Севрин
2 октября 2019 г. в 19:08
Они уходили в темноте. Геральт зашел за ней рано, еще до рассвета. Она не спала всю ночь, и когда он постучал в дверь, сразу же открыла.
— Скорее, — сказал Геральт, держа в руке светильник. — Будет лучше, если мы уедем до рассвета.
Раннейген послушно кивнула, и в слабом свете лампы, начала собирать вещи. Девушка взяла только самое необходимое, а принадлежности своей предшественницы оставила на месте. Накинув серый дорожный плащ, она перекинула сумку и через плечо, и выпрямилась перед ведьмаком:
— Я готова.
Они направились к Вильфреду, где он и ждал их в компании Ульве, Ивара и Вигге. Преступницу осудили быстро и без лишних слов, с тяжелым камнем над сердцем. Когда ей на шею повесили цепь, она едва ли не упала под ее тяжестью, но Геральт вовремя подхватил ее.
— Ведьмак, мы надеемся на тебя, — сказал Вильфред, стоя прямо перед ним. — Избавь нас от монстра и приезжай за наградой, — он крутанулся на пятках, и, взмахнув черным плащом, направился к стулу. — В ином случае — лучше тебе здесь никогда не появляться, — темно-серые глаза отчаянно блеснули в полумраке.
Геральт лишь кивнул. Перед выходом Ульве протянул ведьмаку ключ от цепи:
— Когда вы выедете отсюда, в ней не будет смысла.
— Верните коней, когда все закончится, — сказал Вигге, тяжело вздохнув. — Удачи, ведьмак.
Он кивнул им на прощание, и они поспешили к конюшне. Небо постепенно светлело — синева сменила непроглядную чернь, и Геральт понял, что нужно торопиться. Он шел настолько широким и быстрым шагом, что Раннейген, едва поспевала за ним, постоянно спотыкаясь и ойкая.
Плотва, почуяв хозяина, забавно шевельнула ушами. Геральт потрепал ее по загривку, и принялся крепить тюки. Раннейген стояла рядом без дела. Она смотрела в дверной проем конюшни, с грустью наблюдая за рассветом.
Воздух и земля все еще были влажными от ночного дождя, а над деревней опустился легкий туман. Небо голубело, приобретая все более светлые оттенки, и Ранни с грустью отвернулась. Не так она хотела, не такого конца ожидала.
А теперь, ей приходиться уходить отсюда не по своей воле, и никто не посочувствует ей и не пожелает удачи в пути, пусть даже она и идет на верную смерть.
Геральт уже заканчивал. Внезапно, они почувствовали присутствие кого-то третьего, и когда оба обернулись, повинуясь этому чувству, то увидели Иакова, который неуверенно топтался у двери.
Геральт скрестил руки на груди, и устало помотал головой:
— Иди домой, Иаков, — сказал он строго, — сейчас не время для сентиментальности.
Иаков вдруг выпрямился. В зеленых глазах блеснула решительность.
— Я и иду домой, ведьмак, — сказал он, поправляя ремень от сумки. Геральт ничего не ответил, и пару мгновений между ними стояла молчаливая борьба.
В конце концов Иаков сдался и, обратился к Раннейген:
— Я знаю, это не то, что ты ожидала получить. Я… я знаю, что ты для меня сделала и это единственный способ, которым я могу тебя отблагодарить. Позвольте мне ехать с вами, прошу, — взмолился он, смотря то на Геральта, то на Раннейген.
— Геральт, — Раннейген оглянулась на него, молящим взглядом.
— Хорошо, — сдался ведьмак. — Бери себе лошадь.
Иаков выбрал ту, гнедую, на которой хотел сбежать еще тогда. Он накинул капюшон на голову, стараясь скрыться от стыда и позора. Иаков был уверен в своем намерении уехать, да вот только ему не хотелось, чтобы его запоминали вот так: удирающим втихую, как вор. Не теперь. Он тяжко вздохнул. Они сели на коней, и направились в путь.
Вильфред, Ивар, Ульве и Вигге, стояли в ряд, наблюдая за исполнением приговора. Они удивились, тому третьему, но Геральт взмахнул рукой, и никто не попытался узнать кто это, и уж тем более остановить.
Большинство еще спало, но некоторые, особенно жадные до мести, вышли поглядеть на узницу и ее палача, искренне удивляясь неизвестному человеку на лошади в капюшоне. И только Хильда, вышла ради того третьего всадника.
Иаков заметил ее у дома. Когда он проезжал мимо, Хильда легонько взмахнула ему на прощание. Иаков остановился и кивнул ей в ответ. Они смотрели друг на друга.
— Эй, нам некогда, — сказал Геральт, отставшему спутнику.
Иаков пнул лошадь и, та рысью поскакала вперед. Некоторые люди расходились, некоторые, кто вышел слишком поздно, раздосадовано, махали руками и шли спать дальше. Хильда же продолжала смотреть трем всадникам вслед, пока они не скрылись из виду насовсем.
Ясные солнечные лучи постепенно рассеивали розово-золотистый туман. Скоро все проснутся и будут обсуждать изгнание травницы. А Балдер, придя на кузню, не увидит там Иакова, и тогда все вспомнят о чужаке, что так внезапно появился, и так же внезапно исчез, словно его и не было здесь никогда.
Их путь пролегал по южной дороге, через лес и Палисад. Иаков вспомнил этот путь, когда они проезжали озеро. Туман рассеивался, и зеленая листва на деревьях, купалась в золотой дымке. Он бросил взгляд на озеро, которое загадочно искрилось отблесками. Иаков вздохнул — все дальше они шли, вглубь этого красивого золотого тумана.
Иаков вспоминал, тот роковой день, в который он приехал по этой дороге в Бландаре. Тогда все не казалось таким безнадежным, как сейчас, и эти воспоминания грели ему сердце. И вот, солнце казалось, чуть-чуть померкло, туман стал прохладнее.
Они въехали в дремучий лес. Здесь Геральт снял с Раннейген цепь, и они двинулись дальше. Вскоре все вернулось: и солнце, и тепло. Впереди показалась знакомая преграда. Вот и Палисад. Иаков был рад, вновь увидеть это место.
— Смотри, Раннейген, — воскликнул он, — здесь так красиво, а воздух… — в подтверждение он глубоко вздохнул, прикрыв глаза.
Раннейген сделала также. Воздух шел с севера, и проходил в Палисад между горами. Ранни чувствовала, как морозная свежесть опаляет легкие. Она оглядела местность, которой так восхищался Иаков, но не почувствовала никакого трепета перед красотой долины.
Печаль поглотила все ее чувства, а затем и сама исчезла, и Раннейген впервые испытала пустоту. Только безразличие у нее и осталось. А ведь совсем недавно сердце ее разрывалось от переполнявших его эмоций.
Геральт всю дорогу шел молча, задумавшись о чем-то своем. Изредка он давал им знак остановиться или притихнуть, но больше и словом не обмолвился. Так и теперь. Они шли шагом, ведьмак спереди. Он бросил измученный взгляд на долину, но она не смогла украсть ведьмака из плена его мыслей, и он отвернулся.
Один Иаков искал утешения и отвлечения во всем, что их окружало. Он вертелся по сторонам, пару раз пытался заговорить то с Раннейген, то с ведьмаком, но его спутники были неумолимы. Казалось, они оба грустны своим мыслям, но мысли эти в чем-то сходятся, да вот только Иаков их понять не мог. И он почувствовал себя лишним, как тогда в день смерти Бьорна.
Солнце поднималось все выше и выше, и было уже в зените, когда они пересекли Палисад. Тут Геральт словно оживился, выпрямился, и обратился к своим спутникам:
— Неподалеку деревня Фирсдаль. Сделаем остановку и отобедаем.
Ранни и Иаков кивнули, чувствуя наступающий голод. Корчма была полная, и все же им удалось выхватить себе место, и не какое-нибудь, а неподалеку от костра, на котором поджаривалась толстая свинья. Судя по коричневатой корочке и стойкого запаха жареного, она должна уже быть готова.
— Вы как раз вовремя, — к ним подошел невысокий мужчина с добродушным выражением лица, — свининка вот-вот сготовится.
— Спасибо, но это кажется не совсем нам по карману. Мы бы не отказались выпить чего-нибудь, — Геральт отвечал с легкой улыбкой.
— Пива иль медовухи, у нас даже водка и вино есть, но я бы посоветовал вам пива.
— Пива, — согласился Геральт, — и чего-нибудь на обед, — он кинул на стол небольшой мешочек крон.
— Без проблем, — корчмарь откланялся, слабо подкидывая мешочек в руках.
В сторонке заиграла лютня, а затем бард завел приятную песню. Был бы здесь Лютик, он бы сказал, что песня простовата, да и голос фальшивит, но Геральту нравилось и его спутниками кажется тоже.
Заслушавшись, они и не сразу заметили, как им подали еду. Корчмарь подал им по тарелке рыбного супа и кружке пива.
Еда выглядела не вполне аппетитно, но делать было нечего. Раннейген подозрительно набрала ложку супа, а затем вылили обратно в тарелку.
Вязкий, с маленькими косточками, рыба к тому же невкусная, ужасно жирная. Чтобы хоть как-то скрыть несъедобность этого блюда трактирщик накрошил в суп сухарей и щедро посыпал солью. Они не располагали достаточными средствами, чтобы полакомится чем-нибудь более приличным, а потому тоскливо ковырялись в тарелках, временами поглядывая на веселую компанию неподалеку.
Те заказали себе свининку, пиво и еще что-то. Они сидели за столом сбоку, у окна. С их стороны пахло вкусно, а самим им было несказанно весело за кружкой дорогого пива.
Геральт попробовал супа. Гадость. Попробовал запить пивом. Еще хуже. Лучше морской воды напиться, чем этой ссаниной.
— Мда-а, — со вздохом протянул Иаков. Конечно, он как простой крестьянин может и не пробовал изысканной кухни, где-там ему. Но Астрид готовила вкусно, пусть это и была простая пища. Вспомнив о семье Бьорна, он почувствовал укол совести.
Пятеро весельчаков за столиком неподалеку, вдруг притихли, и бросали на них короткие взгляды. Геральт уже было напрягся, но тут один из них прикрикнул:
— Да это ж Геральт Ривийский! Это он с Хьялмаром на великана с Ундвика ходил!
Остальные весело загудели.
— Эй, садитесь к нам! Выпьем вместе!
— Да, чего ты, Увэ, — вскрикнул бородатый мужчина, хлопнув Увэ по спину, — мы сами щас подсядем!
Иаков, Раннейген и Геральт переглянулись, и ведьмак кивнул:
— Добро.
Пятеро человек взяли стол за края, и с грохотом уселись рядом. Один из весельчаков с соломенными волосами и крючковатым носом взглянув на их еду, воскликнул:
— Святая Фрея, что это за помои вы едите! Ничего, сейчас, корчмарь принесет вам нормальной жратвы, а это можете вылить в выгребную яму.
Черноволосый юноша, вдруг выхватил кружку пива у Раннейген, выпил и тут же выплюнул:
— Ну и дрянь! Рори, — корчмарь отвлекся от протирания стола, — неси им тоже, что и нам! — Сказал он и бросил на стол тяжелый мешочек с деньгами.
— И на десерт чего-нибудь, — прикрикнул низенький мужчина с круглыми как монетки глазами.
Корчмарь повеселел, подкинув мешочек в руке, и мигом помчался резать свинью. Затем принес Геральту, Иакову и Раннейген тарелки с хорошо зажаренным куском свининки, немного хлеба, темное пиво и пообещал черничный пирог на десерт. Иаков почти как зверь накинулся на свинину.
Корочка хрустнула, а на тарелку закапали капли жира. Он довольно отер рот рукою и сделал несколько больших глотков пива.
— Ооо, вот это по-нашему! — Воскликнул мужчина в шлеме с рогами.
— Ну, будем знакомы! Я Хенрик, — он хлопнул черноволосого юношу по плечу, — это мой сын, Рикард.
— А я Увэ, — крикнул низенький, что спрашивал за десерт, и протянул Раннейген руку.
— Стиг, — скромно кивнул, тот, что с соломенными волосами, поднес кружку вверх, и тут же разом осушил.
— Меня Энок звать, — спокойно молвил рыжеволосый мужчина. Лицо у него все было в веснушках.
Раннейген деликатно оторвала кусочек и положила в рот. Геральт попробовал пива, отметив про себя, что вкуснее мало где пробовал.
— А я Иаков, — Геральт взглянул на юношу, отметив, что тот уже напился.
— Раннейген, — скромно представилась девушка. Рикард бросил на нее веселый взгляд, и задержал чуть дольше, чем следовало.
— Геральт, — ведьмак вел себя сдержаннее всех, но все же дружелюбно.
— Ну, так выпьем за знакомство! — Крикнул Хенрик, подняв кружку вверх. Все остальные присоединились и чокнулись чашами, так, что у некоторых половина питья оказалась на столе и свинине. У Раннейген от количества выпитого, немного закружилась голова.
— Ведьмака-то мы знаем, а вы откудова? — спросил Энок, отпив пива.
Иаков и Ранни переглянулись.
— Я-я, м, из Темерии, вот так — сказал юноша. Язык у него немного заплетался, и Геральт решил, что пареньку уже хватит. Кабы чего лишнего не сболтнул. — А она — русалочка наша.
Ведьмак внутренне напрягся, но, кажется зря — их спутники приняли это за шутку, и потому вся корчма сотрясалась от громкого гогота. Рикард глянул на девушку смеющимися глазами.
— Я из Бландаре, — ответила она, когда все немного успокоились.
— Бландаре? — воскликнул Увэ. — А встречала ли, золотце, Ивара? Рыжие патлы у него такие и морда страшная, но то ничего.
Раннейген растерялась, но прежде чем она смогла, что-нибудь ответить, в разговор встрял Иаков:
— Я з-знаю. И Вигге, и Бьорна и Ивара, конечно. Ах, да, Кай там ще, мъесть, ой, есть то бишь — договорив, он сделал еще несколько глотков.
— О-о-ох, давно я там не был, — протянул Увэ, расстегивая ремень на штанах и громко выдыхая. — Так-то лучше. Наведаться надобно будет.
— Верно, верно, — поддержали остальные.
— А вы чем занимаетесь? Воины? — неуверенно спросил Иаков.
— Нет, мы наемники, — ответил Стиг. — К чудищам мы конечно не лезем — это робота для ведьмаков, но вот, перебить стаю расплодившихся волков — это по нам. Бывает шкуры людям нужны иль кости, чаще такое друиды из леса просят, ну, мы им и помогаем.
— Но, это все такое, — вмешался Увэ. — Мы-то по большей части на бандитов охотимся. Слишком уж много развелось их поганцев. Мы все из разных деревень, но как-то встретились, и задумали такое вот дело, а там и завертелось. Потом к нам присоединились и Хэнок с Рикардом. Так вот мы и познакомились. Таскаемся по всему Скеллиге. Если кто хочет к нам, так мы всегда рады, токмо лишь бы человек честен был.
— Хорошее дело, — отметил ведьмак и разом осушил свою кружку. Ему долили еще.
К одинокому барду, присоединились еще двое певцов, и музыка стала живее, а песня веселей. В центр корчмы вышли две пары, и закружились в танце. Рикард встал, и слегка склонившись над Ранни, протянул ей руку:
— Пойдем, потанцуем.
Девушка покраснела и бросила застенчивый взгляд на Геральта. Ведьмак подбодрил ее одобрительным кивком, а Иаков так и вовсе повеселел:
— Давай, Ранней-йегн!
Ранни взяла Рикарда за руку и с его помощью встала с места. Юноша закружил ее в танце. Через несколько минут плясок, ей стало немного стыдно за себя. Ходить она уже научилась, и бегать тоже, но эти сложные человеческие танцы, где нужно было скрещивать ноги, подпрыгнуть, потом руки как-то сложить и кружиться, кружиться, были ей не понятны.
Рикард же, напротив, оказался удалым танцором и вежливым напарником. Не смеялся с ее неуклюжести, и показывал как правильно. Пока она танцевала, остальные принялись за еду и питье.
На стол как раз подали черничный пирог. Раннейген, утомленная сложными и активными танцами, сочла это за хороший повод отдохнуть.
Они вернулись к столу. Иаков с жадностью набросился на свой кусок пирога.
— Во дает, — прыснул Энок. — Ну, ниче, я, когда пьяный, тоже как волк голодный!
— Да ты и когда трезвый много жрешь! — Вставил Хенрик и громко заржал.
Вскоре от черничного пирога осталась лишь пара крошек, пиво допили, а мясные объедки сложили в одну большую тарелку. Постепенно веселье куда-то уплывало, и Геральт понял, что их маленькая пирушка подходит к концу. Он, бросил взгляд на окно, заметив золотистые отблески приближающегося заката. Время идти.
Иаков, кажется, к этому времени немного протрезвел, и теперь сидел, немного стыдясь самого себя. Хэнок допил остатки пива и оглядел своих спутников. Он заметил посерьезневший взгляд ведьмака, и хмыкнул. «Вечно спешат, — подумал он». Но делать было нечего, у каждого была своя дорога.
— Ну, что ж, — вздохнул он, хлопнув себя по ногам, — пора нам, наверное, и прощаться, да ведьмак?
Геральт привстал, а за ним и Раннейген с Иаковом. Хэнок и компания тоже встали. Вместе они вышли из корчмы, и сели по коням:
— Бывай, ведьмак, свидимся, быть может, еще когда-нибудь! — Крикнул Хэнок, обернувшись.
— Счастливого пути, — спокойно ответил Геральт.
Они дернули за поводья, и умчались прочь. Когда они уехали, Геральт, Иаков и Раннейген почувствовали, что к ним вернулась их прежняя грусть. Иаков хотел сесть на коня, но Геральт остановил его:
— Здесь недалеко.
Они вели коней за поводья, и наконец, вышли к берегу, где стояли развалины. Солнце начинало садиться. Они привязали коней к деревьям. Ветер переменился, за время в корчме, и теперь дул с моря.
— Что теперь, — испуганно спросила Раннейген.
Геральт хотел сказать, что им придется подождать, но почувствовал присутствие кого-то знакомого, и вскоре Черный Морок явил себя. Он шагал спокойно и размеренно, не обратив внимания, ни на Геральта, ни на Иакова. Он шел к воде, рядом с которой стояла Раннейген.
— Геральт, сделай, что-нибудь! — Воскликнул Иаков.
Но ведьмак только приказал стоять ему на месте. Из кармана он достал медальон, и осторожно подошел к Мороку. Тот взглянул на него, и Геральт надел ему на шею медальон. Ветер дул все сильнее и холоднее. Раннейген укуталась в свой дорожный плащ, боязливо поглядывая на Морока.
Колдовство развеялось, и перед ними стоял бледный светловолосый мужчина с черными глазами. Рогвальд, но это был лишь его призрак. Иаков от удивления громко вдохнул и открыл рот. Раннейген стояла у моря, больше не сдерживая слез.
Рогвальд медленно подошел к ней, и взял ее ладошку в руки.
— Я долго ждал, — сказал он вдруг, целуя ей руку, — спасибо, ведьмак. Ингрид, — он ласково отер слезу со щеки Раннейген.
— Прощайте, — сказала она, окинув их печальным взглядом.
Ей вдруг вспомнился друид, Миккель. «Жаль, что его здесь нет, — горестно подумала она». А затем, она отвернулась, глянула на Рогвальда, и обреченно вздохнула, примирившись со своим концом. Вместе с ним она ступила в море и исчезла навсегда.
В небе сверкнул яркий луч зеленого света, и вскоре наступила темнота. У берега лежала шкура, черная. Геральт взял ее и спрятал в тюки, как трофей за выполненный заказ. Иаков стоял на месте, не зная, что же ему теперь делать. Теперь он вновь предоставлен сам себе, но отнюдь этому не рад.
— Что мне делать, Геральт? — спросил он, в надежде на хоть какую-то подсказку.
— Не знаю, — честно ответил Геральт, сидя на коне. — Возвращайся домой.
Он ударил лошадь по бокам, и та, помчалась вперед. Иаков простоял на том же месте еще несколько минут. Стало темно, и на черном полотне неба сияли маленькие звезды.
Он подошел к своей лошади. Рядом стояла теперь ненужная лошадь Раннейген. Он погладил обеих по голове. «Что ж, теперь я возвращаюсь домой, — сказал он себе, не веря в то, что это конец».
Иаков отвязал обе лошади и повел обратно в корчму. Там он продал лошадь Раннейген, и провел ночь. Он испытывал странную грусть и тоску, надеялся, что утром и Раннейген, и ведьмак вернутся. Но ничего не изменилось, когда он проснулся.
Утром, на рассвете он сел на лошадь и направился к Каэр Трольде. А там продал и свою гнедую, и взялся матросом на торговый корабль, что держал путь в Новиград.
Долгий был его путь домой, но через полтора месяца он, наконец, прибыл в свою деревню. Уставший, изрядно исхудавший и даже немного больной, он все-таки шел домой. Люди бросали на него испуганные взгляды, не признавая в этом постаревшем осунувшемся человеке, знакомого юношу.
Тяжелый путь домой действительно наложил на него свой отпечаток, и голод на корабле, и болезнь, что мучила его с Новиграда, и постоянная грусть, которой он ни с кем не желал делиться.
Он постучал в дверь маленькой хаты. Ему открыла немолодая, женщина с обильной проседью в волосах.
— Вернулся! Вернулся, сынок, — воскликнула она, и бросилась осыпать его поцелуями, зажав в своих объятиях. Иаков обнял ее в ответ. — Ганна, Пиошка, сюда идите, Иаков вернулся.
В тот же вечер он уже спал на родном матрасе, в углу, и все пережитое казалось ему каким-то далеким сном. Со временем, ему стало легче, и он вспоминал пережитое с легкой улыбкой.
И все же иногда, сидя вечером у сеновала, он мечтал, как здорово было бы повидать Хильду или Геральта. Но Хильда была далеко, а ведьмак-то верно давно уже и позабыл его. Жалел он только об одном: что не осталось ему ничего на память от них, кроме воспоминаний.