***
Юнги медленно поглощал свой третий стакан кофе, наблюдая через стекло за поющим Чонгуком. Они решили записать пробную версию, чтобы передать ее завтра с утра в компанию младшего. Хотя, точнее сказать, сегодня, через четыре часа. Это была уже шестая попытка записи, и Юнги был доволен уже на второй, но не Чонгук, который оказался еще большим перфекционистом, чем Мин. И, хоть рэпер не понимал, зачем так стараться для демо-версии, он позволил Чонгуку перезаписать еще раз. Или четыре раза. Но этот точно был последним. Когда последние аккорды утихли, Мин нажал на красную кнопку «стоп», а Чонгук стянул наушники, оставляя те висеть на шее. Юнги потянуло обреченно застонать, когда, взглянув на младшего, он увидел, как недовольно тот хмурился, глядя через стекло и качая головой. Рэпер лениво потянулся и, нажав на белую кнопку на аппаратуре, заговорил в микрофон: — Это был последний раз, Чон. Даже не надейся. Мальчишка, встряхнув волосами, толкнул дверь кабинки, вываливаясь наружу. — Юнги… — Нет, Чонгук. Мы закончили, — припечатал старший, быстро кликая и сохраняя запись на флешку. Отправив последнюю себе в карман джинсов, Мин поднялся с насиженного места и выключил аппаратуру, показывая этим, что серьезен. — Пять утра, Чонгук. Я хочу спать, и ты, думаю, тоже. — Ладно, — вздохнул Чон, подхватывая с дивана оставленное там до этого белое худи, и вышел из студии вслед за Юнги. В раннее время суток этаж пуст как никогда, нет ни стаффа, вечно шатающегося по коридору, ни других продюсеров, работающих на BigHit. Из-за тишины, в которой можно было расслышать лишь их с Юнги тихие шаги, Чонгуку казалось, что они одни во всем мире. Чонгуку никто не помешает. — Юнги-хен, — окликнул Чон старшего и застыл на месте, ожидая, когда Юнги обернется, а когда тот это сделал, продолжил: — ты смотрел фильм «Love 911»? Мин, остановившись посреди коридора, почти у самого лифта, удрученно посмотрел, а затем покачал головой. — Никогда не слышал о таком. К чему вопрос? — Да так, — дернул плечом младший, смотря себе под ноги и заставляя Юнги недоуменно хмуриться. — Это один из моих самых любимых фильмов, я смотрел его в самолете, возвращаясь в Корею. — Ну, и? — спросил ничего не понимающий Мин, приподнимая бровь и немного нервно вертя в руках ключи от машины. — Ну… там есть одна сцена в фильме, ну, которая мне очень нравится… Всегда хотел попробовать так же перед тем как умру, — чуть помедлив, выпалил Чонгук, вскидывая голову. — Ты остановился посреди коридора, чтобы рассказать мне об этом? — насмешливо произнес Юнги, разглядывая мнущегося на месте младшего, а затем, не дождавшись ответа, обернулся, чтобы продолжить путь к лифту. — Не совсем. Но ты сказал, что можно еще. Поэтому… — успевший сделать несколько шагов Юнги вновь застыл и, чуть помедлив, опасливо повернул голову в сторону продолжавшего стоять на том же месте Чонгука. Что-то в последнем предложении, сказанном Чоном, напрягало рэпера, но он никак не мог понять, что именно. Когда Чонгук сдвинулся с места, Юнги успел лишь на секунду порадоваться, что тот наконец пришел в движение. Мин хоть и смог поспать перед приходом Чонгука несколько часов, но этого было адски мало, единственным его желанием сейчас было оказаться в своей большой, мягкой постели. Но, кажется, планы Чонгука все же немного отличались от миновых. Рэпер не успел уловить тот момент, когда Чонгук оказался близко. Слишком близко. В один момент он стоял в трех метрах от Мина, а затем вдруг оказался в нескольких сантиметрах, возвышаясь над ним, а затем, через секунду, вдруг резко приседая и касаясь лбом живота Юнги, обхватил его бедра руками и поднял его вверх, слегка подкидывая. От легкого испуга и короткого чувства невесомости руки Юнги рефлекторно легли на плечи младшего и слегка заскользили вниз, цепляясь за него. Ключи, зажатые в правой ладони старшего, тихо позвякивали, а Мин почувствовал, как руки Чонгука, до этого поддерживающие его под бедрами, мягко легли на его ягодицы, пока их обладатель жарко дышал ему в шею. Прошло пару мгновений, и напряжение начало ощутимо уходить из рук Чонгука, удерживающих Юнги навесу, и тот начал скользить вниз, повисая на младшем пандой. Их лица оказались друг напротив друга, и именно тогда Юнги замер, вновь удерживаемый руками Чона. Первый смотрел растерянно и неверяще, а другой — возбужденно и ожидающе, сжимая ладонями чужие ягодицы чуть крепче, заставляя старшего возмущенно зашипеть. — Ты труп, Чон, — впервые на своем веку Чонгук увидел, как Мин Юнги покрывается стыдливым румянцем. Он опустил голову, отвернулся, начал шипеть, ругаться и вырываться, но Чонгук не ослабил хватки и лишь слегка поморщился, когда старший вцепился левой рукой ему в волосы и потянул, пытаясь заставить отпустить себя. Чонгук и представлять не хотел, как все это выглядит со стороны, и в сотый раз за последние пару минут благодарил высшие силы, что этаж пуст. — Чон Чонгук, опусти меня на пол или я… Мин оборвался на полуслове, когда младший, вновь подкинув его в воздухе, сжал его в объятиях крепче и, приподняв голову, накрыл его губы в поцелуе. В который раз опешивший Юнги протестующе замычал в рот Чонгука, потянув его за волосы назад. И тогда младший зарычал. Ключи, все это время сжимаемые в правой руке Юнги, выскользнули из ослабевшей хватки и с громким звоном ударились об пол. В тот же момент неслабый удар о стену спиной выбил воздух из легких Мина. Чонгук вжал его в стену коридора, все так же удерживая на весу. — Ох, прости, хен, не рассчитал, — оторвавшись от губ старшего, извиняющимся тоном произнес Чон, сдавленно выдыхая и опуская голову, упираясь лбом в лоб Юнги. Тоненькая ниточка слюны тянулась между ними, соединяя их рты, и Чон не мог перестать гипнотизировать ее, пока та не оборвалась, заставляя низ его живота запылать огнем. Но в этот раз младший не собирался заканчивать все так быстро: склонив голову набок, он стал покрывать поцелуями бледную шею перед собой, оставляя на ней наливающиеся красным пятна. Он все еще чувствовал пальцы Юнги в своих волосах, но тот больше не тянул за них, а, наоборот, поглаживал, перебирая пальцами. Старший вообще больше не оказывал сопротивления, лишь однажды тихо зашипел, когда Чон, не сдержавшись, сжал ладони на чужой заднице слишком сильно. В паху тянуло, в джинсах было уже невыносимо тесно, и знание того, что пах Юнги прямо напротив его, и он точно чувствует проблему Чона, не делало ситуацию легче. Он был готов спустить в штаны, но сомневался, что «взрослый» Мин оценит, скорее, посмеется над «мелким» Чонгуком, заставляя того захотеть провалиться сквозь землю от стыда. Пальцы Юнги больно сжались в малиновых волосах младшего, потянув голову того вверх, и опасения Чонгука к его адскому смущению сбылись, когда старший, скрестив ноги в лодыжках за спиной Чона и вжав того в себя, впился поцелуем ему в губы. Перед глазами заблестело, и Чонгук жалко заскулил Юнги в поцелуй, подрагивая, но продолжая крепко удерживать руками чужое тело, хоть колени и угрожали подкоситься от прошедшегося по телу удовольствия. — Опусти меня на пол, Чонгук-и, — сквозь марево услышал Чон. — Чонгук, эй. Недолго думая, Чонгук подчинился, расслабив хватку и дав Мину встать на ноги. Все происходящее казалось младшему сюрреалистичным, пока Юнги не похлопал его по щеке, приводя в себя. На его губах играла ухмылка, но не злобная и не насмешливая, а скорее… нежная? Хотя, скорее всего, расслабленному после оргазма мозгу просто чудилось желаемое. — Пойдем, Чон, я отвезу тебя домой. — Спасибо, хен, — произнес Чонгук, глядя, как Мин наклоняется за все еще лежащими на полу ключами. — За что именно? — ухмыльнулся старший и зашагал к лифту, оставляя и правда вдруг захотевшего провалиться сквозь землю от стыда Чонгука позади.***
— Хэй, Тэхен, как насчет выпить кофе вместе? — сидящий в своей гримерке Ким подпрыгнул от неожиданности, чуть не роняя телефон на пол. Пак Богом сверкал белоснежной улыбкой из-за приоткрытой двери, держа в руках два пластиковых стаканчика с ледяным кофе. — Ох, Богом-щи! С радостью! — отзеркалил чужую улыбку Тэхен, поднимаясь с кресла. — О нет, сиди-сиди, — сказал старший, вручая один из стаканов Тэхену в руки. — Вы ведь хотели поговорить о сцене номер тридцать семь и следующим за ней поворотом сюжета? — спросил Тэхен, делая глоток через трубочку. Пак Богом был очень приятным молодым мужчиной, обаятельным и очень-очень милым — Ким давно уже таких не встречал. — Отчасти, да. Я хотел спросить, как ты смотришь на все это, и готов ли ты к съемкам, — произнес Пак, садясь в кресло напротив и закидывая ногу на ногу. Дорама, в которой решил сняться Тэхен, была необычной. Ее название полностью описывало ее суть. В «Запретном чувстве» рассказывалось о трех студентах колледжа искусств, погрязших в любовном треугольнике: одна девушка и два парня. Банальная история? Как бы не так! Наверное, многие, кто увидел постеры и тизер, подумали, что дорама о девушке и двух влюбившихся в нее парнях, которые будут сражаться за ее внимание, но, увы, все не так просто, и поворот сюжета, который произойдет в четвертой серии, скорее всего, устроит много шума. — Уверяю вас, Пак Богом-щи, я и моя компания обговаривали мое участие в этой дораме не один месяц. Я все хорошо обдумал, мне нравится сценарий, для меня нет никаких проблем. — Тэхен был уверен, что готов сыграть, как надо. Он так влюбился в сценарий, что сразу же связался с менеджером, чтобы обговорить возможность участия в проекте. — Хорошо, я рад, — облегченно произнес Пак, поднимаясь с кресла. — Тогда увидимся на съёмочной площадке, Тэхен. Буду ждать с нетерпением. — До скорой встречи. Я тоже, — поднялся вслед за ним Ким и поклонился, улыбаясь, и, лишь когда старший покинул комнату, чуть расширил глаза в удивлении. «Буду ждать с нетерпением». — «Я тоже»? «Я ТОЖЕ»? Черт, черт, что за идиот я такой, — зашипел Тэхен себе под нос, ударяя ладонью по лбу и протягивая другую руку к телефону, чтобы написать Юнги.***
Сокджин не отвечал на звонки менеджера уже несколько часов. Лежал в постели, пролистывая новостные ленты в телефоне, опасаясь, что всплывет произошедшее в кафе. Но было пусто. Пусто почти так же, как и в душе. Утром он получил сообщение от Намджуна, которое взбесило его не на шутку: «Я даю тебе неделю, чтобы успокоиться. Тебе не сбежать от этого, Джин. В следующую субботу жду тебя у себя в студии к десяти». Джин ненавидел чувствовать себя беспомощным. Но это именно то, каким он являлся в этой ситуации. Он всегда был беспомощным перед Намджуном, и когда-то ему это даже нравилось. Но не теперь, когда доверия больше нет и никогда не будет. Правда в том, что, как бы Намджун ни старался, Сокджин с ним закончил. Да, он не забыл, как бы ни уверял себя в обратном, — такое сложно забыть, оно грызет Джина каждую минуту, заставляя ломать голову: возможно ли, что он и вправду настоящий виновник. Может, он правда слишком давил. Юнги всегда давал ему подзатыльник и твердил, что мудак в этой истории Намджун, а Тэхен вообще написал целый список, который показывал, кто в чем провинился в тех отношениях, доказывая невиновность Джина. Но Сокджин был по своей натуре таким человеком, который вечно винит во всем себя. Первые месяцы после разрыва он порывался позвонить и извиниться, а когда Юнги останавливал его от этого и спрашивал, за что он собирался просить прощения, Джин не мог назвать ни одной причины. Сейчас желание извиниться было уже не таким сильным, как несколько лет назад, но оно было, и Джин ненавидел себя из-за этого. Ему очень хотелось уехать куда-нибудь далеко и надолго, и поэтому уже через час он стоял с рюкзаком, перекинутым через плечо, и ключами от машины в руке, собираясь наведаться туда, где уже давно не был.Он собирался домой.