим!        Я её потерял.        Моя женщина ушла… И в этом нет ни чей вины, кроме моей…        Теперь я знаю, как это «любить»…»        Дочитав до последней точки, Уманова с трудом устояла на ногах. Любое ощущение реальности пропало. Строчки стали расплываться от заполнивших глаза слёз. Олесю затрясло – она выронила журнал из рук, и даже не поняла этого. Смотрела по-прежнему куда-то вниз и ничего не видела. В мыслях мелькали отрывки из только что прочитанного откровения. Слова, пропитанные болью и горечью, породили на душе девушки огромных размеров ком, который встал у самого горла, не давая ей возможности даже дышать.        Она не сразу поняла, что стоит посреди пешеходного тротуара одна. Незнакомая девушка уже куда-то убежала, возможно, что-то бросив напоследок, но Ума упустила этот момент. Ей, в принципе, было всё равно, что происходит вокруг. Бегущие куда-то горожане, едущие автомобили – она находилась на оживлённом проспекте и совершенно не ощущала эту кипящую жизнь мегаполиса! Уже давно. Физическое тело каждый день на протяжении этих месяцев что-то делало – ело, пило, спало, вставало на работу, писало статьи, разговаривало с редакторами. Но это же не жизнь? Скорее, существование на автомате: организм сам поддерживает все необходимые внутренние системы, пока остатки души и сознания готовы проигнорировать даже выпущенную по девушке пулю. Она потеряла вкус к жизни сразу после того, как закрыла за собой дверь дома, ставшего для неё родным. И права была Мура, когда сказала, что своим решением она мучает себя – думала, что всё со временем образуется, а стало только хуже…        Позабыв о редакции, о рабочих обязанностях, Уманова бегом направилась к ближайшей автобусной остановке.        Она знала, что делает. Её нутро знало, что хочет. Её голос разума твердил лишь одно: «Он ей нужен». Обманувший, обманутый, но любимый и любящий. И теперь в этом не было никаких сомнений.