Госпожа горных дорог

      Лана очнулась полулежащей в тени, в узком ущелье, из которого они вышли какое-то время назад — она не смогла бы сказать точно. Дышать все еще было сложно. Ощущая в себе противную слабость, Лана привстала и огляделась.       Ночь лежала рядом с закрытыми глазами — похоже, именно она спасла их. Ее бок приподнимался едва-едва. Видимо, чувствовала себя она еще хуже, чем Лана, да это и не удивительно, если подумать. Лана в горах прожила всего ничего — она мельком глянула на свои отрастающие когти, — а вот Ночь провела в них всю жизнь. Похоже, путь куда-либо еще для них закрыт. На мгновение Лана разочаровалась в новообретенной свободе, но тут же опомнилась. У нее есть горы. К чему распыляться на два мира?       Они вернулись назад и негласно решили больше никогда не приближаться к границам. Это стало запретной темой. Да и смысла обсуждать случившееся не было — ясно, что либо Господин горных дорог решил таким образом вернуть их, либо сами горы не выпускали никого, кто уже оказался в их плену.       Они продолжали бесцельно бродить вокруг, исследуя интересные места. Порой это были пещеры. Лане больше всего запомнился случай, когда они заночевали во чреве горы, а ночью проснулись — и обнаружили звезды на потолке. Это уже потом Лана поняла, что это всего лишь кристаллы, что светятся в темноте, когда лунный свет больше не режет пещеру через дыры в потолке. Но до этого она успела ощутить настоящее счастье от присутствия рядом сестер. Как будто те разом пришли навестить ее и разговаривали, пусть и шепотом, неслышным, но Лана не сомневалась, что у них были мелодичные и переливчатые голоса.       В другой раз они заночевали в племени волков, откуда происходила и сама Ночь. Впрочем, племенем назвать нескольких волков можно было разве что с натяжкой, хотя Лана понимала, почему их так мало и почему они сами себя звали племенем. В горах добычи было явно маловато для большой группы хищников. Однако Лане у них понравилось — они тоже практически признали ее своей.       Пальцы ее утолщились, и сами когти заметно выросли, так что теперь Лана могла втягивать и выпускать их. Да и в целом Лана все больше походила на зверя — шерсть начала покрывать все ее тело. Пожалуй, это было очень полезно. Рано или поздно одежда износится, и пусть Лана не ощущает холода, но что-то должно было защищать ее от царапин, укусов и синяков.       Еще один случай укрепил связь ее и Ночи. Они летели на восток, когда сверху на них спикировал громадный орлан и вцепился хищно изогнутыми когтями в крылья Ночи. Тогда им удалось отбиться, как бы сложно ни было пробить чешую птицы, однако Ночь слишком сильно пострадала. Охотиться и летать она больше не могла. Лана ухаживала за раненой как могла и пожертвовала свою рубашку на перевязки, оставшись в одной только кожаной куртке. Пищу она добывала с трудом, и все же каким-то образом ей удалось прокормить и себя, и Ночь. Сыграло свою роль то, что Лана отлично бегала. С тех пор Ночь совсем перестала называть Лану «чужачка» и поняла, что спокойно доверит ей свою жизнь.       Когда Лана окончательно покрылась мягкой короткой шерстью и стала больше похожа на бескрылую волчицу, — даже ее лицо вытянулось, — Господин горных дорог снова призвал их к Вершине Грез. Он послал Лане второе видение с той самой травянистой паутиной, и Лана поняла, что должна теперь сама установить эти связи. И когда задание будет выполнено — вернуться сюда.       Конечно, ловить каждое животное ей не пришлось. В пещерах, глубоко за корнями земли, находились подземные озера, связывающие всю горную воду в одно целое — по крайней мере, часть воды. И Лана посещала их одно за другим. Достаточно было лишь коснуться поверхности, чтобы ощутить дыхание и энергию жизни, чтобы увидеть мир тысячью разных глаз и почувствовать себя одновременно хищником и зверьком, на которого охотятся, растением и семенем, ручьем и застывшим водопадом — всем, что когда-либо касалось этого озера. И тогда волны расходились по воде, она поднималась вверх, окутывала Лану метелью, даруя связь и силу. И тогда появлялось сияние, бывшее самой жизнью.       Лана вернулась к Господину горных дорог. Она вспомнила, как раньше, в совсем другой жизни, стояла посреди улицы и ощущала под ногами снег, рядом — волка, а перед собой — горы. Но теперь все было иначе. Теперь сияние было в ней самой.       Она положила руку на слой льда, под которым покоились имя Господина горных дорог и его прежняя жизнь. Брызнул свет, рвущийся из-под ладони, и чистый кристалл предстал перед Ланой. На нем медленно проявлялось ее имя. С каждой буквой она ощущала, как прежняя жизнь подобно яду вытекает из нее, как исчезает последнее воспоминание оттуда и как она забывает Звезду, кроме последнего полета с ним.       Трон Господина треснул, и осколки растворились в воздухе, не касаясь пола пещеры. Лана заняла освободившееся место, положила руки на подлокотники и закрыла глаза. Она не боялась стать каменной. Она не боялась потерять свободу, потому что Господин — самое свободное существо во всем мире. Гранит сковал ее, и первые кристаллы выросли вокруг. Ночь взмахнула хвостом и застыла рядом.

***

      Через много-много лет, когда Лана почувствовала, что силы ее на исходе, и сияние угасает, она обратилась к Щиту, чтобы взять себе преемника. Мальчик с волосами цвета снега не имел выбора. И когда он отправился на лекцию о значении Щита, ему явилось видение Ночи.       И пришло сияние.