К вершине: Первые шаги

Сейлах была выбрана Женой Нибеная в день своего пятнадцатилетия. Обычно король выбирал несколько девушек каждый год — ведь они служили и его жрицами-темпларами. Однако последние Жёны были выбраны около семи лет назад. Отличающаяся достаточно плотным телосложением, Сейлах была при этом лишь не выше среднего. Примесь эльфийской крови поколений пять-семь назад не сказалась на её росте, хотя сделала волосы необычайно густыми и придала им янтарный оттенок. Так что несмотря на до сих пор почти полное отсутствие груди парни на неё заглядывались чуть ли не с одиннадцати лет. Не то чтобы родством с эльфами можно было бы особо гордиться, но и от него бывала своя польза. И вот её выбрали в жёны Королю-Тени. Из ныне живущих его супруг только две были выбраны в более раннем возрасте. Может ли семья Сейлах считать это своим достижением? По крайней мере, им лучше гордиться оказанной честью, даже если та нарушает их уже сложившиеся матримониальные планы на дочь. Основной обязанностью Жён была служба королю в качестве жриц-темпларов. Они выполняли функции судей, чиновников и палачей Нибеная, собирая информацию, следя за порядком в городе и вынося и исполняя приговоры преступникам. Главной задачей темпларов во всех городах-государствах всегда являлось донесение воли короля-волшебника до народа. Ради этого они тратили годы на обучение, будь то боевые искусства, псионика или использование заимствованной силы своего короля для сотворения заклинаний. В Нибенае единственным способом попасть в число темпларов был брак, и сейчас старшие женщины готовили Сейлах к церемонии. Согласно многовековой традиции, все Жёны Короля-Тени носили только жёлтые юбки с широкими поясами, украшенными драгоценными камнями, оставляя торс прикрытым лишь ожерельями из разноцветных бус. Чем выше положение занимала Жена и чем больше соответственно было её состояние, тем больше было камений на её поясе и роскошнее ожерелье. И на свадебную церемонию короля-волшебника, конечно же, каждая из них надела всё лучшее, что только было. В итоге от собравшихся в комнате женщин, помогавших Сейлах, слепило глаза. Тем более, что за подготовкой церемонии в обязательном порядке следили все пять управляющих храмами Верховных Супруг — из них разве что Верховной Супруге Симхоук, управляющей Храмом Мысли, было меньше лет пятидесяти. Тем не менее и они, несмотря на обилие морщин на лице и теле, были согласно традиции увешаны ожерельями так, что их обвисающие груди не были видны, а пояса их юбок было невозможно надеть без помощи служанок. Помимо богатых украшений все женщины были обильно вымазаны церемониальным маслом, из-за чего в свете развешанных повсюду лампад переливались даже не покрытые украшениями части их тел. Кроме того, все они были разрисованы хной изящными узорами из тонких линий, не мешавших маслу отражать свет. Невесту так же натёрли маслом, однако всю её одежду составляла только юбка с совершенно пустым пока что поясом. Не было на ней и узоров, только подкрашенные соски и мельчайшее кружево вокруг пупка. В таком виде она и предстала перед алтарём, приведённая к нему Верховными Супругами. Алтарь представлял собой такой же барельеф, какими украшены улицы города, только раза в три больше. Сейлах поставили на выложенный жёлтым посреди чёрного пола круг перед гигантским мужским лицом, прямо напротив тонких поджатых губ, напротив носа с горбинкой, почти под глубокими ноздрями, достать до которых ей было бы трудно, даже подними она руку. А выражение и форму небольших глубоко посаженных глаз можно было попробовать разобрать разве что от стен огромного зала, вблизи же они терялись за подбородком, за носом и щеками. Бледно-лиловый дым от воскуряемых благовоний затянул потолок залы, и Жёны запели гимн во славу Короля. Одна из Верховных Супруг принесла от небольшого столика у алтаря золотую чашу, и, передаваемая из рук в руки Верховными Супругами, та перекочевала к невесте. По мере того, как девушка пила, Жёны всё быстрее пели начавшийся достаточно протяжно гимн. Вскоре то одна, то другая начали пританцовывать под своё пение, то притопывая ногой, то хлопая. Когда же рассевшиеся вдоль стен музыкантши взялись за инструменты, танцевать начали уже все. Всё быстрее и быстрее, вскоре движения женщин слились в единый вихрь, даже Верховные Супруги кружили в экстазе по краю жёлтого круга, то наклоняясь, то подпрыгивая вокруг невесты. Только сама Сейлах, одурманенная поднесённым ей напитком, стояла неподвижно посреди танцевального вихря и, задрав голову, смотрела и смотрела на алтарный барельеф. Перед ней лицо меняло свои очертания, стены сходились и расходились, то наползая друг на друга, то открывая двери в неведомое, то звеня колоколами, то становясь такими огромными, что заглушали музыку и отгораживали её от танца... Вести невесту на брачное ложе пришлось под руки, так как она продолжала находиться в прострации и не понимала ни где она, ни что происходит. Пришлось помогать ей снять юбку и лечь на широкую кровать. Сейлах то вроде немного приходила в себя, то снова полностью проваливалась в галлюцинации. В один из периодов просветления девушке показалось, что у постели кто-то стоит. Во тьме зажглась пара луковицеобразных глаз. Глазное яблоко каждого из них было золотистого цвета, а зрачок — чёрный, как обсидиан. Но излучаемый глазами свет был слишком слаб, и остальное лицо терялось в тени. Под действием свадебного напитка Сейлах не испытывала страха и, улыбнувшись, сделала вялый жест, долженствующий изображать приветствие. Сливающаяся с наполняющей комнату мглой фигура шагнула вперёд и положила обтянутую горячей и шершавой кожей руку на лоб девушки. И тут же в её сознании словно вспыхнуло солнце, более яркое и обжигающее, чем то, что освещает мир днём. И более безжалостное. Сейлах закричала, её тело скрутила судорога. Девушка упала на землю, чувствуя тупую ноющую боль во всём теле. С трудом приоткрыв слезящиеся глаза, она огляделась. Вокруг была пустыня, обычные выжженные малиновым солнцем земли, песок и каменное крошево с редкой порослью вялой травы. Висевшее в зените солнце было заметно больше и словно ближе того, что девушка привыкла видеть. Его лучи прожигали кожу обнажённой Сейлах, и не было ни одного камня или куста, в чьей тени можно было бы попробовать спрятаться. От земли тянуло накопленным жаром так, что больно было на ней находиться. Напрягая уставшие руки и ноги, Сейлах попробовала подняться и снова упала на колени, к волдырям солнечных ожогов прибавились ссадины на коленях и ладонях. — Слабая, — разочарованно прогремели, казалось, сами небеса. Горячий ветер налетел на девушку, окончательно сбивая с ног, и она растянулась на камнях, уткнувшись горящим лицом в скрещенные руки. Ощущение времени было потеряно, и потому Сейлах не знала, пролежала она так пару минут, часов или вечностей. Она бы плакала, если бы в ней ещё осталась бы хоть какая-нибудь жидкость. Живот девушки прерывисто сокращался, словно от рыданий. Потом она разозлилась. Что бы тут ни случилось, она отказывается. Она не умрёт в пустыне неизвестно где. Её кости не достанутся падальщикам. Сейлах попробовала встать и упала. Попробовала ещё раз и упала снова. Тогда она поползла на коленях, перебирая руками, ставя их то на ладони, то на локти. Уткнувшись почти не видящими от боли и жара глазами в землю перед собой, точнее даже прямо под собой, так как поднять голову она была не в состоянии. Вскоре за девушкой тянулись кровавые полоски от рассаженных коленей и локтей. Но даже снова упав, она переводила дыхание и ползла дальше. Небеса заинтересованно хмыкнули. Так начался её путь.