In The Web Of Feelings/В Паутине Чувств

Хазым Ягыз стоит, оперевшись о комод, и выжидающе смотрит меня. Наблюдает мои метания по комнате, а я не нахожу себе места. То сяду в кресло, то отвернусь к окну, то встану около книжного шкафа. Всматриваюсь в переплеты книг, как будто пытаюсь найти в них подсказки. После похорон Севинч прошло два дня, и все эти дни я пытался подобрать слова, которые скажу ему. Но до сих пор не знаю, даже, с чего начать. Он мой сын, но я не умею с ним разговаривать. Он мой сын, но рядом с ним я чувствую себя нашкодившим мальчишкой, от которого ждут объяснений его неподобающего поведения, а я стою и не знаю, как оправдаться. Поворачиваюсь к нему лицом и встречаюсь с ним взглядом. Всматриваюсь в его глаза и пытаюсь понять, о чем он сейчас думает. Пытаюсь уловить хотя бы одну его мысль. Да только проблема в том, что я совсем не знаю своего сына. Я не видел, как он рос, взрослел, как он из мальчишки превращался в мужчину. Он не делился со мной своими подростковыми проблемами. Он никогда не просил у меня отцовского совета. И кто виноват в этом? Перевожу взгляд на картину за его спиной. Это первая картина из нарисованных Севинч, которую она позволила повесить на стену. В мастерской (в доме она разрешила вешать свои картины намного позже). Это простая ваза с букетом цветов, но я вижу в ней ее. Как будто с картины на меня смотрит Севинч. Улыбается. Придает мне сил. - Ягыз, - чувствуя ее поддержку, я, наконец-таки, решаюсь начать разговор, - я хочу поговорить с тобой. - Это я понял. Поэтому я здесь. Слушаю. – Ягыз говорил спокойно. В его голосе не было совсем никаких эмоций. Ни заинтересованности, ни нетерпения. Как будто ему совершенно все равно, что я собирался ему сказать. Как будто он для себя давно уже решил, что ответит мне. - Я прошу тебя не уезжать в Америку. – Его брови взметнулись вверх. На его лице появилась эмоция – он удивился. – Я прошу тебя остаться в Стамбуле. Со мной. С братьями. Я прошу тебя вернуться домой. - Причина? – опять невозмутимо. - Нет. Особой причины нет Я не знал, как аргументировать свою просьбу. - Впрочем, как и у меня нет причин выполнять твою просьбу, так? – Ягыз выжидающе смотрел на меня. Он ждал чего-то. Ждал от меня каких-то слов. Проблема в том, что я не знал, каких именно. - Ягыз, я знаю, что отношения у нас не простые. Ты зол на меня. Но… также не должно продолжаться вечно. Не лучше ли все забыть, перешагнуть, и попробовать стать отцом и сыном?.. - Ты просишь у меня прощения? – В интонации Ягыза появилась насмешка. И надежда. - Нет. – Тихо. Очень тихо ответил я. - И ты совсем не хочешь его получить? – Он продолжал настаивать, а я снова не мог подобрать слов, чтобы сказать ему то, что он так хотел услышать. Да, я хотел попросить прощения. Я хотел услышать, как он скажет – «я прощаю тебя, отец». Но меня пугало то, что за этим последуют вопросы, а я не могу ответить на них. Поэтому я решил прикрыться Севинч. «Прости меня!» - Севинч. – Когда я произнес ее имя, Ягыз напрягся. – Твоя мать, перед тем, как уйти, взяла с меня слово, что я все исправлю. Что верну тебя домой. Ягыз При упоминании мамы я напрягся. Неужели отец пытается манипулировать мной? Манипулировать ею. Такого я не ожидал даже от него. Руки невольно сжались в кулаки. Нет, я не собираюсь бить отца. Я просто пытался взять себя в руки. - Мама этого хотела? – задав этот вопрос, я задумался, что это, скорее всего, действительно так. Ведь отец никогда не проявлял желания, чтобы я был здесь, рядом с ним. - Да. Мама. - Мама и раньше хотела этого? – сдержаться я все-таки не смог, и начинаю говорить громче. – Мама просила, чтобы ты не отправлял меня в Америку. Помнишь? – я срываюсь на крик и, неосознанно, начинаю надвигаться на отца. – Почему же тогда ты решил не выполнять ее просьбу? - Ягыз. Сынок… «Сынок». Это слово резануло меня по ушам. Я никогда не слышал, чтобы отец обращался ко мне «сынок». Только в тех своих детских фантазиях, когда мой отец-герой спасал меня и забирал домой – «Сынок, я пришел за тобой!» Отец продолжил растерянным голосом. - Я не буду ничего говорить в свое оправдание. Думаю, оно тебе и не нужно. Никакими словами прошлое не изменить. Но будущее мы изменить еще можем. Я смотрел на отца как завороженный. Мне хотелось верить, что это его способ искупить вину. Я хотел, чтобы он хотел искупил вину. Я, конечно, мог остаться и никуда не уехать. Но треклятая обида и гордыня не позволяли мне этого сделать. Я не хотел давать отцу такую власть: он захотел – я уехал, он захотел – я вернулся. Ну уж нет, господин Хазым. Не захотев больше продолжать этот бессмысленный разговор, я вышел из мастерской и прошел на задний двор. На улице уже темнело. Я присел на диван и глаза сами собой закрылись. Мне хотелось побыть одному. Подумать. Мне хотелось еще раз, мысленно пережить этот разговор с отцом. Возможно, я что-то упустил. Во взгляде. Между строк. Мне хотелось, чтобы за этой его просьбой скрывалась нечто большее, нежели желание моей матери. Мне хотелось, чтобы за этой просьбой скрывалось его желание. Такая вот мечта из детства. Не успел я погрузиться в свои невеселые мысли, как ко мне кто-то подсел. Может, если не открывать глаза и не реагировать на названного гостя, то он уйдет? Посидев так несколько секунд я, все-таки, открыл глаза и посмотрел на того, кто разбил мои надежды на одиночество. - Хазан, - мне совсем не хотелось сейчас разговаривать. Ни с кем. За эти три дня, что я провел в родительском доме, я разговаривал с членами своей семьи столько раз, сколько не разговаривал за всю свою жизнь. – Я хотел побыть один. - Если хотел побыть один, пошел бы в свою комнату. – Сказала она, откидываясь на спинку кресла и отворачиваясь от меня, как будто рассматривает двор. Что ж, похоже, она не собирается вести светские беседы со мной, и если опять закрыть глаза, то, вполне себе, можно представить, что ее здесь и нет. Но, на всякий случай, я решил уточнить. - Только прошу – не разговаривай со мной. Или с собой. В общем, не разговаривай. Сиди тихо, ладно? Хазан бросила на меня удивленный взгляд, поджала губы и кивнула. Прикрыв глаза я, вновь, погрузился в разговор с отцом. Я твердо решил уехать. Тогда почему я пытаюсь найти в этом нашем разговоре причины, чтобы остаться? «Сынок». Это слово, не переставая, звучит у меня в голове. Это слово пытается принять форму причины, но я не могу позволить себе поддаться этому слову. И все больше мне кажется, что, по итогу, наказываю я не отца, а себя. - О чем вы говорили с дядей Хазымом? Поток моих мыслей прерывает голос Хазан, которая обещала сидеть молча. - По-моему, мы кое о чем договаривались. – говорю я на выдохе, немного раздраженно. Открываю глаза и смотрю на Хазан, которая, в свою очередь, смотрит на меня. - Я дала тебе 10 минут. Как по мне, этого достаточно. - Чего ты хочешь, Хазан? – спрашиваю я. - О чем вы говорили с дядей Хазымом? – повторяет она свой вопрос. Я меняю положение своего тела и теперь сижу прямо. Так лучше видно ее лицо. - По-моему, это тебя не касается. - Что-то у нас сегодня все по-твоему. – Язвит? Очень интересно, но я не настроен на обмен колкостями и снова облокачиваюсь о спинку дивана и отворачиваюсь. - Просто с утра я тоже с ним говорила. – Она сказала это и замолчала. Пытается вызвать во мне интерес к этому разговору? Хочет, чтобы я спросил, о чем же они говорили? Я продолжаю молчать и продолжаю не смотреть на нее. Поняв, что я не собираюсь участвовать в диалоге Хазан продолжила. - Он просил меня не уезжать. Просил, чтобы я вернулась домой. Ладно, госпожа Хазан, ты победила, мне действительно стало интересно. Поворачиваюсь к ней. - Ты согласилась? Хазан - Я еще не решила. – Отвечаю, смотря в его глаза. Я и забыла, какие они голубые у него. - А я решил. – Говорит Ягыз, и я понимаю, что разговаривали они о том же. - Иии? Не скажешь что именно? – мой голос звучит более нетерпеливо, чем следовало бы. - Я сказал – нет. – Коротко отвечает Ягыз и снова отворачивается. - Почему? Я действительно не понимаю. Ягыз поворачивается ко мне (если посмотреть со стороны, то это выглядит наверно так, как будто я у него что-то прошу, а он просто мотает головой из стороны в сторону мне в ответ) и в его глазах я вижу раздражение. Его достали мои вопросы, и его достала я. - Потому что, - говорит он, чеканя каждое слово, делая между ними паузы, - Я. Не. Хочу. Здесь. Оставаться. - Ты потерял мать, - говорю я, и на этих словах Ягыз резко втягивает в себя воздух, закрывает лицо руками на пару секунд, откидываясь на спинку дивана и устало смотрит на меня, - но у тебя все еще есть семья. Есть отец, есть братья . Да, ты рос один, вдалеке от родных. И, как по мне, - говорю я, выделяя эту фразу более высоким голосом, - ты немного преувеличиваешь свою обиду. На этих словах брови Ягыза поползли вверх, и лицо приобрело слегка удивленное выражение. - Я преувеличиваю свою обиду? Что за бред. – говорит он с горькой усмешкой. - Да, - быстро отвечаю я, - да! Мальчик разобиделся на отца за то, что тот, видите ли, послал его учиться в Америку. О ужас! – немного переигрываю, но остановиться уже не могу. – Зачем копаться в прошлом? Зачем рыться в причинах? Тебя же не бросили у обочины, как ненужного щенка. Тебе предоставили такую возможность. О таком мечтают миллионы детей. Благодаря этому ты стал тем, кем ты стал! – я замолчала, чтобы перевести дыхание. Ягыз сидел молча и рассматривал свои руки. Вполне возможно, что в этот самый момент он представлял, как будет душить меня ими. - Посмотри вот на Синана. Ты только посмотри на это недоразумение! – выпалила я, указывая рукой в сторону дома, где сейчас находился Синан со своей дражайшей возлюбленной Ниль. – Вполне вероятно, что если бы ты не уехал, если бы рос вместе с ним, то сейчас мы бы имели дело не с одним недоразумением, а с двумя! - Но, Гекхан же вырос нормальным… - улыбается. Шутить, что-ли, пытается? - И я благодарю Аллаха за это! – возвожу глаза к небу, а Ягыз издал звук, который мог бы показаться смехом, если ты конечно никогда не слышал, как смеются люди. - Но если серьезно, - уже тише и спокойнее говорю я, - я бы все на свете отдала за то, чтобы учиться на другом конце света, да хоть в Антарктиде, и никогда не видеть своих родителей, но знать, что они живы. Что они где-то есть на этом свете. Что дышу с ними одним воздухом. И я искренне не понимаю, как можно отказаться от отца. При жизни похоронить его в своем сердце. Ягыз отвел взгляд от своих рук и посмотрел мне в глаза. - Наш с тобой разговор помог мне принять решение, - произнесла я, удивляясь, что это действительно так. - Наш разговор? – переспросил Ягыз. – По-моему разговаривала ты. Я пропустила это мимо ушей, т.к. хотела быстрее сообщить о своем решении дяде Хазыму, пока опять не начала сомневаться. Ягыз Хазан приняла решение. Я же, в свою очередь, свое решение поменял. Я продолжал сидеть, смотря на спину уходящей девушки и, когда она скрылась в дверях особняка, я поднялся с дивана и быстрым шагом направился вслед за ней.