В волчьей шкуре

Наблюдать за окончательным крахом мира, оказывается, крайне неприятно. Кассандра всё ещё пытается собрать мысли в кучи, прийти, так сказать, к полному осознанию происходящего, как её решает навестить Джозеф. Говоря по честному, его она ждала чуть ли не в первую очередь. Эмма хоть сурова и молчалива, но перед Отцом крайне раболепна и послушна. Было бы странно, если бы она не поставила его в известность после того, как Касс сделала тест. Лицо у Джозефа непроницаемое, но глаза говорят многое. И вся смелость Ривер, которую она с таким трудом собирала по крупицам, улетучивается в мгновение ока. Она смотрит на него и видит совершенно незнакомого мужчину с хищным прищуром глаз и некой жестокостью в каждом действии. Не удивительно, что повстанцы его боятся. Она и сама не хотела бы столкнуться с подобным противником на поле боя. Ведь нечто неоднозначно подсказывает, что шансы у них будут не равны. Вразрез его поведению голос всё же звучит мягко: — Могу ли я дотронуться? — вместо приветствия. Касс сдавленно кивает. Тогда Джозеф, непоколебимый лидер культа, встаёт перед ней на одно колено и с неким благоговением протягивает руку к ещё плоскому животу, скрытому за тканью футболки. Его касание практически невесомое, но такое странное. Кассандра замирает, не в силах пошевелиться или что-то сказать. Кажется, она даже дыхание задерживает, боясь прервать столь интимный момент. Сид на мгновение прикрывает глаза, будто что-то вспоминает, прежде чем взглянуть на неё снизу вверх. Уже куда внимательнее и осознаннее. — Что ты будешь делать с ребёнком? Хочется взбрыкнуться, сказать, что она сама ещё ребёнок, потерянный и ищущий верный путь, но вместо этого она упрямо поджимает губы и говорит: — Ничего. Оставлю. — Хорошо. Это хорошо, — у Джозефа в голосе нескрываемое облегчение. Он выпрямляется и садится на соседнюю кровать, на самый край, чтобы иметь возможность в любую секунду наклониться ближе. — Джейкоб заслуживает этого ребёнка и тебя. Он заслуживает любви. Господь услышал мои молитвы, послав ему сияющую предвестницу. Касс жмурится и трясёт головой. Отрицать действительность куда легче. Разве она может быть… беременна? Это звучит настолько неправдоподобно, что она прокручивает это раз за разом, чтобы свыкнуться. Получается хреново. Поэтому единственное, что Кассандра может, так это кивать болванчиком на все слова Джозефа. Рана понемногу заживает, поэтому Эмма решает, наконец, выпустить её за пределы полевого госпиталя, чему Касс рада и не рада одновременно. Джозеф помогает ей переодеться, не обращая внимание на явное смущение, а после выводит на улицу, держа под руку. Там их уже поджидает автомобиль с неизвестным мужчиной за рулём. Кассандра по привычке садится назад, предпочитая всю дорогу смотреть в окно. Они едут обратно на ранчо Джона. И с каждой минутой приближения она ощущает как нечто сжимается внутри в нервном ожидании. Однако, несмотря на опасение, внутри никого не оказывается, кроме незнакомых сектантов, которые, впрочем, не особо и обращают на неё внимание. Хорошо. У неё есть ещё немного времени. Джозеф отводит её уже в знакомую комнату, говоря о том, что обед будет скоро готов. Но даже в течение этого времени никто не приезжает на ранчо. Касс почти засыпает, утомлённая ожиданием, когда в дверь вежливо стучат. Она спускается в столовую в сопровождении незнакомой женщины и ест в одиночестве, потому что Джозеф уехал по делам. После её так же в полном молчании отводят обратно на вверх и советует не стесняться обращаться, если что-то вдруг пригодиться. Чужая вежливость и учтивость отдаются недоверчивым вибрациями, но Касс кивает и даже давит улыбку, прежде чем закрыть дверь. Остаток дня она мается бездельем, а после засыпает на краю постели в нервном сне. Сон беспокойный и чуткий, а пробуждение столь резкое, что она первые несколько секунд безвольно смотрит в черноту комнаты, пытаясь понять, где находится. Постепенно глаза привыкают к темноте, а сердцебиение немного выравнивается, тогда-то она и понимает, что не одна. Подле кровати на коленях стоит Джейкоб, склонившись к её животу, будто пытаясь что-то услышать. И почему-то в этот момент Касс изумительно чётко осознает, что ему всё известно. — Ещё рано, — шепчет она. — Ты не сможешь его услышать. — Беременные женщины уязвимы. — И слабы. Убьёшь меня теперь? — Не говори глупости. Он говорит это таким непоколебимым тоном, что у неё невольно уголки губ дёргаются в улыбке, хотя ситуация сама по себе слишком странная для веселья. — Иди сюда. Джейкоб вскидывает голову, но в темноте она всё равно не видит ни его лица, ни, тем более, глаз. Однако он послушно поднимается на ноги и, обходя постель, ложится с другого края, пододвигаясь и спускаясь чуть ниже, чтобы оказаться лицом напротив живота. Ривер поворачивается на бок, позволяя мужчине уткнуться лбом куда-то ей в пупок. Так они и замирают. — Я не отпущу тебя, — неожиданно говорит он сухо. Отчасти жестоко. — Если ты попытаешься уйти, то я поймаю и посажу тебя на цепь. Запру, только чтобы… — Я не уйду. Он осекается, ненадолго замолкая, словно пытается осознать сказанное. — Нет? — переспрашивает недоверчиво. — Почему? Ты ведь любишь убегать. Почему? Кассандра молчит, не зная, что сказать. Её пугает собственная уверенность. Она не может её объяснить, не находит слов и аргументов, но знает, что поступит так, как сказала. Не уйдёт. Хотя бы потому, что ей некуда идти. Хотя бы потому, что здесь она будет в безопасности, потому что у неё есть ребёнок и семья Сид. Дыхание у Джейкоба размеренное и тёплое. Она чувствует его жар даже сквозь ткань, и это невольно вызывает в груди приступ щемящего спокойствия. Закусив нижнюю губу, Касс осторожно запускает пальцы в отросшие рыжие волосы, легонько массируя голову. Так они и засыпают. А следующим утром на ранчо возвращается Вера с Джоном. И если Вера настолько в шоке от новости, что первые несколько минут только и может, что восторженно крутиться рядом, не зная, что сказать, то у Джона вместо улыбки какая-то кривая усмешка. Он сверлит её пронзительным взглядом весь завтрак, но так ничего не говорит. И Касс взирает на него в ответ угрюмо, можно сказать, даже оборонительно. Креститель настигает её чуть позже, ни чуть не смущаясь присутствия Джейкоба рядом. — Поздравляю, — говорит он, непонятно к кому обращаясь. — Можно мне… дотронуться? — Нет, — отсекает Кассандра, едва дослушав конец вопроса. В ответ Джон усмехается и качает головой. И пусть его лицо не выражает ничего особенного, глаза застывают в уязвлённой боли, которая, впрочем, почти сразу же пропадает. И ей не жаль. Ни секунды его не жаль. Постепенно жизнь образовывает новое русло. Кассандра странно чувствует себя среди доброжелательной семьи Сид, которые окружают её вниманием и заботой. Рядом с ней почти всегда находится либо Джейкоб, либо Вера. Никто не пытается грубить или угрожать, словно всё становится… нормальным? Она не знает, как это по-другому объяснить. Даже Джон пытается общаться с ней по-человечески, хотя выходит у него это так себе. Ривер прекрасно помнит все его злые слова, а в особенности шрам под грудью, который будет преследовать её всю жизнь. Возможно, когда-нибудь ей и удастся простить его. Когда-нибудь, но точно не сейчас. И не в ближайшие несколько лет. Порой Джозеф берёт её с собой на проповедь. Она предпочитает садиться где-нибудь в углу и наблюдать. Это позволяет ей увидеть много обожания и преданности в глазах слушателей. И эта искренность раз за разом покоряет её сердце с новой силой. Такими темпами проходит месяц. Кассандра медленно, но неотвратимо вливается в повседневность сектантов. И это больше не вызывает в ней такого жгучего отторжения, как раньше. Не зря говорят, что человек привыкает ко всему. Как любая другая история стремится к заслуженному концу, так и её историю обретает более чёткий финал. Одним осенним утром Вера поднимает её и помогает одеться в лёгкое белое платье, заплетая отросшие чёрные волосы в косу. На любые вопросы вестница загадочно улыбается и обещает, что Отец всё объяснит. Заинтригованная недосказанностью, Кассандра решает попридержать вопросы при себе, доверившись Вере. Вместе они покидают ранчо и на машине добираются до берега реки. К тому моменту первые подозрения уже закрадываются в голову, но всё становится понятно, когда они спускаются к берегу, где их уже поджидают братья. Джозеф одет в белую рубаху и свободные штаны, держа в руках книгу. Джон и Джейкоб стоят по обе стороны от него, так же одетые в светлые одежды. Вера легонько сжимает её ладонь в поддерживающем жесте, прежде чем подойти к мужчинам, встав рядом с Джоном. Касс вопросительно смотрит на Джозефа, ожидая хоть каких-то пояснений. — Бог никогда не ошибается в своих решениях. И этой ночью я лишь убедился в словах, сказанных тебе когда-то ранее. Кассандра, сияющая предвестница, согласна ли ты отбросить все грехи и прежние устои, взять меня за руку и шагнуть на путь истинный? Касс невольно бросает быстрый взгляд на Джейкоба, но по лицу того невозможно ничего прочитать. — Могу ли я отказаться? — сипит она от волнения, с трудом проглатывая вязкую слюну и пытаясь побороть предательскую дрожь в руках. — Да, ведь фактически ты и так принята нами. Кивок выходит совсем слабым. Мысли метаются в голове из угла в угол, но решение столь яркое и уверенное, что мгновенно затмевает всё волнения. — Я готова, — говорит Кассандра еле слышно. — Готова взять тебя за руку. Глаза Джозефа смягчаются. Он протягивает ей раскрытую ладонь, и она хватается за неё, как за последнее спасение. Вдвоем они заходят в холодную воду, от которой у Касс начинает сводить икры. Джозеф открывает книгу и читает что-то… что-то, что походит на молитву, а после отдаёт её в руки Джона, оборачиваясь к ней. На этот раз всё выходит куда мягче, чем тогда с Крестителем. Руки Отца бережно обхватывают её тело, погружая в воду всего на несколько секунд, прежде чем достать. Холодная вода нескончаемым водопадом стекает вниз. Тонкая ткань платья облепляет фигуру. Кассандра жадно хватает ртом воздух, ощущая прикосновение сухих губ ко лбу. Джозеф ей что-то говорит, но она никак не может сконцентрироваться на его словах. После к ней подходит Джон и тоже целует в лоб, потом Вера. Самый последний — Джейкоб. Они цепляются взглядами, прежде чем он обхватывает её плечи и склоняется, крепко целуя в замёрзшие и посиневшие губы. — Хвала Всевышнему, что даровал нам возможность узреть рождение нового вестника! — громогласно завершает Джозеф, вскидывая руки к небу, а после опускает их вниз, протягивая к ней. — Добро пожаловать в семью, Кассандра Сид, сияющая предвестница чуда. И Касс, улыбаясь, со спокойным сердцем делает несколько шагов навстречу, крепко обнимая Отца в ответ. Наконец, она дома.