Сказание о Луне и Солнце.

      Я была категорически не согласна с решением Барда Лучника. Идти к подножию Эребора и требовать от гномов обещанного золота — было самой большой глупостью, которую только совершали жители Эсгарота. — Гномья жадность не знает границ! — громко возразила я Барду Лучнику, но тот лишь махнул на меня рукой.       Я хорошо видела, что это за человек. Волевой. Благородный. Честный. Наивный. Судил гномов по себе — что может быть глупее! — У подножья Эребора безопаснее чем здесь, — у Леголаса и у поддержавшей его Тауриэль была третья точка зрения. — Орки скорее нападут здесь, на равнине, чем в горных ущельях. — Если оркам будет угодно напасть, то они нападут везде, — парировала я, ведя запряженную лошадь под уздцы. День уже клонился к вечеру, солнце медленно готовилось ко сну. Или же готовилось увидеть свою возлюбленную всего лишь на короткий миг, а уже затем отойти на покой, предаваясь мечтам о недосягаемой серебряной деве. — Что правда — то правда, — согласился Бард, но задумчиво продолжил идти вперед.       Караван погорельцев, собрав все уцелевшие пожитки, медленно шел в сторону Одинокой горы. Планировалось дойти до ее подножия к закату, переночевать, а утром уже отправиться на переговоры с Торином Дубощитом — королем под горой, укрывшимся за толстыми стенами гномьего царства.       Я, считая все это крайне глупой затеей, все же решила проводить караван до места ночлега, дождаться утра, а там уже поскакать в Имладрис, пришпоривая коня, вдыхая ветер. Тем более Гилраэнь и маленькому Арагорну было бы тяжело путешествовать ночью.       Люди не спеша приближались к горе, еле слышно переговариваясь. В караване царила атмосфера усталости, казалось, что люди вот-вот упадут и уснут мертвым сном на несколько дней. — Подумай, Бард. Не лучше ли тебе сразу обратиться за помощью к лесному Королю? — Леголас и Бард Лучник шли чуть впереди меня, возглавляя нашу процессию. — Я прислушался к тебе, Королевич, — ответил мужчина. — И я обращусь. Но сначала я дам людям обещанное золото. На нашу долю можно будет заново отстроить Эсгарот. — Ага, и желательно обнести его крепостной стеной, — буркнула я им в спину. — У вас тут с одной стороны гномы, с другой — орки и огромные пауки. Вам бы уже перестать быть такими беспечными. — Что правда — то правда, — снова повторил Бард Лучник.       Я и не заметила, как на Средиземье спустились сумерки, покрыв вечерним туманом каменистую местность по которой мы шли. До Одинокой горы оставалось каких-то полмили. Вот она возвышалась, огромная, величественная, окутанная туманом. Одинокая. — Здесь мы расположимся на ночлег, — Бард указал рукой на небольшую расщелину, которая могла укрыть погорельцев от ветра и посторонних глаз. Люди вереницей потянулись туда, начав тут же готовиться ко сну и отдыху. Огонь было решено не заводить, дабы не привлекать внимания. К тому же, ночь обещала быть тёплой. — Нужно выставить караул, — Леголас с подозрением окинул взглядом окрестности. — Слишком темная ночь сегодня.       Я мысленно согласилась с ним. Из-за тяжелых облаков не было видно ни звезд, ни Луны, хоть ее присутствие и ощущалось.       Луна посылала мне маленькие порывы ветерка, как будто нервные. Будто предупреждая о чем-то.       Привязав своего коня, я достала из ножен меч, готовая встать на пост. Окинув взглядом располагающихся на ночлег мирных жителей, я нашла Гилраэнь и Арагорна, которые укрывшись одним покрывалом уже легли на прохладную землю. Завтра утром мы отправимся вместе в Имладрис.       Через четверть часа, разбитый наспех лагерь окончательно стих — люди погрузились в мирный сон. Я, Тауриэль, Леголас, Бард и еще несколько стойких воинов выстроились в караул по периметру. Несмотря на усталость, я была рада встать в дозор — он давал мне возможность подумать. Положив руку на рукоять меча, я замерла, устремив взгляд в темноту. Метрах в семи от меня в точно такой же позе замер Леголас. После убийства дракона, он избегал меня и практически не разговаривал ни с кем. Целый день он обсуждал что-то с Бардом Лучником, помогал выжившим либо задумчиво перетягивал тетиву у лука. Снова и снова. Взгляд потемнел и, казалось, потяжелел. О чем думал аранен, оставалось только догадываться.       Тауриэль так же молчала, избегая всех вокруг. Один раз она проходила мимо меня, и мне показалось, что я видела на ее глазах слезы.       Вчерашняя ночь, казалось лишила нас энергии и жизненных сил. Хотелось лишь спать. В одиночестве.       Именно поэтому мне и нравилось стоять в карауле. В одиночестве. «У тебя внутри лунный камень».       Я усиленно напрягала память. За сотни лет своей жизни, я никогда не задумывалась всерьез о своей связи с Луной. Всегда воспринимала это как должное, как всего лишь небольшой дар. Но вчерашнее мое перевоплощение показало мне, да и не только мне, что наша связь не заканчивается лишь лунным шепотом на ухо. Что вместе мы смогли обезвредить огромного древнего ящера — порождение Моргота.       Сказка не выходила у меня из головы. Лунный камень, частичка лунной души — мог ли он быть во мне? Если да, то как он оказался у меня? Я никогда не видела мою мать, знаю лишь, что она была одной из придворных эллет, ничем не выделяющихся, разве что своей красотой. Анариэль, будучи немного старше меня, помнила ее, но плохо. Говорила лишь, что у матери были нежные руки и золотые волосы. Отец мой, глава стражи Аулендур был кузеном дяди Элронда. Его я также практически не помнила, ведь он погиб в бою с орками, когда я была еще совсем маленькая. Поэтому для меня семьей всегда был дядя Элронд, его сыновья, Арвен, ну и, конечно же, моя родная сестра Анариэль.       Да, я была благородных кровей, но не настолько благородных, чтобы носить в себе частичку Луны. Тем более, где тогда мое Солнце? Уж не Леголас ли? Усмехнувшись своим мыслям, я кинула на него взгляд. Он продолжал стоять все так же неподвижно, пристально вглядываясь в ночной мрак. Невольно очертив взглядом его прямой профиль, я отвернулась. Внутри что-то резко кольнуло. Разве я могу уехать, когда его жизнь в опасности? В голове возникла яркая картина из пророчества старой Нерданель. Леголас, неподвижно лежащий на траве с распахнутыми в небо стеклянными глазами.       Мысли мои прервал шорох где-то справа. Резко обнажив меч, я встала в стойку. Краем глаза я увидела, как Леголас выпустил стрелу в непроглядный мрак. Раздался приглушенный вскрик и тут же затих. Через мгновение в нос ударил запах гнили — орочья кровь. — Думаешь, орк-лазутчик? -шепнула я. — Очень сомневаюсь, — Леголас уже вскинул новую стрелу. — Я думаю, что нас ждет засада. — Тогда чего они ждут? Нас же мало, — к нам подоспела Тауриэль. Вид у нее был решительный, несмотря на бесконечно грустный взгляд. — Возможно они боятся дочь Луны, — откликнулся Бард, жестом призывая остальных воинов занять оборонительные позиции. — Думаю, не только мы видели то, что произошло вчера.       Внутри меня все сжалось. Возможно ли, что Азог наблюдал за Эсгаротом издалека? Возможно ли то, что он теперь на сто процентов уверен в том, что я скрываю в себе магию? Но если он видел, как я, окутанная лунным светом, оторвалась от земли и, взмыв в воздух, обрушила на Озерный город огромную волну, то Бледный Орк должен трепетать от ужаса, а не нападать на наш лагерь.       Возможно мне показалось, но Леголас приблизился ближе ко мне. — Исилиэль, отойди в укрытие, — почти грубо шепнул он. — Это с чего это? — вскинулась я, пытаясь подавить изумление. — С того, что ты вечно мешаешься во время битвы под ногами, — интонация стала еще грубее, губы сжались в тонкую нитку. — Да не пойти ли вам, Ваше Высочество… — Не выражаться! — резко оборвал меня Бард. — Это у них любовные игры такие, — устало пояснила Тауриэль и, помолчав, добавила — Нашли время!       Новый шорох заставил нас замолчать и вскинуть оружие. Преимущество было на стороне орков: темнота и мрак вокруг нашего лагеря, и Луна, прячущаяся за ночными тучами.       Люди продолжали мирно спать. Мы продолжали стоять с мечами и луками наготове. И они напали. ******* POV Леголас       И они напали. Напали так стремительно и быстро, что я даже не успел сосчитать их количество.       Я чувствовал их отвратительный запах у себя в носу.       Я чувствовал их отвратительный запах у себя под кожей.       Исилиэль уже отбивалась от низкорослого орка, размахивавшего кривым, загнутым на конце ятаганом. Выстрелив ему в голову, я снова повернулся к непроглядной ночной темноте, начав стрелять практически наугад. Даже мое эльфийское зрение было практически бесполезно против такого мрака. Казалось, что сегодняшняя ночь не на нашей стороне. Где же Луна, когда она так нужна? Но ее не было.       Огромный орк, скрипя доспехами, выпрыгнул на меня из этой непроглядной черноты. Сверкнуло что-то серебристое, и предплечье обожгло болью. Замешкавшись лишь на мгновение, я пропустил удар под дых, согнувшись пополам. Новый удар окончательно повалил на землю. Брыкнув наугад ногой, я услышал взбешенный рев — видимо попал в цель. Вскочив на четвереньки, я нашарил в темноте, выпавший из руки меч. Правая рука была ранена и слушалась плохо, поэтому пришлось взять оружие в левую. Не успел я вскочить на ноги, как удары обрушились на меня с новой силой. Практически не видя противника, я размахивал мечом, прислушиваясь лишь к скрипу орочьих доспехов. И вдруг все стихло.       Подоспевшие солдаты с факелами осветили местность. Четверо орков лежали замертво, один сразу около моих ног. Где остальные? Почему отступили? — Где Исилиэль? — взволнованный крик Тауриэль, и я почувствовал, как земля уплывает из-под ног.       Практически не понимая, что делаю, я рванулся вперед, забыв о боли в руке. Обежав лагерь вокруг и не найдя ее ни живую ни мертвую, я замер, в очередной раз вглядываясь в черноту ночи, будто пытаясь разглядеть в тьме ее свет. — Леголас… — Тауриэль тихо подошла ко мне сзади и молча протянула меч. Ее меч. — Я думаю, что они забрали ее. «Они забрали ее», — эта фраза пронеслась в моей голове тысячами разных вариаций.       Очнулся я уже в седле. Конь скакал что есть духу, стремительно отдаляясь от Эребора. Обернувшись, я разглядел сквозь темноту еще несколько скачущих за мной всадников. Скорее всего это Тауриэль и несколько эсгаротцев. Мы скакали в сторону Лихолесья, чтобы пересечь его и через полутора суток оказаться в Дол-Гулдуре. Возможно, мы успеем нагнать их, хоть варги и намного быстрее лошадей. Пришпорив коня, я понесся в сторону уже виднеющихся вдали лесных деревьев. Облака расступились и Луна осветила каменистую равнину позади меня. «Очень вовремя», — мысленно обратился я к ней. — «Из-за тебя твою дочь забрали орки. И я скачу в Дол-Гулдур ее спасать. Потому что, если с ней что-то случится, я не прощу себе никогда».       Наверное, это я мог сказать только Луне. Ведь она точно никому не расскажет. — Стой! — Тауриэль нагнала меня, размахивая руками — Стой, Леголас!       Я затормозил. — Нет времени на разговоры, Тауриэль, — резко оборвал ее я. — Нельзя терять ни минуты! — Но ты теряешь, потому что скачешь не в ту сторону! — дочь Леса закатила глаза. — Я кричу тебе это всю дорогу, но ты как будто оглох! Вскочил на коня и понесся, куда глаза глядят. — Что значит не в ту сторону? Я скачу в Дол-Гулдур! — А нужно в Гундабад! — Тауриэль, погладила своего гнедого коня по загривку. — Посмотри внимательнее на Луну. Она помогает нам.       Я огляделся. Луна мирно освещала каменистую равнину, совершенно не трогая черный лихой лес. Ее свет не касался его вековых крон. Все ее лучи были направлены на противоположную сторону.       Луна ярко освещала лишь тропу на Гундабад.       В сердцах я ударил себя по лбу! Какой же я слепой! Как же я сразу не заметил, что Луна светит только в конкретное место и больше не распространяет свой свет ни в одну из сторон!       Развернув коней, мы помчались в противоположном направлении. Перед глазами возникли картины того рокового дня. Пять лет назад.       Я помню, как вошел в тронный зал. Мой отец по своему обыкновению сидел на троне в окружении придворных и слушал как одна из эллет играет на арфе. Но в тот день музыка была нетипичной. Траурной. — Что случилось? — я удивленно подошел к отцу и окончательно впал в ступор, увидя печаль и скорбь на его лице. — Дочь Луны… — он протянул мне пергамент, на котором почерком владыки Имладриса было написано следующее. «Дорогой друг. Я с тяжелым сердцем должен сообщить тебе и твоему королевству, что моя племянница Исилиэль трагически погибла в схватке с орками. Скорее всего, она сорвалась с обрыва, потому что мы не смогли найти ее тело…»       Я помню, что не смог дочитать дальше. Выронив письмо, я бросился бежать вон из зала, вскочил на коня, и так же пришпорив его, поскакал в сторону Мглистых Гор и достиг Имладриса в кратчайшие сроки. Тогда я, казалось, не чувствовал ничего. Горе накрыло меня лишь, когда я лично обыскал место битвы. Когда я лично нашел на земле ее серебряный кулон. Он и сейчас висит у меня на шее. Надев ее кулон, я ушел в горы и три дня бродил там, изредка убивая орков, встречавшихся на пути.       Я помню, как я плакал.       Я помню, как я кричал.       И лишь Луна слышала мой плач, и, казалось, плакала вместе со мной. И лишь тогда я понял, что все эти годы, все эти столетия любил только ее. Только ее одну.       Это я осознавал и сейчас. Пришпоривая коня и что есть духу скача на Гундабад. Осознавал то самое полузабытое мной чувство. Чувство, которое все обитатели Арды называют любовью.       Любовь разбила все мои границы, окутала, захватила каждую клеточку тела. Я больше не мог скрывать это от самого себя.       Больше не мог отрицать это в самом себе.       Ровно как и пять лет назад. Когда думал, что потерял ее навсегда. Не важно, что она предала меня. Не важно, что я должен жениться на ее сестре.       Я любил только ее одну до дрожи в коленях, замирающего сердца. До слез. Может быть у меня началась гоблинская лихорадка, но я не мог больше бороться с самим собой и обманывать самого себя.       Мои чувства навсегда будут принадлежать лишь ей одной. Ведь всем известно, что эльфы могут любить лишь раз в тысячу лет. А иногда и вовсе один раз за жизнь.       Поэтому я скакал вперед, выбивая из коня весь дух.       Потому что потерять ее еще раз было равносильно самой смерти. Поэтому я поклялся.       «Если я спасу ее и доставлю в Имладрис живую и невредимую, то признаюсь в любви, отменю помолвку с Анариэль, лишусь из-за этого трона, почета, отца, родины. Но никогда больше не откажусь от Исилиэль. И если она меня не любит, то я добьюсь ее любви. Если не добьюсь, то стану ее тенью. Оберегающей и защищающей. Клянусь Луной.»