Чонгук, сколько себя помнил, мечтал выступать на сцене. Его отец был довольно известным в узких кругах продюсером, а мать преподавала балет. Бабушка была в молодости джаз-певицей, а его дедушка был когда-то пианистом, собирающим тысячи в залах своих концертов. Его семья состояла из людей искусства. Ничего удивительного, что он тоже вырос таким.
Он любил петь и танцевать и делал это очень хорошо. Ему нравилось читать рэп, и он научился это делать хорошо. Настолько хорошо, что, когда его бабушка попросила его сходить на прослушивание в Суперстар-К, его заметили. На него, тогда еще восемнадцатилетнего парня, который собирался поступать в университет искусств после окончания школы, набросились все самые известные агентства в Корее. Они вели себя как голодные акулы, наконец-то увидевшие добычу. Он не понимал, почему за него идет такая борьба. Он знал, что хорош, но ведь
не настолько же.
Впрочем, он уже тогда давно для себя решил, с каким агентством он хочет заключить контракт. Мать с отцом настаивали на JYP или SM, а вот бабушка с дедушкой поддерживали решение внука пойти в BigHit. Тогда еще довольно маленькая компания процветала из-за их нового артиста, рэпера Agust D. И бабушка знала, насколько внук был
влюблен в него. Точнее, в
его творчество.
Чонгук впервые увидел Мин Юнги, когда ему было пятнадцать, а Мину — восемнадцать. Это был его первый раз в андерграундном клубе. Его друзья постарше провели его туда чтобы отпраздновать день рождения одного из них и посмотреть на одного из самых известных андеграундных рэперов
в Корее, который в тот вечер приехал в Пусан из Тэгу, чтобы выступить.
Этим рэпером был Мин Юнги.
Не сказать, что Чонгук влюбился в него с первого взгляда. Но он был поражен той экспрессией, что сочилась из Мина, когда тот выступал на сцене. Тот вечер Чон не забудет никогда. Тогда он полностью забыл о том, что пришел туда праздновать. Кажется, они все про это забыли. Толпа у сцены бесновалась, прыгала в ритм биту, а Юнги скакал по сцене и выкрикивал в микрофон жестокую правду этого мира. Он всецело завладел вниманием каждого находящегося в том клубе человека. И Чонгук не был исключением. Он слушал, и слушал, и слушал. А потом понял, что хотел бы так же. Хотел бы стоять на сцене, и чтобы все глядели на него, хотел бы, чтобы ему подпевали и прыгали в ритм.
У него появилась цель, и он упорно шел к ней. И когда три года спустя бабушка попросила его сходить на прослушивание, он пошел. Пошел в надежде на то, что его заметит хоть кто-то.
Так и случилось. И когда ему предложили провести несколько пробных недель в BigHit, он уже знал, что подпишет контракт. Он и не собирался идти в какую-нибудь другую компанию. Его целью всегда был
Мин Юнги BigHit.
Вот только не всегда все происходит так, как ты этого хочешь. Ожидания не всегда оправдываются. Так и ожидание Чонгука, что Юнги тоже его
заметит, не оправдалось. И это практически заставило его опустить руки. Но Чонгук не был бы Чонгуком, если бы сдался так просто только из-за того, что его кумир его не признал. Нет. Это заставило его стараться еще больше, еще усерднее.
И то решение не сдаваться тогда привело его туда, где он сейчас находится. На вершину.
Рядом с Юнги.
— То, что не убивает нас, делает нас сильнее, хах, — выдохнул в пустоту Чон, глядя в окно, сидя на заднем сидении своего микроавтобуса. Почти месяц прошел с тех пор, как он в последний раз видел Юнги. И один день с тех пор, как слышал его голос по телефону. Юнги сказал, что написал еще две песни, и пожелал как можно дольше не возвращаться назад. Но, увы, к счастью Чонгука и несчастью Мина, оставалась только одна неделя.
Всего два концерта, и он вернется домой, где он собирался наверстать все упущенное время, когда мог злить и
соблазнять смущать своего хена.
***
Больше, чем музыку, Юнги любил только сон.
На самом деле, все его знакомые удивлялись, как Юнги, столь любивший поспать, мог по нескольку дней не смыкать глаз. Юнги и сам не знал. Но, когда все же появлялось время, он мог уснуть в любом месте и в любое время. Сокджин постоянно ржал из-за этого и даже создал специальную папку на телефоне для фотографий спавшего в самых разных позах Юнги. Главной звездой его «коллекции» являлось фото, на котором Мин беззаботно спит во время музыкальной премии, как раз перед тем как выиграть свой первый десан.
Но вернемся назад к первой мысли. Юнги правда любил спать и
не на ви дел, когда его будили. Наверно, человек, посмевший это сделать, не знал, на что себя обрекает. У Мина оставалась всего неделя спокойствия, и он собирался провести ее на славу. Хоть и приходилось ездить по фотосессиям к предстоящему выходу нового альбома. Весь прошлый четверг и пятницу он провел за тем, что позировал для обложек альбома. Именно.
Обложек. Их будет
четыре, а фотоссесий было
восемь.
Чтобы было из чего выбирать.
Помимо этого у него был еще и мини-фансайн из-за контракта с одним известным брендом спортивной одежды, лицом которого он являлся. Это было довольно смешно, ведь Мина «спортивным» уж никак назвать было нельзя. Да, он был довольно подтянут. Но он никогда не занимался спортом «по-настоящему». Просто раньше, еще в школе, Юнги играл в баскетбол за их школьную команду, и поэтому ему, увы, все же приходилось посещать тренировки.
Хотя ему больше нравилось то, что происходило после тренировок, а не во время них. Он и сейчас иногда гонял с друзьями в мяч. Но то можно было назвать занятием спортом только с натяжкой, ведь Сокджин обычно выдыхался уже на десятой минуте из-за постоянных
неудачных попыток обыграть Мина, а Тэхен вообще играть не умел.
Кстати о Сокджине. Новость о его сотрудничестве с Намджуном ошарашила всех. Но Мин уже знал обо всем до того, как это попало в медиа. Сокджин позвонил тогда и дрожащим голосом попросил приехать, и Юнги, до этого видящий тогда уже седьмой сон, сорвался с места в ту же минуту.
То, в каком состоянии он нашел Джина, приехав к нему, не описать словами. Наверно, так выглядят паническая атака, истерика и депрессия в одном флаконе. Юнги был в ужасе, ведь это был
Сокджин. Его Сокджин-хен, со смехом, похожим на звук стеклоочистителя, дурацкими шуточками и непробиваемым, стальным характером. Он даже представить не мог, что должно было случиться, чтобы Джин сломался
настолько. Разве что… Ким Намджун?
Уже после того, как уложил Сокджина спать, напоив его перед этим лошадиной дозой успокоительного, Мин вдруг понял, что, если ему посчастливится в следующие несколько дней повстречать Намджуна, кто-то из них умрет.
Кто-то с фамилией Ким и именем Намджун. Та неделя была ужасна. Он не думал, что может стать хуже. Но стало, когда Сокджин из-за давления и страха перед Намджуном подписал контракт. И Юнги не успел его остановить, просто потому что его вызвали в собственную компанию. Сейчас же, почти неделю спустя, Джин избегал этой темы как огня, и каждый раз при звуке нового оповещения вздрагивал и смотрел загнано. Страшился того момента, когда Намджун, не связывавшийся с ним после дня подписания контракта, вновь даст о себе знать.
Тэхен, который недавно приступил к сьемкам в новой дораме, даже вопреки загруженному графику звонил хотя бы раз в день, чтобы спросить, в порядке ли Джин, и даже пару раз приезжал навестить, тратя выделенные на сон свободные от работы часы. Сокджин так никому и не рассказал, что произошло в день подписания контракта, но вернулся он оттуда похожим на призрака и сразу ушел спать. Юнги хотел бы знать, что все это время происходило у Джина в голове, хотел бы знать, как помочь, потому что сейчас единственное, что он мог сделать, — это просто быть рядом в тяжелые моменты. Он не считал это достаточным, хоть старший Ким и уверял его в обратном.
Звук непрекращающегося дверного звонка бесил просто адски. Юнги спросонья был и так очень злой, но когда его еще и будили столь отвратно, он был готов убивать голыми руками. Он специально вчера отключил все будильники и телефон, чтобы проспать спокойно весь день. Как он мог забыть о дверном звонке?
В спальне царил полумрак из-за закрытых жалюзи, постельное было сбито в комок вокруг Юнги, лежащего в позе эмбриона в середине кровати. А звонок все не прекращался. Спустя пару секунд раздались глухие удары о дверь, и Мин, закатив глаза, понял, что за дверью находится его менеджер-видимо-суицидник. Он единственный думал, что если тебе не открывают после звонка, то, возможно, откроют, если ты постучишь.
Логики в этом было столько же, сколько и в поступках Чон Чонгука. От имени, прозвучавшего в мыслях, Мин поморщился. Теперь он даже в мыслях у Юнги засел, засранец.
Боже, как же бесит.
Глухие удары продолжались ещё минут пять, а затем затихли. А еще спустя пятнадцать минут Юнги вновь заснул, прижав к себе свою подушку и накрывшись одеялом с головой. Проснулся он, только когда последние лучи солнца, пробившись сквозь не до конца опущенные жалюзи, засветили прямо в глаза Мина. Прикроватные часы, на которые он взглянул, показывали восемь вечера, и желудок в ту же секунду оповестил о том, что он не ел со вчерашнего обеда. У Юнги лишь хватило сил включить рабочий телефон и, несмотря на сотню сообщений от менеджера, набрать номер доставки пиццы. Когда через примерно полчаса раздался звонок в дверь, Юнги уже не просто шел, а летел к ней.
Усевшись на диване в гостиной вместе с пиццей, рэпер включил для фона какую-то новую сопливую дораму о роботе и его телохранителе и со скукой следил за развитием событий, жуя пиццу. Он и не заметил, как сюжет затянул его, и лишь спустя пару часов нашел себя ищущим в интернете первые шесть серий. Около часа ночи его отвлек от просмотра звонок на личный телефон от Сокджина, который спрашивал, почему менеджер ищет того по всему Сеулу. Юнги знал почему, но не хотел об этом говорить. Мина больше интересовал вопрос о том, почему старший не спит в такой час. Долгий ночной разговор привел к тому, что Джин завалился к нему спустя пятнадцать минут после звонка и отказался уходить, пока не съест оставшуюся пиццу.
А на утро, после бессонной ночи просмотра сериала и поедания уже второй пиццы, Джин получил сообщение от Намджуна со временем и местом встречи.
***
Намджун ненавидел Сокджина за то, что тот с ним сделал.
Он ненавидел его за то, что тот свел его с ума своими блядски пухлыми губами, темными глазами и чертовой улыбкой. Он сломал все его устои, соблазнил и почти погубил его карьеру, ради которой он пахал почти всю жизнь.
Намджун ненавидел Сокджина за то, что тот, поигравшись с ним, ушел.
Сдался.
Намджун ненавидел Сокджина за то, что после всех прошедших лет все еще любил и хотел его.
Искал его во всех встречающихся ему людях и не находил.
Он предпочитал оправдывать себя тем, что не был тогда готов.
Намджун не собирался признавать то, что сам все разрушил.Он предпочитал думать, что, если бы Сокджин не давил так сильно, если бы был чуть более терпелив, если бы пытался понять чуть сильнее, они могли бы быть сейчас счастливы.
Но Сокджин не был бы Сокджином, если бы делал все так, как этого просил Джун.
Но теперь, наконец, будет. И Намджун собирался игнорировать то мерзкое чувство, поселившееся в нем с тех пор, как тот решился на шантаж. Он будет успокаивать себя тем, что, даже если бы Джин тогда отказался, он никогда бы не опубликовал те фотографии и видео. Они были последними напоминаниями о том, что когда-то они были близки. Что они
любили.
Он бы никогда и никому не показал бы их. Такого Сокджина позволено видеть только Намджуну.
