В волчьей шкуре

— Помойся, — кидает Джейкоб таким тоном, будто она вся в дерьме вымазана, а не просто в какой-то реке топилась. Платье мерзко липнет, обрисовывая контуры тела, ничего не скрывая. У Касс мысли не связываются между собой, как и окружающее пространство не желает превращаться в целостную картину, оставаясь несобранным пазлом, в котором светятся провалами чёрные дыры. Она осоловело смотрит на мужчину, не понимая, что именно от неё хотят. Не голова, а декоративное украшение какое-то. Джейкоб морщится, делает прерывистый шаг вперёд, дёргая платье в стороны. Треск ткани охренительно громко бьёт по ушам, заставляя дрогнуть. Одежда падает на пол, оставляя её в нижнем белье. Кассандра шумно дышит, отчего-то не пытаясь прикрыться, а Вестник даже не думает уходить. Вместо этого нависает, словно заточенное острие гильотины, и смотрит столь внимательно, будто желает сожрать одним только взглядом. Перед глазами огоньки хороводы водят, грёбаная река с грёбаным Джоном. Это похоже на глупую игру, что не думает прекращаться, лишь набирая обороты. Джейкоб делает тяжёлый шаг к ней навстречу, она инстинктивно отступает, прижимаясь голыми лопатками к ледяной стене, шаря рукой рядом, пока не находит вентиль, выкручивая на всю. Мол, на, охладись, только это бесполезно всё. На их головы обрушиваются потоки ледяной воды. Она струйками стекает вниз, заставляя тело покрыться мурашками. Касс чувствует напряжение, осевшее на стенах крупными каплями, медленно скользящими вниз. Нерешительно поднимает голову, мгновенно попадая в этот плен. Стоять обнажённой перед мужчиной, которого ты терпеть не можешь, что может быть лучше? Кассандра полноправно ненавидит свою жизнь. Ненавидит всё то, что происходит с ней сейчас. Ненавидит так сильно, что готова кричать, молотить руками и топать ногами. Ебанутая Монтана со своими ебанутыми сектантами и пониманием того, что каждая секунда твоей дерьмовой жизни проносится только потому, что кто-то позволяет ей проноситься. — Что ты смотришь? — её голос хрипит. Впору ощущать неудобства от собственного положения, но пока единственное, что ощущается, так это гнев. — Нравится вид, да? Нравится? — она совсем теряется во всём этом, забывая, что каждое неосторожное действие здесь имеет последствия. Но в Касс изумительная уверенность, разбавляемая дурманом в мыслях и нетвёрдостью коленей. Она упирается ладонями в мужскую грудь, отталкивая. Не то, чтобы это производит какой-то эффект. Джейкоб — хренова скала, которую с места сдвинешь только в том случае, если убьёшь. — Ты и твоя ненормальная семейка, — она вновь пытается его оттолкнуть, — творят что хотят и думают, что им всё сойдёт с рук, — а для обдолбанной у неё ничего такой запал. — Не-на-ви-жу, — толчок, и ещё один. — Твари. Она замахивается, сжимая ладонь в кулак, словно всерьёз собирается ударить, только не доходит до цели. Джейкоб ловит кисть, сжимая столь сильно, что слышится хруст костей. Дёргает в сторону, как игрушку, заламывая руку за спину, заставляя вжаться грудью в стену и шумно дышать, в попытках осознать происходящее. Сам наваливается сверху, позволяя в полной мере ощутить всё его чёртово тело. Особенно то, что неоднозначно упирается ей в поясницу. Это-то и приводит в сознание, заставляя дёргаться. Но чем больше Касс двигается, тем делает себе больнее. — Пусти, — шипит она, — пусти. — Уже не стремишься показать зубы? — нагло усмехается Вестник, опуская свободную руку на её талию, сжимая. — Смелая только на словах? — Отвали. — Язык прикуси, — советует он, — иначе я могу тебе его отрезать. — Только… угрожать и можешь, ах, — она несдержанно выдыхает, когда ощущает, как шершавая ладонь протискивается между кафелем и телом, сжимая грудь. — Что ты творишь? Чт… — Заткнись и слушай меня, — Джейкоб говорит властно, не терпя неподчинения. — Ты сейчас положишь две ладони на стену и будешь послушной девочкой, что бы не случилось. Поняла меня? Иначе я сломаю тебе руку, — он тянет кисть выше, заставляя стонать от боли. — Или переломаю ноги, чтобы ты даже помыслить не могла о побеге. Так что, овечка? Моё терпение не безгранично. Кассандру бьёт крупная дрожь, что не заглушается ни одним успокоительным. Она слышит биение собственного сердца, набатом ударяющего в уши. Бум-бум-бум. Внутри ломается нечто важное, что поддерживало её всё это время, заставляя идти дальше. Выдавить из себя и слова в этой ситуации невозможно, всё говорит о её проигрыше. Голая и в чужой власти. Она знает, что Джейкоб поступит так, как говорит. Нет смысла не верить в его слова. Раньше от него никогда не звучало пустых угроз, и Касс сдаётся. Сдавленно кивает, мгновенно ощущая свободу. Мужчина отходит чуть назад, давая ей иллюзию личного пространства, которого нет. Она чувствует этот давящий взгляд меж лопаток, который стремится проделать дыру насквозь, пресекая любую возможность дышать. Но Касс девочка послушная. Она хочет жить. Секс — это не так страшно, как могло показаться, только колени дрожат с такой силой, что она с трудом стоять может. Несдержанный всхлип слетает с губ, которые она тут же поджимает. Нет, он не дождётся, она не будет плакать, не сейчас. Вместо этого Кассандра послушно ставит ладони на стену, опираясь об неё, закрывая глаза. Потерпеть. Ей просто нужно немного потерпеть. Позади слышится шуршание и какие-то действия, ледяная вода сменяется на еле тёплую, только вот она разницы не ощущает. Шершавые ладони опускаются на тонкую талию, сжимая. Касс подавляет рациональное желание дёрнуться, сильнее стискивая зубы. Его руки свободно скользят выше, изучая и ощупывая, накрывают грудь, зажимая торчащие соски меж пальцев. Джейкоб практически ложится сверху, накрывая её тело своим, позволяя ощутить трение голой кожи друг о друга. На нём нет рубашки. Осознание этого бьёт под дых сильнее любых угроз и возможных смертей, что удавалось до этого избегать. Значит, всё серьёзно. Значит, отступить не получится. Вестник взвешивает грудь в ладонях, мягко оглаживает, прежде чем стиснуть до тянущей боли, до желания тихо завыть. Он не спешит делать что-то конкретное, наслаждаясь. Ведёт носом по острому плечу, вверх к шее, шумно вдыхает запах, прежде чем прикоснуться губами. Обманчивая нежность длится недолго, мгновенно сменяясь грубостью, когда он впивается зубами в кожу, прикусывая и втягивая в рот. Касс позволяет ему делать всё, что хочется, хотя в животе внутренности от страха переворачиваются. Это даже обдолбанностью заглушить невозможно. Джейкоб похож на зверя, стремящегося разорвать горло беззащитной лани, роль которой сегодня играет она сама. Он поднимает одну руку вверх, скользит по ключицам, прежде чем обхватить шею, практически соединяя большой палец с указательным, заставляя её откинуть голову, упираясь затылком в чужое плечо. Будто ошейник надел, не иначе. Вторая рука неспешно стремится вниз, достигая резинки трусов, задерживается на несколько лишних секунд, поглаживая кончиками пальцев низ живота, прежде чем приспустить бельё. Дрожь возвращается с новой силой. Касс жмурится сильнее, когда чувствует, как трусы падают вниз до коленей, замирая. Она голая. Беззащитная настолько, что аж отвратительно от самой себя становится. — Сними их, — хрипло говорит Вестник на ухо. — Ну же, ты ведь хорошая девочка. Кассандра сдавленно мычит, послушно сводя ноги вместе, позволяя ткани упасть на пол, чтобы после просто через неё переступить. Ощущая свободу действий, Джейкоб довольно хмыкает, накрывая ладонью лобок, проникая пальцами меж половых губ, останавливаясь на клиторе. И этот момент практически ключевой, потому что больше ничего нет. Ни между ними, ни вообще. Только вот она всё смириться с этим не может. Стискивает бёдра сильнее, напрягая мышцы, будто всё ещё можно решить мирно. Вестник хлопает ладонью по ягодице, словно с собакой обращается. И это вымораживает похлеще любых оскорблений. Упрямство владеет сознанием столь же сильно, что и страх. Сдаваться так просто непривычно, хоть и необходимо. Для неё непокорность свойственна, для Джейкоба она — очередной барьер, который можно с лёгкостью переломить. Ладонь, всё ещё обхватывающая её шею, начинает сжиматься. Пока не так ощутимо, но Кассандра прекрасно понимает, к чему эта демонстрация. Сила не на её стороне, точно так же, как и удача. Если она попытается сделать неверный шаг, то мгновенно об этом пожалеет. Подавляя омерзение, послушно расставляет ноги шире, наклоняясь вперёд, сгибая руки в локтях. Полностью открыта и выставлена на показ, такая дрожащая мерзость вперемешку с лёгким дурманом, что якорём цепляется за мысли. Неизбежность владеет разумом, заставляя желать продолжения. Джейкоб массирует клитор, цепляя нежную кожу отросшими ногтями, царапая. Дрожь волной отдаётся в ноги, и Касс пытается сосредоточиться на ней, чтобы не сойти с ума. Открывает рот, шумно дышит, не обращая внимания на воду, что стекает вниз по носу, проливаясь тонкой струёй. Движение чужих пальцев становятся всё увереннее, как и хватка на шее. Он её душит. В какой-то момент Кассандра чётко осознаёт, что не может сделать вдох, безвольно открывая рот и видя перед глазами чёрные точки, пока оргазм накрывает волнами, отдаваясь дрожью в мышцах. И это непередаваемое чувство. Особенно, когда Джейкоб спустя несколько секунд расслабляет руку, позволяя кислороду наполнить лёгкие. Боже, блядь. Если бы не чужая поддержка, то она давно бы сползла вниз, одолеваемая разными эмоциями, что сводятся к эйфории. Это как кинуть собаке косточку и ожидать от неё послушания. Касс дышит со свистом, прислоняясь лбом к холодному кафелю, ощущая проникновение пальца во влагалище. Вестник действует бесцеремонно, проталкивается внутрь, заставляя встать шире, чем есть, хотя, казалось бы, куда ещё. Для него она узенькая, но влажная. Тело предаёт, окунаясь в тупую похоть с головой. Джейкоб усмехается, прежде чем отстраниться, полностью её отпуская. Снимает с себя остатки одежды, проводя ладонью по налившемуся кровью члену, пока Кассандра пытается в обморок не грохнуться. — Ты невинна? — глухо интересуется он, переворачивая её к себе лицом. В карих глазах намешано столько эмоций, что на секунду он в них теряется. Кассандра что-то непонятно рычит, пока её плечи ходят ходуном, а щёки наливаются краской. И Джейкобу определённо нравится то, что он видит. — Говори чётче, — рычит, подаваясь вперёд. — Да. Одно слово, а сколько чувств. Осознание неспешно проникает в мозг, надёжно закрепляясь внутри. Никем не тронутая, непорочная, словно ждущая его. Вестник кривит губы в усмешке, наклоняясь вперёд, подхватывает её под колени, поднимая над полом, разводя стройные ноги столь широко, что места фантазиям не остаётся. Касс краснеет сильнее, отворачивается и закусывает нижнюю губу, но перечить не спешит. Только дышит часто-часто и живот поджимает. Джейкоб особо не нежничает, опуская её точно на горячий пенис, что пульсирует от нетерпения. Она аж вся сжимается, когда ощущает головку во влагалище, распирающую нежные стеночки изнутри. Непроизвольно хватается за мужские плечи, пытаясь предотвратить проникновение, но всё идёт в пустую. Вестник неумолим, насаживает её на себя дюйм за дюймом, не давая и шанса на передышку. Только застывает на секунду, когда головка упирается в тонкую стеночку внутри. — Нет, — тихо шепчет она, пытаясь оттолкнуть, но Джейкоб ослеплён желанием, впивается пальцами в бёдра, с каким-то непонятным удовольствием вгоняя член до упора. — Ах! — ослепительной боли не следует, только тянущее чувство, как во время критических дней. Это охрененное странное чувство наполненности, приносящее с собой боль и секундой осознание, мелькнувшее где-то на периферии. Так должно быть. Это правильно. Касс сжимается сильнее, в полной мере ощущая огромный пенис, что полностью скрыт в её нутре. Блядь, полностью. Она пытается к нему привыкнуть. Правда, пытается, но это ни хрена не выходит, потому что Джейкоб гребаная задница, что тут же начинает поднимать её вверх, а после резко натягивает на себя, вырывая судорожный стон прямиком из горла. Это похоже на некую извращённую пытку, которая будет длиться столько, сколько ей позволят. Вестник движется в ней неравномерно, то выходя до конца, то стремительно врываясь, принося боль. Она обхватывает ногами мощный торс, впивается ногтями в плечи, царапая кожу, ощущая малую долю облегчения от маленькой мести. Шлепки, кажется, раздаются по всему помещению, не заглушаемые даже водою. Поначалу это больно, после непривычно, а в конце Касс понимает, что в некоторой степени ей начинает нравиться. И это было бы отвратительно, если бы не столь охрененно странно. Тело действует самостоятельно, полностью отключившись от разума, она сама подстраивается под рваный ритм, облегчая работу. Безвольно открывает рот, скользя по толстому члену, чувствуя распирающее давление внутри. Словно новый вид мазохизма для неё одной. Разум окончательно туманится, больше не ощущая угрозы. И это так странно. Кассандра приподнимается, практически полностью выпуская из себя пенис, но лишь для того, чтобы после с размахом опуститься на него. Джейкоб одобрительно усмехается, наклоняясь вперёд, к груди, что так задорно прыгает перед его носом. Обхватывает ртом один из сосков, посасывая, сжимая меж зубов, играя языком. И она просто дуреет с этого, будто в кабинку запускают наркотик, который воздействует лишь на неё, полностью лишая какого-либо желания сражаться Сладко поскуливает, когда Вестник полностью накрывает её грудь, оставляя отчётливый отпечаток зубов вокруг соска, что вскоре краснеет и начинает покалывать. Некая отметка. Словно они реально звери какие-то. Время теряет ценность. Кассандра тонет в происходящем, как будто попавшая в центр водоворота и утягивая им на самое дно. Джейкоб опускает ладони на талию, сжимает до боли, жестко дёргая вниз, проникая в неё максимально глубоко. Бурно кончает, до крови впиваясь в плечо, пока обжигающе горячая сперма наполняет нутро. Касс сжимается вокруг него, задыхаясь от обилия новых ощущений. Пытается придти в себя, когда Вестник ставит её на пол, отходя в сторону. Приваливается спиной к стене, всё ещё не совсем осознавая произошедшее, следит за тем, как он забирает одно из полотенец, обматывая вокруг бёдер. — Помойся, — повторяет он хрипло, окидывая её властным взглядом, вызывающим непонятную дрожь внизу живота. — И уходи. Она стоит на месте до тех пор, пока не слышит хлопок закрывающей двери. Плечи мгновенно опускаются, как и желание что-то делать. Понимание произошедшего накрывает неспешно, будто из самого дна выползает. Ага, из того, куда она упала не так давно. Её первый раз был с мудаком, который угрозами заставил подчиниться, а она ещё с этого потом кайф ловила. Точно мазохистка. Блядь. Блядь-блядь-блядь, в какое же она дерьмо вляпалась. Кассандра хочется плакать, чувствуя, как сперма течёт по ногам вниз, опустошая. Вот уж точно дерьмо. Только проблема в том, что она забыться не может. Опускает ладонь вниз, накрывает пальцами пульсирующий клитор, доводя себя до разрядки, пока перед глазами стоит то, что произошло здесь несколько минут назад. Она точно чокнулась, если мастурбирует, представляя этого мудоёба. Но, ёбаная ж жизнь, она реально мастурбирует, представляя Джейкоба. Тихо стонет, ударяясь затылком о стену, ещё раз и ещё, только глупые мысли не покидают голову, а лишь сильнее в ней оседают. И это уже нельзя списать ни на какую-то там непонятную наркоту в реке, ни на угрозы от Вестника. Она сама продолжала, сама хотела большего. Сама дура, да похоже ещё с задатками нимфоманки-мазохистки. Класс, Монтана — штат, где открываются новые горизонты, блядь.