В волчьей шкуре

У Джозефа мягкий взгляд и доброе лицо. Если честно, Кассандра с трудом может понять, как такой человек мог возглавлять столь кровожадный религиозный культ. И всё же, несмотря на первое впечатление, в этом мужчине ощущается некий внутренний стержень, перед которым даже вечно непокорная и нервная Касс вынуждена отступить. Она чувствует себя загнанным зверьком, который только и может, что огрызаться из угла, куда сама же себя и загнала. Они находятся в одной из комнат на ранчо Джона. Помещение больше всего напоминает кабинет, в котором Касс занимает оборонительную позицию, утопая в кожаном кресле, а Джозеф вольготно располагается перед ней, облокотившись о крепкий деревянный стол. Говоря честно, она ожидает от него всё, что угодно. После сегодняшнего тяжёлого пробуждения и сильнейшего приступа тошноты, Ривер напоминает сама себе унылую тень некогда сильного человека. Кажется, что Хоуп вытягивает из неё остатки воли, не даруя ничего взамен. И когда Джозеф за «семейным» завтраком изъявляет желание поговорить с ней с глазу на глаз, то первое, что хочет Касс, отказаться. Они тогда играют в гляделки почти минуту, прежде чем она утвердительно кивает и утыкается взглядом в стол, занимая проигравшую сторону. Пусть будет так, как того хочет Джозеф. Она слишком устала, чтобы сопротивляться. Какой смысл бежать, если всё вечно приходит к одному? — О чем ты думаешь? — выводит её из глубоких мыслей спокойный размеренный голос. — Чего желаешь и к чему стремишься? — Что? Да, она действительно ожидает любой разговор и верит, что готова ко всем темам, но жестоко ошибается. — Зачем ты здесь? И почему именно здесь? Его вопросы выбивают почву из-под ног. — Я… случайно, — вся её бравая тирада, которую она столь тщательно возводила в голове, неожиданно оказывается бесполезной и не такой уж и бравой. — Просто проезжала мимо. — Действительно? — Да, на дорогу выскочил волк, и я пыталась избежать столкновения. Воспоминания с трудом воскрешаются в голове. С ней произошло столь многое, что нормальная жизнь постепенно начинает казаться одним большим и дурным сном. — Расскажи мне об этом. — О волке? — не совсем понимает Касс. — Нет, о твоём пути. С чего ты начинала и к чему стремилась? Джозеф говорит вкрадчиво, заглядывая в глаза, не давая и шанса прервать зрительный контакт. И пусть в груди Касс созревает липкий шар недоверия, она невольно чувствует себя околдованной чужой уверенностью. И совсем не замечает, как начинает говорить. Поначалу вдумчиво, подвергая свои же действия сомнениям, но с каждым новым предложением чувство свободы нарастает, будто тяжёлые оковы спадают с рук и ног. Она говорит об академии и о родителях, о своём импульсивном решении не возвращаться домой, а отправиться в путешествие. Говорит о том, как было тяжело и как сомнения терзали душу, как в какой-то момент она думала повернуть обратно и принять родительскую кару, но нечто тянуло её вперёд, добавляя сил и уверенности. Постепенно она заговорила и об округе Хоуп, встрече с Джейкобом и дальнейших событиях. Джозеф слушает внимательно, не перебивая, только вдумчиво кивает и не отводит глаз. И эта его учтивость надламывает нечто внутри неё. Натянутые до предела струны рвутся, голос подводит. Пространство перед глазами неожиданно плывёт, и Касс трясущей рукой удивлённо прикасается к лицу, ощущая влагу. К горлу подкатывает хриплый смешок. — Прости, — говорит она, пытаясь вытереть слёзы, которые не желают прекращаться. — Не знаю, что со мной. Ривер вновь смеётся невпопад, потирая глаза, пытаясь привести себя в чувства. Однако получается это скверно. Липкий шар в груди разрастается до небывалых размеров, поглощая всю её без остатка. И пространство теряется, охваченное непроглядной тьмой, в которой совсем нет света. Сердце болезненно сжимается. В тот момент, когда Касс понимает, что не может остановиться, чьи-то горячие сухие руки обхватывают её лицо, притягивая к себе. Она утыкается носом в ткань рубашки, вдыхая запах дыма и травы. Рыдание встают поперёк горла. Всё, что она прятала и копила, неожиданно вырвалось наружу, стоило лишь немного надавить. И вот она уже цепляется пальцами на Джозефа, как за последнее спасение, не в силах остановиться. И плачет. Плачет так, будто никогда за всю свою жизнь не плакала, а теперь очень хочет это восполнить. Плачет, переживая все ошибки и промахи, все неправильно избранные пути, которые можно было избежать, совсем теряясь во времени. Только чувствует крепкие объятия и то, как её легонько покачивают из стороны в сторону, как в детстве. Постепенно истерика отступает. Медленно и неохотно, подобно дикому зверю, что насытился добычей, а теперь прячется в нору. Последний всхлип теряется в утренней тишине. На место слёз приходит опустошённость и усталость. Ривер продолжает цепляться за мужскую рубашку, но больше в неком замедленном осознании. Так дети цепляются за взрослого, пытаясь отыскать защиту и понимание. Будто бы за последнее спасение. Наверное, проходит ещё минут пять, прежде чем она заставляет себя выпрямиться, отстраняясь. Джозеф не препятствует, и Касс чувствует некое смущение перед этим спокойным и зрелым мужчиной. Она отворачивается в сторону, пытаясь привести лицо в порядок и чуть успокоиться. Теперь столь рьяная вспышка кажется глупой и детской. Хочется провалиться сквозь землю или проснуться, чтобы всё это оказалось лишь сном. Прежняя Кассандра Ривер не позволила бы себе заходиться в истерике в объятиях малознакомого мужчины. Нынешняя же стеснительно тупит глаза и еле слышно давит: — Извини, обычно я не такая эмоциональная. — Извинения ни к чему, ведь вины твоей здесь нет. Я смотрю и вижу только душу, что нуждается в спасении. Бедная душа, что потерялась в мире лицемерия и лжи и не может отыскать путь к Господу. — Кажется, что мне путь к Господу давно закрыт. — Вот, Бог — спасение моё: уповаю на Него и не боюсь; ибо Господь — сила моя, и пение моё — Господь; и Он был мне во спасение, — говорит Джозеф твёрдо, не отводя глаз. — Прими помощь мою, и я помогу тебе очиститься, ты пройдёшь через Врата Эдема и обретёшь спасение. — Я не слишком религиозна. — Это поправимо. Если ты позволишь мне помочь тебе, то каждый твой грех будет искуплен. Каждый твой поступок будет правилен. Касс неосознанно тянется к рёбрам, на которых под повязкой скрываются ужасные шрамы, нанесённые руками Джона. — Поступки Джона тоже правильны? — интересуется она с горечью. — Не вини Джона в его импульсивности. Пусть его действия поспешны, но он желает лучшего. Джон, мой брат, получил мало любви в детстве, и он пытается встать на истинный путь, пытается помочь другим преисполниться верой и божьей благодатью, — на мгновение Отец отворачивается куда-то в сторону, словно что-то вспоминает. — И я знаю, что его попытки не останутся пустыми. Я верю, что он сможет справиться с собой. Точно так же, как я верю и в то, что ты найдёшь в себе силы простить и понять его. Возможно, не сейчас, но когда-нибудь. — Когда-нибудь, — эхом откликается она. Их разговор порождает сотню новых вопросов, на которых Ривер не может самостоятельно отыскать ответов. От происходящего пухнет голова и пересыхает во рту. Хочется одиночества и спрятаться от пронизывающего взгляда Отца, что, кажется, способен разглядеть на сквозь все её мысли. — Для тебя мы можем показаться плохими… отчасти жестокими, но лучше ли те политики, что стоят во главе страны? Нравятся ли тебе их решения и их жестокость? Мы боремся за светлое будущее, пытаемся указать людям дорогу к спасению и прощению, пока те, кто сидят у власти, лишь сильнее погрязают во лжи, похоти и жадности. Почему ты хотела стать полицейской, Кассандра? — Чтобы защищать людей. — От других людей. Так? Она смотрит на него хмуро, но с неохотой кивает. Воспоминания об академии и несбывшейся мечте всё ещё болезненны. До слёз болезненны. Она помнит суровый взгляд отца, не оставляющий ей не малейших сомнений. Он не терпел слабость и неподчинение, и с самого детства прививал ей осознание того, что собственная слабость — это то, что приведёт тебя к краху. Рано или поздно. Говоря по честному, у неё даже выбора особого не было. Всю осознанную жизнь перед её глазами стоит пример отца, работающего в ФБР. И поэтому, когда встал вопрос о выборе профессии, то Касс запретила себе сомневаться. — Меня восхищает твоя целеустремлённость и талант. Если бы ты только позволила мне помочь себе, то я бы дал тебе шанс реализовать твоё желание в защите. — Боюсь, после всего случившегося, я не имею право защищать людей, — ироничный смешок невольно лезет наружу. — Не после всех совершённых ошибок. — Твоё стремление к самоистязанию глубоко, но поправимо. Каждая ошибка не так ужасна, как тебе может казаться. — Я… я не уверена в этом. Джозеф смотрит на неё, чуть склонив голову к левому плечу. Внимательно, но не требовательно. И Касс невольно ловит себя на мысли, что чем дольше они говорят, тем спокойнее ей становится. — Я не прошу тебя торопиться с ответом, — наконец, говорит он, — но позволь кое-что показать. И пусть Ривер продолжает скептически относиться к их разговору, она всё же кивает, не в силах отказать этому мужчине. Не после всего, что успело произойти между ними. В конечном итоге, всё сводится к тому, что после обеда они с Джозефом и Джоном куда-то уезжают. К этому времени Джейкоба нет на ранчо, а Вера лишь мило улыбается и машет им рукой вслед, обещая к их возвращению заварить вкусного чая. Компания не то, чтобы особо радует. Касс ютится на заднем сидении автомобиля, в то время как двое братьев едут впереди, о чем-то не громко переговариваясь. И если первое время Ривер ещё молчит, чуть ли не задерживая дыхание, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, то после расслабляется и даже начинает вслушиваться в чужой разговор. Постепенно она с удивлением понимает, что двое мужчин звучат абсолютно повседневно. В речи Джона нет неожиданных вспышек агрессии или язвительности. Он спокоен и умиротворён. И до ушей Касс порой доносится его тихий смех. Поражённо застыв, она сверлит взглядом ту часть лица, которую может видеть, замечая улыбку, в которой иной раз растягиваются губы Крестителя. И в той улыбке также нет злобы или лицемерия. Она спит? Или в чай вновь что-то подмешали? В какой-то момент Кассандра украдкой щипает себя за бедро, но ничего не происходит. Значит, она в относительно трезвом сознании. Однако странности даже не думают заканчиваться. Конечным пунктом их поездки значится небольшая церквушка посреди домов. Джон паркуется и глушит машину. Они выбираются наружу и отправляются внутрь церкви. Несмотря на почти безлюдную улицу, внутри оказывается полным-полно народу. Людей настолько много, что Касс на первых парах даже теряется, отступая обратно к двери. Однако настигнувший её сзади Джозеф кладёт ладонь меж лопаток, легонько подталкивая вперёд. Вместе они проходят меж рядов скамеек под внимательными взглядами десятков глаз. — Присядь здесь, — тихо говорит Джозеф, наклонившись к её уху и кивая на свободный край в первых рядах. Ривер только и остаётся, что кивнуть, выполнив просьбу. Сам же Джозеф вместе с Джоном поднимаются на небольшой постамент. И стоит только Отцу обернутся к людям, поднимая руки вверх, как перешёптывание мгновенно смолкает. В помещение повисает практически идеальная тишина. Постепенно Касс понимает, что попала на проповедь. У Джозефа поставленный голос и бешеная харизма. Он не кричит, но говорит достаточно громко, чтобы всем было слышно. Периодически его слова подхватывает Джон. Тот говорит чуть импульсивнее, но не менее интересно. В какой-то момент Касс и вовсе ловит себя на мысли, что она тоже начинает слушать проповедь, хоть изначально и была настроена скептически. Сколько времени всё это занимает сказать сложно. Просто в какой-то момент Джозеф берёт слишком уж длинную паузу, обводит всех внимательным взглядом, совсем не задерживаясь на ней, а после благодарит за внимание. В то же мгновение поднимается гвал. Многие встают с мест и выстраиваются в очередь, стремясь подойти поближе к Джозефу. Среди прихожан Кассандра замечает и мужчин, и женщин, и даже подростков. Кто-то плачет, кто-то благодарит. Некоторые стремятся обняться с Джозефом и Джоном, пожать им руки. И что удивительно, ни одному человеку они не отказывают. Всех выслушивают, что-то тихо говорят, склонившись к уху, а после крепко обнимают, либо хлопают по плечу или пожимают руки. В этот момент в этой церкви Касс ощущает себя одновременно глупо и правильно. Словно она оказалась там, где ей самое место, но до последнего не желала этого понимать. Постепенно вереница людей иссекает Ривер в одиночестве сидит на скамейке, наблюдая за тем, как Джон что-то говорит брату, забирая книги с дальних полок. Наконец, они будто вспоминают, что не одни. — Как тебе? — интересуется Джозеф с мягкой улыбкой. — Это так странно, — говорит она с заминкой, подскакивая на ноги. — Все эти люди казались искренними. — Они и были искренними. — Да, но как вам удалось заставить их поверить? — непонимающе интересуется Касс, переводя взгляд с одного брата на другого. — Мы лишь открыли сердце и пообещали указать путь к Вратам Эдема, остальное было их выбором. Смешенные чувства не дают покоя. Кассандра кивает с таким видом, будто всё понимает, когда на деле не понимает ни черта. Она оглядывается на Джона, но тот лишь пожимает плечами и коротко улыбается, даже почти искренне. Почти. Все её убеждения летят в далёкую бездну. Ривер на ватных ногах идёт за Джозефом в сторону выхода, прекрасно понимая, что легче рубить с плеча, находясь в неведение. И Отец это тоже прекрасно понимает, именно поэтому взял с собой, чтобы ей было сложнее принять решение. С неохотой стоит признать, что у него это прекрасно получается. Джейкоб надломил в ней веру в то, что реальность, в которой она жила до этого, нормальна. А Джозеф лишь поспособствовал расширению этого разлома. И теперь Касс стоит на перепутье. Первым из церкви выходит Джозеф. Следом сама Ривер, погружённая в мысли, но даже это не мешает ей уловить чужой взгляд. Ненавидящий и разъярённый, пробегающий волной мурашек по рукам. Она резко вскидывает голову, всматриваясь в окружающее пространство, пытаясь понять, что происходит. Показалось? На чердаке одного из домов отблёскивает нечто в лучах солнца. Всего на мгновение, но этого вполне хватает, чтобы принять решение. Ей хочется крикнуть что-то. Типа «берегись!» или «осторожно!», но вместо этого Касс бросается вперёд, даже толком сама не понимая, почему поступает так, как поступает. Воздух прорезает хлопок выстрела. Она врезается ладонями в Джозефа, с силой отталкивая того в сторону. Плечо опаляет невыносимой вспышкой боли, от которой перед глазами все вначале окрашивается в ослепительный белый цвет, а после распускается чёрными цветами. Вскрикивая, Касс валится на землю, больно ударяясь виском о твёрдую поверхность. В ушах шумит. Мир меркнет перед глазами.