— Дети… Они… — голубоволосая заикалась, ей было сложно говорить, что было и без того ясно.
— Что с детьми?! — Сейджуро тут же подскочил с места и взволнованно осмотрелся вокруг, ожидая ответа… Сердце быстро стучало. Волнение накатило на него с ног до головы, так, что ему даже было сложно разговаривать. Но перед отцом показывать свою слабость не хотелось, поэтому он отдавал все силы на то, чтобы говорить спокойно.
— Их украли… И требуют большую сумму денег, извините что так внезапно, но я не знаю что делать, — Куроко говорила медленно, время от времени всхлипывая, скорее всего, сейчас рядом с ней кто-то был, ведь были слышны слова утешения, и с ней был явно не один человек.
— Я во всем разберусь. Не плачь, я скоро приеду, — красноволосый прекратил разговор и тяжело выдохнув, откинулся на спинку стула, обдумывая дальнейшие дествия.
Масаоми молча наблюдал некоторое время за сыном и также молча ушёл в неизвестном направлении.
Опомнившись, парень быстро встал с места, сел в свою машину и направился к дому своей любимой. Ещё до того как они впервые встретились, гетерохромик узнал ее адрес, чтобы в случае необходимости, придти к ней.
Парень мчался на большой скорости, пару раз чуть не попадая в аварию, но удача была на его стороне. Волнение. Беспокойство. Все что он сейчас чувствовал. Что сейчас с мальчиками? Живы ли они? Здоровые, целые? Акаши не мог думать ни о чем другом кроме этого.
Приехав на место, красноволосый быстро вошёл в подъезд и поднялся на нужный этаж. Когда он подошёл к двери сердце стало отбивать сумасшедший ритм. Кулак остановился в сантиметре, парень замер. «Смогу ли я снова добиться её?» Единственный вопрос, который сейчас волновал баскетболиста. Но наплевав на все, поставив на первое место спасение детей, он постучал. Открыли ему быстро. Это была заплаканная Тецуя: красные от слез глаза, щеки, нос, растрёпанные волосы. Нет, она не бросилась обнимать его. Не стала плакать в рубашку, а как истинная леди, с сжатыми губами пропустила его в дом, в очередной раз пытаясь сдержать слёзы. В доме были все. Даже Кагами с Такао и Тацуей. Каждый в квартире был на нервах. Лишь Момои молча сидела на диване и пустым взглядом смотрела куда-то вдаль. Аомине, скрепя зубами, сидел в кресле, не в силах посмотреть на страдания любимого человека. Боль. Единственное, что сейчас чувствовал каждый, не зная что делать. Безвыходность. Это сейчас чувствовали молодые родители, которые потеряли своих детей.
Акаши позвал к себе Тайгу. Он всё рассказал. За выкуп одного ребёнка требуют 1 миллион йен. Но все было чертовски подозрительно. Их украли прямо посреди урока люди в масках, сказав, чтобы деньги были завтра в 15:00 у старого, заброшенного дома на окраине города.
Сейджуро был не глуп, он сразу понял, что здесь что-то не то, и будет лучше, если вызвать полицию. Но деньги на всякий случай снял с карточки.
Красноволосый подошёл к Куроко и взяв ее ладонь, посмотрел в её глаза. Она была удивлена, и не знала, что сказать. Слёзы перестали течь, и девушка, успокоившись, посмотрела в столь родные глаза, по которым так соскучилась, но гордость не давала проявить свои чувства.
— Слушай, все будет хорошо. Детей найдут целыми и невредимыми. Побереги себя, — спокойный, но все такой же властный голос, в который Тецуя и влюбилась в первый раз.
— Хорошо… Спасибо Акаши-сан, — снова это «сан», красноволосого немного бесило, что человек, который для него роднее всех, обращается к нему с приставкой «сан», да ещё и на «вы».
— Обращайся ко мне как раньше. Не надо этих формальностей, — встав, парень сел на диван, и, обняв голубоволосую, прошептал, — я тебя никому не отдам, никогда не брошу, ты только моя…
Шок - единственное, что сейчас чувствовала голубоглазая. Просидев так несколько минут, Фантом уснула, а гетерохромик уложил ее в спальне, после чего пришел назад в гостиную.
Аомине же не знал, как начать разговор с Момои, она пустым взглядом смотрела в окно, сидя в кресле, не обращая внимания на остальных. Сглотнув подступивший ком в горле, синеволосый присел перед девушкой, взяв ее ладони в свои. Сацуки посмотрела на парня безразличным взглядом. Да, ей было приятно, любимый наконец-таки признал её, снова начал добиваться. Но чего-то не хватало. Не хватало того маленького счастья, которого она носила под сердцем 9 месяцев и воспитывала его сама.
— Сацуки… — говорить было сложно. Даже слово сказать было невыносимо трудно, — я понимаю, тебе грустно, сына украли и ты не знаешь, что делать, но доверься нам, мы спасём их и все будет хорошо.
Когда Момои тоже уснула, её унесли в другую комнату, а парни начали придумывать план по спасению детей.
***
Небольшая комната. Везде гниль, ржавчина. У стены сидят трое мальчиков, а перед ними взрослые мужчины, которые только и насмехаются над ними, время от времени, избивая их.
Несколько молодых людей сидели за большим столом, во главе которого был дед, разговаривали о чем-то своём, то и дело, громко смеясь на весь дом.
Дети лишь старались не привлекать к себе внимания и как можно быстрее сбежать отсюда. Было чертовски страшно. Страшно сидеть и ждать, когда им снова надоест их занятие и решат немного развлечься.
— Представьте, их выражения лиц, когда деньги будут уже у нас, а детей нет! — взрослый, на вид 40 лет, седоволосый мужчина говорил это и смеялся во весь голос, чистя свой любимый пистолет.
Пока взрослые не смотрели на них, красноволосый мальчик смог развязать брату руки, поскольку именно он мог незаметно сбежать. Да, пусть они могут снова избить их, но зато хоть кто-то спасётся и сможет позвать на помощь. Взрослые были глупы, ведь совсем не смотрели за ними, а просто распивали алкоголь и ели закуску, противно смеясь, что у детей аж уши вяли.
Коичи незаметно выбежал из здания, но когда оказался снаружи, не знал, что делать дальше. Возвращаться назад не вариант. Могут убить, а мама с братом этого не переживут. Нужно выжить ради них. Везде был лес. И не было другого выбора, кроме как бежать в него, ждать когда прибудет помощь и молиться дабы с Джуном и Коджи ничего плохого не сделали…
Жизнь в одиночестве предоставляет кучу времени для размышлений. Не то что ты непременно приходишь к каким-то выводам, поскольку мудрость — это, главным образом, работа ума и самосознания, а не количество времени, которым располагаешь. Зато быстрее додумываешься до бездонных бездн отчаяния.
Иногда наступали такие моменты, как сегодня, когда она внезапно чувствовала невыносимую пустоту, даже не пустоту, а безмолвие, не отчаяние, а неподвижность, будто в ней самой без каких-либо особых неполадок все остановилось. Тогда она ощущала желание получить кратковременную радость извне, желание быть сторонним наблюдателем чужой работы или величия. Не обладать, а лишь отдаваться; не действовать, а только реагировать; не создавать, а восхищаться.
Никогда не отчаивайтесь. Иногда всё складывается так плохо, хоть вешайся, а — глядь — завтра жизнь круто переменилась.
Александр Куприн, «Яма»
