Вперед, к успеху!

И все же, Дин не хотел становиться профессором по философии. Это он знал точно. Через неделю, которая показалась вечностью, после ссоры с родителями, Эскейпер, не в силах вынести напряжение, стоявшее в доме, съехал жить к Дэниелу в общежитие. На вопрос о том, что случилось, Дин дал лаконичный ответ, состоявший из фраз «родители» и «я не хочу учиться на философии». Когда парень сказал последнее, то Дэн лишь серьезно взглянул на него и, немного подумав, проговорил: — Дин, ты не должен так запускать свою жизнь. Твои родители, очевидно, решили, что ты не можешь определиться со своим будущим сам и пыт… — Я ценю твое мнение, Дэн, но они прекрасно осведомлены о моих планах стать писателем и не очень этим довольны, — прервал друга Эскейпер. — Тогда все гораздо прозаичнее: они всего лишь не желают, чтобы ты стал нищим в Центральном парке, — рассмеялся Дэниел, но под взглядом Дина осекся и продолжил: — Я поддержу тебя, что бы ты не решил, Дин, но подумай: а оно тебе надо? — заметив, как Дин приоткрыл рот, чтобы возразить, быстро продолжил. — Заметь, я не преграждаю тебе путь к твоей мечте, я лишь хочу, чтобы ты поразмыслил об этом чутка, хорошо? — Ясно, — был ему ответ. Это вызвало недовольство Маккойла, но Дин решил не обращать внимания на это. Дэн отходчив и забудет об обиде уже через пять минут. Но друг лишь посерьезнел и сказал: — Есть одна идейка. Так ты сможешь учиться на писателя и при этом не бесить родителей. Стало быть, если ты так сильно хочешь стать писателем, учись сразу на двух факультетах, почему нет? — С ума сошел? А за учебу на писательском факультете кто платить будет? — ужаснулся Эскейпер. — Не знаю я! Я лишь предложил тебе. Учиться и пахать, чтобы заработать на учебу на втором факультете или нет — тебе решать, мой друг. — парировал Дэн, выйдя из комнаты и оставив Дина наедине со своими мыслями и сомнениями. Горько усмехнувшись самому себе, Дин уяснил, что друг прав. Досадно это осознавать, но Маккойл своим вопросом попал не в бровь, а в глаз. »…но подумай: а оно тебе надо?» Действительно, так ли сильно Эскейпер хочет стать писателем? Или Дин настолько отчаялся, что решил зацепиться, как утопающий за соломинку, за первую вещь, о которой он подумал? Воистину, временами парень задумывался о своем намерении стать писателем, как о чем-то странном и доселе непонятным ему самому, но Дэн своим вопросом расставил все на свои места. Эскейпер не хотел быть писателем прям уж так сильно. Это желание появилось лишь потому, что Дин не знал, к чему стремиться, а посему выбрал то, что, по крайней мере, у него получалось довольно неплохо. Но именно поэтому он все чаще и чаще ловил себя на сомнениях. Будучи подростком, Эскейпер часто слышал о людях, которые, последовав за мечтой, оставались ни с чем и предавались сожалениям всю свою оставшуюся жизнь. Тогда он верил, что избежит подобной участи. Тогда он еще верил, что писательство — его заветная мечта. Шумно выдохнув, Дин еще раз огляделся в комнате. Ему определенно нравилось гораздо больше здесь, у Дэна. Да, порой у Эскейпера просто глаз дергался от постоянного беспорядка у Маккойла, но здешний хаос смотрелся так, будто все так и должно быть. Однако с беспорядком в голове Дина ничто не сравнится. — Будешь много думать — состаришься, — с усмешкой проговорил Дэн, заходя в комнату. — Что за привычка — постоянно предаваться самокопаниям? Я уже начинаю думать, что у тебя аутизм*. Ладно-ладно, — сдался Маккойл под взглядом Дина. — не буду романтизировать психическое заболевание, ведь это «идет наперекор врачебной этике». — Дэн, ты учишься на психиатра. Я думаю, тебе следует быть несколько серьезнее. Расстройства психики — не шутки. Дэниел лишь коротко хохотнул на такое замечание. — Ну хоть сам посуди: аутизм — это отгорожденность, уход в мир собственных переживаний. Пациент порой настолько погружен в свои мысли, что с ним трудно установить общение. Вывод: ты — аутист! — Дэниел, это совершенно не смешно. И со мной можно разговаривать вообще-то. — пресек друга Дин — Тебя послушать, так будто ты собираешься на психиатра поступать. — все еще улыбаясь, сказал Дэн. Внезапно, будто озарение снизошло до него, он было начал: — Слушай, а может ты…ну, того… будешь поступать в мой универ? Дин пренебрежительно, но без злобы промолвил: — С чего ты взял, что мне это нужно? — Помнишь, ты мне читал свой набросок повести? Ну, про парня с диссоциативным расстройством идентичности, который находит общий язык со своими всеми личностями? — напомнил Маккойл. — А, ты про «Собирая осколки»? Не думал, что ты слушаешь меня, когда я читаю свои черновики, — вдруг смутился Эскейпер. — Да я и не слушаю. Да стой, успокойся ты, — поспешил остудить негодование Дина Маккойл и продолжил: — Просто тот набросок действительно точно и детально повествует про главного героя в течение развития сюжета, не романтизируя, как ты часто говоришь, его болезнь. И это учитывая, что писал ты его портрет сразу после прочтения множества статей на тему расщепления личности. Плюс ты даже не имеешь тяги к медицине. Мне казалось, тебя интересует психиатрия, раз ты решил написать про психически неуравновешенного. К тому же, тогда ты мне здорово помог сдать зачет, — усмехнувшись, проговорил Дэн. — Да, я помню, ты говорил про свой зачет, — задумчиво ответил Эскейпер. — А за лестное мнение о моем черновике спасибо! Я уж думал обидеться на тебя. — рассмеялся над виноватым видом Дэна парень. — Позволь мне ответить на твой вопрос. Да, верно ты подметил: меня заинтересовала психиатрия. Но я не хочу становиться психиатром лишь по одной причине. Мне немного стыдно говорить об этом, правда, — неуверенно начал Дин, — но тебе, пожалуй, скажу. Повторюсь: да, мне нравится психиатрия, но лишь как источник вдохновения. И я не стал бы давать клятву Гиппократа, ведь я бы не лечил пациентов — я бы лишь за ними наблюдал из интереса, и далеко не из самого здорового. Закончив говорить, Эскейпер неловко опустил голову. На его удивление, Маккойл спокойно среагировал: — Да, а я уж было обрадовался. Ну, не судьба нам с тобой учиться. Но, с другой стороны, я даже рад — ты бы зудел о том, что нехорошо смеяться над психами. Хотя стой, — нахмурился Дэн. — над собой же смеяться разрешаешь. — Эй, жить надоело? И все-таки, Дину полегчало.