Руки говорят «Я люблю»

      Но однажды начинаешь понимать, что человек, в котором ты видел свое счастье, на самом деле — источник твоих проблем. Так начинает исчезать любовь.       Сначала он слегка задерживается в студии, потом это «слегка» превращается в три часа, четыре, пять. Ночевать дома он тоже перестает, аргументируя это тем, что выезжает за город, якобы у него появились срочные дела. А потом и вовсе перестает как-то оправдываться, просто заявляясь домой посреди ночи или, еще лучше, под утро, заваливаясь к тебе в постель, крепко обнимая, будто ничего и не произошло. Будто он и не изменял тебе сегодня ночью.       Антон прекрасно понимает, что ему изменяют, не нужно быть умным, чтобы догадаться об этом. Но парень любил его так сильно, что прощальный все измены. Вскоре стали появляться намёки от друзей, которые осторожно подсказывали импровизатору, что ему вешают лапшу на уши. С каждым днём таких «Матерей Терез» становилось всё больше, кто-то напрямую высказывал своё недовольство поведением Эдуарда, как, например Арсений. — Тоха, слушай, я не понимаю, ты ослеп что ли? Или считаешь нормальным, что он по клубам ходит всю ночь и трахает каждую вторую девушку из тех, что встречает? — Прости, Арс, но это не твоё дело. Вынь из него свой нос, пожалуйста. Не твоё дело…       Шастун говорил так каждый раз, когда кто-то пытался лезть в их отношения со своим мнением. Однако со временем терпеть советчиков становилось всё труднее. Всё чаще при заведении разговора в такой ракурс Антон посылал собеседника куда подальше. Потому что надоело. Даже не так. Заебалозаебалозаебало       Импровизатор всё видел, всё знал и терпел. Он слишком сильно любил репера. Его хрипловатый голос, татуировки, пухлые губы. Он слишком ценил нежность Эдуарда, его тепло. И ещё Антон боялся. Шатен боялся потерять вместе с темноволосым смысл своей жизни. Но всему приходит конец.       Услышав звонок в дверь, Антон уже заранее знал, кого увидит, заглянув в глазок. Конечно, кого еще может принести в полночь? Устало вздохнув, Шаст медленным шагом направился к двери, затем повернул замок и, нажав на ручку открыл дверь. В комнату вперед спиной заходит Эдуард, горячо целуя какую-то девушку, уже начиная стягивать с нее элементы одежды. Шатену было противно смотреть на это, но еще противнее было услышать фразу «Оставь нас на часок».       В миг, когда до Шаста дошел смысл фразы, тот почувствовал, как сердце начало биться быстрее. В миг он возненавидел репера. Последний же, не обращая на зеленоглазого никакого внимания, зашел в спальню, даже не закрыв за собой дверь.       Подавляя приступ нарастающего гнева, Антон кивнул сам себе, и направился в соседнюю комнату, намереваясь собрать свои вещи. Терпеть это он больше не намерен. Ненависть, злость и обида смешались в одно, заполняя душевную пустоту парня.       Уже спустя полчаса сборов импровизатор был готов переступить порог этой квартиры, прекрасно осознавая, что больше никогда в нее не вернется. Старательно игнорируя нарастающие стоны, которые доносились из соседней комнаты, парень тихо вышел в коридор, оставив ключи от квартиры Выграновского на тумочке.       Обувшись, парень спешно покинул помещение, в котором больше не мог находиться. Стоило Шастуну закрыть глаза, как образ репера, так въевшийся в его память, представал перед Антоном, чьи зеленые глаза сейчас грустно оглядывали совершенно безлюдную улицу. Я знала о бесчисленных обманах, О том, что ложь в себе он воплотил, О нанесенных ложной клятвой ранах, О том, что ложь он лаской золотил, Свои цветы в чужих садах растил; Что в письмах и словах таил соблазны, Что сердца помыслы в нем были грязны.