Сказание о Луне и Солнце.

      Дол-Гулдур не спал уже третьи сутки.       Отовсюду слышалось темное наречие: гортанные низкие утробные звуки били по ушам, тоже не давали спать.       Нос резал смердящий запах гнили.       Так пахнут орки: гнилью и смертью. Грязные, черные, уродливые, с крючковатыми носами и впалыми глазами, они стекались в крепость, словно пчёлы на мёд. Чего-то ждали, безостановочно гогоча, толкаясь, устраивая потасовки за сырые куски чёрного прогнившего мяса, места поближе к костру или флягу орочьего отвратительного пойла. Толпами они расположились под темными сводами полуразрушенной крепости.       На меня уже давно никто не обращал внимания, пропал интерес. Я просто тихо лежала на полу своей камеры. Грязная, истощенная, голодная, избитая до полусмерти. До полусмерти — ключевая фраза.       Я мечтала умереть, но мне сохраняли жизнь.       Избивали, морили голодом, пытали, но не давали, чего я хочу — уйти за черту. О, Эру, как же я мечтала об этом тогда. Закрыть глаза навсегда, отправляясь в чертоги предков. Одним Валар известно, зачем мне сохранили жизнь, единственной из нашего отряда, вышедшего из Имладриса около трех лет назад. Или четырех. К тому дню я уже потеряла счёт времени. — Эй, я принес тебе еды, — тихий шепот из-за камерных прутьев. Я попыталась улыбнуться и слегка приподнялась на локтях. Маленький бледный мальчонка в одеждах, какие обычно носили орки Гундабада, подтянул не по размеру большой клинок, закрепленный на пояс и шмыгнул носом. — Тебе нужно поесть. — Благодарю, — шепнула я. — Я не ем сырое мясо. Тем более человеческое. — Обижаешь, — мальчишка прищурил глаза. — Это лепешка, — он протянул мне небольшой тряпичный свёрток через прутья решетки.       Лепешка.       Я уже и не помнила вкус хлеба за бесконечным смрадом и запахом крови. Набросившись на еду, я закрыла глаза. Сознание унесло далеко-далеко, по ту сторону Мглистых гор.       Родной Имладрис.        Я все еще помнила смех его водопадов, чудесные звуки арф, разливающихся под резными каменными сводами. Помнила, как солнце играло на золотистой черепице остроконечных крыш. Как ветер свистел по ночам в Огненной башне.       Я все еще различала в ночной тиши звуки неспешных шагов мирных горожан, лязг мечей в ножнах воинов, дрожание натянутых лучных тетив.       Я закрывала глаза и видела традиционные танцы по праздниками, слышала сказки на ночь, которые рассказывал Элронд.       Я помнила запах ароматного эльфийского эля, вкус лембаса и медовых яблок, которые росли в саду лорда. Детьми я и Элладан любили лазать по толстым веткам древних яблонь и, достигнув вершины, прыгать вниз под строгим взглядом всегда правильного Элрохира. — Это моя благодарность тебе, — хрипловатый шепот мальчонки вывел меня из теплой дымки воспоминаний о доме. — Благодарность за те легенды, что ты рассказывала мне. Спасибо еще раз, дочь Луны.       Дочь Луны. Исилиэль. Именно так меня звали когда-то. Я искоса взглянула на мальчишку и кивнула.       Дочь Луны, лунная дева, Исилиэль — так назвала меня моя мать, перед тем как вздохнуть в последний раз, так продолжил называть меня мой отец, начальник стражи лорда Элронда. Я, эльфийская эллет, искусный воин, воспитанный лучшими учителями Имладриса, сейчас полулежала на холодном полу тюремной камеры в крепости Дол-Гулдур. Крепости, кишащей орками. Крепости, из которой не было никакого выхода. Никакого выхода, кроме смерти.        Смерти, которую мне не давали. — Не благодари меня, полуорк. Я рада увидеть хоть кого-то, в ком есть частичка света, — с этим словами я легла обратно на холодный пол.       Полуорк — маленький мальчик, наполовину человек, жил среди отродий тьмы, рядом со своим отцом. Бледный орк, на белом варге воспитывал сына по всей строгости орочьих традиций. Что стало с бедной женщиной, родившей его? Я даже не хотела думать, какая судьба была ей уготована.       Но даже бесконечная тьма вокруг не смогла уничтожить в мальчишке человеческое до конца. Именно поэтому маленький сын Азога Осквернителя принес мне сегодня хлеб. Я чувствовала в нем частичку человека. За его бледной кожей и уродливыми чертами лица я видела светлое начало, окутанное тьмой. Чувствовала его всем своим существом, тянулась к нему, пытаясь увлечь мальчишку за собой. Он любил слушать мои истории о далеком прошлом, о временах сотворения Арды, о великих Валар, о пробуждении первых эльфов и гномов, об утраченных навсегда сильмариллах. А я же цеплялась за свет, загоравшийся внутри мальчика. Он не давал погрузиться во тьму среди бесконечной ночи и холодных камней.       Я лежала с закрытыми глазами, но даже сквозь них я видела, как огромная тень закрыла собой мальчика и свет тусклого факела на противоположенной от камеры стене. Пришел мой мучитель.       Азог Осквернитель собственной персоной. — Маухур, сколько раз я повторял не общаться с эльфийской мразью, — прорычал бледный орк. — Ты будешь наказан за это, человеческое отродье. Сегодня вечером Больг научит тебя слушаться старших, — Азог хищно улыбнулся, наблюдая, как мальчишка сжимается от ужаса под его тяжелым взглядом. — Что ты встал? Марш отсюда, чтобы я больше тебя не видел на нижних ярусах!       Маухур всхлипнул и понесся вверх по лестнице. Я открыла глаза, проводив лишь его замешкавшуюся на лестнице тень. — Здравствуй, Азог Осквернитель. Давно не виделись с тобой, — сказала я одними губами, садясь. — Где ты был, мой старый друг?       В горле пересохло, хоть в углу и стояла миска с прогнившей водой, я не притронулась к ней. Бледный орк, знает и чувствует, как я слаба.       Знает, но не увидит. — Дочь Луны, я рад, что ты все еще жива, — пролаял он, подходя ближе. — Не просто так я сохранил тебе жизнь.       Я все еще жду, что ты станешь моей гостьей, а не пленницей.       Меня передернуло. Я знала, что Осквернитель питает ко мне определенную слабость. По необъяснимым причинам, он сохранил мне жизнь, жестоко уничтожив всех моих собратьев. — Благодарю за предложение, бледный орк, — я сделала неудачную попытку встать, но силы покинули меня и я замерла, полусидя. — Но ты сам знаешь, что в гостях хорошо, а дома лучше. Для меня тюремная камера и покои на верхних ярусах — одинаковая пытка.       Орк снова рассмеялся смехом похожим на лязг мечей. Его желтые глаза зло сощурились. — Эльфиские отродья, вы никогда не даете прямого ответа. Вам говоришь одно слово, и получаешь в ответ десять, — с этими словами он отворил дверь моей камеры и прошел внутрь. Я лишь замерла в ожидании новых пыток, борясь с накатывающей волной страха.        Азог подошел ко мне и пригнулся, так что его морда оказалась напротив моего лица. Взяв меня за подбородок он прорычал: — Твой конец близок, дочь Луны, силы покидают тебя. Я вижу как ты медленно таешь под сводами Дол- Гулдура. Ты долго не протянешь здесь. — Я знаю, — мой ответ был короткий. — Тьма пришла в Средиземье и укрылась за стенами этой крепости. Я не вижу ее, но чувствую всем своим нутром. Эта тьма понесет за собой только ужас, мрак и смерть, — я говорила правду, я ощущала тьму вокруг себя, что-то безумно страшное окутывало Дол-Гулдур и его окрестности своим дыханием.       Что-то, что было ужаснее белого орка и его армии. — Присоединись ко мне дочь Луны и никто не тронет тебя, — Азог все ещё держал мой подбородок и обдавал меня своим смрадным дыханием.— Присоединись ко мне и подари мне магию, что заключена в тебе. Вместе мы будем править Средиземьем, все народы будут бояться нас.       Я еле сдержалась, чтобы не закатить глаза.       Повторять в тысячный раз, что я не обладаю никакой магией, было бесполезно. Да, я была неплохим воином, достигнув совершеннолетия, сразу вступила в отряд под предводительством моего кузена Элладана.       Мы охраняли границы Имладриса, изредка отражая атаки орков и гоблинов. Один раз я даже сразились с горным троллем, но без помощи моего второго кузена Элрохира, я бы не одержала победу. Единственным моим отличием от остальных эльфов было то, что при свете Луны, я чувствовала прилив сил, становившись ловчее, быстрее и сильнее. Не зря меня назвали Исилиэль, дочь Луны. Я не знаю, откуда орки знали о моей связи с Луной. Каждую ночь они закрывали окно плотными ставнями, чтобы я не чувствовала на себе ее прохладных лучей.       Восприняв мое молчание, как отказ, Азог оскалил зубы и толкнул меня на пол своей целой рукой. Я упала, точно безвольная кукла. — Тебя даже уже пытать неинтересно, эльфийское отродье. Твое тело так истаяло, что развалится при первом же ударе. — Ты слишком сильно беспокоишься о моем теле, орк. Ты не получишь его, — настал мой черед скалить зубы. Я в очередной раз безуспешно попыталась встать. — Я всегда могу получить его силой, эльф, — выплюнул бледный орк, вставая и направляясь к двери. — Но заметь, я ни разу не тронул тебя за все пять лет, что ты здесь, — он оскалился на меня в последний раз и поспешил вверх по лестнице.       И правда, Азог мог меня избивать, ломать мне кости, бить плетьми — но ничего большего он не позволял, хоть я и видела как желание нередко загоралось в его глазах бешеным огнем. Он подавлял себя, продолжая сечь мою оголенную спину плетьми.       «Оказывается, прошло уже пять лет моего заточения», — мелькнуло в голове. Я ошиблась на целых два года.       Пять лет…       Что это в жизни эльфа. Всего лишь мгновение? Да, но только не когда ты в плену у врага. С этими мыслями я отвернулась к стене, наблюдая как окно под моим потолком в очередной раз закрывают ставнями. Значит, сегодня восходит Луна.       Вдруг со всех сторон по ушам ударили звуки орочьих рогов. Возня за стенами усилилась, темное наречие стало активнее и громче. — Эй, орк, что там? — спросила я у, того, кто заколачивал мое окно. — Молчи, эльф, — крякнул худощавый горбатый орк и оголил почерневшие клыки. — Болг вернулся. Надеюсь, привез нам головы эльфийских отродий на ужин, — злобно хохотнув, он продолжил заколачивать окно, не обращая внимания на мой озлобленный взгляд. — Гномьи отродья неподалеку, Торин Дубощит и его шайка направляются в сторону одинокой горы, — услышала я отчетливые фразы. Болг всегда говорил громко. И зло.       Дальше его слова заглушил рев и звон оружия бесчисленной толпы. — Седлать варгов… в погоню за ними… принести голову… награжу… награда за голову сына Трайна… — дальше я слышала лишь обрывки фраз Азога Осквернителя.       Торин Дубощит.        Какая нелегкая принесла его сюда?        Что заставило его покинуть Синие Горы?        Глупый гном… неужели надеется вернуть Эребор? Неужели надеется снова купаться в своих сокровищах?       Я улыбнулась своим собственным вопросам.       Я не ненавидела гномов, но меня всегда забавляла их жадность и алчность.       За своими мыслями я не заметила как орк, заколачивавший окно, бросил свое дело и куда-то исчез. Видимо побежал седлать варгов, чтобы направиться за головой Торина, в надежде на награду.       Бросил свое дело, оставил пост и унесся, гонимый жаждой крови.        Бросил свое дело, так и не закрыв окно моей темницы.       Облака разбежались по небу. Луна вышла на небосвод, приветствуя меня, лаская своим холодным светом. «Здравствуй… дочь моя…», — я слышала ее шепот, ее нежные лучи окутывали мое тело, наполняя его жизнью. Наполняя его силой. Каждая клеточка, каждый мускул жадно пил лунный свет, который постепенно пропитывал меня, наполняя, заполняя. — «Моя бедная дочь… так давно не видела моего света, так давно не чувствовала мою силу… забирай… забирай, дочь моя… борись… борись и беги».       Сжав кулаки, я впервые за много месяцев поднялась на ноги.       Я была готова к борьбе.       Я знала, что это мой единственный и последний шанс. Нужно лишь дождаться, когда Азог и его сын уедут за головой Торина Дубощита, а мне принесет ужин один из стражников. Все что мне было нужно — это открытая дверь камеры.       Луна в последний раз обняла меня своим светом и скрылась за облаками.        Я закрыла глаза и замерла в ожидании. Ключ повернулся в замочной скважине и я резко развернулась, точно вихрь ударив стражника в грудь ногой. Ударившись о стену, тот медленно осел на пол.       Взяв его оружие, я перешагнула через валявшуюся миску с гнилым мясом и направилась к выходу.       Впереди меня ждала славная битва.        Битва не на жизнь, а на смерть.