Раздражающий фактор

Садовник придирчиво рассматривал огромный куст, который то ли чрезмерно разросся, то ли просто занял не своё положение и этим выбился из запланированной программы ландшафтного дизайна. — День добрый, — весело приветствовал его валлиец. — Хотел узнать, лебедя сегодня не видели? — Кромвеля-то? Проплывал пару раз, куда ж он денется… — Кромвель? — восхитился Уильямс. — Всё настолько плохо? — Провалиться мне на этом месте, если в эту тварь не вселилась проклятая богом и людьми душа этого исчадия ада! — эмоционально произнес садовник и чикнул большим секатором в воздухе. — Ни одна приличная шотландская птица не может быть настолько злобной! Марк сочувственно поцокал языком и сказал: — Мне бы сплавать сейчас на островок, лодка на месте? Садовник посмотрел на него как на полного безумца, предлагающего как минимум станцевать хайланд на крыше замка под проливным дождем и ураганным ветром, но все же ответил: — Лодка привязана у берега возле большой ивы. Если жизнь вам не дорога. Марк поблагодарил садовника и отправился в указанную сторону, не теряя бодрого расположения духа. Сгрузив в лодку свои вещи, он оттолкнулся от берега и налег на весла. С каждым гребком островок приближался, и можно было хорошо рассмотреть возведенную беседку, уже с крышей и начавшими оплетать столбики побегами дикого винограда. Мелкие водяные брызги, сорванные ветром, ударили ему в лицо, но Марк был настроен решительно: подведя лодку к самому берегу, он выпрыгнул, привязал её, взял захваченный сверток ткани, развернул его — это оказался здоровенный рыбацкий плащ — и отправился на поиски Кромвеля. Лебедя в округе не было видно, и Марк начал тревожиться. Как он знал по личному опыту, лебедь настолько не терпел вторжений на свою территорию, что яростно бросался на нарушителей, как только их замечал. Валлиец вторгся в святая святых, в генеральный штаб этого белокрылого агрессора, и всё, что получил — полное игнорирование своего присутствия? Это возмущало, и Марк от души надеялся, что за прошедшие с их последней встречи сутки лебедь не узрел вдруг небесный свет и не решил стать птицей кроткой и нежной. В любом другом случае такое чудо заслуживало бы благодарственной молитвы, но сейчас планы Марка просто не могли осуществиться без участия мерзкого характера этой птицы.. Конечно, он надеялся, что Кромвель просто улетел куда-то по своим лебединым делам и вскоре вернется, столь же злобен, как и всегда. Поэтому когда за спиной сначала зашлепали ласты, а потом раздалось громкое шипение, точно из проколотой шины, валлиец подскочил и адресовал лебедю ослепительную улыбку. — Здорово, Кромвель! — весело сказал он. — Помнишь меня? Лебедь прикрыл клюв, склонил голову, будто и впрямь пытаясь припомнить наглеца, и замер на мгновение. Они стояли друг напротив друга как два стрелка с Дикого Запада в финальной сцене дуэли героя и злодея, где каждый готов схватить быстрее, чем в одно мгновение, свой верный кольт и нашпиговать врага свинцом. Хотя, Марк себя ощущал скорее рыцарем, вышедшим против изрыгающего пламя дракона. Даже без пламени лебедь выглядел внушительно, а у рыцаря не было ни меча, ни копья, и вместо щита — старый рыбацкий плащ. Кромвель вытянул шею, разинул клюв, опять издал душераздирающее шипение и, приподняв крылья, заковылял к нарушителю границ. По земле лебеди ходят медленно и неуклюже, но если расстояние невелико — пусть боги смилостивятся над бедолагой, который попадёт в пределы досягаемости клюва. От броска Марк увернулся, отпрыгнув в сторону и взмахнув плащом как заправский тореадор. Следующая атака лебедя была хитрее — он сделал обманное движение и почти дотянулся до бедра человека, но Уильямс обошел Кромвеля с тыла. Ход перешел к снукеристу. Раскинув плащ, он набросил его на птицу, ослепив и спеленав её мощные крылья, а потом сам плюхнулся сверху, прижимая противника к земле и тщательно заматывая его в ткань. Закончив, Марк поднялся, кое-как отряхнул прилипшие к брюкам и футболке комочки земли, мусор и травинки, и понес добычу к лодке, где ценой немалых усилий сумел запихнуть её в клетку. Мозгов у лебедя было немного, но их хватило, чтобы после нескольких безуспешных попыток разгромить ловушку или хотя бы заклевать врага, просунув шею в ячейку, усесться на пол и ограничиться злобными взглядами и не менее злобным шипением. — Тебе, Кромвель, сегодня предстоят великие дела, — хохотнул валлиец, садясь на весла. — Можешь считать это своей битвой при Вустере. В замок Марк проскользнул через задний ход, стараясь никому не попасться на глаза. Учитывая, что пришлось тащить на себе клетку с птицей весом за пятнадцать килограммов, задача была не из простых. По черной лестнице он поднялся на второй этаж, добрался до нужной комнаты, затащил внутрь клетку и засунул её в шкаф для одежды. Хитроумное устройство соединило двери шкафа с дверкой клетки, и вскоре оно должно было сработать. * * * Ли Дойл вернулся даже к обеду, а не к ужину, и сказал, что голоден, как сто тысяч постников, и что сначала он планировал поесть в Стирлинге, но вспомнил о божественном искусстве миссис Перкинс. Он только заскочит сначала в свою комнату, оставит там вещи и переоденется, и сразу же спустится к столу. Стивен пожал плечами и сказал, что будет ждать в столовой. Ему, конечно, хотелось бы сразу взять Йенова сынка за грудки и, пожалуй, приложить об стенку, чтобы получить, наконец-то, блокнот с кодами, но, рассудил он, это может и подождать конца обеда. Несколько минут спустя сверху донесся исполненный ужаса вопль, потом грохот, потом топот, перемежающийся ругательствами, и несколько глухих тяжелых ударов. Выскочивший из-за стола Стивен бросился на звук, и его глазам предстало удивительное зрелище. Ли Дойл пятился у балюстрады, цепляясь за перила одной рукой, орал и отмахивался запасным свитером, пытаясь отпугнуть надвигающуюся на него тварь. Тварь скрипуче орала, по-змеиному шипела, била крыльями и пыталась дотянуться до противника клювом. При очередном шаге нога младшего Дойла не встретила опоры, рука с зажатым свитером промахнулась мимо перил, и бедняга полетел с лестницы. В кино такие падения обычно заканчиваются переломом шеи и детективным следствием. Но кто-то удержал его. Отчаянным рывком Ли дотянулся до перил, вцепился сначала одной рукой, потом другой, и упал на колени. — Беги, — сказал ему на ухо голос Кена Догерти — да, именно он был тем спасителем, что не дал младшему Дойлу пересчитать ребрами все ступеньки, и его ирландский акцент звучал ангельской музыкой. — Я его задержу. Дойл поднял перепуганный взгляд на лебедя: огромный белокрылый монстр неуклюже топтался на верхней площадке лестницы, ему явно было бы неудобно спускаться, ведь перепончатые лапы не предназначены для прогулок по ступенькам. Но тут птица раскрыла крылья, и можно было живо представить себе, как она взлетит — Кен и Марк могли бы кое-что рассказать о лебедином полёте. Ли Дойл просто не стал дожидаться. Не теряя времени ни на благодарности, ни на прощания, он понесся вниз, пулей пронесся мимо ошеломленного Стивена и выбежал во двор. Через пару секунд оттуда донеслось рычание мотора и крик «Пришли мои вещи в Стирлинг!» Лебедь по-прежнему шлепал на площадке наверху, оглашая весь второй этаж злобным противным криком и шипением, но уже сзади к нему крался сторож Макадамс с большим гобеленовым покрывалом в руках. — Такой зверюге не место в твоих тихих угодьях, — сказал Марк Уильямс, заходя в холл. — Но на вчерашнем турнире по гольфу я познакомился с одним парнем, который занимается изучением лебедей. Он готов отвезти этого плезиозавра к себе, у него есть участок земли на берегу реки в паре миль отсюда, где никакой Гринпис не подкопается к условиям обитания, к тому же, там живет лебедиха, и ей вроде как одиноко. Может, эти двое найдут друг друга, — драматически закончил он. — Ты веришь в целительную силу любви? — с усмешкой, скорее истерической, чем веселой, поинтересовался Стивен. — Неужели наш Марк Уильямс — романтик? — Ну, сам подумай: этот лебедь — взрослый здоровый мужик, у которого нет бабы. Неудивительно, что у него характер такой мерзкий. Стивен одарил друга задумчивым взглядом. — Насколько я помню, он живет в моем парке и терроризирует окрестности озера. Что же привело его оттуда в мой дом? — Разумеется, я его притащил, и должен отметить, что это было нелегко, — гордо ответил Уильямс. — Потом я спрятал его в шкафу в комнате Ли Дойла. Когда тот открыл шкаф — открылась и клетка, Кромвель освободился и, разумеется, напал на первого, кто ему попался — на Ли, и тот оказался недостаточно отважен, чтобы сражаться. — Кромвель? — Так его зовут. — Марк! Сколько тебе лет?! — Да я, может, с детства об этом мечтал! — расхохотался валлиец. Наверху Макадамс и миссис Перкинс при помощи швабры загоняли лебедя обратно в клетку. — Кстати, держу пари, что младший Дойл очень нескоро захочет снова заявиться к тебе в гости. — Да, это неплохо, — теперь Стивен уже рассмеялся от души. — Жаль, что я не успел забрать у него коды к собственной сигнализации. Зная Ли, придется выбивать их из него всю ближайшую неделю. — Думаю, в этом я смогу помочь, — сказал Кен Догерти, спускаясь пол лестнице. Он достал из кармана блокнот и протянул его Стивену. — Вытащил из кармана его пиджака на лестнице, — пояснил он без тени смущения. Стивен схватил книжицу, пролистал, остановился на одном из разворотов и медленно поднял глаза на Кена. — Дружище… — тихо сказал он. — Даже не знаю, как тебя благодарить. И тебя тоже, Марк. — Я бы не отказался от виски, — сразу же отозвался ирландец. — Лучшего шотландского виски, какое только у тебя есть. Да, — засмеялся он, — я намерен использовать твою благодарность на всю катушку! — И я тоже присоединяюсь, — весело сказал Уильямс и хлопнул Стивена по плечу. * * * Вещи Ли Дойла, включая тот самый блокнот с кодами, тщательно упаковали и отправили по адресу после обеда, а к вечеру прибыл исследователь лебедей, чтобы забрать Кромвеля. Торжественную церемонию снятия «Короля Снукера» со стены столовой назначили на следующий день. Обдумав, куда бы засунуть картину, чтобы она больше не попадалась ему на глаза, Стивен понял, что в замке, несмотря на количество комнат, такого места просто нет. И даже если он запрет портрет в чулане и будет обходить его десятой дорогой, но знать, что эта вещь продолжает находиться под одной с ним крышей, будет всё так же неприятно. Не настолько, как лицезреть за каждым обедом и ужином, но если уж избавляться от влияния — то полностью. Можно было бы бросить картину в костер, как предложил Марк, но здесь решительно возразил Кен, тонкой творческой натуре которого идея уничтожения произведения искусства — даже такого! — была отвратительна. Чемпионы решили взять ночь на размышления о судьбе «Короля Снукера». Поздним вечером воскресенья, за которым, к счастью, не следовал рабочий понедельник — возблагодарим же свободный график профессиональных спортсменов в летние каникулы — Кен Догерти и Марк Уильямс сидели в беседке у дома Стивена и любовались окружающим пейзажем. — А тебе не кажется, что с отъездом Кромвеля здешние места утратят часть своей атмосферы? — задумчиво сказал Догерти, откинувшись на спинку скамьи и глядя на небо. — Не кажется, — отрезал Марк. — Наверное, ты прав, — согласился Кен. Снова взошла луна, облака, то и дело пробегавшие по небу днем, к вечеру рассеялись, небо очистилось, и настала одна из тех нечастых в Шотландии прозрачных ночей, когда над миром разливается волшебство. Отдавшись созерцанию природных красот, оба чемпиона сначала даже не обернулись вслед высокой фигуре в темном трико и маске, которая быстро перебежала лужайку и скрылась за углом дома. Уж слишком незначительной она была перед величием этой дивной ночи. Осознание пришло только через пару секунд. — Ты видел? — спросил Кен. — Ага, — кивнул Марк и выпалил: — Конкурирующая фирма! Переглянувшись, оба вскочили на ноги и бегом понеслись к другой стороне дома. Они услышали звон бьющегося стекла и успели заметить, как фигура в черном просовывает руку в образовавшуюся дырку, открывает изнутри кухонную дверь и залезает в дом. Длинноногий Уильямс оказался быстрее и ворвался в кухню сразу же за чужаком. Он наткнулся на кого-то в темноте, получил болезненный тычок под ребро и машинально поставил блок на следующий удар, но тут противник изо всех сил толкнул его, и валлиец споткнулся о табурет сзади. Он загремел на пол, потянув еще и край скатерти в попытке удержаться на ногах. От грохота и звона падающей со стола посуды, должно быть, проснулись все спящие. В кухню вбежал Кен с фонариком, протянул руку Марку, помогая встать, и вместе они рванули за злоумышленником. Однако, столовая уже была пуста, а на улице раздался шум мотора. Выглянув из окна, снукеристы успели увидеть, как злоумышленник в черном несется прочь верхом на мотоцикле, а за его спиной болтается что-то большое и прямоугольное. — Да мать вашу, что здесь опять происходит? — рявкнул взъерошенный Хендри, появляясь в широко распахнутых дверях столовой. — Стивен, — мягко ответил Кен, — наверное, это прозвучит странно, или даже смешно, но тебя, кажется, только что ограбили. И он повел лучом фонарика по стене столовой — пустой стене там, где до этого висел «Король Снукера». * * * В снукерном клубе «Матчрум» в Лланелли знаменитый тренер Терри Гриффитс поставил на стол нечто крупное и прямоугольное, прикрытое покрывалом. Сдернув его, он взглянул в глаза нарисованного Стивена Хендри в короне и императорской мантии и потянулся в ящик за бутылкой виски. — Предупреждать надо, меня чуть инфаркт не хватил, — сказал Эйриан Уильямс и протянул собственный пустой стакан. Гриффитс налил виски ему, потом себе, и оба ветерана чокнулись. — Эй, а мне? — обиженно спросил третий — темноволосый мужчина лет тридцати, одетый в черное трико. — В конце концов, это же я лез в дом и потом тащил сюда чертову картину, выполняя ваш гениальный план! Уильямс вытащил третий стакан, плеснул в него из бутылки и со смешком протянул ему. — Тебе, Доминик, наша безграничная благодарность, — сказал Терри. — Возможно, ты спас весь снукер. Доминик Дейл, а это был именно он, шутливо отсалютовал старшим товарищам. — И хотя мне, как бывшему копу и нынешнему судье, пусть даже снукерному, противна мысль о нарушении законов, — продолжил Эйриан, — но должен признать, что иногда это нарушение свершается ради благой цели. Вот как у нас. Все трое уселись вокруг стола, на котором возвышался «Король Снукера», и отпили из своих бокалов. — Сильная вещь, — оценил портрет Уильямс. — Да, — кивнул Гриффитс. — Спрячу-ка я её на чердаке.