лайм

А Пидж, всё-таки, необыкновенно крошечная. Во время сражений и совещаний это не так заметно — Зелёная Львица и экраны-голограммы будто бы компенсируют Пидж её размеры, делают её больше, значимее… Смелее и отважнее. Пидж в броне паладина почему-то совсем не кажется Ханку маленькой, хотя подошвы добавляют к росту не больше пары сантиметров. Но в такие моменты всё иначе. Пидж хрупкая и ломкая, по нелепому тонкокостная, словно только что вылупившийся птенец. Она притягивает к вздёрнутому носу острые, будто специально заточенные коленки. Её плечи тоже острые — в Кэти вообще всё какое-то угловатое, состоящее только из граней и прямых поверхностей, упирающееся всеми своими рёбрами ему в грудь. Но это не больно. Какой бы гранёной Пидж не была — стать колкой у неё всё равно не получается. Обычно она правда не выглядит настолько маленькой — свитера Пидж на несколько размеров больше, чем нужно, и о её реальных габаритах остаётся только догадываться. В комнату к Ханку она приходит в майке. Она тоже велика и сползает с плеча, но не скрывает тонких рук и бессовестно худых запястий, которые Ханк (ему так кажется) может обхватить большим пальцем и мизинцем. Пидж приходит, ничего не говоря, без слов сворачивается в костлявый клубок у Ханка на коленях, и тот ничего не спрашивает, потому что это и не нужно. Слова — это не о них. Это Лэнс срывает глотку, пытаясь перекричать Кита, это Широ доходит до измученной хрипоты, пытаясь успокоить их обоих. Им пока ещё нужны слова — они не могут понимать друг друга иначе. А Пидж дышит едва слышно, судорожно, и Ханк уже всё знает. Майка у неё действительно огромная, через безразмерный ворот проглядывает спина с почти что динозаврьими шипами позвонков, усыпанная ярко-оранжевыми веснушками. Лэнс перецеловал бы их все. Кит бы коснулся каждой из них. Широ бы уткнулся носом в тонкую шею, и его дыхание оставило бы на коже пурпурные ожоги. Ханк стягивает с себя толстовку только затем, чтобы накинуть её на треугольные плечи. — Не ходи так, — сипло шепчет в попытках не позабыть совсем, как говорить. — В Замке Львов холодно по ночам. Пидж стряхивает с носа очки и близоруко щурится ему в лицо, щеря в кривой улыбке мелкие зубы. — У тебя тепло. Не уточняет, где именно — в комнате ли, под толстовкой, или он тёплый сам по себе — наверное, это неважно. Выводит длинным (как у лемура, ничуть не меньше) пальцем на руке невидимые формулы и графики. Ханк в ответ чуть морщится, утыкается носом в лохматую рыжую макушку. — Холодные у тебя пальцы, — беззлобно бурчит. — Маленькая и холодная ты. Очень маленькая и очень холодная. — А ты большой и тёплый, — доносится снизу сквозь зевок. — И получается вселенское равновесие. Ханк проглатывает смешок, но улыбка всё равно лезет на его лицо. И впрямь, как ни посмотри — вселенское равновесие, всё на своих местах. Пидж, всё-таки, необыкновенно крошечная, но Ханку это не кажется проблемой.